Переметает метель дорогу на Бобришин Угор, по крышу завалена снегом изба Яшина, где рядом он спит вечным сном.
Все же днём уже припекает солнышко, веселее тенькают синицы, грядёт весна.
Ве-сна!
Это значит - пробуждаемся от сна, от зимнего унынья.
В пору весеннего подъёма - 27 марта 1913 года - в большой крестьянской избе деревни Блудново появился на свет Александр Попов, будущий поэт и прозаик, известный в русской литературе под именем Александр Яшин.
Что бы там ни говорили, а живой голос - бесценное наследие! Помню, дочь поэта, Наталья Александровна, представляя книгу отца «Слуга народа», включила кассету. И вдруг большой зал областной библиотеки как бы исчез, растворился в спокойном, властном говоре Яшина, чуть приглушенном, взволнованном.
Александр Яковлевич звал на малую родину в Блудново, на берега реки Юг, приглашал насладиться красотами никольской земли, которая неизменно была для него глубинным понятием Родины.
Все испытала, все превозмогла —
Года тяжелых рукопашных схваток,
И выстрелы врагов из-за угла,
И длинные хвосты у продпалаток.
Великая!— мы говорим о ней,
Даем присягу в верности сыновней
И воспеваем с пристальной любовью
Березки, речки, ширь ее полей.
А все ли помним
И всегда ль о том,
Что родина была, и есть, и будет
Не только реки, горы, отчий дом,
Не просто небо и земля,
А — люди?
Все те, что рядом, под боком у нас,
И — далеко,
чужие нам по крови,
И все они нуждаются подчас
В тепле, в участье,
В братском добром слове.
С любым ты мог служить в одном полку,
Делиться на походе сигаретой,
В далекой стороне, как земляку,
Поверить душу...
Как забыть об этом?
И если ныне он, товарищ твой,
Твой соотечественник — пусть не близкий,
Безвестный пусть,—
в беде, в нужде какой,
Спеши ему помочь, он не чужой,
Не отмахнись служебною запиской.
Спеши на выручку, других зови,—
Пусть не найдется душ глухих и жестких!
Без этого к чему слова любви
О родине,
О речках,
О березках?!
Повинимся, Александр Яковлевич!
Ох, не все и далеко не всегда помнят, что Родина - люди, прежде всего! Для немалого числа, к сожалению, люди отошли на «второй план», уступив место стяжанию, страсти обогащения. А у некоторых даже понятие «деревня» вызывает аллергию или психический шок. И уже драгоценности, воспетые вами, - Отечество, Верность, Братство, Совесть, Честь - несколько потускнели в общественной словесной шумихе.
Но, как говорится, еще не вечер!
В канун векового юбилея Яшина его « живым голосом» стала художественная выставка в вологодском Кремле, названная строкой поэта: «Спешите делать добрые дела…». И сам писатель, и герои стихов, рассказов и повестей явились на полотнах художников. Особое впечатление произвели портреты Яшина и его матери Евдокия Григорьевна кисти академика живописи Владимира Корбакова, он дружил с поэтом. В соседнем зале - внушительная коллекция фоторабот (48 авторов) - «Для меня Россия - эти вот родимые места». На них запечатлены не только излюбленные Яшиным уголки в Никольском районе, но и в Кириллове, Белозерске, на Сладком острове в Новом озере, где он бывал, отдыхал, писал. Таким образом, для того, кто пришёл в Центральный выставочный зал, возникало ощущение близкого общения с поэтом, благодарной радости от свидания с ним.
Семья, в которой родился Саша Попов, была крестьянской в нескольких поколениях. Отец Яков Михайлович не вернулся с Первой мировой войны. С младенчества мальчика окружала поэзия сельского труда и быта, русского духа, прикосновение к которому надолго оставляло след в душе. Его бабушка, Авдотья Павловна, знала сказки, былины, плачи, была известной сказительницей в округе, и, вне сомнения, оказала сильное влияние на внука в смысле поэтического восприятия мира. Да и мать, Евдокия Григорьевна, не уступала бабушке по части шуток, прибауток, поговорок. Глубинная стихия родного слова стала для Яшина, как и когда-то для олонецкого «ведуна» Николая Клюева, притягательной силой, душевной привязанностью. И уже в школе Саша Попов слыл сочинителем, «рыжим Пушкиным», как его называли товарищи, а для себя решил: «Буду писателем». Это желание он пронес по жизни до последнего дыхания.
Александр Яшин, окончив педагогический техникум в Никольске, рано вступил на путь литератора, часто печатал стихи и прозу в газетах Великого Устюга, Вологды, Архангельска. В 1934 году, когда ему было 20 лет, в Архангельске вышла первая книга стихотворений «Песни Северу». Молодой поэт стремился запечатлеть «злобу дня», отношение к событиям, свидетелем которых был. «Я написал свою первую песню, когда захлебнулся от радости, - вспоминал он, - когда впервые ощутил чистое серцебиение нашей жизнерадостной молодости».
Несмотря на стилевые погрешности, недостаток мастерства, в той книге присутствовало главное: искренность и сердечность , без чего нет подлинной поэзии. Видимо, это и помогло Яшину стать делегатом I -го Всесоюзного съезда писателей. Вскоре он переехал в Москве, где издал вторую книгу стихов «Северянка». На неё обратил внимание известный тогда поэт Николай Асеев.
Потом учился в Литературном институте, по окончанию его Яшин добровольцем ушел на Великую отечественную войну, был военным корреспондентом, политработником. Участвовал в обороне Ленинграда, Сталинграда, освобождении от фашистов Крыма. Издал два сборника стихов «На Балтике было», «Город гнева». Фронтовые события, личные впечатления от пережитого на войне Александр Яковлевич отразил в дневниковых записях, изданных отдельной книгой. С неё, а также с поэмы «Алёна Фомина», за неё в 1950 году он получил Государственную премию СССР, начался путь Яшина в большую советскую литературу.
Со временем Александр Яковлевич стал известной личностью в литературном мире, некоторые коллеги оставили воспоминания о нём. На мой взгляд, наиболее правдиво написал о Яшине Федор Абрамов в очерке «Семь верст до небес», когда побывал в избе на Бобришном Угоре и в деревне Блудново. Туда Федор Александрович добирался, по приглашению Яшина самолетом, потом на перекладных, а в конце - пешком по тропе в сосновый бор. «Меня немало удивил облик Яшина, - отмечал Абрамов, - который показался мне не очень деревенским, да, пожалуй, и не очень русским. Большой, горделиво посаженный орлиный нос (у нас такого по всей Пинеге не сыщешь), тонкие, язвительные губы под рыжими, хорошо ухоженными усами и очень цепкий, пронзительный, немного диковатый глаз лесного человека, но с усталым, невеселым прижмуром…
Он просто задыхался от бешенства, от своего бессилия. Ведь еще недавно его носили на руках, чуть ли не со звоном и местные власти и земляки, а сейчас все отвернулись, хамство на каждом шагу. Колхоз даже избу достроить отказался, хотя у него с колхозом было специальное трудовое соглашение.
- А за что, собственно, такая немилость? За то, что человек честную вещь написал?
…И с ним было нелегко - того и гляди, ужалит. А, с другой стороны, сколько в этом человеке было доброты, детской доверчивости, искреннего бескорыстия и благородства, русской удали и русского озорства!
Существует мнение, что русский национальный характер по своим качествам является характером полярным, характером противоположностей. Так вот, Яшин - ярчайшее подтверждение. И надо ли говорить, что именно особенности яшинского характера во многом предопределили исповедальный характер его зрелого творчества, его совестливость и самосуд, не знающий никакой пощады к себе?».
Верю Абрамову. На Бобришном Угоре обретаешь умиротворенность, внутренний голос не мог лукавить, хитрить.
Но случай-то был, конечно, «тяжелый». В ту пору оба писателя - Яшин за рассказ «Вологодская свадьба» («Новый мир», 1962), а Абрамов за очерк «Вокруг да около» («Нева», 1963) - были в «глубокой проработке», их, проще говоря, травили по указке из «высоких партийных кабинетов». В газетах Москвы, Вологды, Ленинграда, Архангельска, Карпогор, да и в других местах, появились статьи, рецензии, где Яшина и Абрамова разносили в пух и прах.
Собственно, как вопрошал Яшин в разговоре с Абрамовым, «за что»?
Только за то, что тот и другой честно и откровенно повели разговор о наболевших проблемах деревни! Поскольку уже «гиря дошла до полу»; как говаривал великий Лев Толстой - «Не могу молчать!».
Яшин и Абрамов завели разговор о том, что все видели, но молчали!
Отважились сказать о деревне «без малейшей лакировки».
Этот эпизод как бы из «внешней канвы» судьбы Александра Яковлевича, а суть была глубже. И проявилась она, разумеется, задолго до опубликования в «Новом мире» безобидного, вообщем-то, рассказа «Вологодская свадьба» о житье-бытье земляков. Мог он поступить иначе? Вряд ли. «Я без вологодской деревни - никуда! - признавался писатель. - Жизнь моя и поныне целиком зависит от того, как складывается жизнь моей родной деревни. Трудно моим землякам - и мне трудно. Хорошо у них идут дела - и мне легко живется и пишется».
Не только эта, по выражению Глеба Успенского, «власть земли» давлела над поэтом.
После всего, что было увидено и пережито в страшные годы Великой Отечественной войны, Яшин с особой болью размышлял о судьбе русского народа, о его духовной силе, о его повседневных потерях и нестроениях. «Война все чувства наши обострила», - писал он на фронте. Философское глубинное осмысление бытия невольно отражалось в поэзии и прозе и столь же невольно вступало в противоречие с принципами «социалистического реализма». Поэту было тесно в заведомо поставленных рамках, он понимал, что бытие народа гораздо сложнее, гораздо разнообразнее, чем какие-либо «директивы». Он пытался вынести на суд совести и себя самого, и народ, и страну, не давая поблажки никому. Яшин поднимался на ту высоту, о которой великий Николай Некрасов сказал: «Кто живёт без печали и гнева, тот не любит Отчизну свою».
А что получалось на практике?
Ещё в 1947 году Александр Яшин собрал сборник стихотворений «Живая вода», где попытался сказать о своих новых чувствах.
Книга не вышла, набор стихов в типографии рассыпали.
«Литературные генералы» и «товарищи из бюро» поставили Яшину в вину то, что он излишне увлекся «сугубой лирикой», тем самым подрывал «устои социалистического мировоззрения». И это-то Яшин? Мужицкая косточка, крестьянин с головы до пят, которому в каменной Москве чуть ли не каждую ночь снились вологодские зори и озерные затоны! Именно тогда он написал:
Скучный и злой, наверное, был,
Тот, кто, надев мундир,
«Мертвою природою» окрестил
Весь этот добрый мир.
Он и в другом убедить спешил,
Чувства и честь глуша,
Будто бы нет у людей души…
Есть у меня душа.
Душа - вот главная ценность!
Душа - вот поэтическое мерило!
А где душа, там её подвиг откровения и покаяния. Поэт приходит к мысли о необходимости « создать новое общество, а не новую форму государства».
«Хочется быть предельно правдивым, я бы сказал, хочется быть совестливее и искреннее перед самим собой и перед людьми, как на исповеди», - так думал Яшин. Нравственное, духовное начало, по его мнению, основа основ всякого строя, именно оно способствует движению страны вперед. И жить надо так, чтобы «Отчизна была сильной, а люди святыми».
Почему тогда не прислушались к Яшину?
Перед поэтом встали два пути - покориться «суровому реализму» или сберечь душу, наполнить её добротой и любовью.
Яшин выбрал второй путь.
Он не стал отрекаться от себя, подстраиваться под «официальное мнение». И произошло своего рода чудо - случилось нравственное возрождение поэта. Сборники стихов «Совесть» (1961), «День творения» (1968), «Границы души», «Босиком по земле», «Бессоница» явили читателю «нового» Яшина - «бегущего босиком по траве». В тот период он написал наиболее значимые свои прозаические вещи - рассказ «Рычаги», повесть «Сирота», сборник «Угощаю рябиной».
Имя Яшина на Вологодчине чтимо. Хотя, казалось бы, в прекрасных авторах здесь никогда не было недостатка - Даниил Заточник, Константин Батюшков, Алексей Ганин, Николай Клюев, Сергей Викулов, Василий Белов, Ольга Фокина.
И всё же Александр Яковлевич на особом счету. На мой взгляд, тому есть причины. Во-первых, как никто другой, Яшин много писал и говорил и любви к родной земле, гордился своей любовью и своей землею, считал, что лучше, чем вологодский край, на земле ничего другого нет. А, во-вторых, именно Александру Яшину обязана рождением «Вологодская литературная школа».
Как вспоминал известный русский поэт Александр Романов, Яшин не раз говорил о том, что на войне погибло очень много талантливых, совсем молодых ребят, из них непременно выросли бы большие поэты и прозаики. «Но своей гибелью они защитили те таланты, - подчеркивал Александр Яшин, - которые мы пока еще не знаем. Мы должны открывать их, помогать им и объединять воедино ради дружной работы в советской литературе… Вологда должна выручить литературу…».
Вот это: «Выручить!» и стало краеугольным камнем « вологодской школы». Ну, показывал пример, конечно, сам Яшин. Он любовно - другого слова я не подберу - пестовал Василия Белова, считал его своим «духовным сыном». Именно Александр Яковлевич посоветовал молодому Василию Белову написать «Привычное дело», интересовался ходом работы над повестью, был в числе первых её ценителей. Столь же трепетно относился Яшин к Николаю Рубцову, которому помогал и морально, и материально, не раз выручал его «из переплетов». Не случайно, одно из самых проникновенных стихотворений «Последний пароход» Николай Рубцов посвятил Яшину, там есть строки:
В леса глухие, в самый дальний град
Плыл пароход, разбрызгивая воду, -
Скажите, кто вернулся бы назад?
Смеясь, ходили мы по пароходу.
А он, больной, скрывая свой недуг,
Он, написавший столько мудрых книжек,
На целый день расстраивался вдруг
Из-за каких-то мелких окунишек.
И мы, сосредоточась, чуть заря,
Из водных трав таскали окунишек,
Но он, всерьез о чём-то говоря,
Порой смотрел на нас, как на мальчишек…
Здесь хорошо передан образ Александра Яшина как Учителя.
Он был, конечно, суровым наставником, поблажек никому не давал, хвалил редко. Бывало и так, что отрицательное мнение Яшина о чьем-то творчестве могло поставить автора в «тень» на годы. Между прочим, строгий яшинский
подход к оценке писательского труда сохранили вологодские авторы и доныне. Это по- своему неплохо.
18 мая 1968 года, находясь в больнице в Москве, Александр Яшин послал письмо в Вологду своему другу, художнику Владимиру Корбакову: «Дорогой Владимир Николаевич. Спасибо за письмо. Я лежу, на этот раз очень всерьёз - нашли, наконец, мою болезнь. Было две операции, после чего со мной даже академик Блохин перестал быть доверчивым. Решаться ли сделать третью - неизвестно, у меня сил осталось мало. Спасибо тебе за дружбу, за счастье общения с тобой».
Письмо это оказалось последним.
18 июня 1968 года поэт скончался в возрасте 55 лет от рака, в самом расцвете творческих сил. По завещанию, его тело перевезли в Блудново и похоронили на Бобришном Угоре, рядом с избой, которую он любил ещё и потому, что к её строительству приложил руки плотник и великий писатель Василий Белова
Кстати, на выставке «Спешите делать добрые дела…» Владимир Корабков представил большое полотно «Тайны Бобришного Угора», где в художественных символах передал основные мотивы творчества поэта и прозаика.
За последние двадцать лет творчество Яшина, как и большинства известных советских писателей, оказалось мало востребовано. И не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять причины. Если бы сегодня напечатали отдельной книгой острую социальную повесть Александра Яшина «Слуга народа» и раздали бесплатно депутатам Государственной Думы, то, думаю, реакция была бы ошеломляющей. Каждый из них мог бы узнать себя (если ещё способен на такое!) в главном герое, который из слуги Народа превратился в слугу для Себя. Это лишь одна параллель, а можно провести и многие другие. Творчество Яшина по-прежнему злободневное, «неудобное».
Поэтому-то Яшина и не издают!
Поэтому не снимают фильмы по его произведениям, не читают с театральных подмостков прекрасные по своей откровенности и цельности стихи. Тут невольно вспомнишь дневниковую запись, приведённую в одном из изданий дочерью поэта Натальей: «Когда трудовой народ в массе своей будет жить хорошо - не говорю так же хорошо, но хотя бы просто хорошо! - как и слуги народа, тогда появятся и настоящие возможности для расцвета литературы».
Ну, не в бровь, а в глаз!
Напомню, более десяти лет (!) Государственная Дума не принимает закон «О творческих Союзах», поставив тем самым художников, писателей, актеров, журналистов вне закона.
Разве Александр Яшин был не прав?
Возвращаясь к главному его произведению повести «Слуга народа», отмечу, что в противовес своему герою, Александр Яковлевич был, действительно слугой народа, подлинным, настоящим. Служил ему верой и правдой, словом и делом.
Творчество его выдержало проверку временем. И верю, настанет день, когда Александр Яшин, вне сомнения, вернётся со своей поэзией и прозой к широкому читателю.
Вологда,
март 2013 |
|