Если веришь в чудо

Ольга Шевчук. Колесница надежд. Записки на чемоданах.

М. У Никитских ворот. 2009.

Сразу скажу, повесть-воспоминания Ольги Шевчук – произведение дерзновенное: исповедальное.

Решиться на исповедь может только крепкий духом человек, большой, зрелый талант. И любой серьезный писатель, прежде чем браться за исповедальную прозу, не один раз в себя заглянет и подумает: а справлюсь ли? Одно дело крутить сюжет, лепить характеры по наитию, сообразуясь со своим пониманием художественности текста, и совсем другое обрекать себя на многолетнюю «каторгу чувств» по выражению Сергея Есенина.

Ольга Шевчук не стала замалчивать то, что переполняло ее душу, ранило сердце, бередило память, и написала восхитительную повесть. Эту книгу с пятое на десятое, пропуская целые страницы, а то и главы, не прочтешь. Захочешь, не получится. Нет строчки, не омытой кровью сердца - страстного, нежного, доброго. Настоящей выстраданной честной прозы сегодня так мало, что невольно дорожишь каждой строчкой, фразой. Все на месте. Все подчинено одной неоспоримо важной цели: читателю должно быть интересно! А что может быть интереснее исповедально-захватывающих откровений и «сердца горестных замет» молодой женщины, к тому же поэтессы?

«Я мечтала о большой любви», - едва ли не с первых страниц своей повести признается Ольга Шевчук, слушательница Высших литературных курсов СП СССР в Москве при Литературном институте им. А. М. Горького, самого последнего «советского» набора (1989-1991г.г.), начиная разговор о наболевшем: о своем времени, о талантливых друзьях, учителях и о своей женской судьбе в книге «Колесница надежд», имеющей подзаголовок «Записки на чемоданах».

Да, были в свое время булгаковские свидетельства «на манжетах», но в них преобладает зубоскальство, желание лягнуть растерянного обывателя, хихикающий тон фельетониста, чего и в помине нет в книге Ольги Шевчук. Все-таки она поэт, человек большой души: открытой, жертвенной, ранимой. Возвращение в прошлое, каким бы оно ни было, занятие не из легких. Трудно, горестно, а порой и слезно-обидно бередить старые раны, мучительно больно сдирать намертво присохшие, пропитанные кровью сердца бинты охранительной забывчивости, продиктованной необходимостью жить в этом мире. И даже не жить, что было бы просто чудесно, а банально выживать в условиях либеральной деспотии, обреченно размышляя, как сохранить себя, свою семью, детей, рожденных и зачатых? Как не потеряться в мире фальши, алчности и злобы; наконец, как, будучи русской поэтессой, приехавшей из Ташкента в Москву для получения второго высшего – писательского! – образования накануне распада СССР, вернуться в Россию после крушения державы?

Здесь, в Москве, Ольга познакомилась с целой плеядой молодых самобытных писателей, родившихся в первое послевоенной десятилетие и по трагической случайности (распад СССР) оказавшихся под костоломным колесом «спасительного рынка». Она очень верно назвала свою повесть: «Колесница надежд». Колесо, колесовать… Жуткие ассоциации. Жуткие, как сама «жизнь» в постсоветской «независимой» России. Ни о какой уже большой литературе речь не шла. Зарплату не выплачивали месяцами. Ольга со своей семьей откровенно бедствовала. Мучилась. Но рук не опускала.

Что подпитывало ее, откуда она черпала силы для отстаивания своего человеческого и творческого «я»? Из родника любви, я думаю. Талант - это всегда любовь. Все остальное подделка, если вспомнить выражение Юрия Кузнецова, ведшего семинар поэзии на ВЛК в этот период. Сама Ольга Шевчук училась в семинаре прозы у Эрнста Ивановича Сафонова, возглавлявшего в то время, вплоть до своей преждевременной смерти, популярный еженедельник «Литературная Россия», в котором Ольга неоднократно публиковала свои оригинальные стихи.

Да, любовь и только любовь давала молодой писательнице силы в то суровое, перевертышное время. Любовь к тому Делу, которому она решила посвятить всю свою жизнь, всю свою душевную энергию, любовь к мужу: красавцу, интеллектуалу, состоявшемуся беллетристу. И, конечно же, любовь к своим детям.

«Колесница надежд» - это сложный разговор о жизни, полной истинного драматизма.

Описываемые в повести сцены настолько зримы, что оторопь берет и трудно удержать в глазах строку, расплывшуюся слезной радугой. А что может быть достовернее наглядного, зримого? Только душевная боль. Стеснение сердца. Его аритмия, пароксизмы сочувствия, приобретающие в нашей российской действительности хроническую форму сострадания. А все оттого, что мы еще не разучились любить, жалеть и верить. Верим в чудо, в идеалы. Не предаем своей мечты. Хотя и не лелеем показушно. Может, оттого и выживаем, когда, казалось бы, и жить уже нельзя.

Ольга Шевчук написала о том, о чем никто до нее не писал: о себе лично и близких ей по духу и творчеству людях. Стиль повествования подчинен главной задаче: донести до читателя живую правду времени с ее диктатом самоотчуждения.

«…каждому из нас приходилось выживать», – горько сетует она, и наивный читатель, незнакомый с российской действительностью тех переломных лет, вправе задаться вопросом: где «выживать»? В эмиграции? В гетто? В концентрационном лагере? Нет, в собственной (да в собственной ли?) стране!

«Надежда на всесильный Союз писателей рухнула окончательно… Его «рядовых членов… можно сказать, пустили по миру», - свидетельствует автор «Колесницы надежд». Прорабы капиталистической халявы прикарманили банковские сбережения трудящихся и объявили всех свободными, не объяснив, от чего? От права на достойную жизнь?

Государство погребло под своими обломками бесчисленное количество человеческих судеб. «Почему такое могло случиться?! – недоумевает писательница. – Почему послевоенное, чрезвычайно талантливое поколение вымирает, гибнет, оказавшись невостребованным?»

«Колесница надежд» - это серьезные раздумья, выстраданное мировоззрение, большой и кропотливый труд. Нет ничего серьезнее и нет ничего труднее написания автобиографического произведения, повести-исповеди, возведения своеобразной Пирамиды Памяти и ее достойной облицовки. Под «облицовкой», если вольно трактовать этот строительный термин, я понимаю зримые портреты современников, написанные с мастерски-точной передачей человеческих характеров. Безотрывно (лишь с перерывом на сон, да и какой там сон! когда душа взбудоражена сочувствием, а мозг возбужден высоким напряжением повествования) читая книгу Ольги Шевчук, я ловил себя на мысли, что автор несказанно близок мне по восприятию жизни, по мировоззрению и решению тех проблем, какие то и дело возникают у многих пишущих людей нашего «потерянного» поколения. Все знают, что наша память избирательна, но книга Ольги Шевчук говорит о том, что память писателей, родившихся в первое - послевоенное! – десятилетие, наследственно-страдательна, и это нас объединяет. Мы не просто подавали надежды, мы реально работали в литературе. Не зря великий русский поэт Юрий Кузнецов сказал: «Все вы достойны как авторы». А он, как известно, был скуп на похвалы.

Наше вээлкашное содружество распалось не по нашей воле. И, быть может, книга Ольги Шевчук «Колесница надежд» станет тем магнитом, что соберет воедино тех, кто еще жив, кто подает «позывные» в ледяных и южных широтах новой России. Николай Гайдук обосновался в Норильске, Владимир Бутромеев – в Подмосковье, Мария Бушуева, Турсынай Оразбаева живут в Москве, Владимир Галкин вернулся в Новосибирск, Сергей Поляков – на Урал, Игорь Тюленев трудится в Перми. Однокашники из республик Средней Азии и Украины весточек не подают, да и не о них, в конце концов, идет речь в книге «Колесница надежд». Прежде всего, эта книга о всепоглощающей и жертвенной любви самой Ольги Шевчук, о ее трудной, непростой судьбе.

Цельность характера, верность своим идеалам, ничем неистребимое желание жить в ладу с самой собой, не торговать своими убеждениями, позволили Ольге Шевчук влиться своей прозрачно-чистой повестью в русло большой полноводной реки русской литературы, текущей в крутых берегах совестливости и новозаветных преданий. Талант у нее яркий, честный, удивительный. Она идет своим путем, на чужой след не сбивается. Поэтому и радостно за нее, и тревожно. Сложно в наше время отстаивать свои гражданские позиции. Почти невозможно вслух говорить о своих проблемах, радостях и бедах. А Ольга это делает. С яростной надеждой на перемену жизни к лучшему, обустраивая обретенный ею дом. Кто скитался по «общагам» и вокзалам, мыкался по чужим куткам, обивал пороги богаделен и присутственных контор, тот поймет весь ужас неустройства, бесприютности писательницы и ее семьи. Нет в мире людей, которые хотя бы раз в жизни не пожалели себя. Большинство женщин делает это постоянно. Ольга Шевчук не привыкла жаловаться. Она терпелива, дальновидна, по-женски мудра. Может быть, поэтому она так сосредоточена в творчестве и работоспособна.

Тот, кому много надо сказать, бережливо относится к слову и к своим чувствам.

Ольга Шевчук мастер сцен и диалогов, зримых, ярких, драматичных. В каждой главе текста – глубина размышлений, высота помыслов – подлинных, житейски-обусловленных и неповторимых.

Вот о ком не скажешь: - Тоже мне, пис-сатель!..

У Ольги Шевчук синтетическое мышление поэта и поразительная самодисциплина прозаика, позволяющие думать, что ей вполне доступны сияющие вершины творчества, успешное их покорение. К тому же, она очень тонкий и мудрый психолог. Это редкий дар, свойственный чутким натурам.

Когда одаренному человеку говорят: «Тебе надо писать», и говорят это признанные мэтры отечественной литературы, почти никто не задумывается над тем, что предрекают ему жизнь затворника, отшельника, анахорета. Перо и талант превращают человека в летописца, даже если он все время пишет о себе. Писать только надо правдиво. Честно, открыто, как это делает Ольга Шевчук, верно угадавшая свою тему: для счастья в этом мире нужен дом, обитель, иначе все пойдет прахом – и семейные отношения, и здоровье детей, и собственная жизнь. Именно Дом, свой угол на земле, возвращают человеку веру в доброе начало жизни, примиряют с окружающей реальностью и дают оттаять залубеневшему сердцу.

Всем нам, пребывающим в мире холодного рационализма и ничем не прикрытой погони за так называемым благополучием, сиречь материальным достатком, необходимо тепло сочувствия и одобрения, а если и не одобрения, то, хотя бы, кивок понимания, приятия тебя таким, какой ты есть, со всеми плюсами и человеческими слабостями, если они, опять же, не разрушают главное: душевную близость людей.

«Я всегда верила в чудо», - признается Ольга Шевчук. И это помогло ей написать прекрасную книгу воспоминаний о своем ближайшем литературном окружении, в котором центральное место занимают как ее однокашники: Владимир Бутромеев, Николай Гайдук, Леонид Шорохов, Сергей Поляков, Турсынай Оразбаева, так и Учителя с большой буквы: Эрнст Иванович Сафонов, Валентин Васильевич Сорокин, Сергей Николаевич Есин и еще множество прекрасных и деятельных людей, которые в силу своих возможностей, так или иначе, помогали Ольге, как в профессиональном росте, так и в дальнейший бедственный период ее жизни.

Нет ничего печальней, когда испытавший на своем пути немало мук писатель приходит к отрицанию светлых сторон жизни. Страшно это: неприятие себе подобных или же презрение к Отчизне. Ольга Шевчук не пугает читателя гордыней, расхожей в наше время фанаберией эгоцентризма. Разумеется, нет-нет, да и проскользнет в авторском тоне низовой холодок раздражения: «…зловонное общежитие с тараканами, мышами…», «загаженный общежитский свинарник», кстати, раздражение это всегда оправдано, оно всегда по делу (другой бы на ее месте разразился гневной филиппикой или впал в истерику), но читатель не найдет в книге устойчивого озлобления, идеологической зашоренности и словесного мусора. Фраза у Ольги Шевчук легкая, эмоционально емкая, ясно выражающая мысль. Письмо ее образное, психологически точное, мастерски выверенное. В этом смысле повесть «Колесница надежд» блистательна по стилю. Писать о творчестве таких писательниц, как Ольга Шевчук, неслыханное удовольствие! Все равно, что целоваться с любимой. Смело? А любить, страдать – это вообще удел самоотверженных людей. В сущности, об этом – о любви и жертвенности идет речь в повести «Колесница надежд», которая стала миротворным Домом, выстроенным в сердце автора.

Ольга Шевчук доверяет читателю. Чтобы убедиться в этом, нужно лишь внимательно прочитать книгу и осознать, что писательнице удалось найти единственно точный, доверительно-искренний тон задушевной беседы.

Интонация повествования живая, глубоко личностная, литературный язык безупречен. Очень хорошо, естественно вплетены в ткань повествования авторские размышления о жизни и литературе, о судьбе своего поколения. Психологически верно расставлены акценты. Запоминаются буквально все люди, описанные в книге. Очень выпукло написан портрет крестной матери маленького сына писательницы и чиновник госаппарата, ведающий делами беженцев. Краткие и максимально исчерпывающие характеристики центральных персонажей повести, будь то бесконечно одинокий и глубоко несчастный в личной жизни Леонид Шорохов с его намечающейся всесоюзной славой, или проректор Высших литературных курсов Валентин Васильевич Сорокин, яркий, замечательный поэт нашего времени; оценка их поступков, говорят о христианском мировоззрении и выстраданной позиции автора: над всем ее повествованием еле слышно и, тем не менее, внятно звучит мелодия почти молитвенного заклинания: «Нам…в России, надо любить друг друга и жалеть».

А самое главное, в прозе Ольги Шевчук есть воздух! Хочется привести хотя бы небольшой отрывок, чтобы не переписывать всю книгу, достойную самого щедрого цитирования.

«Я вышла из вагона электрички, спустилась по многочисленным ступенькам лестницы на тротуар. Голицыно! К дому творчества вела подтаявшая дорога, кое-где уже разбитая, и в образовавшихся выбоинах скопилась мелкая галька и камушки, еще покрытые ледком. Неприглядные домишки по обе стороны от дороги, на горизонте – лес, словно написанный акварелью».

Хорошо? Нет слов. Хочется читать и читать неотрывно. «Я сидела опустошенная и разбитая, понимая только одно: моя счастливая жизнь кончилась, едва успев начаться».

Я как читатель уже заинтригован и жду не дождусь продолжения, ибо судьба героини мне далеко не безразлична.

«Где, в каком аду мы живем?!» - истерзанная людским равнодушием и, прежде всего, жестокосердием некогда любимого мужа, восклицает, потеряв свое едва зачатое дитя – нет, не героиня повести (плод авторской фантазии), а сама Ольга. В самом деле, в каком аду мы живем, невольно задаешься вопросом, читая следующие строки: «… все, связанное с моей земной жизнью, - это кратковременное, незначительное, столь же мелкое, как капля воды в океане. Земной мир – это не мой мир...»

И далее: « Кровь все лила и лила, и, засыпая, я молила ее течь и течь, пока не вытечет из меня вся».

Душа изболелась, сопереживая.

Горько было на Руси, тошнехонько, но ведь не до такой же степени, что жить не хочется!

Кто-то сказал, что русский человек за всех ответчик, вот он и отвечает. Кровью своей, мукой детей своих, разбитыми вдребезги мечтами.

«За окном уже стемнело. Я ничего не ела со вчерашнего дня. Уже вечер, а ко мне никто так и не пришел. Раз я чувствую голод, значит, мне еще хочется жить. Но видеть Эда? Убийцу моего ребенка?! Нет, не хочу… Вместе с ребенком он убил во мне все лучшее, что я испытывала к нему самому. А ведь еще совсем недавно я его почти боготворила!»

Вот на каком нерве, на каком эмоциональном накале написана повесть. Сердце запеклось от сострадания. Опять же, это не пушкинское «над вымыслом слезами обольюсь», это личное, причастное к судьбе писательницы, невыдуманной, сложной, драматичной. Смертельно опасной, как проникающее ранение.

«Колесница надежд» – настоящий шедевр женской исповедальной прозы. Безупречный по стилистике и глубине постижения мира.

Что есть живее самой жизни? Ничего. Поэтому и радостно за Ольгу Шевчук: живую книгу она написала!

Я вместе с ней страдал, влюблялся, умирал и воскресал, молился за нее и верил в чудо. Теперь я понимаю выражение: «Я полюбил ее, как свою душу». Спешу сказать об этом сейчас, не мешкая: уж больно время на дворе лихое! Можно не успеть.

Повесть Ольги Шевчук - это хорошо прочувствованный, близкий авторскому сердцу материал.

«…мы еще не понимали, что происходит со страной, не думали, что грядут большие перемены, в результате которых мы потеряем на много лет вперед возможность издавать свои книги».

Ольга Шевчук не прячет себя за кулисы туманных намеков, не утаивает правды чувств. Если любит, признается в этом, если боится влюбиться – тоже не молчит. Разве что прячет обиды, да и те отчетливо видны. Особенно тому, кто ее саму любит. Читаешь повесть и осознаешь: прекрасны на Руси талантливые люди! А женщины - и вовсе святы.

Сколько выплакано слез, сколько мук претерпела душа!

Художественная ценность «Записок» в ее предельной достоверности и красоте психологически точного повествовательного слога. Они будут интересны многим. Каждая крупица бытия бесценна. А облеченная в слово – бессмертна.

Низкий поклон свидетелям глаголящим! Да не замкнутся их уста, не очерствеют души.

Автор делает все, чтобы успеть «сказать свое заветное слово читателю, прежде чем судьба поставит последнюю, окончательную точку в его биографии».

Повесть Ольги Шевчук - это не надгробный камень, припасенный автором для самого себя, это открытая рана судьбы, возвращение надежд, влекущая сила призвания. Несмотря на обилие фактов, событий, горьких размышлений, «Колесница надежд» не оставляет впечатления самодовлеющей глыбы, способной раздавить человека всмятку, возвеличивая самое себя. Это морозный воздух эпохи, луч надежды, свет любви. В сущности, это автобиографический роман, который не кажется исчерпанным, напротив, хочется увидеть продолжение, второй, а, может быть, и третий том, возможно с прежним, символически-верным названием «Колесница надежд».

В книге немало и документальных свидетельств, и достоверно-зримых описаний:

«… Москва заметно теряла свой прежний, ухоженный, некогда красивый облик… многие дома… стояли разбитые, неприглядные, являя миру пустые провалы вместо окон и дверей, сорванные крыши, искалеченные стены. Словно по Москве прошелся враг, применив осадные орудия и артиллерию».

Чисто женская погруженность в быт дала потрясающие плоды: социальный портрет эпохи, литературной Москвы конца прошлого века написан сочно, зримо, с живописным мастерством.

Чем больше в сердце человеческом любви, тем он крупнее - Талант. А любви в жертвенном сердце Ольги Шевчук, судя по ее мытарствам, хватит на троих.

Великая сила Ольги Шевчук в ее жажде жить. Противу всех невзгод! Жить и писать - страдательно и вдохновенно. На какой странице книгу ни откроешь, в какую строчку ни вчитаешься, сразу становится ясно: Ольга Шевчук – реалист. Ее мечты, пристрастия, эмоции – особенно их выплески! – все находит отклик в душе, мгновенно передается сердцу. А ведь умение заразить другого человека тем, что волнует и мучает тебя, это дар редкий, врожденный, его не попросишь взаймы. Он бесценен.

Известно, что в горе душа как бы каменеет. Могла она навек закаменеть и у Ольги Шевчук: столько выпало на ее долю страшных испытаний и тягот! Но, к счастью, этого не произошло. Изданная автором за свой счет повесть-воспоминания Ольги Шевчук - это внезапно взвившийся флаг сопротивления над, казалось бы, давным-давно стертым с лица земли бастионом русской исповедальной прозы. «Мы на ринге московской жизни, бесправные, уязвимые, но еще держим удар, пытаемся устоять».

Цитировать хочется бесконечно, а коли так, лучше адресовать читателя непосредственно к книге, этим и замечательна повесть «Колесница надежд» - своей увлекательной достоверностью. Повесть написана без видимых усилий, на одном дыхании, и читается она так же: неотрывно. Мало того, что проза Ольги Шевчук живописна, она еще и музыкальна. Музыкальна по тону, мелодична по свойству души, доброй, отзывчивой, нежной. Ритм – единственно возможный. Сердечный.

Чувство меры во всем.

Образный ряд слеплен самой жизнью.

Но вот где можно приобрести эту книгу, я не знаю. Может, в книжном магазине Литературного института, если таковой существует? В книжном киоске ЦДЛ? Надеюсь, в библиотеке она есть. Трудно сейчас реализовать хорошую книгу, убийственно сложно! Все полки забиты коммерческим чтивом. А «Колесница надежд» - это хорошая проза, живая. Пятьсот экземпляров - обидный тираж. Трудно не согласиться с писательницей, когда она печально сознает: «Мы и теперь рабы обстоятельств, которые направлены и работают против нас».

О чем еще подумалось после прочтения повести?

Первое: душа Ольги Шевчук изранилась, но каменной не стала. Воспарила.

Второе: Автор говорит о наболевшем. Ее «Записки» не игра в литературу, не «машкерад» насквозь фальшивого гламура. Это истинная драма жизни.

И третье: хорошо бы увидеть «Колесницу надежд», переизданной каким-нибудь крупным издательством, в суперобложке, изрядным тиражом, номинированной на престижную литературную премию и удостоенной лауреатского звания. В жизненной силе и долголетии повести я ничуть не сомневаюсь.

Что я еще неожиданно понял, записывая свои впечатления от ее прочтения? Оказывается, важно самому не поддаться прибойной волне воспоминаний с ее легким штормовым нахлестом. Устоять. Забыть о своем и слушать другого, не перебивая, как на исповеди. Повторяю, Ольга Шевчук полностью доверяет читателю. Словно говорит со своим исповедником, духовником, или родным любимым человеком, в чьей душевной чистоте ничуть не сомневается. Знает, Что говорит, для Чего и Кому.

И мы вместе с ней сожалеем, что « …чем нежнее и трепетнее душа, тем больше на ней незаживающих ран, оставленных людьми, утратившими лучшие душевные качества и, прежде всего, совесть». Прочтешь такое, услышишь, и покаянно захочешь оказаться в числе тех, в ком совесть еще есть. Ольга Шевчук, потерявшая в роддоме свою крохотную дочурку, имеет право на горестные восклицания: «О, несчастный мой ребенок! О, проклятое врачебное равнодушие и преступная беспечность!..»

Я давно ничего не читал с такой внутренней болью. Столько претерпеть (две дочери погибли, мать «…зверски убили», любимый предал), столько пережить, перестрадать и сохранить живую душу? Не зарыть талант в бытовой мусор, не предать главное дело своей жизни под костоломным колесом реальности? Это далеко не каждому стоику по силам, не говоря уже о хрупкой, нежной женщине.

Ольга Шевчук не играет смыслами, прячась за дурнину суесловия и недомолвок.

В прекрасной аннотации, поясняющей повесть «Колесница надежд», прямо сказано: «Когда рушится личная жизнь и рушится великая держава, когда некому помочь в беде и остаешься один на один с судьбой в преддверии новых испытаний, ты либо борешься за жизнь, пытаясь выстоять и удержаться в ней, либо нещадный поток невзгод сбивает тебя с ног…»

Жизнь Ольги Шевчук, описанная в книге, это муки нравственно-чистой души в загаженном бедламе рыночного произвола со всеми его ублюдочными поползновениями на свободу от столь презираемой им христианской морали: «Не убий, не укради, прелюбы сотвори не…» И в этом гнусном логове наживы, среди безликой человечьей падали, Ольга Шевчук прозревает, сердцем угадывает главную тему своей повести, следуя «…за лучом Надежды, веря в Любовь и в свое Призвание».

«Заповедь новую даю вам – да любите друг друга», – завещал Иисус Христос. А еще, не забывайте, - подумалось мне. Любите и не забывайте.

И вот что я еще хотел сказать, заканчивая свой письменный отзыв на только что прочитанную книгу воспоминаний Ольги Шевчук. Любой человек, написавший честную и талантливую книгу о времени и о себе, достоин самой высокой похвалы. Воспоминание - это всегда воскрешение. Возвращение к жизни. Можно лишь порадоваться за автора и лишний раз для себя уяснить, что светлый ключ сердечной чистоты способен напоить любого, изнемогшего от жажды совершенства человека.

Олег Игнатьев


Комментариев:

Вернуться на главную