Александр СМЫШЛЯЕВ,Председатель Камчатского отделения Союза писателей России
ЗАМЕТКИ ИЗ КАЛУГИ

21 октября 2013 года пришло время XIV съезда Союза писателей России. Он состоялся в Калуге, куда приехало 164 делегата из семидесяти писательских организаций, которых всего в СПР девяносто две. Здесь я хочу поделиться некоторыми впечатлениями от съезда, на котором я присутствовал в качестве делегата.

 

ЗНАКОМСТВО С ВЛАДИМИРОМ КРУПИНЫМ

Творчество Владимира Николаевича Крупина в последние годы меня особенно привлекало. К тому же я узнал, что у его мамы фамилия Смышляева. Родня? Возможно. Это тоже добавляло желания познакомиться.

Встреча наша произошла в Москве, возле Дома писателей на Комсомольском проспекте. Смотрю, идут престарелый писатель Семён Шуртаков и, поддерживающий его под руку, Владимир Крупин. При этом Шуртаков сопротивляется:

- Володя, ты что, до самого Дома меня доведёшь?

- Конечно, - скороговоркой отвечает Крупин, - отведу тебя и пойду на автобус.

Я поздоровался с ними, они остановились, с любопытством глядят на незнакомого человека. Представляюсь, говорю, что с Камчатки. Глаза у обоих загораются любопытством. Оба жмут мне руку. Спрашиваю у Крупина о возможном родстве.

- Да, - отвечает он. – И мои родственники по матери, Смышляевы, выходцы из Уржумского района Вятки. Так что, вполне…

На том и расходимся. Едем автобусами из Москвы в Калугу, где завтра поутру откроется писательский съезд. Все делегаты селятся в гостиницу «Квань». Здесь же, в ресторане, и питаемся. Столы большие, на несколько человек. Рядом со мной, слева, сидит народный писатель Якутии Николай Лугинов, за ним – поэт и прозаик из Екатеринбурга Александр Кердан, далее – Борис Бурмистров из Кемерово, еще кто-то, с кем я пока незнаком. Прямо напротив меня вдруг садится Владимир Крупин. Поздоровавшись с присутствующими и крупно перекрестившись, принимается за салат. Мы тут же следуем его примеру.

- На Камчатку не собираетесь? – спрашиваю я Крупина.

- Собираюсь, - отвечает он.

Я удивлён и обрадован, говорю:

- Как возможный родственник, жить будете у меня.

- Зачем кого-то теснить, - отвечает Владимир Николаевич. – Ваш архиерей мне убежище предоставит, обещал.

- Да, в епархии достраивается прекрасная гостиница, - соглашаюсь я.

Он просит рассказать о нашем владыке. Отзываюсь о владыке Артемии с прилагательными в превосходной степени. Крупин слушает с удовольствием.

Начиная с 1990-х годов, в творчестве Владимира Крупина преобладает тема Православия. Он практически становится публицистом Православия. У меня дома, на столе, как раз лежит книга В. Крупина «Записки счастливых дней», в которой он рассказывает о своих поездках по Святой Земле и православной Греции. «Главное чудо России в том, что она сохранила и преумножает веру в Бога, - пишет Владимир Крупин в заключение повествования. – И за это Господь спасает её».

Он выступал с трибуны XIV съезда Союза писателей России как раз передо мной. И говорил, конечно же, о Православии, о том, что русскому писателю необходима опора в Православии.

 

АЛЕКСАНДР КЕРДАН

Его можно сравнить с вихрем, настолько он стремителен и в жизни, и в творчестве. Кого громче всех слышно? Кердана. У кого самая распахнутая душа? У Кердана. Кто больше всех насочинял стихов и прозы? Опять Кердан.

А в армии успел дослужиться до полковника. В культурологии преуспел – доктор наук. Вот биографическая справка из Интернета: «Родился в 1957 году в г. Коркино Челябинской области. Полковник запаса. Доктор культурологии. Сопредседатель правления Союза писателей России, координатор Ассоциации писателей Урала, Поволжья и Западной Сибири. Автор 40 книг стихов и прозы, вышедших в Москве, Санкт-Петербурге, на Урале и в Сибири. Лауреат Большой литературной премии России, международных и всероссийских литературных премий. Живет в Екатеринбурге».

В числе премий есть у него и «Полярная звезда» - вместе получали в 2012 году в Петербурге. В этой связи вспоминаю одну ночь в мягком вагоне «Красной стрелы», когда мне много думалось. Было тихо, стука колес не слышно. Лишь три посторонних звука иногда отвлекали меня от мыслей: лёгкое посапывание соседей на верхних полках, беспрерывная мелкая дробь вибрирующего стекла в тёмном окне, сквозь которое едва проступала белизна снегов и очертания леса, да короткие вскрики встречных поездов. Иногда пролетали мимо освещённые платформы станций. Удалось уловить надпись: «Поповка». Заканчиваются пригороды Санкт-Петербурга…

Возвращаюсь в Москву и далее, к себе на Камчатку, после получения литературной премии «Полярная Звезда» - моего первого признания на высоком международном уровне. Потому, наверное, и не спится, думается, вспоминается. Казалось бы, все волнения по поводу премии остались позади, но, наоборот, волнуюсь всё больше и больше. Это как реакция после испуга: сердце успокоилось, но от переживаний начинается истерика…

«Полярная Звезда» - премия для пишущих о Севере. В моей книге «Камчатка и ещё дальше…», за которую я отмечен в номинации «Проза», много Севера, но он, как мне кажется, обыденный, не героический. Два месяца назад надо было решиться послать книгу на конкурс. Я рискнул, хотя долго колебался. И вот из претендентов-прозаиков победителями назвали троих. Теперь, когда знакомство с моими коллегами по премии состоялось, ко мне вернулись сомнения. Почему рядом со знаменитым полярным путешественником, учёным, директором Российского государственного музея Арктики и Антарктики Виктором Боярским и знатным полярным капитаном из Мурманска Леонидом Селивёрстовым стоял именно я – в прошлом журналист, а теперь писатель и директор книжного издательства из Петропавловска-Камчатского? Чем заслужил? Неужели мой камчатский Север равнозначен их Арктике? Почему меня поставили в тройку лучших, рядом с людьми, написавшими прекрасные книги об Арктике, живущими Арктикой?

Хотя, стоп! Их книг я пока не читал, поэтому приходится верить выводам жюри и сравнивать себя не с писателями, а только с людьми. Люди они выдающиеся, знатные, интересные - безусловно, но жюри уж точно не это приняло во внимание, а лишь наши книги. Книги, писательское мастерство! Именно в этом я оказался на той же высоте! Именно в этом.

Несколько успокаиваюсь. Но сомнения ещё кипят в душе… Да, поневоле разволнуешься и начнёшь копаться в себе и своем творчестве…

А «Красная стрела» летит сквозь зимнюю ночь к Москве.

Вспоминаю знакомство с поэтом из Екатеринбурга Александром Керданом. Он получил «Полярную звезду» за стихи. Но, оказался «многостаночником». Перед тем, как разъехаться, мы с ним полночи провели в моем гостиничном номере, где говорили, говорили…

Оказалось, что Александр написал несколько романов о дальневосточных землях и Русской Америке. Я, собирающий том «Русская Америка» для альманаха «Тобольск и вся Сибирь», не мог этим не заинтересоваться. Мы договорились, что он пришлёт мне свою книгу с этими романами.

И вот, встречаемся на съезде Союза писателей России. Тепло обнимаемся. Александр представляет меня писателям:

- Мой друг, камчадал Александр Смышляев.

И опять обнимает меня. «Сашенька, Санёк» - иначе не называет. Впрочем, так со всеми, с тем же Крупиным: «Володенька, Вовчик…»

Книгу для меня он привёз. Увесистый «кирпич» с названием «Земля Российского владения», с прекрасными шмуц-титулами художника Ю. Иванова. Издана книга в Екатеринбурге (АсПУр). Подарил и диск «Я сочинил однажды песню…», где исполняет песни на свои стихи сам или его любимая жена Яна Чабан.

Кердан в среде писателей фигура уже крупная. Опять избран сопредседателем СПР, членом Правления. На съезде сидел в президиуме, получил слово. В перерывах был всё тем же вихрем…

 

ЮРИЙ ПЕРМИНОВ

Заочно мы знакомы с Юрием Перминовым давно. После Юрия Лощица он редактирует выпуски литературно-художественного альманаха «Тобольск и вся Сибирь», собрал такие великолепные книги, как антология сибирской поэзии «Слово о матери», двухтомник «Сибиряки в битве за Москву» и трёхтомник «Сибиряки в Сталинградской битве». В последнюю из этих книг я давал материал моего деда Степана Филипповича Смышляева «Записки алтайского конника», а в антологии сибирской поэзии напечатаны стихи семи камчатских авторов. И, так как я тоже тесно связан с альманахом «Тобольск и вся Сибирь», мы с Юрием Перминовым частенько перебрасывались записками по электронной почте.

И вот встретились на съезде, сдружились, перешли на «ты». В автобусах сидели рядом, плечом к плечу. Причем, грузный Перминов так придавливал меня, сидящего зачастую у окна, что я не мог шевелится.

Он оказался немногословным, спокойным, рассудительным человеком. Жизнь его была и остаётся полной творческих замыслов. Он - автор более десятка поэтических книг, бывший журналист, живёт в Омске. По его признанию, равнодушен к литературным премиям.

Сдружившись с президентом фонда «Возрождение Тобольска», издателем альманахов «Тобольск и вся Сибирь» Аркадием Елфимовым, чаще замелькав перед моим взором и сознанием, Юрий Перминов стал олицетворять для меня лучшее в литературе, что есть в Сибири да и многое - в России тоже. При работе над сибирским альманахом его коснулись и оставили след спокойная мудрость Валентина Распутина, неуёмность иркутского поэта Владимира Скифа, откровенность и прямота Игоря Тюленева. Плюс к тому собственные творческие и человеческие достоинства: та же откровенность, честность, порядочность, неспешность в суждениях и оценках.

Таким я увидел Перминова. Он, как и я, наполовину вятский. Кстати, мы с ним родились в один день, но я – на девять лет раньше. Из интернетовского интервью, записанного писателем и блогером Захаром Прилепиным, узнаю, что отец Юрия Перминова - вятский, из деревни Соколовы Даровского района Кировской области. Юрий рассказывает интервьюеру: «Там, на реке Молома, как поведала мне бабушка Анисия Тимофеевна, есть три деревни – Соколовы, Бобровы, Перминовы (именно с такими окончаниями), соответственно, это и мои «родные фамилии».

Он и мне об этом рассказывал. И рассказы его, краткие почти до метафор, так походили на стихи, которые он пишет. Стихи-картинки, выхваченные из жизни. Идёт поэт по земле и поёт об увиденном. Но песни эти насколько простые, красивые, настолько же и философичные.

Деревьев тихих выцветшие кроны
пытаются царапать облака,
вороны — в целях самообороны? —
пугливые — орут на мужика,
а мужику — потрёпанному — не до
пугливых, но горланящих ворон:
задрав башку, печально смотрит в небо;
понять нельзя, что в нём увидел он…

 

ПРИЕХАЛИ В БОРОВСК

После съезда писатели группами разъехались по городам и весям Калужской области. Я попал в команду Александра Кердана, отправившуюся в Боровск.

Ехали по земле, обильно политой русской кровью. Тут и Наполеон прошёл, и фашисты поглумились. В Малоярославце, который оказался на пути, вышли к монументу, поставленному в ознаменование стратегической победы русских под Малым Ярославцем 12 октября 1812 года. Неподалёку – площадь имени маршала Георгия Жукова, это уже другая война. А маршал Жуков родился в небольшой деревне рядом с Малоярославцем. На краю площади – памятник участникам войн в горячих точках нашего времени. Здесь же – музей военной техники под открытым небом. И опять памятная плита: «Узникам фашистских концлагерей».

А в Боровске поразили чистота улиц и обилие церквей. До революции Боровск был городом старообрядцев, живут они здесь и сейчас, но уже не преобладают. Вышел из старообрядческой семьи и бывший житель Камчатки, автор книги «Моя Камчатка» Владимир Семёнович Канунников, который сейчас живёт здесь, в Боровске. Здесь он и родился, рос, учился в техникуме и институте, а уже потом работал на Камчатке. Вернувшись сюда, был избран мэром Боровска. К сожалению, у меня нет с собой номера его телефона, поэтому он не знает о моём приезде.

Кстати, Канунников, будучи главой Боровска, восстанавливал в его центре старую, разрушенную церковь, чтобы устроить в ней художественный музей. Восстановил практически на собственные деньги. Сейчас здесь музейно-выставочный центр. Мы идём в него, где нас ждут и встречают хлебом-солью.

Разглядывая картины на стенах, поглядывая на своих спутников-писателей, которые с таким же любопытством ходят по выставочным залам, я ощутил настоящее счастье. Еще бы, ведь я в одном из центров Русской Цивилизации. Моя жизнь прошла на окраинах России. Я родился, вырос и учился в Сибири, потом поселился на Камчатке. Да, много ездил, но в основном бывал в Москве, Петербурге да за границей, и лишь недавно свозил внука и сына на Волгу и на Днепр, а вот Русь я знаю плохо. И теперь я на Калужской земле, в Боровске.

Сколько видит глаз – всё церкви, церкви. Нас повезут вон туда, где под солнцем блестят купола – в Пафнутьевский монастырь, и я с нетерпением жду встречи с ним. Мне не просто интересно, мне хочется приобщиться, походить, прикасаясь сердцем, а не только глазами, к святыням Руси.

В гимне Калужской области есть слова: «Наш родной Калужский край, ты душа России». А ещё, там же, рядом со словами, восхваляющими природу области, стоят слова о вере православной: «Сберегай нас чистотой веры непритворной, Богородицы святой образ чудотворный!» В каком гимне еще встретишь подобные строчки?

Кстати, на чудотворной иконе Калужской Божьей Матери в руках у Богородицы – книга! Говорят, это единственная икона с книгой. Вот почему земля Калужская так благодатна для писателей. И первый в моей судьбе писательский съезд прошёл именно в Калуге!

 

ПОСЛЕ СЪЕЗДА

Для меня съезд закончился раньше, чем для остальных. Из-за того, что обратный билет из Москвы на Камчатку был вынужденно куплен мною на 24 октября, я не смог поехать со всеми в Оптину Пустынь. Очень жалею…

Ехал в экспрессе из Калуги в Москву и думал о том, какую работу мне теперь придётся выполнять, как члену Правления Союза писателей России. Главное – выводить литературную Камчатку из тени. Опора есть – талант наших писателей. Плохо, что живут они, в основном, тихими мышками, озабоченными только собой и своим творчеством, но это, видимо, удел, или выработавшаяся за последние десятилетия привычка многих провинциальных писателей. Не помнят о нас, не вспоминают, вот и замкнулись в себе писатели. Значит, надо напоминать о себе, о Камчатке, о Дальнем Востоке. В этом и главная задача.

Вторая задача – диалог с властью. Хотят писатели этого, или нет, но диалог нужен и важен.

Третья – воспитание смены. Молодёжь пишет. Надо искать таланты, подталкивать.

Четвёртая – сугубо внутренняя нашего отделения СПР. Это – сплочение писателей, чтобы читали друг друга, а не только себя, чтобы чаще собирались и вели разговор о творчестве коллег, подбадривали или критиковали.

От писательских организаций Дальнего Востока в Правление СПР избраны трое: Наталья Харлампьева из Якутска, Николай Тарасов из Южно-Сахалинска и я, с Камчатки. Надо знакомиться, искать пути друг к другу. Жаль, что наш литературный журнал «Дальний Восток» остался в стороне от Правления, но мы с Тарасовым – члены его редакционной коллегии, возможно, это сыграет положительную роль.

Да, чуть не забыл, в сопредседателях СПР есть и наш земляк – народный писатель Якутии Николай Лугинов! Так что, силы у дальневосточников в Правлении есть. Есть за нами и наши таланты – писатели.

Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
Комментариев:

Вернуться на главную