Никита САЙКОВИЧ
МОЛОГСКИЕ ПЕСНИ или МУЗЫКАЛЬНОЕ КРАЕВЕДЕНИЕ

Эти  заметки  появились  на  свет,  можно  сказать,  случайно.  Я  не  планировал  каких-либо литературных опусов, но, как сказано в начале романа Ф.М. Достоевского «Подросток»: «Не утерпев, я сел записывать эту историю моих первых шагов на жизненном поприще, тогда как мог бы обойтись и без того»… По своей направленности этот материал тоже далёк от однозначной определённости: он не является ни историческим, ни краеведческим, ни (Боже упаси!) музыковедческим. Скорее это просто «мысли вслух», сопряжённые с историей создания нескольких моих произведений. Также стоит сразу сказать, что автор этих строк, несмотря на повествование от первого лица,  обладает достаточной долей самоиронии и критического отношения к своим мнимым достижениям, а цель самого повествования – попытаться раскрыть ещё одну, может быть пока ещё малоизученную грань культурологического направления краеведения, что в некотором роде может быть интересным читателю, т.к. речь пойдёт о знакомых местах и краях – Весьегонске, Мологе, Рыбинском водохранилище…

 

Историей Весьегонска, Рыбинского водохранилища и прилегающих к нему территорий я стал интересоваться чуть ли не с детства. Поначалу этот интерес был вызван желанием побольше узнать о своей семье и своих предках, живших в Весьегонске с незапамятных времён. По мере того, как я становился взрослее, круг интересов плавно расширялся: сначала до истории Весьегонска, затем – ближайших окрестностей, а после этого – уже до истории Рыбинского водохранилища и всего, что с ним связано, в т.ч. так называемой зоны затопления.  Надо сказать, до определённого момента я слабо себе представлял, что город Весьегонск когда-то был другим, нежели сейчас, что находился он не совсем на том же месте и выглядел не так, как сейчас. Но ещё хуже я себе представлял историю местности в целом, в том числе и историю водохранилища. Хотя, из рассказов родителей, бабушки и других родственников, знал, что когда-то этого огромного рукотворного моря не было, что в старом Весьегонске практически каждую весну из-за разлива реки Мологи наступало водополье, что на острове Кирики раньше стояла красивая церковь, а там, где сейчас находится кулинария и здание администрации стояли сосновые боры, как на картинах И.И.Шишкина (последнее, кстати, я себе представлял довольно отчётливо, т.к. до сих пор сохранилось несколько сосен на пятачке после перекрёстка улиц Карла Маркса и Матросова – маленький рудимент «прошлой жизни»). Слышал и о том, что при наполнении Рыбинского моря был затоплен целый город, называвшийся так же, как и река – Молога. И вот, чем дальше, тем больше моё любопытство росло, каких-то обрывочных сведений, получаемых «с миру по нитке», мне уже было мало, поэтому я стал постепенно приобщаться к краеведческой литературе. Помимо трудов по истории Весьегонска Б.Ф.Купцова, Н.М.Шеховцова, М.М.Верхоланцева, А.И.Кондрашова и других авторов, начал искать сведения и о других населённых пунктах, активно интересоваться историей создания водохранилища и гибелью города Мологи. И однажды я обнаружил искомое сполна.

Весной 2007 года, перемещаясь в виртуальных пространствах интернета, я совершенно случайно и неожиданно вышел на сайт писателя Дмитрия Красавина – россиянина, живущего в Эстонии. Целый большой раздел этого сайта был посвящён Мологе: помимо фотографий и карт погибшего города, там были собраны исторические и публицистические сведения, а также несколько стихотворений о Мологе, написанных разными поэтами. Там же был размещён роман самого Красавина «Микеланджело из Мологи» - художественное произведение, в основу сюжета которого положены реальные события, связанные с выселением мологжан и строительством Рыбинской ГЭС. Ознакомившись со всеми этими материалами, я, можно сказать, впервые со всей достоверностью открыл для себя историю «града Китежа» XX века. Безусловно, это было в некотором роде потрясением. Тогда же я поставил себе цель – ближайшим летом побывать в Рыбинске, посетить Музей истории Мологского края. А о стихотворениях на мологскую тему, которые были мной прочитаны на том же сайте, стоит сказать отдельно. Но прежде позволю себе ненадолго отвлечься от этой линии повествования, чтобы лучше объяснить в чём же, помимо полученного впечатления и большого количества полезной исторической информации, была важность этого открытия.

В это время (весна 2007-го) я был студентом II курса кафедры композиции Российской Академии Музыки  имени Гнесиных. Сочинял пьесы для различных инструментов, романсы, участвовал во всех концертах кафедры. Стоит сказать, что с самого начала мне всегда была ближе вокальная музыка, т.е. музыка со словом. Сложно даже определить, с какого именно времени я это осознал, т.к. по-моему это просто всегда было так, как данность: в детстве я пел все песни, какие только слышал (что стало для родителей поводом отдать меня в музыкальную школу); а позже, посещая музыкальные театры, я всегда с гораздо большей охотой шёл на оперу, чем на балет. Несмотря на то, что в конечном итоге я выбрал для себя композиторскую стезю, тяга к вокальной музыке, к её слушанию никуда не исчезла. Возможно, это связано с тем, что в ней происходит синтез двух начал – словесного и музыкального. Поэтому вокальная музыка всегда была мне интересна и как слушателю, и как композитору. Однако, в плане выбора текстов я часто «перескакивал» с одного на другое: от С.Есенина к А.Вознесенскому,  от О.Мандельштама к И.Бродскому и т.д. Пока что не получалось найти ту поэзию, которая полностью гармонировала бы с моими мыслями – у всех поэтов я брал какие-то отдельные, наиболее мне созвучные стихотворения, так получались отдельные романсы. Необходимо подчеркнуть ещё одну немаловажную деталь. Мне никогда не хотелось писать музыку на те стихи, на которые «пишут все», которые являются хрестоматийными - на них уже написана тонна песен и романсов, которые также ещё и продолжают создаваться. Таким образом, при всём величии и великолепии русской классической поэзии, найти в ней что-то особенное, неиспользованное, неизвестное было крайне трудно. Варианты со стихами зарубежных авторов всегда вызывали опасения, прежде всего из-за разности переводов, а сочинять музыку на иностранный текст – тоже дело весьма коварное. Со временем поиски привели меня к тому, что я открыл очень красивую лирическую поэзию В.Солоухина, и даже впервые написал три романса на стихи одного поэта («Три стихотворения В.Солоухина для баритона и фортепиано»). Однако, пока это оставалось единственным исключением, в каком-то роде лишь подтверждавшим правило. Приблизительно в это же время во мне неожиданно проснулась склонность к хоровым жанрам, что началось с обыкновенного задания по «Основам сочинения православной духовной музыки» – сделать обработку мелодии знаменного распева. По ходу выполнения этой работы я понял, что простой обработкой ограничиваться не хочу - так появился Духовный концерт на тему знаменного распева, моё первое сочинение для хора. Хоровая музыка увлекла не меньше, чем камерно-вокальная, и уже через два-три месяца были написаны Два духовных хора на тексты из Библейских Псалмов №№ 19 и 32. Тут я уже полностью был хозяином всей хоровой фактуры, т.к. в Духовном концерте всё же отталкивался от стилистики и мелодики подлинной мелодии знаменного распева. А вопрос с поэзией по-прежнему оставался открытым.

И вот, возвращаясь к разговору о сайте Д.Красавина с мологскими стихами, нужно отметить, что практически сразу после их прочтения у меня зародилась идея создания вокального цикла, посвящённого затопленной Мологе. Из этих стихотворений я выбрал семь, принадлежавших пяти разным авторам: Е.Розов (2 стихотворения), В.Кулаков, Б.Орлов, З.Горюнова и С.Хомутов (тоже 2 стихотворения). Стихи Хомутова отличались от остальных, они были как-то углублённее, обладали большей силой воздействия, тонким психологизмом, поэт находил такие слова и словосочетания, что от них порой буквально шли мурашки по коже. Именно два стихотворения Хомутова стали «остовом» планируемого вокального цикла «Мологские песни», двумя его ключевыми точками, двумя кульминациями. Одно из стихотворений - «Мологжане» - стало в цикле третьей песней, это светлый гимн прошедшей через все разрушения и не исчезнувшей памяти о городе, бережному её сохранению и отношению к Мологе как к символу Святой Руси, подобно Китежу. Другое стихотворение – «В маленьком храме» - стало шестой песней, и это - сосредоточенная молитва, размышление о смысле человеческого бытия, о судьбах людей, которых силой принудили покинуть веками обжитые места. Остальные пять стихотворений сами собой расположились вокруг этих двух, образовав тем самым логически выстроенный семичастный цикл.

Приехав летом, как обычно, в Весьегонск, я первым делом узнал расписание «Метеора», т.к. желание посетить Рыбинск со временем лишь усилилось. В результате, проведя летние каникулы в Весьегонске в активном отдыхе (под которым подразумеваются рыбалка, походы в лес за грибами, а также «трудотерапия» - как же без неё! - в виде строительства и покраски заборов, пиления и колки дров и всяческих других видов эксплуатации человеческого труда), утром 31-го августа 2007 года, последним рейсом в сезоне, я отправился на «Метеоре» из Весьегонска в Рыбинск. По пути было получено много новых разнообразных впечатлений, особенно когда «Метеор» вышел в открытое море. Не знаю, то ли погода в тот момент была такая (довольно сильный ветер, штормовые волны с «барашками»), то ли у меня уже было какое-то предвзятое отношение к водохранилищу, но впечатление было довольно зловещим. К тому моменту вокальный цикл «Мологские песни» хоть ещё и не был написан, но замысел уже сложился и созрел. Выйдя на открытую палубу и наблюдая за этим разгулом стихии, я осознал, что вторая из планируемых мной песен была изначально задумана неправильно – поначалу в строках В.Кулакова «Ветер белые стада гонит синею дорогой, где сомкнулись навсегда с шумом волны над Мологой» я не уловил ничего зловещего и напряжённого, однако, после того, как увидел всё описанное своими глазами, понял, что музыка этой песни должна быть другой. Рыбинские шлюзы с кружащимися и кричащими чайками тоже оставили некоторое тревожное ощущение.

По прибытии в Рыбинск, разумеется, первой и главной моей целью было посещение Музея истории Мологского края. Несмотря на относительную компактность его экспозиции, я довольно долго и с большим интересом изучал всё, что там есть, увлечённо слушал рассказы пожилой работницы музея о каждом экспонате, о чём-то спрашивал. Главное же - мне удалось там почувствовать дух Мологи, её энергетику, оставшуюся в этих немногочисленных уцелевших предметах. Эти впечатления потом ещё долго будут для меня тем источником творческого заряда и вдохновения, которые так необходимы композитору. Там же, в музее, я приобрёл большой красочный альбом «Молога. Земля и море», о котором ещё несколькими часами ранее не мог и мечтать. Всё оставшееся до вечера время я провёл гуляя по Рыбинску, изучая разные его улочки и переулки, парки и набережные, магазины и лавки. На одном из книжных прилавков увидел зелёный томик «Сергей Хомутов. Огонь, несущий свет. Стихотворения». Моментально осознав, что это и есть тот самый поэт, я тут же купил эту книгу, чем обрёк себя на бессонную ночь в поезде «Рыбинск-Москва».

 

И вот я снова в Москве, теперь уже студент III курса Гнесинской академии. Уладив все дела с расписанием учёбы, участием в концертах, «переварив» все впечатления, полученные от поездки в Рыбинск, я приступил к написанию вокального цикла «Мологские песни». Наверное, после слов «приступил к написанию» читатель подумает, что эта работа растянулась на долгое время? На самом же деле этот цикл полностью был написан меньше, чем за неделю. По существу, к тому моменту он уже был сочинён в уме, так что время потребовалось лишь на то, чтобы перевести всё это на нотную бумагу, и ещё месяц после этого – на доработку, отшлифовку разных деталей. Таким образом, к концу 2007 года он был полностью готов. Мне очень хотелось узнать о поэтах, на чьи стихи был написан цикл, поэтому я решил попробовать через интернет наладить контакт с автором книги «Микеланджело из Мологи» писателем Д.Красавиным, живущим в Таллине. Ведь именно на его сайте я и прочёл эти стихотворения. Написав ему письмо по электронной почте, решил на всякий случай продублировать текст в гостевой книге его же сайта. В письме в общих чертах изложил, кто я такой, что с удовольствием прочёл его роман, что сочинил вокальный цикл «Мологские песни» и что хотел бы, насколько это возможно, получить от него информацию о поэтах, написавших стихи о Мологе. Через какое-то время пришёл ответ. Но не от Красавина (хотя и он позже мне ответил), а от Сергея Осокина – рыбинца, увидевшего моё сообщение в гостевой книге красавинского сайта, хорошо знакомого с Сергеем Хомутовым и обладающего некоторыми сведениями и о других поэтах мологской темы. Так завязалась наша с Осокиным переписка по электронной почте, благодаря чему я продолжал узнавать разные сведения о Мологе, услышал записи хора мологжан, увидел два документальных фильма «Раскинулось море широко». Отдельной благодарности стоит то, что Осокин поспособствовал моему более основательному знакомству с творчеством Сергея Хомутова. Чем глубже я погружался в мир хомутовских стихов, тем большее восхищение от них испытывал. В этот период, после достаточно успешной премьеры моих Двух духовных хоров на тексты из Псалмов, я решил продолжить свои композиторские опыты в этой области музыки, тем более что склонность к вокально-хоровым жанрам была и раньше. И поэзия Хомутова с её высоким духовным наполнением оказалась тут для меня просто кладом. Выбрав несколько его стихотворений, я буквально за два-три дня написал Триптих для хора, который назвал «Тихая музыка» (по заглавию стихотворения, на которое написана третья часть). В целом, сочинение это мне показалось довольно удачным, поэтому, увидев вскоре объявление о приёме заявок на Всероссийский конкурс композиторов имени С.С.Прокофьева, решил попытать там счастья в хоровой номинации.

Никита Сайкович "Мологские песни".
Исп. Антон Варенцов - баритон, Никита Сайкович - фортепиано

Вообще, далеко не любая поэзия может быть положена на музыку. А даже из тех стихов, которые на музыку «просятся» далеко не все окажутся пригодными для написания хорового произведения. Ведь текст, вполне пригодный для пения одним человеком, может быть абсолютно непригодным и неприемлимым для хорового исполнения, и наоборот. И Хомутов – это как раз «хоровой» поэт.

Уже после премьер «Мологских песен» и хорового Триптиха, весной 2008 года, год спустя после того в каком-то смысле судьбоносного открытия мной мологской тематики, а через неё – знакомства с замечательной поэзией Хомутова (хотя это далеко не единственная, и даже вовсе не основная тема его стихотворений),  у меня зародился замысел ещё одного, на этот раз более крупного хорового цикла на его стихи. Немаловажную роль в этом сыграло и то, что однажды, услышав звонок своего мобильного телефона и подняв трубку, со мной на том конце заговорил простой и приятный голос: «Никита, добрый день, это Сергей Хомутов». Этот разговор мог бы состояться и раньше, т.к. и Осокин, и Красавин в своих письмах дали мне его телефон. Но с тем почтением и даже благоговением, с каким я относился и отношусь к его творчеству, мне было как-то неловко ему звонить, отвлекать от дел, объяснять, что я молодой композитор, который написал музыку на его тексты… По-видимому, всё это сделал С.Осокин, и вот теперь поэт, стихи которого меня приводили в восхищение, сам звонил мне. Несмотря на разницу лет, он очень благосклонно отнёсся к нашему творческому сотрудничеству, и на мой робкий вопрос, могу ли я дальше сочинять на его стихи, ответил полным согласием.

Всё это происходило весной. В мае мне позвонили из оргкомитета конкурса композиторов, куда я отправил свой триптих «Тихая музыка», но о котором (о конкурсе) к тому времени уже и не помнил, и сообщили, что мне присуждена 3-я премия. Окрылённому этим известием, мне захотелось ещё раз побывать в Рыбинске, теперь уже лично познакомиться с Хомутовым и Осокиным, тем более что оттуда было получено согласие напечатать нотный сборник с моими «Мологскими песнями» и триптихом «Тихая музыка». Воодушевлению не было предела!

 

В начале июля я отправился в Рыбинск. В этот раз тот же самый город принял меня ещё более приветливо: как только я вышел из поезда, меня тут же встретил на машине С.Осокин. Мы заехали к нему домой, где он угостил меня кофейком, а затем для меня начался пожалуй самый насыщенный информацией, встречами, впечатлениями и эмоциями день из всего лета. За один день я успел узнать и увидеть, как производятся спички, посетить несколько музеев, побывать в рыбинских храмах (особенно запомнилась Иверская церковь), познакомиться с многими интересными людьми. Достаточно сказать, что в этот день произошло моё знакомство с Сергеем Адольфовичем Хомутовым. Оно получилось очень тёплым и непринуждённым, хотя встреча прошла в его рабочем кабинете. Конечно, я волновался перед этим визитом, хотя и старался этого не показывать. Но при встрече это волнение как-то само собой улетучилось. Побеседовав, мы закрепили наше знакомство обедом с бутылкой сухого красного вина в одном из рыбинских ресторанов, куда нас отвёз С.И.Осокин (к нам троим присоединился ещё А.Б.Серебряков - фантастически эрудированный человек, историк, друг Хомутова и Осокина). А после этого меня ждала ещё одна интереснейшая встреча с руководителем рыбинского детского хора «Соколята» Сергеем Алексеевичем Шестериковым. В общем, проходя вечером на посадку в поезд «Рыбинск-Москва», от полученных впечатлений и информации у меня уже шла кругом голова, а новые поэтические сборники Хомутова, подписанные мне автором, я решил прочесть позже, «на свежую голову», поэтому уже через полчаса после отправления поезда меня одолел ничем не пробиваемый сон.

Дальше всё происходило по моему обычному «летнему» распорядку – оставшиеся до сентября полтора месяца я почти безвылазно провёл в Весьегонске и около него (в деревне Слуды), обдумывая во время рыбалок и походов «по грибы» замысел цикла из пяти хоров на стихи Сергея Хомутова, а также исполняя все те же самые «трудовые повинности», о которых уже было сказано ранее. Кстати, рыбалка летом 2008 года у меня получилась довольно успешная – без улова не возвращался ни разу, а пару раз и вовсе удалось поймать хороших щук, претендующих на звание трофейных. В остальные разы мой спиннинг не обделяли вниманием небольшие щучки («жигари») и разнокалиберные окуни – оптимальный контингент как для ухи, так и для рыбной коптилки.                                     

В сентябре в Москву я приехал поначалу ненадолго, т.к. хотелось ещё несколько дней провести в Весьегонске, пока стояла тёплая погода, в лесу росли грибы, а в реках ловилась рыба. Поэтому, появившись «для порядка» в академии, я через некоторое время снова очутился в Весьегонске и в Слудах.

Весьегонск ранней осенью – это особое, ни с чем не сравнимое и непередаваемое явление. Вроде бы всё почти точно также, как в августе, однако привкус осени, пусть только вступающей в свои права, всё же ощущается. Жёлто-красный окрас деревьев, прохладно-свежий воздух, в котором смешиваются горьковатые ароматы рябин с чуть ощутимым запахом дымка из печных труб. Как сказал в своём стихотворении Ф.И.Тютчев: «Весь день стоит как бы хрустальный, и лучезарны вечера», - всё это в точности подходит к Весьегонску в начале сентября. Самое, пожалуй, главное – какая-то особая, действительно «хрустальная» тишина. Терпкий привкус прелого жнивья, едва уловимое предчувствие скорого похолодания и заморозков, звук стремительно срывающихся и плюхающихся на землю осенне-полосатых яблок, быстрый прыжок через забор шустрой кошки, пробегавшей куда-то по своим делам и испугавшейся случайно оказавшегося на её пути человека; и мягкий свет догорающего закатного солнца, окрашивающий всё в тёмно-красный оттенок… Такова картина раннесентябрьского вечера в Весьегонске. От себя я домыслил сюда отдалённое звучание одинокого церковного колокола, которое, впрочем, и в реальности весьма гармонично вписалось бы в эту картину, и попытался воссоздать эту атмосферу и этот пейзаж в первых тактах хора «Осенняя музыка», который был написан в Весьегонске и стал потом в порядковом отношении последним из «Пяти хоров». Строки Сергея Хомутова, возникая в сознании, тут же как бы «пропевались» внутренним голосом и сами подсказывали нужный мелодический оборот. Мне оставалось лишь зафиксировать это в хоровой партитуре:

«Снова сутки прошли, жизнь грядущая стала короче,
Ну, какие на полудремоте продолжишь дела?
Только музыка вдруг осветила меня среди ночи,
По какой-то причине забыться во тьме не дала.

Может, осень качнула, как лодку, промокшую землю,
С фонарями да глыбами серых угластых домов,
И уже не до сна, и звучанию высшему внемлю -
Откровенью для душ и смягченью для строгих умов.(…)

Только музыка вечная всё разрешит непременно –
Безысходная странница, Божью обретшая власть.
Ты её не спугни, без неё всё ничтожно и тленно,
К ней молитвенно можешь припасть и пред нею упасть.

От своей не избытой за долгие годы гордыни,
От печали закрытой для близкого сердца любви…
Плачут скрипки в ночи, темноте, обступающей стыни,
Но за каждою нотой мне слышится ясно – живи!»

 

Вернувшись в Москву, я основательно принялся за работу над этим хоровым циклом, как вдруг получил известие из деканата академии, что мне присудили премию «Молодые дарования России» (вероятно, за победу с Триптихом на прокофьевском конкурсе). И, помимо некоторой денежной суммы, эта премия подразумевала под собой оплачиваемую поездку в Санкт-Петербург на стажировку у знаменитого С.М.Слонимского в Санкт-Петербургской консерватории имени Н.А.Римского-Корсакова, с 4-го по 10-е ноября. Поэтому из пяти задуманных хоров удалось до отъезда сделать в чистовике только три: «На базаре августом торгуют», «Бурьян-трава» и «Осенняя музыка».

Ещё незадолго до поездки мне позвонил С.А.Хомутов (ему уже сообщили, что я еду в Питер) и сказал, что там живёт поэт Борис Александрович Орлов (автор стихотворения "Сентябрь ударил словно дробью...", которое стало 4-й частью моих "Мологских песен"), порекомендовал с ним познакомиться и пообщаться, дал его телефоны. Мне это, естественно, было очень интересно. Как всегда в таких случаях, захватив свой диск и сборник, я по прибытии в Петербург созвонился с ним и договорился о встрече. Она была назначена на Большой Конюшенной улице, где располагается Правление Петербургского отделения Союза писателей, председателем которого и является Б.А.Орлов. Я был приятно удивлён тем, что Борис Александрович оказался очень простым и добродушным человеком, а учитывая нашу географическую общность (он из Брейтова, многократно бывал и хорошо знает Весьегонск), мы с ним быстро нашли общий язык. Вообще, это очень большое счастье - встретить в чужом городе земляка. Пускай и не весьегонца, но судя по ближайшим окрестностям, в которых и я, и он часто бывали, тоже наверное можно так считать. Пожалуй, глупо и даже, может, несерьёзно рассказывать о том, какие трепетные чувства были у меня (и у него, думаю, тоже), когда мы стали вместе вспоминать и перечислять названия близлежащих деревень и рек (я: "Беняково!" - он: "Дюдиково!" - я: "Чамерово!" -он: "Сёбла!" - я: "Ламь!" и т.д.). В общем, очень светлый, добрый человек. В ответ на диск и сборник он подарил мне две книжечки своих стихов, которые я в этот же вечер с огромным удовольствием «проглотил», а спустя некоторое время написал ещё два романса на его стихи.

Находясь в Петербурге, я узнал, что Санкт-Петербургская консерватория в тот момент проводила приём заявок на Международный конкурс композиторов имени Д.Д.Шостаковича. В конкурсе значилось две номинации: "Сочинение для хора" и "Камерно-инструментальное сочинение". И вот тут-то мне очень пригодились три моих новых хора из пока ещё незаконченного цикла. Все ноты у меня были с собой, и я решил подать заявку в хоровую номинацию. Система там такая: конкурс проходит в два тура. В первом жюри отбирает по нескольку сочинений в каждой номинации, а второй проходит в виде живого концерта в Глазуновском зале Петербургской консерватории, где исполняются все произведения финалистов, и по ходу этого концерта-прослушивания жюри распределяет призовые места. Дата концерта - 17 декабря.

Возвратившись в Москву, я снова погрузился в привычный учебно-будничный образ жизни, периодически с удовольствием вспоминая свою поездку. Проходит какое-то время, и вдруг мне сообщают, что я прошёл во второй тур конкурса! Таким образом, спустя месяц я снова оказался в Петербурге (за этот месяц даже не успел до конца отслушать купленный мной во время той поездки mp3-диск с музыкой другого петербургского корифея - композитора Ю.А.Фалика). А приехав на конкурс, я узнал, что председатель жюри - Юрий Фалик! И вот, 17 декабря в Глазуновском зале прошёл концерт финалистов, где мои три хора прозвучали в исполнении Камерного хора Санкт-Петербургского Филармонического общества под руководством Юлии Хуторецкой. Когда зазвучала «Осенняя музыка» я на какое-то мгновение из зимнего Петербурга перенёсся в тот осенний Весьегонск, из Глазуновского зала консерватории - в огород, на скамейку около бани, вдохнул прелый яблочно-лиственный запах, увидел краски закатного солнца… Наверное, попытка изобразить и передать в музыке все детали того сентябрьского вечера, каждый штрих и нюанс которого были прочувствованы и прожиты мной, оказалась небезуспешной.

После концерта и награждения победителей (мне была присуждена 2-я премия) состоялся небольшой фуршет, на котором Фалик очень тепло и приветливо общался со мной, похвалил мои хоровые сочинения, оставил на память автограф на партитуре своего цикла «Чудотворные лики». А спустя месяц, неожиданно, от инфаркта он скончался… Чуть позже я узнал, что похоронен этот замечательный музыкант был на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга - там, где находится знаменитая часовня святой блаженной Ксении. Памяти Ю.А.Фалика я посвятил свою сонату для виолончели и фортепиано «Ксения Петербургская».

 


"Молога - русская Атлантида",70-летию начала затопления Молого-Шекснинской поймы., музыка Никиты Сайковича "Город Молога" - симфоническая картина для оркестра


Никита Сайкович "Город Молога". Симфоническая картина. Исп. оркестр Министерства оброны РФ. Дир. Н. Соколов
Прошло ещё некоторое время, и вот уже в конце  IV курса мне нужно было задумываться о дипломной работе. Для композиторов дипломная работа предполагает написание произведения крупной формы для большого симфонического оркестра. Тут-то мне и пригодились сполна все мои искания, познания, открытия и впечатления. Я решил написать массштабное симфоническое полотно, посвящённое городу Мологе и всем затопленным землям. Этот замысел давно уже подспудно зрел во мне, и вот настала пора его воплотить. Решающим импульсом стало прочтение повести Д.Красавина «Хаос и музыка», в которой рассказывается о композиторе, создавшем симфоническую поэму «Молога». Там же есть достаточно подробное описание этого музыкального произведения, кое-что из которого я почерпнул для себя. А в реальности, конечно же, никакого крупного сочинения для симфонического оркестра, посвящённого трагедии затопленных территорий, не существовало.

Всё лето 2009 года, находясь в Весьегонске, я размышлял об этом. Часто прогуливался по старому городу, выходил на берег Мологи к руинам некогда величественной церкви, неподалёку от которой возвысился Поклонный крест в память о затопленных святынях. Долго-долго смотрел в сторону острова Кирики - в прежнем Весьегонске там располагался красивый храм Кирика и Иулитты, в котором пела на клиросе моя прабабушка, а её отец – мой прапрадед – звонил по праздникам в колокола. И всё яснее, глубже я понимал и чувствовал, что несмотря на то, что родился в Москве, именно здесь, в Весьегонске, моя историческая родина. Именно здесь, неподалёку от Весьегонска - в деревне Чамерово, меня крестили в храме Казанской Иконы Божией Матери, а значит и духовной своей родиной тоже можно считать эти места. Именно здесь, в Весьегонске и его окрестностях, веками жили и трудились мои далёкие предки, могилы которых находятся теперь под водой, а значит создание Рыбинского водохранилища коснулось и меня лично, стало и моей душевной болью. 

Если вокальный цикл «Мологские песни» был мной написан как дань Мологской земле и мологжанам, то симфоническая картина «Город Молога», весь основной мелодический материал которой был сочинён тем же летом 2009 года в Весьегонске, стала «покаянной песней» о всех затопленных землях и поруганных святынях. Город Молога в данном случае – это символ трагедии, подобно Китежу исчезнувший в пучине вод. Но эта музыка и о Югской Дорофеевой пустыни, и о Леушинском Иоанно-Предтеченском монастыре, обо всех взорванных храмах, обо всех полностью или частично затопленных городах: Мологе, Корчеве, Калязине, Брейтове, Мышкине, Угличе, Пошехонье… И, разумеется, о Весьегонске. Поэтому произведение заканчивается тихо и просветлённо, постепенно как бы удаляясь в небытие и вместе с тем поднимаясь в самые высокие, «небесные» регистры.

Завершив в январе 2010 года чистовую редакцию своего дипломного сочинения, на титульном листе партитуры я написал посвящение «70-летию начала затопления Молого-Шекснинской поймы». Симфоническая картина «Город Молога» стала первым музыкальным произведением на эту тематику, написанным для оркестра. Премьера состоялась 30 апреля 2010 года, в Большом Концертном зале Российской Академии музыки имени Гнесиных. Но самое для меня памятное, ценное и дорогое исполнение этой музыки произошло позднее, 11 января 2012 года на Рождественском концерте в Ярославской Филармонии, в зале имени Л.Собинова. На этом концерте присутствовало несколько мологжан. А оркестр под руководством М.А.Аннамамедова великолепно справился с моей достаточно сложной партитурой, предоставив автору возможность почувствовать себя счастливым.

Если бы эти записки были музыкальным произведением, то где-то в данной его точке должна была бы состояться генеральная кульминация. Поскольку в литературном жанре нет возможности сделать мощное туттийное фортиссимо с использованием всех регистров и максимального гармонического напряжения, наверное, нужно просто сказать самое главное – ту мысль, образ или идею, ради которой и создаётся произведение, и к которой подводит всё предшествующее повествование. А здесь идея следующая.

На мой взгляд, каждый город, каждая местность обладает своей уникальной и неповторимой звуковой аурой. И Весьегонск в этом смысле не исключение. Под звуковой аурой подразумевается не только узкий круг отличительных особенностей народной песенности, которые в силу географического расположения в том или ином регионе различные, но и сама звучащая материя всякой местности. Ведь стоит только прислушаться к окружающим нас звукам, как можно сделать удивительные открытия. Отличие музыканта здесь в том, что он может, в силу специфики своей профессии, тоньше их слышать, так или иначе идентифицировать и классифицировать эти звуки и шумы, а также пробовать ассоциировать и передавать их с помощью музыкальных инструментов. Так, например, поскрипывание сосны от ветра в лесу в точности совпадает со звучанием кларнета в низком регистре; звук волн, идущих с реки к берегу – то возрастающее, то затихающее тремоло струнных; шум порывистого ветра – «знобяще-свистящие» стремительные пассажи флейт и гобоев… Всех примеров не перечислить, ведь даже довольно распространённый в Весьегонске звук циркулярной пилы можно (хоть и не слишком поэтично) сравнить с громким нисходящим интервальным глиссандо скрипки – недаром про плохих скрипачей говорят, что они «пилят» на своём инструменте.

Человек, выросший в Весьегонске, непременно будет отличаться от человека, скажем, из Липецка или Краснодара, не только потому что там другие природные условия и другой жизненный уклад, но и потому что в тех краях абсолютно иная  звуко-шумовая атмосфера, которую мы все неосознанно впитываем в себя с самого детства. Именно поэтому в том, какими  мы являемся сегодня, есть маленькая звучащая частица нашего родного края, где мы росли и слушали его неповторимую «музыку». И эта частица так или иначе присутствует во всех моих скромных музыкальных опусах. Кроме этого, без всякого преувеличения могу сказать, что всеми моими музыкальными достижениями я также обязан Весьегонску: без Весьегонска не было бы моего интереса к его истории и Рыбинскому водохранилищу, а значит не узнал бы я и не воспринял так глубоко трагедию Мологи, и не вышел бы однажды в интернете на сайт Д.Красавина, а значит не состоялось бы моё путешествие в Рыбинск и не познакомился бы с поэзией Сергея Хомутова – и тогда не написал бы ни симфонической картины «Город Молога», ни «Мологских песен», ни хорового триптиха «Тихая музыка», ни «Пять хоров»; и не был сейчас бы никаким лауреатом конкурсов и премий. Слава Богу, что обо всём этом теперь можно рассуждать лишь в сослагательном наклонении. Всё это было и есть, и за то, что всё это именно так, а не иначе, я могу лишь быть бесконечно благодарным Весьегонску и, как могу, что-то делать на его благо.

И ещё мне очень жаль, что не все весьегонцы и гости города бережно к нему относятся и не понимают всей ценности его исторических, культурных и природных богатств. К сожалению, не могу найти другого объяснения тому, что в городе сейчас так распространены пьянство, безработица и воровство; что закрываются или выставляются на продажу весьегонские предприятия; что леса в окрестностях города с каждым годом всё больше превращаются в сплошную мусорную свалку; что все малые реки с их живописными берегами и рыбацким раздольем сданы в аренду совершенно посторонним предпринимателям, а самим весьегонцам путь к ним фактически закрыт; и что рядом со старым, новым и «новейшим» весьегонскими кладбищами уже очень сильно разрослось четвёртое…

Чтобы не заканчивать на таком глубоком беспросветном миноре, хочется выразить надежду на то, что Весьегонск найдёт в себе силы переломить эту тенденцию к постепенному вымиранию, ведь потенциал этого маленького городка (или уже «посёлка городского типа»?) воистину огромен, нужно лишь ещё совсем немного времени, чтобы все полностью это осознали. Город прошёл через огонь ежегодных пожаров, которые, однако, не смогли уничтожить его; прошёл через воду при создании Рыбинского водохранилища – и тоже выстоял; а значит, без сомнения, пройдёт и через «медные трубы» нынешних нелёгких финансово-экономических испытаний. И тогда, возможно, возродится из пепла и руин самый северный в Тверской области старинный русский город, крупный торговый и промысловый центр Российской Империи со своим древним и очень родным именем – Весьегонск!

2009 – 2012 гг.

Выпускники Гнесинки в Рыбинском музее: фортепианный дуэт Марии Юзбашевой и Никиты Сайковича


 

Сайкович Никита Васильевич (род. 1986), г. Москва.
Окончил с отличием Государственное музыкальное училище имени Гнесиных (2005), Российскую Академию Музыки имени Гнесиных по специальности "Композиция" (класс Лауреата Государственной Премии СССР, Заслуженного деятеля искусств России, профессора А.А.Муравлёва) с отличием  в 2010 г. и аспирантуру (там же) - 2013.
Лауреат II Всероссийского конкурса композиторов им. С.С.Прокофьева (Челябинск, 2008), Лауреат  Премии «Молодые дарования России» (2008), Участник творческой школы «Молодые дарования России», в рамках которой проходил стажировку в Санкт-Петербургской консерватории у проф. С.М.Слонимского, Лауреат II Международного конкурса композиторов им. Д.Д.Шостаковича (Санкт-Петербург, 2008), Лауреат IV Международного конкурса «Современное искусство и образование» (Москва, 2009),  участник Второго Всероссийского композиторского Фестиваля «Новая музыка – новая реальность» (Екатеринбург, 2010), участник  Международного Фестиваля современной музыки «2010 ISCM World New Music Days» (Сидней, Австралия) - как победитель конкурса «Momentary Pleasures» с фортепианной пьесой «Maria», участник XXXIII Международного Фестиваля современной музыки «Московская осень» (Москва, 2011), Лауреат XVII Международного творческого конкурса «Рождественская звезда» (Саранск, 2012), Дипломант I Международного конкурса композиторов «К 300-летию Александро-Невской Лавры» (Санкт-Петербург, 2012), Лауреат Всероссийского конкурса композиторов «К 100-летию Т.Н.Хренникова» (Липецк, 2013), Лауреат VI Международного конкурса композиторов «Хоровая лаборатория – XXI век» (Санкт-Петербург, 2013) и др.
Член Союза композиторов России.
Автор камерно-инструментальных, оркестровых и вокально-хоровых сочинений, среди которых: "Песня Дон-Жуана" на слова Н.Верхоланцевой, вокальный цикл "Мологские песни", Пять хоров на слова С.Хомутова, Два романса на слова Б.Орлова, симфоническая картина «Город Молога», песня для детского хора «Церковные свечи» на слова прот.А.Симоры и др.
Имея весьегонские корни, регулярно бывает в Весьегонске.

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную