Японские поселения и укрепления на северных Курильских островах

Цепь Курильских островов, «растянутая» между Японией и южной оконечностью Камчатки, закрывает проходы из Тихого океана в Охотское море, что позволяло Японии, владеющей островами, контролировать выход СССР к океану. Чтобы контроль был более эффективным и надёжным, японцы превратили Курилы в мощный укрепрайон.

Остров Шумшу, непосредственно граничащий с СССР через Первый Курильский пролив, являлся главным ключом от замка советско-японской границы. На нашей стороне, на камчатском мысе Лопатка, находились лишь пограничная застава, 7-й отдельный стрелковый батальон, 1116-я батарея ПВО флота и 945-я отдельная береговая батарея дальнебойных 130-мморудий. А вот остров Шумшу на японской стороне был настоящей крепостью, правда, основные фортификационные сооружения на нём находились глубоко под землёй или же были хорошо замаскированы.

Шумшу – почти плоский остров с небольшими возвышенностями. Одна из главных высот, гора Сиреи, имеет высоту всего 171 метр. Но берега острова достаточно высокие и отвесные.

Совсем иной рельеф на следующем от Шумшу острове Парамушир. Это гористый остров с многочисленными вулканами, в том числе действующими. Здесь и климат несколько мягче, имеются природные горячие источники, поэтому на Парамушире, помимо военных объектов, находились рыбацкие поселения, в том числе посёлок Касивабара (ныне – российский Северо-Курильск). А на Шумшу обосновались в основном военные.

После окончания войны, когда Курилы были освобождены советскими войсками, на островах работала комиссия, которая провела специализированное обследование японских военных сооружений. В 1991–1992 годах исследование продолжилось, и его участники Н. Аюшин, В. Калинин и Д. Анча составили следующую картину японских укреплений островов:

«В основу укрепления северных Курильских островов японцы положили принцип “глубинной обороны”. Главную полосу обороны на Шумшу они расположили вокруг наиболее важных в военном отношении объектов – аэродрома и военно-морской базы Катаока в юго-западной части острова, вне сферы прямого обстрела корабельной артиллерии… На этой линии расположены десятки разного рода бетонных оборонительных сооружений – доты для скорострельных пушек и пулеметов, большие артиллерийские капониры для тяжелых орудий. Из-за недостатка цемента широкое распространение получали смешанные конструкции – из бетона отливалась только лобовая стенка с амбразурой для пулемета, а покрытие делали деревоземляное и т. д. Толщина железобетонных стен и покрытий не превышала, как правило, одного метра, внутренние помещения казематированных сооружений не были разделены перегородками, на амбразурах не было металлических заслонок, предохраняющих гарнизоны от осколков. Не имея достаточного количества цемента для устройства бетонных сооружений, японцы широко применяли строительство пещерных убежищ и возвели большое количество деревоземляных огневых точек. Все оборонительные сооружения были хорошо замаскированы, рационально размещены и применены к местности, что в значительной степени компенсировало их конструктивные недостатки. Войска, занимающие главную оборонительную позицию, могли быть поддержаны артиллерийским огнем морских дальнобойных 152-ммпушек, размещенных на высотах в северной части Парамушира.

…Остров Шумшу проходим для гусеничной техники и, в частности, для танков, что позволяло обороняющимся наносить танковые контрудары по высаживающемуся десанту. Тихоокеанская сторона острова не является десантоопасной из-за обрывистого характера побережья. Охотское побережье острова, пригодное для высадки десанта почти на всем протяжении, обстреливалось продольным огнем из расположенных в окрестностях мыса Чибуйный (название уже русское. – А. С.) артиллерийских дотов, что делало высадку на нем крайне затруднительной….

Десантоопасные участки побережья Парамушира у входов во второй Курильский пролив вблизи военно-морской базы Касивабара в северной части острова были защищены бетонными долговременными огневыми точками (дотами) и полевыми пехотными позициями. Таким образом, Парамушир служил достаточно надёжным тылом для защитников Шумшу. Входы в пролив надёжно контролировались скорострельной артиллерией калибра 75–105 мм, размещённой в дотах по обоим берегам пролива как на Шумшу, так и на Парамушире…

Оборонять острова Шумшу и Парамушир должны были 25 тысяч человек под командованием генерал-майора Цуцуми Фусаки (91-я пехотная дивизия, Курильский крепостной артиллерийский полк, 3-й полк ПВО, 18 и 19-й мортирные дивизионы, 11-й танковый полк). Непосредственно на Шумшу располагались части 73-й пехотной бригады и 60 танков 11-го танкового полка, всего 8,5 тысяч человек. Большая часть авиации, базировавшаяся на аэродромах северных Курил, в августе 1945 года была переброшена на юг, ушли и все военные корабли. В качестве наиболее вероятного противника японцы ожидали на северных Курилах американские войска, чьи самолеты бомбардировали их с лета 1943 года, поскольку дислокация советских войск на Камчатке имела сугубо оборонительный характер, и эти войска, по мнению японского командования, не имели возможностей вести крупномасштабные десантные операции» (3, с. 6–8).

К сказанному необходимо добавить, что японцы не просто ожидали нападения американцев на Курильские острова, а постоянно отбивали атаки американской авиации и кораблей. Так 10 июня 1943 года бомбардировщики В-24 и В-25 произвели сокрушительный, массированный налёт на Парамушир, а через год, летом 1944 года, такие налёты стали более частыми. Американцы бомбили и Парамушир, и Шумшу, и Матуа, и Симушир, и другие острова. Неоднократно на Шумшу и Парамушир сбрасывались воздушные десанты, но японцам удавалось их ликвидировать.

8 февраля 1944 года ко Второму Курильскому проливу подошла целая эскадра американских кораблей с целью высадки десанта и захвата островов, но была отбита японской береговой артиллерией.

Тогда же началось активное укрепление островов. Военные гарнизоны на Шумшу и Парамушире численно увеличились. Для переброски войск и военных материалов из Японии на острова были мобилизованы транспортные суда компании «Ничиро», часть которых подверглась воздушным налетам американцев и была потоплена. Суда, перевозившие рыбаков и промысловое снаряжение, в первые годы войны атакам не подвергались.

Вплоть до августа 1945 года в акватории вокруг островов постоянно находились американские подводные лодки, с воздуха острова бомбили самолёты (дальние бомбардировщики, базировавшиеся на Аляске). Точно установлены координаты, а кое-где у берегов Парамушира еще видны останки японских транспортов, потопленных американскими подводниками. Немногим южнее устья самой большой реки этого острова – Тухарки, возле Соловьиных скал, лежат обломки японского транспорта «Кейзан-мару», потопленного 28 февраля 1944 года американской лодкой SS-136 (S-31). Другой транспорт «Теньё-мару» утонул в шторм 3 мая 1944 года возле мыса Хмурый (южнее мыса Крузенштерна) в координатах 50,17 N и 155,50 E. Транспорт «Кайко-мару» был поврежден американцами и затем сел на мель у мыса Свирепый, это на северо-западном берегу, под вулканом Чикурачки, в координатах 50,20 N и 155,06 E.

На дне Тихого океана покоятся и обломки американских лодок и самолетов. Например, в июле 1942 года где-то здесь безвозвратно пропала лодка «Grunion», а 7 октября 1943 года у берегов Парамушира японский эсминец «Ишигаки» (Ishigaki) потопил американскую лодку S-44 (SS-155). Лодка приняла эсминец за небольшое судно, поэтому командир Браун решил расстрелять его в надводном положении из палубной 102-мм пушки. Однако вместо небольшого судна из тумана вышел огромный «Ишигаки», который расстрелял лодку почти в упор из всех своих орудий. В экипаже S-44 было 155 человек, из них двое, находившиеся на палубе у пушки, спаслись и попали в японский плен. Точные координаты гибели лодки неизвестны. Похоже, американцы устроили мстительную охоту на «Ишигаки», и 31 мая 1944 года его все-таки выследила и потопила субмарина SS-223 «Херринг», которая вскоре погибла сама у берегов острова Матуа.

Моряк и писатель Р. Р. Коренев, работавший на Парамушире в 1950-е годы, бывал на останках японского транспорта в районе реки Тухарки и рассказывал следующее:

«Это японский плавучий публичный дом для моряков. Там такие маленькие кабинки-клеточки с одной лежанкой, шкафчиком и столиком, салфеточки с порнографическими картинками, прочая атрибутика. Потоплен он во время войны. С моря его не видно, а ближе к берегу идешь – натыкаешься. Так и я наткнулся в середине 1950-х годов. С женщинами его потопили или нет, я не знаю и ничего об этом не слышал. Но то, что это был японский бордель, – несомненно» (4, с. 83).

Летом 1945 года количество солдат и офицеров во всех гарнизонах Курильских островов и Сахалина доходило до 130 тысяч. Орудий всех калибров здесь насчитывалось 422, танков – 140, самолетов – 80. На северных островах наиболее крупные базы и самые большие гарнизоны находились именно на Шумшу и Парамушире. Гражданское население здесь тесно соседствовало с военными и военнопленными китайцами. Кроме того, на острова привезли много корейцев.

На карте-схеме японских поселений острова Парамушир, которая имеется в музее города Северо-Курильска, обозначено 13 населенных пунктов: в районе нынешнего Северо-Курильска – 3, на восточном побережье – 7, на юге – 1 и на западном побережье – 2. Как уже говорилось выше, в районе Северо-Курильска, практически на его месте, располагался порт Касивабара. У японцев здесь находилось центральное управление всеми рыбными промыслами северных Курильских островов, к которым относились Шумшу, Араидо (Алаид), Парамушир и Сиринки (Анциферова). По данным сотрудника Камчатского отделения ВНИРО И. И. Лагунова, изучавшего рыбную промышленность на Курилах в сентябре 1945 года, наибольшее рыбопромышленное значение для Японии имели как раз северные Курильские острова. Прибрежные воды перечисленных островов давали до 1,5 млн центнеров рыбы, преимущественно лососей.

В Касивабара (в переводе с японского – лепесток розы) находилось три рыбоконсервных завода на пять линий. Рыбалка проходила с мая по сентябрь, после чего все рабочие и служащие уезжали в Японию, оставляя на местах только сторожей да небольшое количество желающих провести зиму в суровых островных условиях. Зарплата на островах была в два раза выше, чем в метрополии, поэтому многие японцы ехали сюда заработать. Вот как описывает И. И. Лагунов работу и жизнь японцев на северной Чисиме (Курилах) в своем отчете «О рыболовстве японцев на северных Курильских островах»:

«Все промысловое и техническое снаряжение, в том числе и консервные банки, завозились из Японии. Таким же образом поступали рис, сахар и немного жиров. Все остальное (рыба, овощи, рис, картофель) добывалось на месте. Ловцы и рабочие жили в общих грязных бараках летнего типа, отапливаемых каменным углем (этим объясняется, что вся кустарниковая растительность северных Курильских островов осталась целой, даже вблизи рыбоконсервных заводов и рыбалок). Обращает внимание значительный контраст в бытовых условиях между служащими и рабочими общества “Ничиро”. Бедность последних в одежде и пище поразительна. Значительная часть тяжелых работ выполнялась вручную. Постоянная угроза остаться без заработка была главным стимулом в работе японских рабочих и служащих. Шкиперы промысловых шхун и синдо (технические руководители лова) знали заранее, что при невыполнении сезонного плана лова рыбы они на следующий год компанией “Ничиро” на работу не будут приняты».

На возведении военных фортификационных сооружений и проходке протяжённых подземных горных выработок работали как пленные китайцы и корейцы, так и японские рабочие и отчасти военнослужащие.

Аэродром на острове Шумшу находился вблизи военно-морской базы Катаока к югу от вершины горы Сторожевой (125,0 м). Состоит из двух взлётно-посадочных полос с бетонным покрытием (они хорошо сохранились до сих пор), длина каждой – 1,5 км, ширина 35 м. Одна от другой находится под углом 80 градусов. Для укрытия самолётов построены ангары-капониры из бетона.

Строился на Шумшу ещё один аэродром, который назывался Сиоми, но к моменту военных действий остался недостроенным.

Аэродром Миэсино, находящийся примерно в центре острова Шумшу, имел ремонтную базу и взлётно-посадочную полосу длиной 600 м, частично бетонную, шириной 50 м. Бетонных сооружений нет.

На озере Буттобу (Большое) была оборудована база для гидросамолетов.

Аэродром Китанодаи на острове Парамушир занимал площадь около 2 кв. км. Главная взлётная полоса имела длину 1 км и ширину 100 м. Самолёты так же укрывались в бетонных ангарах шириной 12 м со сводчатым верхом, как и на Шумшу.

Танковый городок на Шумшу располагался в 2 км севернее аэродрома. Машины укрывались в бетонных ангарах полуцилиндрической сводчатой формы, расположенных через 30 метров друг от друга длиной каждого по 8,5 м. Каждый ангар находился в траншее, прорытой в склоне сопки, и сверху прикрывался слоем грунта толщиной до метра (3, с. 32, 42).

На островах имелись все необходимые объекты инфраструктуры жизнедеятельности и ведения боевых действий: от подземных госпиталей, пунктов связи, водозаборов и трубопроводов, до гидроэлектростанций, дизельных станций, насосных, портовых сооружений, пещерных убежищ и обычных стрелковых щелей.

Не менее сильно были укреплены и другие острова, расположенные к югу. На вулканическом Шиашкотане находилось два японских гарнизона – на Синарке и на Кунтоминтаре. Большой по численности гарнизон располагался на острове Матуа (Мацува-то). Здесь же находился практически всепогодный аэродром с двумя полосами. Авиация Матуа прикрывала остров Симушир, где дислоцировалась база японских подводных лодок и имелись причалы для базирования авианосцев.

Дополнительно защищали острова природные условия. Густая кустарниковая растительность из карликовой березы, ольхи и кедрового стланика могла сильно затруднить продвижение десанта. Высадке мешали отвесные скалы. К тому же над островами значительную часть времени висели плотные морские туманы. В лоции по этому поводу говорится:

«С мая по сентябрь в районе Курильских островов преобладает ограниченная видимость. Изменение погоды и ухудшение видимости происходит быстро, нередко внезапно. Вблизи островов действуют сложные, постоянные, сильные приливные течения, учесть которые не всегда возможно. Часто на каком-либо острове видны только вершины наиболее высоких гор, в то время как низкие места скрыты туманом. Вследствие этого две части одного и того же острова легко принять за два острова, разделенные проливом. Нередко с западной стороны островов тумана нет, а с восточной он очень плотный. Все эти факторы вынуждают мореплавателя, приближающегося к Курильским островам или совершающего плавание в этом районе, быть особенно бдительным и чаще чем обычно определять место судна. При плавании в проливах между островами следует быть готовым к резкому изменению видимости и плаванию в тумане».

Подготовка к Курильской десантной операции

Советско-японская война, в том числе её составная, завершающая часть – Курильский десант, была с нашей стороны войной за национальные и государственные интересы. И. В. Сталин прекрасно понимал, что даже после капитуляции японцы с островов сами не уйдут, и их, в конце концов, выбьют оттуда американцы. Но исторически это были наши, русские острова, как и Сахалин, и мы не могли допустить, чтобы там обосновались американцы, поэтому советские войска пошли на штурм Курил, несмотря на объявленную Японией капитуляцию.

Но всё по порядку.

После победы над фашистской Германией для СССР в войне наступила пауза, но США продолжали войну с Японией. Американские самолеты все лето 1945 года периодически бомбили укрепления японцев на островах Шумшу, Парамушир, Онекотан, Симушир и Матуа, в относительной близости от Камчатки. Частенько американцы совершали вынужденные посадки на наших аэродромах.

Но Советский Союз не просто выжидал, он готовился. Причем начал готовиться задолго до лета 1945 года. В одной из предыдущих глав уже говорилось, что в 1944 году был создан специальный Камчатский оборонительный район (КОР), в состав которого входило несколько общевойсковых частей. Руководил районом генерал-майор Алексей Романович Гнечко. В оперативном подчинении у него находились Петропавловская военно-морская база, 128-я смешанная авиадивизия и 60-й Камчатский пограничный отряд с авиаполком. За время своего существования КОР проделал большую подготовительную работу в целях возможного отражения атак японских вооружённых сил.

И вот, 8 августа 1945 года время действовать наступило: Советский Союз вступил в войну против Японии. Но за два дня до этого, 6 августа, случилось первое боевое столкновение советских пограничных катеров ПК-7 и ПК-10 с японской авиацией. Рано утром катера шли вдоль восточного побережья Камчатки в сторону Первого Курильского пролива. На подходе к островку Гаврюшкин камень ими было получено сообщение от наблюдателей 1116-й зенитной батареи на мысе Лопатка, что над ними в северном направлении прошли два самолета, по виду – американские, поэтому огонь батарея не открывала. Вскоре эти два самолета оказались над катерами и легли на боевой курс. Опознавательных знаков самолёты не имели. Их атака была молниеносной. Первой же пулемётной очередью убило командира дивизиона катеров капитана 3-го ранга Никифора Игнатьевича Бойко. Пограничники открыли ответный огонь. Бой был коротким, всего несколько минут, но кровавым. Пограничники сбили один самолет, но и сами понесли большие потери. Погибли, кроме Бойко, командир отделения комендоров ПК-10 старшина 2-й статьи Михаил Николаевич Андрианов, старший рулевой ПК-10 старшина 2-й статьи Пётр Яковлевич Тихонов, старший комендор ПК-10 старший матрос Василий Иванович Крашенников, комендор ПК-7 старший матрос Алексей Петрович Дубровный, минер ПК-10 старший матрос Андрей Иванович Зимирев, старшина 2-й статьи Сергей Федотович Гаврилкин, гидроакустик ПК-10 матрос Василий Иванович Калякин. Много оказалось раненых, в том числе тяжело ранило командира катера ПК-7 старшего лейтенанта Степана Васильевича Мореловцева.

Погибших моряков-пограничников похоронили в братской могиле на территории Петропавловского отряда пограничных сторожевых кораблей на берегу бухты Солёное озеро.

Пограничники были уверены, что их атаковали японцы. Неизвестно, чем мог закончиться тот пограничный инцидент, если бы СССР через два дня не объявил Японии войну.

9 августа начались военные действия советских вооружённых сил против Японии на стороне США и Великобритания. 11 августа советские войска пошли в наступление на Сахалине.

События развивались стремительно. Командующий Камчатским оборонительным районом генерал-майор Алексей Романович Гнечко позже делился информацией, которую в те решающие дни знал лишь очень узкий круг лиц:

«15 августа 1945 года главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке маршал Советского Союза А. М. Василевский отдал распоряжение командующему Вторым Дальневосточным фронтом генералу армии М. И. Пуркаеву и командующему Тихоокеанским флотом адмиралу И. С. Юмашеву подготовить и провести курильскую десантную операцию. Срок готовности войск к посадке на корабли был дан предельно сжатый – менее двух суток. Непосредственную ее подготовку и осуществление поручили мне, предоставив полную свободу инициативы. И это вполне понятно: командование фронтом и флотом находилось за тысячу с лишним километров, и невозможно было рассчитывать на немедленное согласование и одобрение каждого моего распоряжения и приказа. Заместителем командующего операцией и командиром высадки был назначен командир Петропавловской военно-морской базы (ПВМБ) капитан 1-го ранга Д. Г. Пономарев. Возглавить десант было поручено командиру 101-й стрелковой дивизии генерал-майору П. И. Дьякову (он же – командир первого эшелона его главных сил)…

Боевой приказ ставил перед нами задачу овладеть островами Шумшу и Парамушир, в последующем – островом Онекотан. Замысел операции состоял в том, чтобы внезапной высадкой морского десанта овладеть островом Шумшу и в дальнейшем, используя его как плацдарм, занять острова, расположенные к югу от него» (5, с. 18–19).

В этот день, 15 августа, в Токио должно было прозвучать по радио заявление императора Хирохито о капитуляции, записанное на пластинку. Офицеры-самураи, движимые патриотическими чувствами, хотели выкрасть и уничтожить пластинку, но эта операция у них сорвалась. Правда, вечером 14 августа они сумели занять императорский дворец. Узнав об этом, военный министр Анами совершил обряд сэппуку (харакири). А утром во дворец ворвался с верными солдатами командующий Восточным военным округом генерал Танака и предложил заговорщикам покончить с собой, так как в войсках их не поддерживают. Они, выслушав генерала, совершили харакири. Заявление императора о капитуляции прозвучало вовремя – ровно в полдень 15 августа 1945 года.

В этот день многие офицеры императорской армии также покончили с собой…

А в Петропавловске шла последняя увязка плана десантной операции на остров Шумшу. Весь десант был разделён на 4 группы:

1. Передовой отряд: сводный батальон морской пехоты (без одной роты) – 783 человека, сводная рота морского пограничного отряда, взвод разведчиков и химической разведки, роты: пулемётная, миномётная, автоматчиков, противотанковая (ПТР) и сапёров – всего 1633 человека.

2. Первый эшелон главных сил десанта: 138-й стрелковый полк, 1-й дивизион 428-го гаубичного артиллерийского полка, 1-й дивизион 279-го артиллерийского полка, 169-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион и рота противотанковых ружей.

3. Второй эшелон главных сил десанта: 373-й стрелковый полк 701 человек (из них 61 офицер), 279-й артиллерийской полк (без одного дивизиона), рота военных моряков из сводного батальона морской пехоты.

4. Отряд демонстративной высадки в бухте Нанагава¹ .

Здесь следует сказать о командующем КОР Алексее Романовиче Гнечко и командирах десантных отрядов. Это были опытные воины, некоторые из них прошли западный фронт, знающие, что такое война и как надо готовить военные операции локального действия. Сам Гнечко прошёл гражданскую войну, окончил военную академию, до Камчатки командовал дивизией и 26-м стрелковым корпусом Дальневосточного фронта.

Для разработки плана десанта был создан объединённый штаб из начальников штабов тех подразделений, которые были выделены для проведения десанта. В объединённый штаб, который возглавил начальник штаба КОР подполковник Рустик Борисович Воронов, вошли ещё пять офицеров:

– начальник штаба 101-й стрелковой дивизии подполковник И. В. Петров, который, впрочем, по болезни в тот же день был заменён его заместителем – начальником оперативного отдела капитаном Ф. А. Слабинским;

– начальник штаба Петропавловской военно-морской базы капитан 2-го ранга Н. П. Завьялов;

– начальник штаба 128-й смешанной авиадивизии подполковник А. Ф. Самаркин;

– начальник штаба 60-го морпогранотряда майор П. Д. Ковтун;

– начальник штаба 5-го отдельного дивизиона подводных лодок 1-й бригады ПЛ ТОФ капитан 3-го ранга В. С. Денисов, участник боевых действий, имеющий за плечами военную академию.

Они привлекли к разработке плана специалистов своих штабов. Группа работала над планом с энтузиазмом и большой ответственностью. По этому плану предусматривалась высадка передового отряда и первого эшелона главных сил десанта на северо-восточном побережье острова Шумшу, где необходимо было овладеть частью берега между мысом Кокутан-саки и паводковым ручьём без названия в районе мыса Котомари-саки. Ширина берега для действия десанта – 4 километра. Высадку должны поддерживать артиллерия кораблей «Дзержинский», «Киров», «Охотск» и 130-миллиметровая береговая батарея с мыса Лопатка. К тому же эта батарея, начиная с 16 августа, должна была каждое утро обстреливать район предстоящей высадки, чтобы приучить японцев к обычности таких обстрелов.

В случае слабого сопротивления противника второй эшелон главных сил должен был произвести высадку со стороны северо-западного побережья острова с последующим наступлением и захватом военно-морской базы Катаока. Или же высадиться на северо-восточное побережье острова Парамушир со стороны Второго Курильского пролива для захвата военно-морской базы Касивабара с последующим наступлением и захватом базы Катаока. В случае если противник окажет очень сильное сопротивление первому эшелону, то высадка второго эшелона планировалась на этом же побережье.

Постоянно поддерживать высадку должны были авиация и военно-морской флот. Подводная лодка Щ-105 была загодя направлена в океан, в район выхода из Авачинской губы, чтобы отслеживать обстановку за пределами минных полей, закрывающих подход к Петропавловску. За день до высадки десанта в район Первого Курильского пролива отправилась на разведку подводная лодка Л-8.

Для взаимодействия с авиацией отправлялись вместе с десантом корректировщики авиаподразделения лейтенант А. П. Харитонов, сержант Н. Огуй и старший краснофлотец Н. Осипов. Им выдали походную радиостанцию, комплект боепитания, сухой паёк, автоматы и гранаты и определили на сторожевой корабль «Дзержинский».

В качестве политруков призывали в десант партийных работников. Инструктор Петропавловского горкома партии Василий Иванович Гетманов был зачислен политруком 138 стрелкового полка 101-й стрелковой дивизии.

«Одно время Гетманов был инструктором Корякского окружкома комсомола, – писал участник десанта С. Юдин. – Мы заслушивались его рассказами о жизни и быте коряков и чукчей. Он рассказывал, как комсомольцы садились на оленью или собачью упряжку, мчались за сотню километров в тундру, в стойбища. Как они организовывали Красные яранги, боролись за раскрепощение коряков, чукчей от влияния шаманов, знахарей. Они становились первыми учителями и первыми несли слова: “партия, Ленин, Москва”. Он увлекательно рассказывал о смелом труде оленеводов, о промыслах морского зверя. По вечерам, в свободное время, мне нередко доводилось бывать у него дома, в семье. Полина Ивановна, радушная хозяйка, коренная ленинградка, подавала чай. Была она всегда жизнерадостна, отличалась остроумием. Затеем, бывало, спор, вмешается и одним к месту сказанным словом поставит точку. Мы смеёмся. “Ну вот, – бывало, скажет Василий Иванович, – и спору конец, Полина наша – великий мудрец”.

Любил он русские и украинские песни, а больше всего – “Вечерний звон”. Посадит сынишку Гену на колени, маленького Сашеньку на стол, меня заставит выводить “бом, бом…”, а сам с увлечением затягивает: “Вечерний звон, вечерний звон…”

Мой друг быстро втянулся в военную службу. Сухощавый, мускулистый, он не боялся никаких физических нагрузок. Хорошо стрелял, был отличным лыжником. Помню, со стрелковым полком мы совершали ночной марш. Мне, как более молодому и натренированному в таких делах, казалось, что ему будет нелегко. Однако мы прошли 50 километров, и он не только был бодр, но и на каждом привале вёл оживлённые беседы с бойцами.

Сутки после получения боевого приказа до отплытия десанта были насыщенными до предела. Предстояло в короткий срок провести большую работу. Было необходимо довести до личного состава частей смысл и значение необычайной боевой задачи. Предстоял морской десант с задачей освобождения Курильских островов» (6).

Был призван в десант и секретарь Камчатского обкома ВКП(б) П. Ф. Елисеев. Он вспоминал:

«После получения приказа 2-го Дальневосточного фронта и Тихоокеанского флота 15 августа 1945 года о проведении десантной операции мне было предложено обкомом партии немедленно возвратиться с западного побережья Камчатки в г. Петропавловск.

По приезде утром 16 августа в г. Петропавловск мне стало известно об утверждении меня представителем обкома партии при политотделе десантных войск. Я с большим удовлетворением воспринял это решение и без промедления переключился с гражданской партийной работы на военную... Я был переполнен желанием вложить свой посильный вклад в быстрейшее окончание Второй мировой войны... Будь на моём месте другой, он поступил бы так же.

Уточнив с командующим Камчатского оборонительного района генерал-майором А. Р. Гнечко и командованием Петропавловской военно-морской базы свои обязанности, я немедленно включился в работу по подготовке десантной операции. Для подготовки десантной операции было отведено крайне ограниченное время, по этой причине специальная подготовка десантных подразделений и личного состава кораблей исключалась, а все внимание было сосредоточено на формировании сводного передового отряда и первого, и второго эшелонов основных сил и специальных десантных подразделений, подготовке боевой техники, боеприпасов, продовольствия и других вопросах, обеспечивающих десантную операцию. Одним словом, командование оборонительного района, его оперативный штаб, командование и штабы всех сухопутных, военно-морских, воздушных и пограничных войск работали круглые сутки с предельным напряжением своих сил.

Камчатский обком партии, облисполком, Петропавловский горком, Усть-Большерецкий райком партии и другие местные партийные, советские и комсомольские организации… проводили большую оборонную работу. Например, по просьбе обкома партии Государственным Комитетом обороны было выделено авиадивизии три комплекта металлических взлетно-посадочных площадок, силами трудящихся Петропавловска была построена дорога в северной части Култучного озера в черте города, а трудящимися Усть-Большерецкого района построена проезжая дорога от райцентра до берега Охотского моря с выходом к мысу Левашова. Эти стратегические военные дороги использовались при переброске десантных войск и вооружения. Большая работа проводилась коллективом судоремонтной верфи по ремонту военных судов.

Для обеспечения десанта, по подсчетам командования, требовалось шестьдесят четыре единицы различных судов, а в Петропавловской ВМБ (военно-морской базе) было только около тридцати небольших кораблей, что далеко не обеспечивало доставку в район высадки десятитысячного состава десантников, большого количества военной техники, боеприпасов, горючего, продовольствия и других материалов. Эта задача была успешно решена обкомом партии за счет выделения, мобилизации, у Акционерного Камчатского общества и морского пароходства потребного количества самоходных барж, катеров, кунгасов и океанских судов: “Волхов”, “Максим Горький”, “Пугачёв”, “Чапаев”, “Коккинаки”, “Урицкий”, “Менжинский” (был оборудован под плавучий госпиталь), “Туркмен”, “Буревестник”, “Дальневосточник”, “Красное знамя”, “Москальво”, “Генерал Панфилов” и рефрижератор № 2».

Собкор газеты «Тихоокеанская звезда» по Камчатке Александр Матвеевич Грачёв тоже получил повестку из Петропавловского горвоенкомата. Сначала ему, журналисту, поручили, как он иронично признаётся, «формирование автомобильной роты из местных шофёров и машин», но 15 августа военком «поправился» и направил младшего лейтенанта Грачёва в обком партии к секретарю Кусову, который «переназначил» журналиста в десант в качестве специального военного корреспондента «Тихоокеанской звезды». С десантом работали и другие военные журналисты: Н. М. Лихобабин, С. П. Шишкин, В. С. Кирильченко, Н. Иванович. Благодаря этому в печати прошло несколько репортажей с места событий, и мы можем их читать и сегодня.

Но в тот день Александр Грачёв писал о том, что видел в Петропавловске:

«15 августа на голубой глади Авачинской бухты появилось уж что-то очень много незнакомых военных кораблей, правда, к ним за годы войны здесь привыкли. Недавно, например, вошла целая армада из 50 кораблей 5-го американского флота, постояла сутки (шли к берегам поверженной Японии. – А. С.). По улицам Петропавловска во всю проезжую часть ходили в обнимку наши и американские матросы, пели песни, обменивались значками, портсигарами, зажигалками. Американцы ушли, но бухта недолго пустовала – вошли наши корабли, а к вечеру потянулись к порту колонны пехоты, артиллерийские части, бронемашины, обозы. Такие вещи не утаишь, и уж вскоре весь город знал, что идёт посадка военного десанта на корабли. Куда пойдёт десант, в этом тоже никто не сомневался – на Курильские острова» (7, с. 282).

Тем временем командование десанта во главе с генералом А. Р. Гнечко продолжало готовиться к боевой операции. Перед командирами встала труднейшая проблема: в короткий срок, за одни сутки, обеспечить десантные войска морским транспортом, погрузить более 200 орудий и крупных минометов, 200 тягловых артиллерийских лошадей, тысячи тонн боеприпасов, военной техники, десятидневный запас продовольствия и фуража, подготовить плавучий военный госпиталь на корабле «Менжинский». Надо было подготовить десятки кунгасов, барж, лодок для перевоза десанта с кораблей на берег. Требовалось минимум 10–11 океанских судов водоизмещением по 8–10 тысяч тонн. Такие суда стояли на рейде в Авачинской бухте, но все они были с привезённым на Камчатку грузом.

«Вспоминаю, – писал А. Р. Гнечко, – как на очередном совместном заседании бюро обкома, горкома партии, обкома и горкома ВЛКСМ, исполкомов Советов депутатов трудящихся, облсовета профсоюзов решался один вопрос: об оказании войскам необходимой помощи, и прежде всего по освобождению судов, стоявших на рейде, от грузов. При этом предстояло выполнить эту задачу за одни сутки. Надо было перенести тысячи тонн груза с судов на необорудованный берег. И все-таки эта проблема была решена. А суточный срок разгрузки обусловливался боевым приказом – 30 часов давалось для полной готовности десанта к переходу в район острова Шумшу. Коммунисты, комсомольцы, молодёжь и многие тысячи жителей Петропавловска по призыву партийных, советских, комсомольских организаций и профсоюзов бессменно в течение 26 часов работали по разгрузке девяти океанских судов. Комсомольцы и коммунисты вместе с командами судов возглавили организацию всех работ, показывая личный пример в труде.

Не менее важную помощь оказали войскам комсомольцы и рыбаки Усть-Большерецкого и Усть-Камчатского районов в погрузке и отправке воинов в район боёв.

Но на этом не кончилась помощь комсомольцев войскам. Приведу только самые яркие примеры. Требовалось срочное переоборудование бомбодержателей у десятков самолётов авиадивизии. Такая работа в течение суток могла быть выполнена только выездными бригадами рабочих и специалистов судоверфи. Горком и обком ВКП(б) обратились к рабочим, инженерам и руководству судоверфи. На призыв первыми откликнулись комсомольцы: слесари, токари и другие специалисты. В течение суток бессменно 6 бригад на аэродроме выполняли эту срочную и важную задачу и обеспечили боеготовность бомбардировочного полка дивизии.

В то же время специальные бригады проделали большую работу по ремонту кораблей, катеров и других плавсредств. Не могу не отметить огромную помощь комсомольцев, пионеров, учителей, врачей, многих сотен женщин, девушек Петропавловска в организации временных военных госпиталей в помещениях школ и педагогического училища, в которых они затем круглосуточно дежурили у раненых бойцов.

Трудно перечесть все славные дела молодёжи тех лет. Особенно высокую политическую активность проявили комсомольцы. Это нашло своё отражение в массовой подаче заявлений с просьбой принять добровольцами в ряды десантников. После подробного обсуждения этого вопроса с политорганами и обкомом, горкомом ВЛКСМ было решено создать из добровольцев-комсомольцев особый отряд в составе 50 человек. Каждому добровольцу перед зачислением в состав отряда были разъяснены трудности предстоящего боя. Морские десантники – это мужественные, храбрые, смелые и решительные воины. Перед ними стояла сложная задача: захватить плацдарм и затем ринуться в атаку на врага, превосходящего по численности, укрывшегося в окопах, траншеях и долговременных огневых точках» (8).

Если продолжить рассказ Алексея Романовича Гнечко о рабочих судоремонтной верфи и вместе с тем о добровольцах, то надо сказать, что именно с этого предприятия пришло в десант наибольшее количество комсомольцев-добровольцев. Они же поначалу и ремонтировали суда, уходящие к островам. Судов требовалось 64 единицы, а военные имели только 30 единиц. Остальной флот предоставили предприятия, но он требовал ремонта – от простого до сложного. Но все суда оказались в строю в указанный срок: рано утром 16 августа 1945 года.

В тот же день эти корабли принимали на борт десант здесь же, прямо на судоверфи. Для погрузки техники и людей рабочие верфи оборудовали временные металлические причалы. Погрузка прошла быстро, без задержек.

В составе десанта ушла и группа добровольцев с верфи. Их посадили на баржу «Тамань». Среди добровольцев находились: токарь Богун, начальник транспортного цеха П. Д. Боровков, заведующий складами А. И. Коновалов, слесарь Григорий Завьялов, плотник Иван Кляузов, братья Лебедевы, токарь Григорий Козлов и другие. Не вернулись назад, к семьям и на родное предприятие, погибшие при штурме острова Шумшу Г. Завьялов, И. Кляузов, оба брата Лебедевы…

Погрузка десанта на корабли

16 августа 1945 года жители Петропавловска высыпали на улицы, чтобы проводить на корабли десантников. Официально никто не объявлял, куда отправляют солдат и матросов, но все понимали – на Курилы.

Колонны солдат шли по городу в порт и на судоремонтную верфь одна за другой. Некоторые шагали с отдаленных мест дислокации уже более суток, люди падали от усталости, другим было ближе и легче. Этот момент хорошо отражен в дневнике красноармейца 138-го стрелкового полка А. Н. Швецова: «Ночь стоял в наряде. Только собрался отдыхать, после завтрака пришел приказ: сняться и прибыть к 15.00 в порт на погрузку. И вот мы проходили, может быть в последний раз, по камчатской земле дорогой на судоверфь. Жители провожают нас с тревожным, но ласковым взглядом. Одна мамаша выставила на дороге ведро с холодной водой, и мы подошли напиться. Некоторые дают солдатам платочки, спички, цветы. У кого есть родственники и знакомые, забегают по дороге прощаться. Прибыли в порт. Получили обращение КОРа (Камчатского оборонительного района) в связи с получением боевого приказа. Наша задача – высадиться десантом на Курильские острова. К 23.00 погрузились на транспортное судно. Условия по сравнению с другими транспортниками хорошие, на каждого – койка, чистота – идем со штабом полка… Ночь простояли у причала. Утром вышли на рейд и простояли весь день…»

Пирсов в Петропавловске не хватало, поэтому десант грузили на корабли поочередно: загружался один корабль – подходил другой и так далее. Для погрузки в штабе составили график, который старались выдерживать.

«Политрук Гетманов стоял у входа в порт, – вспоминал о погрузке десанта С. Юдин. – На плече у него сидел маленький Саша. Рядом стояли Гена и Полина Ивановна. “Вот видишь, – пошутил Гетманов, – весь расчёт в сборе. Забежал на минутку домой проститься, а они все в голос: проводим тебя, папка, до порта, всё равно по пути”. Расцеловавшись с детьми и женой, сказал: “Ну, мне пора. Не печальтесь, родные, скоро увидимся…”»

Не увиделись…

Еще один политрук другого стрелкового полка всё той же 101-й стрелковой дивизии Александр Степанович Рожков так же, как и Гетманов, командированный в десант из обкома партии, попрощаться с семьёй не смог – жена Анна вот-вот должна была родить, поэтому, видимо, не пришла. Родила она через три дня, когда муж уже воевал. Дочку они потом назовут Симой – созвучно японским названиям островов.

Главный старшина десантного судна ДС-5 В. Сергеев вспоминал: «Наш десантный корабль стоял у причала Петропавловского судоремонтного завода, по пыльной дороге одна за другой подходили колонны пехотинцев, подъезжали конные повозки со снаряжением, полевые кухни. Рядом шли горожане. Люди, пришедшие проводить десантников, до отказа заполнили причалы, облепили возвышающуюся рядом сопочку».

Спешка в погрузке привнесла неразбериху в укладку снаряжения на борту. Складывали, зачастую не думая о том, что нужно будет доставать в первую очередь при высадке десанта. Автор книги «Курильский десант» В. С. Акшинский писал: «Отдельным подразделениям не всегда удавалось разместить боевое имущество так, чтобы всё, что надо, было под рукой, а не оказалось под грузами, которые понадобятся позднее. Это в дальнейшем осложнило высадку десанта, а в ряде случаев из-за медлительности высадки под огнём привело к неоправданным потерям» (5, с. 35).

Корабли, закончившие посадку десантников, уходили на рейд в Авачинскую губу. На их место вставали другие.

«Я был уверен, что все участники десантной операции с честью выполнят приказ Родины, – вспоминал тот день командующий десантом генерал-майор А. Р. Гнечко. – Но больше всего меня беспокоил захват плацдарма передовым отрядом – от этого зависел весь наш успех. Решил вновь встретиться с майором П. И. Шутовым и познакомить его с последними данными нашей разведки. Вскоре он прибыл на тральщик ТЩ-334, где находился мой командный пункт, и мы ещё раз обсудили, как следует действовать в различных обстоятельствах, которые могут сложиться во время высадки, в бою за плацдарм. Шутов доложил о том, что побывал во всех подразделениях передового отряда – там ещё до этого большую работу провели работники политотдела дивизии, – о высоком морально-политическом состоянии десантников.

– Когда в роте автоматчиков, – сообщил он, – было объявлено: кто согласен добровольно идти в бой в передовом отряде, прошу сделать шаг вперёд, этот шаг сделала вся рота. Я горжусь такими воинами и сделаю всё возможное, чтобы оправдать доверие партии и народа.

Встреча ещё более убедила меня, как командующего, в том, что майор П. И. Шутов именно тот офицер, кому следовало поручить выполнение столь важной и ответственной боевой задачи» (5, с. 38).

Позже подсчитали, что в составе десанта были представители тридцати национальностей.

Переход из Петропавловска к острову Шумшу

17 августа 1945 года, когда главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке маршал А. М. Василевский послал радиограмму командующему Квантунской армией генералу О. Ямале с призывом к 12 часам 20 августа прекратить военные действия по всему фронту и сложить оружие, с Петропавловского рейда в Авачинской губе на Камчатке ушёл в океан Курильский десант. Головной корабль «Дзержинский» снялся с якоря и пошёл вперёд ровно в 5 часов утра.

В составе десанта насчитывалось 8 824 человека, 218 орудий и минометов, 492 пулемета. Сразу надо оговориться, что на второй день боёв из Петропавловска пришло около тысячи человек подкрепления, так что в десанте в общей сложности участвовало около десяти тысяч бойцов. «Поэтому мы с полным основанием называем Курильский десант десятитысячным», – заключил в своей известной книге «Курильский десант» В. С. Акшинский (5, с. 39).

Выйдя в океан, корабли построились в походный порядок согласно заранее разработанному ордеру. Их общая численность составляла 64 вымпела.

Впереди эскадры шли, обеспечивая безопасность пути, тральщики «Веха» и ТЩ-525, затем – сторожевой корабль «Киров» и минный заградитель «Охотск». За ними следовали десантные суда и транспорты с войсками передового отряда, а затем – первого эшелона высадки. Замыкали колонну опять же тральщики – ТЩ-155 и ТЩ-156. Другая группа судов во главе со сторожевым кораблём «Дзержинский» везла войска второго эшелона. Эту группу замыкал плавучий госпиталь «Менжинский». В центре группы шёл под флагом командующего десантной операцией генерал-майора А. Р. Гнечко тральщик ТЩ-334.

Весь день корабли шли на юг вдоль Камчатки под охраной пограничных катеров и невидимых взгляду подводных лодок. Время в пути отводилось для подготовки к высадке, в том числе для моральной поддержки десантников, укрепления их боевого настроя, поднятия патриотических чувств. Особенно это было важно для передового отряда захвата.

Море шумело, тяжело раскачивая корабль. Порывистый ветер срывал с головы пилотку. Политрук передового отряда Василий Кот пришёл в кубрик к солдатам. Он подходил то к одной группе, то к другой, вступая в разговоры, разъясняя боевую задачу. Многих он знал по имени и фамилии, обращался к ним как старый знакомый…

Командир передового отряда Пётр Иванович Шутов вместе с командиром сводного батальона морской пехоты майором Т. П. Почтарёвым и политруком батальона Аполлоном Павловичем Пермом тоже в это время беседовали с краснофлотцами.

С приближением решающего события в жизни каждого десантника многие офицеры и матросы подавали заявления с просьбой принять их в партию…

Между тем погода начала портиться, усилился ветер, и туман стал рассеиваться. Море вскипело, поднялись волны, раскачивая десантные суда.

– Пожалуй, Пётр Иванович, теперь труднее будет рассчитывать на внезапность, – заметил Почтарёв.

Командир отряда захвата Шутов задумчиво смотрел на волны…

О чём думалось в это время командиру? Возможно, о далёком доме, о родителях, о своём детстве. В 1927 году его призвали в Красную армию, и с тех пор он – в строю, в том числе тринадцать лет – на Дальнем Востоке.

Имея в своём распоряжении катер, майор Шутов и старший лейтенант Кот побывали на других судах, чтобы еще раз посмотреть в глаза бойцам, поддержать их.

В роте бронебойщиков 138-го стрелкового полка выделялся богатырской статью командир отделения сержант Костылев. Он вынимал из своего вещмешка продукты и на их место укладывал патроны.

– А если придётся вести бой суток двое-трое? – спросил Кот.

– Если драться двое-трое суток, то боеприпасы опять-таки нужнее, – ответил сержант. – Только вряд ли так затянем. Острова небольшие, справимся за сутки.

И такая уверенность была в словах бронебойщика!..

«Вытянувшаяся на многие мили в кильватерном строю эскадра неуклонно двигалась вперёд. На флагман беспрерывно поступали донесения о благополучном движении кораблей. Сигнальщики стояли на своих местах, зорко наблюдая за морем и воздухом. Акустики прослушивали морские глубины. Машинисты не отходили от дизелей, которые, словно часовые механизмы, чеканно отбивали ход. Комендоры застыли у орудий. В любую минуту мог встретиться противник, и надо было всегда быть начеку.

Среди десантников царило воодушевление и боевой подъём. Они сосредоточенно и вдумчиво готовились к предстоящим боям. Готовили оружие, готовились сами к решительной схватке с коварным врагом – японскими самураями.

Группа бойцов морской пехоты, которую возглавлял младший сержант Рындин, перед боем приняла клятву на верность своей отчизне и любимому вождю и полководцу товарищу Сталину. Степан Рындин достал из кармана портрет товарища Сталина и на обороте его с волнением карандашом вывел слова:

“Родина-мать, дорогой товарищ Сталин! Мы идём в бой во имя нашей победы и счастья своего народа. В бою мы не посрамим славы русского оружия и до конца выполним свой воинский долг. Мы отдадим все силы, а если потребуется – и жизнь свою на благо любимой Родины”.

Каждый боец скрепил своей подписью священную клятву, каждый с гордым чувством ещё и ещё раз перечитывал её слова» (9, с. 12).

К ночи опять сгустился туман, видимость порой снижалась до полукабельтова, и корабли теряли друг друга, нарушая строй. Не обошлось и без происшествия. Десантное судно ДС-43 столкнулось в густом тумане с морским охотником (катером МО-4) и получило пробоину. В трюм десантного корабля хлынула вода. Экипаж быстро заделал пробоину, однако скорость хода судна упала, и ему разрешили вернуться в Петропавловск. Куда там! Настрой у экипажа и бойцов, находящихся на борту, был такой, что они на общем собрании, оценив обстановку, тут же решили продолжить поход. Их поддержал командир судна старший лейтенант Г. С. Бакин.

Наступила последняя ночь перед высадкой десанта. Корабли замедлили ход и остановились. Мимо них прямым курсом на Шумшу проследовал на десантных судах отряд захвата. Сильный встречный ветер препятствовал движению кораблей, поэтому десант подошёл к острову не ночью, как предполагалось, а на рассвете. В предутренней дымке вдали виднелся пологий берег Шумшу. Корабли на полном ходу шли к острову.

Захват плацдарма передовым отрядом (18 августа, 4:20 – 6:30 час.)

18 августа в 2 часа 15 минут в мутном, едва брезжащем рассвете эскадра советских кораблей подошла к Первому Курильскому проливу. Через 15 минут береговая батарея на мысе Лопатка начала плановый обстрел острова Шумшу. Как позже выяснилось, японцы, уже начавшие привыкать к таким ежедневным предутренним обстрелам, заранее отвели людей в укрытия и тыл.

Артподготовка продолжалась 25 минут, по японским позициям было выпущено 200 снарядов. В это время десантные суда ДС-1 (флагман), ДС-3, ДС-8 и ДС-9 с отрядом захвата майора Шутова отделились от эскадры и пошли в сторону острова. Они вошли в воды пролива и стали постепенно приближаться к берегу. Ориентиром в темноте служили две основных точки, слегка вырисовывавшиеся на фоне предрассветного неба: мыс Кокутан-саки с маяком и мыс Котомари-саки, а недалеко от него – полузатопленный советский танкер «Мариуполь», ранее севший в проливе на мель. Теперь японцы использовали его как дополнительную огневую точку на подступах к острову, поставив на него орудия. Но пока японцы молчали. Похоже, советские десантные суда ещё не были ими обнаружены или же японцы ещё не догадывались, что высаживается десант.

«Мы перехитрили противника! – делился позже воспоминаниями командующий десантной операцией генерал-майор А. Р. Гнечко. – Находясь в Первом Курильском проливе, открыто дали обычный сигнал прохода наших судов через пролив, что делалось постоянно, когда наши суда из Тихого океана входили в Охотское море (к этому японцы давно уже привыкли). Но главное, конечно, было в том, что их подвела самурайская спесь и недооценка боевых качеств сравнительно немногочисленных сил КОР и подчинённых ему в оперативном отношении гарнизонов моряков, лётчиков и пограничников. Как нам стало известно в дальнейшем из опросов военнопленных, японские локаторы зафиксировали движение наших кораблей и судов, и об этом было доложено начальнику штаба группы японских войск в северной части Курильской гряды полковнику Тахира, а им – командующему этой группой генерал-лейтенанту Цуцуми Фусаки. Генерал попросил полковника изложить своё мнение по этому поводу, и Тахира уверенно заявил: “Русские неоднократно делали перегоны транспорта во Владивосток”. Встретив тревожный взгляд своего старшего начальника, он успокоил его: “Наличие незначительного состава войск в гарнизонах Камчатки, в том числе и в Петропавловске, при малочисленности боевых кораблей и судов, исключает возможность проведения русскими морской десантной операции. Тем более что русские знают о неприступности нашей обороны на островах”» (10).

Цуцуми Фусаки, судя по всему, не стал вдаваться в излишние, по его мнению, подробности, лишь спросил, нет ли каких-либо донесений от японского консула в Петропавловске. Ему ответили, что на все запросы к нему вот уже третьи сутки не поступило ни одного ответа² . Но и это не насторожило генерала. Позднее он запишет в своём дневнике, что 18 августа было «самым чёрным днём» в его жизни. Его можно понять: кроме поражения, грозящего всей его военной карьере, он терял одновременно и солидные доходы как крупный акционер рыбопромышленной фирмы «Ничиро», которая имела на Камчатке и островах ряд концессионных и собственных рыболовных участков и рыбоконсервных заводов (5, с. 53).

В 4 часа 20 минут снова начался обстрел острова береговой батареей с мыса Лопатка. Он продолжался 14 минут. К этому времени советские десантные суда передового отряда практически подошли к берегу, совершили маневр «все вдруг налево» и фронтом, держась друг от друга на расстоянии примерно в 500 метров, взяли курс к местам высадки. Группа десанта слева под командованием начальника штаба передового отряда старшего лейтенанта Т. Б. Дайна должна была, оказавшись на берегу, атаковать укрепления на подступах к мысу Котомари-саки, группа справа, идущая под командованием командира роты автоматчиков старшего лейтенанта А. Г. Иноземцева, – мыс Кокутан-саки. Десантники центральных судов, где находились командир отряда майор П. И. Шутов и командир сводного батальона морской пехоты майор Т. А. Почтарёв, а также их замполиты старший лейтенант В. А. Кот и майор А. П. Перм, должны были развивать наступление вглубь острова к доминирующим высотам 165,0 и 171,0. Каждая группа действовала самостоятельно, но по общему утверждённому и не раз обговорённому плану.

Обстрел с Лопатки прекратился, и наступила тишина. Казалось, что не слышно даже работы судовых машин. Десантники находились в напряжении, ведь в любой момент с берега мог ударить огнём притаившийся, невидимый враг. И он ударил. Когда до прибойки оставалось метров пятьсот, заговорила вражеская береговая скорострельная артиллерия, которая стреляла, правда, наугад, не обнаруживая цели.

Со стороны пролива к острову на всем ходу шли советские корабли «Дзержинский», «Охотск» и «Киров». Их орудия, не медля, открыли ответный огонь по берегу. Возобновила стрельбу и батарея на мысе Лопатка.

Почтарёв и Перм, стоявшие рядом на палубе, отчётливо видели оба мыса – и слева, и справа, а между ними, за песчаным пляжем, на пологом склоне – множество вражеских траншей и огневых точек. Видели они и то, как вдруг загорелось от попаданий вражеских снарядов десантное судно группы старшего лейтенанта Иноземцева. Матросы начали тушить пожар, а десантники встали у бортов, готовые броситься в воду и вплавь добираться к огрызающемуся огнём берегу.

Перегруженные десантом суда уткнулись в дно метрах в ста – ста пятидесяти от приливной полосы. Теперь уж точно надо было прыгать в воду.

– За мной! – зычно крикнул Почтарёв и первым спрыгнул с борта.

Десантники последовали его примеру. Глубина оказалась около двух метров, поэтому сначала пришлось плыть, держа оружие над головой. Мокрая одежда мешала быстрому движению бойцов. Они сбрасывали с себя бушлаты, шинели, всё, что казалось лишним, и шли к намеченной цели, обвешанные дисками от автоматов и ручными гранатами».

Так же поступила и группа, шедшая на судне вместе с майором Шутовым и старшим лейтенантом Котом. В воду бросились наиболее отважные бойцы. Скрылись в волнах, вынырнули, поплыли… Кто-то оробел: глубоко! Возникла заминка.

Василий Кот дотронулся до плеча командира:

– До встречи на берегу, товарищ майор. Я поплыву с солдатами.

Многие, бросившиеся в воду с тяжёлой ношей за плечами, с трудом добирались до берега. Не повезло тем, кто прыгал с пулемётами или с тяжёлыми боеприпасами: и бросить нельзя, и плыть невозможно, тяжёлая ноша тянет ко дну. Многие так и не выплыли…

Автор исторического очерка «Граница военного времени» Владимир Чусовской заостряет на этом факте особое внимание. Он пишет:

«Десантные суда по причинам, не ясным до сих пор, не стали подходить вплотную к берегу. Они высадили передовой отряд метрах в двухстах от острова. Глубины позволяли специальным судам двигаться и дальше, но они остановились. В операции участвовали два типа десантных кораблей, построенных в США – “LCI” и “LCN”. У первого осадка составляла 1,81 метра, у второго и того меньше. Скорее всего, командиры десантных барж Тихоокеанского флота опасались, что японские артиллеристы ближе к берегу устроят судам огненный мешок. Нельзя исключать и ошибок штурманов, решивших в тумане, что берег уже близок. Можно и дальше строить предположения на этот счет, но остается непонятным, почему десант в холодную воду пролива, соединяющего Тихий океан и Охотское море, высадился, как минимум, в двухстах метрах от берега. Никто не спрашивал у бойцов, умеют ли они плавать, имела значение только команда: “Вперед!” Волны смыкались над головами десантников. В критической ситуации оказались миномётчики, пулемётчики, расчёты противотанковых ружей. Тяжёлое вооружение камнем тянуло на дно даже тех, кто умел хорошо плавать» (11, с. 130).

Первыми оказались на берегу десантники, шедшие на ДС-1 во главе с командиром взвода автоматчиков особого назначения старшиной А. П. Беловым. Находился в этой группе и старший сержант Николай Панкратов. Держа в руках знамя и автомат, он смог изловчиться, сбросить в воде намокшую шинель и быстрее других выбраться на берег. Преодолев отмель и прибрежную кручу, старший сержант поднялся на бруствер пустовавшей вражеской траншеи и стал вкапывать в землю древко знамени. Японцы вели хаотичную стрельбу, не видя в темноте десантников, пули свистели всюду, но, к счастью, не задели Панкратова.

В это время советские десантные суда, вторя орудиям больших кораблей, открыли артиллерийскую стрельбу трассирующими снарядами. Местность осветилась и все увидели, что на берегу гордо реет Красное знамя! Это придало дополнительных сил высаживающимся бойцам. А на берегу десантники из группы старшины Белова с криками «ура» устремились к склонам высоты 171,0. Неподалеку шли химразведчики, на пути которых оказалось японское орудие. Бойцы уничтожили его расчёт и продолжили наступление.

Но в целом артиллерийские батареи японцев наши десантники старались просто обходить, оставляя их у себя в тылу. Да и не могли они их взять голыми руками, имея лишь огнестрельное оружие и гранаты, без поддержки артиллерии и миномётов. Это дорого обошлось последующим эшелонам высадки, которые обстреливались прицельным огнём этих «живых» батарей.

Но пока наши бойцы из первого броска стремительно продвигались вперёд. Отважно действовали пехотинцы и пограничники, солдаты роты противотанковых ружей. Накопившиеся на берегу подразделения передового отряда, получив сообщение разведчиков о том, что впереди, на расстоянии до километра, японцы не обнаружены, бросились вперёд и без единого выстрела заняли прибрежные земляные укрепления врага. Примерно за час солдаты и моряки продвинулись вглубь острова до двух километров. Теперь перед ними были главные высоты – 165,0 и 171,0.

Вместе с бойцами высадились на остров корректировщики огня артиллерийской поддержки и 128-й авиационной дивизии. Но в ходе высадки их рации намокли и бездействовали, несколько раций вообще утонуло. Таким образом, корректировка огня не производилась.

Зато японцы начали вести прицельный огонь. Этому поспособствовали сами же советские корабельные комендоры, когда открыли огонь по острову трассирующими снарядами. Обнаружив, таким образом, место высадки десанта и сориентировавшись, японцы стали бить метко и эффективно. Заговорили их пулемёты и винтовки.

Но наш десант уже было не остановить, хотя под шквальным огнём противника десантники стали гибнуть один за другим и целыми группами.

Майор Шутов, задержавшийся на судне из-за «оробевших» бойцов, подбадривающий их, как раз в это время собирался прыгать в море, но рядом разорвался снаряд, и его сбило ударной волной, а осколком оторвало два пальца на руке. Обмотав рану носовым платком, он всё же спрыгнул в воду и поплыл к берегу. За ним бросились в воду и оставшиеся солдаты.

Выбравшись на берег, майор Шутов взял командование на себя, чтобы организовать атаку доминирующих высот острова. «Группы возглавляли инициативные, бесстрашные сержанты и офицеры, готовые на любые самоотверженные поступки ради выполнения боевой задачи», – писали тогда военные корреспонденты А. Грачёв, Н. Иванович и Н. Лихобабин, находящиеся в гуще событий.

Корректировщикам огня, оставшимся без связи, удалось, наконец, починить и собрать одну из раций. «Есть связь!»– доложили они командиру передового отряда майору П. И. Шутову. И он тут же передал командующему десантом генералу Гнечко: «Ближайшая задача выполнена. Атакую высоту 171. Прошу огня. Передаю координаты…»

Шел седьмой час утра. Плацдарм на берегу был создан, наши бойцы держали его крепко. Наступила пора высадки первого эшелона основных сил атакующих. И она не заставила себя ждать.

Высадка первого эшелона десанта (18 августа, 6:30 – 9:00 час.)

Первым эшелоном командовал генерал-майор Порфирий Иванович Дьяков. Он родился 25.12.1900 года в станице Егорлыкская Новочеркасского округа войска Донского. В 1914 окончил 4 класса церковно-приходской школы. В 1918 году добровольцем вступил во 2-й революционный полк на Северном Кавказе. Будучи пулеметчиком, участвовал в боевых действиях против войск Деникина, Врангеля, на Польском фронте. Командир пулеметного взвода 5-го эскадрона 20-го кавалерийского полка 1-й Конной армии. Был трижды ранен. В 1926 году окончил Крымскую кавалерийскую школу. В 1938 участвовал в боях у оз. Хасан. Окончил Академию химической защиты. До 1942 года – командир 40-й стрелковой дивизии Дальневосточного фронта. В феврале1942 года находился в составе 43-й армии под Вязьмой. С октября1943 года – командир 101-й стрелковой дивизии на Камчатке.

Оперативный штаб генерала Дьякова располагался на сторожевом корабле «Киров».

Бойцы 138-го стрелкового полка 101-й дивизии, составлявшие совместно с воинами 169-го противотанкового дивизиона той же дивизии основу первого эшелона десанта, начали высадку в районе мыса Кокутан-саки в 6:30 утра, когда уже полностью рассвело. Японцы открыли по ним прицельный артиллерийский огонь. От прямых попаданий несколько судов загорелось. Массированную стрельбу вела и батарея, размещённая японцами на танкере «Мариуполь», который ещё до боевых действий сел здесь на мель и теперь был превращён в мощную огневую точку.

Десантные суда из-за пологого дна возле северо-восточной части острова не могли подойти вплотную к берегу, поэтому бойцы вынуждены были прыгать в воду, как и их предшественники из отряда захвата. Кто-то делал плоты из подручных средств, но они становились уязвимыми мишенями для японцев. Тем не менее, десант неудержимо шёл на берег.

Уроженец Камчатки, командир отделения противотанковых ружей старший сержант Герасим Ильич Аксёнов одним из первых поплыл к берегу, имея при себе полное боевое снаряжение. «Вперёд, на японских самураев!» – звал он за собой товарищей. И они поплыли следом.

Сержант 138-го стрелкового полка Николай Петров рассказывал:

«Когда наше судно подошло к берегу, японцы с мыса открыли артиллерийский огонь прямой наводкой. Расстояние было малым. Стоящее почти вплотную справа десантное судно горело. Промедление даже на минуту грозило гибелью людей. Командиры и бойцы, понимая это, смело бросались в воду и вплавь выбирались на берег. Я плавал хорошо, и мне командир роты сказал: будешь замыкающим. Однако часть бойцов, не умеющих плавать, замешкалась. И тут капитан Василий Иванович Гетманов организовал посадку их на шлюпки по левому борту судна, скрытому от прямого огня противника. Действовал он решительно и хладнокровно. Море кипело от взрывов. Были убитые. Гетманову помогал старшина Павел Лызлов. Вот одна шлюпка ушла к берегу. Поспешил на посадку Лызлов со своим чемоданчиком и… гитарой. В это время раздался взрыв на палубе у левого борта. Тренькнули перебитые струны, мелкой щепой рассыпалась по палубе гитара. Смертельно раненный, упал старшина.

Гетманов, презирая опасность, продолжал посадку бойцов, но шлюпка ушла к берегу без него. Вражеский снаряд оборвал его жизнь, когда он проводил в бой последнего бойца».

А это рассказ политрука из того же полка Александра Степановича Рожкова:

«Наше десантное судно устремилось к берегу. Мель остановила его метрах в пятидесяти от прибоя. Я все время на палубе. Подбадриваю бойцов, жду своей очереди. Японский снаряд попадает в корму. Снова взрыв по правому борту, и остатки шлюпки повисли на блоках. Часть бойцов уже на берегу, но тут выяснилось, что несколько человек не умеют плавать. Хорошо, уцелела шлюпка левого борта. Сам сажусь за вёсла. Море кипит от разрывов. До берега уже рукой подать, но разрыв снаряда переворачивает шлюпку. Опомнился я в воде. Мешкать было некогда, впереди шёл бой…»

«В этот момент самураи имели много преимуществ, – писали в одной из своих корреспонденций с переднего края журналисты А. Грачёв, Н. Иванович и Н. Лихобабин. – Их артиллерийские позиции были расположены глубоко под землёй и вели огонь через узкие амбразуры по ранее пристрелянной местности. Между их батареями были устроены ходы сообщения, лисьи норы. Для каждой амбразуры японцы имели по три-четыре запасных орудия. Если наш снаряд уничтожал одно орудие, они выкатывали на его место второе и продолжали вести огонь. Для успешного развития операции командование поставило задачу быстро наращивать силы на острове и одновременно подавить вражеские батареи.

Всё время, пока проходила высадка, орудия наших кораблей вели ураганный огонь по вражеским батареям.

От экипажей десантных судов, высаживающих войска под непрерывным огнём врага, требовалось не только мастерское умение водить суда в сложных условиях боя, но и мужественно, бесстрашно отражать огонь врага, смело подходить к берегу и производить высадку войск. В этих условиях многие экипажи проявили непревзойдённую храбрость, достойную советских моряков-героев. Особенно хорошо действовали суда командиров Черноокова, Сухурова, Алексанова, Грицака, Яструба.

Никогда не сгладится в памяти героизм десантного судна №  672. Высадив первый десант, корабль быстро принял с транспорта новый и устремился к берегу. На подходе он попал в зону артиллерийского огня японцев. Почти одновременно на корабле разорвалось 4 вражеских снаряда, возник пожар. В эту минуту личный состав работал как никогда чётко и слаженно. Находящиеся на судне десантники бросились тушить пожар. Появились раненые. Лейтенант Пермяков, увидев, что огонь подбирается к снарядам, бросился к противопожарным шлангам, но они оказались перебитыми. Тогда он, рискуя жизнью, своим телом прикрыл снаряды и, несмотря на ожоги, стал выкатывать их из опасного места.

Так, борясь с огнём под взрывами вражеских снарядов, экипаж корабля до конца выполнил боевую задачу. И когда судно потеряло управление, а течением стало нести его на батарею врага, экипаж поклялся не покидать корабля и полностью потушить пожар…» (9, с. 17–18).

Десант первого эшелона высадился к 9 часам утра. Правда, без артиллерии, которую доставляли на берег уже вместе со вторым эшелоном, который начал десантирование сразу же следом за первым.

И конечно, продолжал драться передовой отряд захвата плацдарма под командованием майора Петра Ивановича Шутова и его заместителя Василия Андреевича Кота. Несмотря на усталость, бойцы всё дальше продвигались по лощине между мысами Кокутан-саки и Котомари-саки. «Первыми двумя вражескими траншеями мы овладели с ходу, – вспоминал П. И. Шутов. – Оставалась ещё одна, последняя. В случае её захвата мы получали возможность выйти вглубь острова. И вдруг самураи с близкого расстояния ударили по цепи из пулемётов. Били из хорошо замаскированного дота. Меня ранило во второй раз, в правую ногу.

Укрывшись за небольшим бугорком, решаю, что делать. Выигрыш во времени позволил бы противнику подтянуть резервы, поэтому нельзя было давать ему это время, любой ценой нужно было уничтожить дот. Орудий нет, выход один – взорвать. Несколько бойцов во главе с начальником химической службы соединения майором Курбатовым, нагрузившись взрывчаткой, поползли в обход. Противник заметил смельчаков. Офицер был ранен, двое бойцов, Сергеев и Виктор Сас, убиты, но остальные сделали своё дело: добрались до дота, заложили взрывчатку и, отползая, зажгли бикфордов шнур. Дот взлетел в воздух.

Впереди – высоты 165,0 и 171,0 – основной узел сопротивления японцев» (12).

Отряд Шутова продолжил наступление. Вдруг бойцы заметили, что командир как-то неестественно приник к земле. Третье ранение оказалось тяжёлым: пуля пробила грудь. Майор пытался подняться, но не мог. Истекая кровью, он хрипел, призывая десантников идти вперёд. Десантники услышали его слова, командование на себя взял старший лейтенант Василий Андреевич Кот и повёл бойцов на высоту. В критический момент, когда под ураганным огнём десантники вновь залегли, с возгласом «Коммунисты, вперёд!» замполит вновь поднял бойцов в атаку. Но их опять заставил залечь огонь очередного японского дота.

Подавить эту огневую точку вызвался краснофлотец Михаил Верещагин. Взяв две гранаты, он ползком двинулся вперёд. Вскоре послышались два взрыва, и на крыше дота показалась высокая фигура в морском бушлате. Это был Верещагин. Взмахом руки он показал, что путь открыт.

«Моряки врывались в траншеи, проникали в землянки, гранатами прокладывали себе дорогу в дзоты и доты […], откуда японцы вели яростный огонь из пулемётов. Всё пространство перекрывалось огнём в несколько слоёв. Краснофлотец Михаил Рощин подобрался к одному из дотов, забросал его гранатами и заставил замолчать находящийся в нём пулемёт. Краснофлотец Щепин завалил камнями амбразуру другого дота и тем самым обеспечил продвижение вперёд наступающих. Старший лейтенант Васин лёг за пулемёт, расчёт которого вышел из строя, и в упор расстрелял две огневые точки японцев. Затем поднял в атаку моряков и вышел на северный скат важной высоты» (9, с. 15).

Группа пограничников под командованием капитана Н. И. Лашманова обнаружила японскую миномётную батарею, обстреливающую наши боевые порядки. Подкравшись к ней с разных сторон, пограничники забросали самураев гранатами. Разбегавшихся японцев встретила огнем группа старшины-пограничника Н. Н. Карпова, подползшая с тыла. Напуганные самураи стали сдаваться.

И всё-таки, натиску советского десанта не хватало артиллерийской поддержки, так как высадка 279-го артиллерийского полка задерживалась. К тому же командир первого эшелона десанта генерал-майор П. И. Дьяков не мог эффективно управлять войсками, оставаясь на борту сторожевого корабля «Киров».

«П. И. Дьяков не смог высадиться на берег одновременно с частями соединения, чтобы лично возглавить управление войсками, – писал В. С. Акшинский. – Корабль, на котором он находился, получил повреждения при налёте вражеской авиации, поэтому командиру десанта и его оперативной группе не удалось добраться до суши. В результате создалось положение, когда высадившиеся части и подразделения оказались без единого командования. В этой сложной обстановке разумную и весьма ценную инициативу проявил высадившийся на берег командир второго эшелона главных сил десанта, заместитель командира 101-й стрелковой дивизии полковник П. А. Артюшин. Он смело взял на себя командование всеми уже высадившимися на берег силами, обеспечил чёткое управление войсками и связь с командующим десантной операцией» (5, с. 88–89).

Высадка основных сил десанта (18 августа, 9:00 – 13:00 час.)

Как уже говорилось выше, основную ударную силу десанта составили подразделения 101-й стрелковой дивизии, командовал которой генерал-майор Порфирий Иванович Дьяков (был командиром с 22.09.1943 до 4.11.1945 года).

101-я стрелковая дивизия была сформирована в г. Петропавловске-на-Камчатке как горно-стрелковая дивизия 28.08.1938 года во 2-й Отдельной Краснознамённой армии, вошедшей в годы войны в состав Дальневосточного фронта. В состав дивизии вошёл 138-й стрелковый полк, образованный в 1938 году из 292-го стрелкового полка ТОФ, в свою очередь созданного в 1937 году на базе 10-го отдельного территориального строительного батальона 4-го Башкирского полка.

В июне 1942 года дивизия реорганизована в полевую стрелковую дивизию. В 1943 году штабу 101-й с. д.оперативно подчинялись: авиадивизия, Петропавловская ВМБ, пограничный отряд, 428-й гаубично-артиллерийский полк, 302-й отд. стр. полк, три отд. арт. дивизиона, 5-й отд. стр. батальон, ряд складов. С 15.01.1945 года дивизия вышла из состава Северной группы войск ДВФ и вошла в подчинение Камчатского оборонительного района ДВФ.

В августе 1945 года в состав 101-й с.д. входили войсковые части:

управление 101-й с.д.;
взвод управления КАД;
138-й с.п.;
302-й с.п.;
373-й с.п.;
279-й легкий артполк;
отд. учебный стрелк. батальон;
169-й отд. истребительный противотанковый дивизион;
119-й отд. саперный батальон;
103-й отд. батальон связи;
131-й отд. медико-санитарный батальон;
38-я отд. рота химической защиты;
70-я полевая почтовая станция;
дивизионная пошивочная ремонтная мастерская;
отд. зенитно-пулеметная рота;
13-й подвижной полевой госпиталь;
178-й дивизионный ветеринарный лазарет;
9-я полевая хлебопекарня;
отдел контрразведки «СМЕРШ»;
бронепоезд 19-го отд. кавалерийского эскадрона.

(P. S. За образцовое выполнение задания командования при овладении островами Шумшу и Парамушир в ходе проведения Курильской десантной операции Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14.09.1945 года, объявленного приказом НКО №  0164 от 28.09.1945 г. 101-я с.д. награждена орденом Ленина. Командиры дивизии: майор (с 21.09.1940 комбриг) Городнянский Аксентий Михайлович (08.1938–25.10.1940); полковник, генерал-майор Пичугин Иван Павлович (25.10.1940–27.06.1942); генерал-майор Можаев Семен Федорович (с 27.06.1942); генерал-майор Дьяков Порфирий Иванович (22.09.43–04.11.1945).

Вторым эшелоном Курильского десанта командовал полковник Пётр Алексеевич Артюшин. Он – москвич, в 1918 году – кремлёвский курсант, охранял Ленина. В 1919 году начал службу в Красной армии. В 101-ю дивизию пришел на должность командира 198 стрелкового полка, который стоял на западном побережье Камчатки. В десанте участвовал, будучи уже в должности заместителя командира 101-й стрелковой дивизии.

Артюшин всеми мерами ускорил высадку второго эшелона десанта, стремясь рассредоточить войска по фронту, чтобы уменьшить потери. Бойцы и командиры поняли замысел, смело и решительно бросались в воду и добирались до берега. Шли и в шлюпках, но их разбивало взрывами. Загорелись от прямых попаданий некоторые суда эшелона.

Видя, что высадка идёт успешно, Артюшин и сам собрался на берег вместе с командирами полков В. Г. Губайдуллиным и А. К. Тарасовым и другими офицерами. Они перешли со сторожевого корабля «Дзержинский» на пограничный катер ПК-8, которым командовал капитан-лейтенант Н. Т. Федченко. Катер подвёз их до первого же десантного судна, идущего к берегу, высадил на корму этого судна и пошёл, было, назад, но в это время Федченко увидел на берегу замаскированное японское орудие, боевой расчёт которого готовился расстрелять десантное судно с командирами. Федченко понял, что при обстреле полковник Артюшин и его офицеры будут неминуемо уничтожены, поэтому тут же совершил на своем катере отвлекающий маневр, ринувшись вперёд, к берегу, и принимая огонь на себя. ПК-8 получил пробоины, начался пожар. Погиб сам Федченко и с ним моряки С. В. Бородянко, К. Г. Елагин, Б. И. Злобин, В. И. Одиноков. Погасить пожар не было никакой возможности, пламя подбиралось к снарядам, поэтому оставшиеся в живых катерники покинули своё судно и вплавь добрались до берега, где примкнули к десанту. Но кто-то из моряков, оглянувшись, увидел, что на катере гордо веет военно-морской флаг. Он вернулся, снял флаг, опять прыгнул в воду, и в это время ПК-8 взорвался и затонул. Моряк с флагом благополучно выбрался на берег.

Чудом избежавший гибели полковник П. А. Артюшин высадился на остров и принял командование десантом.

Штабной офицер старший лейтенант Степан Аверьянович Савушкин собрал разрозненные группы десантников, вывел их в скрытое от артиллерии место и организовал оборону. Вскоре появились японские танки, но, встреченные дружным огнём, в том числе из противотанковых ружей, повернули назад.

Через некоторое время японцы опять начали наступление. Тогда Савушкин поднял свою группу в контратаку. Японцы снова не выдержали натиска советских десантников и побежали. Практически на их плечах группа Савушкина поднялась на вершину высоты 171,0. Но здесь пуля сразила бесстрашного старшего лейтенанта. Степан Аверьянович Савушкин погиб.

«Наша группа захвата наступала в третьей очереди, – вспоминал морской пехотинец ефрейтор Павел Кращенко. – остров был хорошо укреплён и дотами, и дзотами. Ко всем землянкам были прорыты подземные ходы. Остров был нашпигован солдатами и снайперами…

Нашу самоходную баржу №  996 японцы уже ждали. Сразу же прицельным огнём обстреляли трап. Командир баржи Новиков под дулом пистолета приказал прыгать в воду. Наши солдаты были оснащены тяжёлым вооружением: автоматы, патроны, гранаты, винтовки, миномёты весом в 32 кг. А у меня был автомат, девять гранат и 400 патронов с обоймами в противогазной сумке. Это при моём весе в 56 кг. Успел ухватить спасательный пояс и сиганул в воду. Повис на поясе вниз головой. Василий Грициенко спас, еле откачал на берегу. А тут нас японские снайперы поджидали. Многих тогда скосили. А потом уже спецкоманда тралами выволокла всех утонувших. Оружие всё смазали, привели в порядок и раздали пехотинцам. В противотанковых рвах схоронили всех погибших. Высоту не могли взять, обошли её языком. Видимость отличная, дот японский не подпускает близко. Так Вася Грициенко собрал вещмешки, набил их песком, камнями. Здоровый был мужик, крепкий, подкрался к амбразурам и заткнул их этими пробками. Высоту мы взяли, как оказалось, раньше назначенного срока. Рации замолкли, связи не было. А тяжёлая артиллерия с мыса Лопатки включилась в бой “вовремя”, когда мы уже брали высоту, и накрыла своих. Нам пришлось скатываться с сопки впопятную. Углубляться стали на остров в надежде, что страшное позади. Но японцы что удумали: по всем кедрачам петли из струн расставили и разбросали специальные струнные противопехотные коврики. Ноги путаются, а сверху – свинец, мины летят. Одна и меня достала. Взрывом отбросило. Контузило сильно. Потерял сознание. Глаз и ухо повредило. В госпиталь не захотел отправляться. Перебинтовали меня и – дальше, в бой» (13, с. 438).

Вспоминает Аполлон Павлович Перм:

«Два часа мы вели неравный бой с японцами в районе высоты 171,0. Главным препятствием для нас стали танки. Сначала японцы бросили на нас 18 машин. В единоборство с ними первыми вступили техник-лейтенант Александр Водынин, младший сержант Георгий Баландин, матрос Михаил Власенко, старшина 2-й статьи Пётр Бабич.

Александр Водынин связкой гранат подбил головной танк с японским флагом. У второго он был ранен в шею. К потерявшему сознание командиру подполз Иван Кобзарь и перевязал его. И снова Александр бросился вперёд со связкой гранат под второй танк. И взорвался вместе с ним.

Подвиг командира повторили Кобзарь, Рында, Власенко и Бабич.

Долгое время считалось, что погибли все пятеро героев. Но, оказывается, Пётр Бабич остался живым. Семь дней он пролежал в болоте, втоптанный туда танком. На седьмые сутки пришёл в сознание. Врачи сотворили чудо, выходив этого страшно изувеченного человека».

В бою за высоты 165,0 и 171,0 участвовала и рота старшего лейтенанта И. В. Кощея, в которой находились доброволец с плавбазы «Север» старшина 1-й статьи Н. А. Вилков и матрос П. И. Ильичёв. Они оказались рядом. Сначала отражали танковую атаку, затем десантников остановили пулемёты вражеских дотов. Но бойцы ползком упрямо продвигались вперёд. Ильичёв всё время полз следом за старшим товарищем – Николаем Вилковым. Им удалось достаточно близко подобраться к одному из дотов, из двух амбразур которого японцы вели яростный огонь. Первым поднялся Вилков, бросил гранату, но она не долетела, а сам старшина был ранен в левую руку. Несмотря на ранение, он бросил вторую гранату, следом за ним бросил свои гранаты и Пётр Ильичёв. Но и они в цель, а это небольшое отверстие амбразуры дота, не попали. Тогда Николай Вилков вскочил на ноги и мощным броском ринулся на полыхающую огнём амбразуру, закрыв её свои телом. Японский пулемёт захлебнулся, возникла пауза, которой воспользовались наши десантники и поднялись в атаку. Но тут же заработал пулемёт второй амбразуры. Десантники повалились в траву. Тогда и Пётр Ильичёв, не раздумывая, подбежал к доту и тоже лёг на жалящее отверстие в бетоне…

Мощное «ура!» было одновременно и призывом к атаке, и восхищением подвигом боевых товарищей. Взяв высоту, десантники вернулись к доту и сняли бескозырки перед неподвижными телами Вилкова и Ильичёва. Под бушлатом, на груди Николая Вилкова матросы нашли окровавленный красный флаг. Вилков хотел водрузить его на вершине высоты 171,0…

Действия авиации

В Курильской десантной операции принимали участие две авиационные части, расположенные на территории Камчатки:

– 128-я смешанная авиадивизия в составе 888-го истребительного авиационного полка, 410-го штурмового авиационного полка и 903-го полка тяжелых бомбардировщиков;

– 2-й отдельный морской бомбардировочный пограничный авиационный полк.

888-й истребительный авиаполк вошел в состав 128-й с. а. д. в начале мая 1942 года, прибыв из Хабаровска. Базировался на аэродроме Елизово (близ Петропавловска-Камчатского). На вооружении имел истребители И-15 и И-16, причем И-16 полк эксплуатировал до конца 1945 года, а на вооружении самолет оставался до августа 1945 года, когда, буквально за пять дней до Курильского десанта перевооружился на американские истребители P-63 «Кингкобра» ³.

Несмотря на относительно спокойную обстановку на Тихом океане, летчики полка находились в постоянной боевой готовности. На Курильских островах шла война. И-16 часто перехватывали японские и американские самолеты, залетевшие в воздушное пространство Советского Союза. Некоторые самолеты удалось принудить к посадке. К примеру, 12.09.1943 года в окрестностях Петропавловска летчики И-16 заставили приземлиться американские бомбардировщики В-24 и В-25. 12.06.1944 года посадили японский истребитель, поврежденный в воздушном бою с американской «Вентурой». 25.09.1944 года и 11.05.1945 года летчики полка принудили к посадке американские В-24. Принудительные посадки продолжались до самого окончания Второй мировой войны.

903-й бомбардировочный полк перед Курильской операцией получил американские самолёты «Дуглас-А-20G»⁴ . Лётчикам тогда объявили: «Кто успеет освоить самолёты, тот и на боевое задание полетит».

Командовал 128-й смешанной авиадивизией подполковник М.А. Ерёмин, начальник штаба – подполковник А.Ф. Самаркин, начальник оперативного отдела – майор Власов, начальник политотдела – подполковник К. Е.Коваль, старший инженер соединения – майор технической службы В.А. Максимов, штурман соединения – подполковник М.А. Ибагулин. В оперативное подчинение 128-й авиадивизии включили 2-й отдельный морской бомбардировочный авиационный пограничный полк (ОМБАПП), которым командовал подполковник В.А. Балясников. Этот полк на своих гидросамолетах выполнял задания морского командования.

При подготовке плана Курильской десантной операции на авиационное соединение была возложена воздушная поддержка десантных войск при переходе морем, высадке на берег и в сражении на захваченном плацдарме. Но война для лётчиков Камчатки началась гораздо раньше. Командир 3 эскадрильи 888-го истребительного авиационного полка капитан Яков Никанорович Ефромеенко вспоминал:

«1 августа 1945 года состоялся первый боевой вылет на разведку военно-морской базы Катаока и изучения особенностей полёта по маршруту. Впереди был капитан Павел Владимирович Снесарь на самолёте Р-63, в паре ведомых у него был я. Полёт прошёл благополучно. Вылет на военно-морскую базу был произведён внезапно, противодействия со стороны авиации не было. Полёт был вызван необходимостью получения данных о наличие в военно-морской базе Катаока кораблей…

15 августа наша авиаэскадрилья осуществляла боевые вылеты, прикрывая бомбардировщиков, работавших по кораблям военно-морской базы Катаока. Одновременно с этим мы наносили бомбовые удары по наземным целям аэродрома и зенитной артиллерии, прикрывающей военно-морскую базу.

17 августа наша авиаэскадрилья выполнила боевую задачу по прикрытию с воздуха [идущего к островам] морского десанта. Один из таких вылетов продолжался у меня 3 часа 20 минут» (14).

Надо добавить, что корабли при их переходе к Курилам прикрывали 58 самолётов 128-й авиадивизии и 10 самолётов пограничников.

Цитируем Я. Н. Ефромеенко далее:

«Боевые действия 18 августа были наиболее характерными, на них я остановлюсь более подробно. К рассвету 18 августа первая и третья авиаэскадрильи и лётчики управления 888 полка были готовы к боевым действиям: самолёты полностью заправлены горючим, бомбы подвешены, боекомплект снарядов и патронов поставлен на самолёты. Ждём команды на вылет. На Камчатке и на Курильских островах, как назло, стоит сильнейший туман. Все мы подавлены сознанием того, что десанты уже сражаются, а мы не можем оказать им помощь.

Примерно к 9 часам туман стал слабеть, и группа, возглавляемая командиром Снесарем, получила команду “На взлёт!”

Наша авиаэскадрилья заняла готовность №  1. через несколько минут ведущий группы бомбардировщиков доложил о подходе к району места нашего сбора. Авиаэскадрилья начала взлёт. Он, как и у первой группы, выполнялся при плохой видимости. Туман ещё полностью не рассеялся. После взлёта и сбора мы увидели свою группу бомбардировщиков, обменялись по радио паролями, заняли своё место в боевом порядке, “стали” на маршрут – озеро Курильское – остров Алаид – военно-морская база Катаока. Полёт проходил при полном радиомолчании, управление группой осуществлялось эволюциями самолёта, например, два покачивания крылом вправо означало левому звену перейти направо.

После острова Алаид бомбардировщики взяли боевой курс и заняли боевой порядок для бомбометания по кораблям, находящимся на военно-морской базе Катаока. Над бухтой и островом Шумшу ещё стоял туман, но с воздуха земля, очертания берега и корабли просматривались. Бомбардировщики произвели прицельное бомбометание по кораблям, а наша авиаэскадрилья – по зенитным точкам, охранявшим военно-морскую базу. Истребители противника противодействия нашей группе не оказали, а зенитная артиллерия с опозданием открыла сильный огонь. Сзади самолётов появилось белое облако, состоящее из отдельных белых “шапок” – разрывов снарядов.

Потерь в первом боевом полёте у бомбардировщиков и у нас не было, все самолёты возвратились на свои базы. Авиационные техники начали подготовку самолётов к повторному взлёту, я с лётным составом авиаэскадрильи произвёл разбор ошибок и недостатков за прошедший вылет, подготовил боевую задачу на второй вылет, разработали порядок её выполнения» (14).

У японцев на Курильских островах было оборудовано 9 аэродромов (из них шесть – на островах Шумшу и Парамушир), на которых могло базироваться до 600 самолетов. Однако в августе 1945 года японцы не имели здесь самолетов – все они были переброшены для обороны островов метрополии, Маньчжурии и Кореи. Исключение составили семь самолетов, пилотируемых смертниками, оставленные на аэродромах Катаока и Касивабара. Но и при отсутствии у противника на Курилах авиации взятие сильно укрепленных островов представляло большую трудность, тем более что у японцев были танки, а действие нашей авиации всецело зависело от погодных условий.

По плану советского командования авиаторы должны были оказывать поддержку и при высадке десанта на о. Шумшу: 128-я авиадивизия (42 самолета), под командованием подполковника М.А. Еремина, и шесть базовых самолетов МБР-2 (летающие лодки – морской ближний разведчик) 2-го отдельного морского бомбардировочного авиационного пограничного полка.

«Примерно через час самолёты были готовы к повторному вылету, – сообщал далее Я. Н. Ефромеенко. – Он осуществлялся в том же составе: три звена, двенадцать самолётов Р-63. Маршрут полёта и боевой порядок группы до сопки Алаид были примерно такими же, как и в первом полёте. Выход на цель изменён, но при подходе к военно-морской базе Катаока зенитная артиллерия японцев открыла предупреждающий, очень сильный и более точный огонь. Белые “шапочки” от разрывов снарядов – в боевом порядке авиаэскадрильи, рядом с самолётами. Бомбардировщики и наша авиаэскадрилья с боевого курса не сошли, выполнили бомбардировку по кораблям военно-морской базы, а мы – по зенитной артиллерии, аэродрому Катаока и его сооружениям. С целью уменьшения прицельности огня зенитной артиллерии противника, лётчики нашей эскадрильи выполняли маневр по высоте и скорости. Боевой порядок нарушился. В районы сбора выходили по звеньям» (14).

Не всем суждено было вернуться на базу. В этом бою погиб летчик 888-го истребительного полка капитан Иван Владимирович Дергачёв (останки летчика были обнаружены в 1980 году на склоне вулкана Горелый и перезахоронены в г. Елизово).

Успешно действовала в те дни и пограничная морская авиация. Она в основном выполняла разведывательные полёты. В результате полётов были сфотографированы аэродромы на островах Шумшу, Парамушир и Матуа. В северном направлении движения судов противника замечены не были, зато были обнаружены транспортные суда, двигающиеся в южном направлении. Результаты разведки своевременно по радио докладывались в штаб 128-й авиадивизии.

Как писал позже командующий Курильской десантной операцией генерал-майор А. Р. Гнечко: «Нашим лётчикам предстояло преодолеть немалые трудности: пролететь над горами Камчатки и вдоль восточного побережья полуострова, над океаном более 300 км, вести боевые действия в условиях мощной противовоздушной обороны противника и возвращаться прежним путём на свои базовые аэродромы, не имея при этом даже простейших промежуточных площадок для возможных вынужденных посадок» (13).

Но японская авиация тоже не бездействовала, пусть и мало у японцев оставалось самолётов. Лётчики-смертники попытались воспользоваться создавшейся поначалу трудной ситуацией у русских при высадке основных сил десанта. Они нанесли удар с воздуха по нашим кораблям и транспортам, маневрировавшим на рейде в Первом Курильском проливе. Один из смертников, поднявшийся выше тумана, незаметно появился над сторожевым кораблём «Киров», на котором находился оперативный штаб командира десанта Дьякова. Самолёт обстрелял корабль из пулемёта и начал заходить на боевой курс для бомбометания, однако командир «Кирова» капитан 3-го ранга И. Д. Сизов резко увел корабль в сторону от линии прямого попадания бомб. К тому же зенитчики «Кирова» были начеку. Старшина 1-й статьи С. И. Бердяев и краснофлотец И. З. Шостак зенитным огнем вынудили японца вновь скрыться в тумане. Сброшенные им три бомбы не попали в цель, и лишь их осколки оставили мелкие пробоины в борту корабля.

Несколько позже семь японских самолётов атаковали советский тральщик ТЩ-525 (командир – капитан-лейтенант В. Д. Гусев), проводивший разведку обороны противника в районе западного побережья Шумшу на подступах ко Второму Курильскому проливу со стороны Охотского моря. Наши моряки и здесь оказались в полной боевой готовности. Артиллеристы-зенитчики меткими выстрелами сбили два самолёта, а остальные поспешили удалиться. После этого японские лётчики осмеливались появляться лишь там, где находились наши невооружённые транспорты и мелкие плавсредства.

Таким образом, противник не смог вывести из строя ни одного из наших кораблей, которые продолжали обстрел Шумшу и, прежде всего, японских батарей на мысах Кокутан-саки и Котомари-саки (5, с. 56).

Но и наши авиаудары практически не причинили японцам ощутимого вреда. Скальные толщи, в которые была упрятана вражеская артиллерия, оказались непробиваемыми даже для тяжёлых фугасных бомб. Японские батареи, расположенные на мысах, пришлось брать штурмом, неся потери.

Закончить эту главу хотелось бы историей гибели лётчика 888-го авиаполка В. А. Деркачёва. При возвращении с боевого задания он оторвался от группы и в сложных метеоусловиях столкнулся с горой. Обломки Р-63 «Кингкобра» с номерами «07» на фюзеляже и «410» на киле были найдены в 1980 году на склоне вулкана Горелый в южной части Камчатки. Имя летчика удалось установить только через три года поисков в архивах и после вмешательства центральной печати – газет «Известия» и «Правда». Поиски капитана Деркачева велись и в 1945 году по горячим следам. С По-2 был обнаружен упавший истребитель, «кукурузник» сумел приземлиться в нескольких километрах, но при посадке поломался и был потом списан. К месту падения «Кобры» тогда так и не добрались. Капитан Деркачев за один свой военный день успел выполнить семь боевых вылетов, один из них ночью.

Остров Шумшу, 19 августа 1945 года

Ночь с 18 на 19 августа не дала войскам передышки. Особенно напряженной она оказалась у артиллеристов, которым необходимо было, пользуясь темнотой, выгрузить на берег технику, орудия и снаряды. «В условиях ограниченной видимости, волнения на море, нехватки плавединиц, а в ряде случаев и под огнём ещё не подавленных огневых точек противника, действовали сотни людей – от рядовых солдат и лебёдчиков транспортных средств до старших общевойсковых и артиллерийских начальников, – вспоминал об этом генерал А. Р. Гнечко. – На урезе воды тяжёлую технику вручную выкатывали и выносили на крутой обрывистый берег, увозили на линию фронта, а большую часть боеприпасов маскировали здесь же от воздушных налётов японских самолётов и создавали охрану для отражения возможных вылазок вражеских диверсантов» (5, с. 129).

Организатор всей этой работы начальник артиллерии Камчатского оборонительного района полковник Фёдор Петрович Колпачёв, участник гражданской войны, впоследствии досрочно получил звание генерал-майора артиллерии, орденами были награждены командиры 428-го и 279-го артиллерийских полков подполковники И. Я. Пирогов и А. К. Тарасов.

Много хлопот тогда доставила артиллеристам высадка на берег лошадей – основной тягловой силы полевой артиллерии. Животных перегружали с транспортов на оставшиеся в строю десантные суда, вначале по десять лошадей, затем по тридцать, размещая на нижних палубах и даже в кубриках. Выводили на берег по деревянным настилам.

Одновременно ночью подвозили с Камчатки резервы из 198-го стрелкового полка, 7-го отдельного стрелкового батальона и двух отдельных артиллерийских дивизионов.

Но задуманным планам командования по дальнейшему наращиванию наступления советского десанта утром 19 августа не суждено было осуществиться. Как рассказывал А. Р. Гнечко, «положение резко изменилось: на разных участках фронта появились японские парламентарии с белыми флагами» (5, с. 132).

Оказывается, японский генерал Цуцуми Фусаки еще днём 18 августа решил начать переговоры с русскими о прекращении огня, но различные причины, главным образом, отсутствие у нашего десанта устойчивой, постоянной радиосвязи, помешали этому. Интересный и важный документ об этом привели в докладе «Камчатский оборонительный район» на 27-х Крашенинниковских исторических чтениях в Петропавловске Е. М. Верещага и И. В. Витер. Они опубликовали воспоминания японского капитана Нагасима Ацуси, который был одним из первых парламентёров на острове Шумшу:

«В августе 1945 года я служил в 91-й дивизии. Наша цель была защищать тринадцать Курильских островов. После полудня 18 августа командир дивизии решил послать парламентёра и вести переговоры о прекращении огня. Он назначил меня парламентёром. В 14 часов я отправился из штаба с подпоручиком Киносита, старшиной Нарусэ, ефрейтором Судзуки, переводчиком Уситани и двумя отрядами в 20 человек. По дороге мы подвергались обстрелу и потеряли несколько солдат. Когда солнце садилось, нас было всего 9 человек…

Примерно в 19:30 мы увидели советских солдат и закричали: “Мы хотим встретиться с советскими офицерами”. Они сразу дали по нам залп. Мы ложились ничком и махали белым платком в знак капитуляции, но, тем не менее, они продолжали стрелять. Но почему-то пули не попадали в нас. Через несколько минут они наконец-то поняли, что мы не сопротивляемся. Они бросились на нас, отобрали наше военное обмундирование, часы, ремни и так далее, связали руки за спиной и отвели в штаб…

Потом они познакомили меня с полковником Артюшиным. Я передал ему документы о переговорах о прекращении огня от нашего командира Цуцуми. Это было примерно в 6:30 утра…» (15, с. 25).

Но, как писал В. С. Акшинский в своей книге «Курильский десант» со слов генерал-майора А. Р. Гнечко, ни этот японский парламентёр, ни другие не имели официальных документов о предоставлении им права вести какие бы то ни было переговоры. Условились, что японцы придут с такими документами. Но в назначенный час никто не пришёл. Тогда в сторону противника отправились наши офицеры во главе с начальником политотдела 101-й стрелковой дивизии полковником М. А. Алентьевым. Посланцы вернулись с сообщением о том, что японские представители будут через полчаса в указанном месте.

Но явившийся японский парламентёр оказался уполномоченным лишь командиром бригады. Ему разъяснили, что говорить будут только с тем, кого уполномочит командир 91-й дивизии Цуцуми Фусаки.

«Только после этого, – вспоминал А. Р. Гнечко, – в расположение наших войск прибыли для переговоров официально уполномоченные командир 73-й японской пехотной бригады генерал-майор Сузино Ивао, начальник штаба 91-й пехотной дивизии полковник Токедзи и подполковник Кончитани Муонори. Они вручили генералу Дьякову для последующей передачи мне текст сообщения командующего японскими войсками в северной части Курильских островов, командира 91-й японской пехотной дивизии Цуцуми Фусаки на имя “Командующего советскими войсками в северной части Курильских островов”. Он гласил:

“Наши войска получили свыше следующий приказ:

1. Войскам сегодня, 19 числа, к 16:00 прекратить всякие боевые действия.

Примечание: оборонительные действия, предпринимать которые мы вынуждены в связи с активным вторжением противника, не являются боевыми действиями.

2. Наши войска на основании этого приказа сегодня, 19 числа, в 16:00 прекращают всякие боевые действия.

Примечание: если после этого наши войска будут атакованы, я на основании упомянутого приказа возобновлю оборонительные действия.

3. Поэтому прошу ваши войска к 16:00 прекратить боевые действия» (5, с. 135).

Кроме этого сообщения японцы передали письменное заверение Цуцуми Фусаки о том, что японские войска на островах Шумшу, Парамушир и Онекотан с 9 часов 19 августа прекращают всякие боевые действия и согласны на капитуляцию.

В связи с начавшимися переговорами военные действия были приостановлены, над Шумшу повисла выжидательная тишина. Но наблюдения за японской стороной нашими разведчиками показали, что японцы лишь затягивают начало капитуляции и продолжают подтягивать из глубины обороны пехотные подразделения, артиллерию и танки.

Но вот генерал П. И. Дьяков сообщил А. Р. Гнечко о том, что японцы известили о выезде своих представителей в расположении наших войск для подписания капитуляции.

«Я покинул плавучий командный пункт на тральщике ТЩ-334 и высадился на берег, – продолжал рассказывать командующий Курильской десантной операцией генерал-майор А. Р. Гнечко. – На этот раз японцы были точны. В 16 часов мы встретились с ними у специально поставленного стола на открытой небольшой возвышенности, неподалёку от места высадки нашего десанта. Отсюда хорошо были видны панорама недавних боёв, подбитые и сожжённые японские танки. Вместе со мной были генерал П. И. Дьяков, полковники М. А. Алентьев, П. А. Артюшин, подполковник Ф. А. Слабинский, майоры П. Д. Ковтун и П. И. Рева, капитан 3-го ранга В. С. Денисов, офицеры штаба и политотдела 101-й дивизии.

Японскую сторону представлял генерал-майор Сузино Ивао, прибывший с группой офицеров своего штаба. Он имел должным образом оформленные полномочия на подписание условий капитуляции (с нашей стороны я поручил подписать их командиру десанта генерал-майору П. И. Дьякову). Японцы пытались затянуть переговоры под предлогом плохого знания русского языка […], но, по существу, у них не было выбора: либо подпишут, либо разделят участь тех японских войск, которые к тому времени уже были полностью разгромлены в Маньчжурии, Северной Корее, на Южном Сахалине. Чтобы прекратить эту недостойную игру противника, я поставил перед японским генералом вопрос ребром. “Готовы ли, – спросил я его, – представители японских войск подписать условия капитуляции, сложить оружие и сдаться в плен?» […]. Полковник Алентьев выдвинул вперёд одного из лучших наших знатоков японского языка, инструктора политотдела лейтенанта Бориса Кремянского […]. Глава японских парламентёров стал объяснять, что не может лично принять окончательное решение и должен согласовать свой ответ и получить дополнительные инструкции от своего командующего генерал-лейтенанта Цуцуми Фусаки […].Я попросил нашего переводчика передать японцам моё требование: либо они принимают условия капитуляции, либо я приказываю нашим войскам открыть по ним сокрушительный огонь из всех видов оружия, одновременно используя для удара по их позициям все силы нашей авиации […]. С лица японского генерала сошла маска непроницаемости и надменности, и он вдруг торопливо и растерянно произнёс: «Да-да, согласны».

После этого состоялось подписание условий капитуляции 91-й японской пехотной дивизии, оборонявшей острова Шумшу, Парамушир и Онекотан. Японская сторона была ознакомлена с планом пленения японских гарнизонов, составленным моим штабом на основании только что подписанного документа» (5, с. 137–139).

Тотчас же генерал Гнечко передал приказ о перебазировании утром 20 августа самолетов 888-го истребительного авиаполка на один из аэродромов Шумшу, который специально не бомбила советская авиация. Петропавловская военно-морская база должна была перевести часть своих кораблей в японскую базу в бухте Катаока на Шумшу. Японцы согласились предоставить лоцмана.

«Вы свободны. Выполняйте условия капитуляции!» – строгим, командирским тоном напутствовал японских офицеров генерал Гнечко, отпуская их. К исходу дня он отдал приказ своим войскам о разоружении и пленении 20 августа всех японских формирований на Шумшу, высадке части десантных подразделений в северо-западную зону побережья Парамушира, а также на восточное побережье Онекотана и завершении полного освобождения этих островов к исходу 21 августа.

Японская провокация 20 августа 1945 года

В 7 часов утра 20 августа советские корабли, как было договорено с японцами при подписании акта о капитуляции, вошли во Второй Курильский пролив со стороны Охотского моря и направились к бухте Катаока. Впереди шёл тральщик ТЩ-525. В составе отряда находились сторожевой корабль «Киров», минный заградитель «Охотск», военный транспорт «Емельян Пугачёв» и гидрографическое судно «Полярник». Их должен был встретить на катере японский лоцман, чтобы провести через минные поля и рифы к военно-морской базе Катаока. Но катера с лоцманом не было.

На «Кирове» шел командир этого отряда кораблей капитан 1-го ранга Д. Г. Пономарёв. Он решил следовать в бухту Катаока самостоятельно. Кораблям было приказано усилить наблюдение за морем, берегом и воздухом. Туман как раз рассеялся и наблюдатели на мачтах заметили на обоих берегах пролива японские батареи с расчётами. Батарея на мысе Арима (остров Парамушир) неожиданно открыла огонь по нашим кораблям. Тут же началась стрельба и с острова Шумшу. Советские корабли, таким образом, попали под перекрёстный огонь.

В это время тральщик ТЩ-334, на котором держал флаг командующий десантом генерал-майор А. Р. Гнечко, находился в Первом Курильском проливе в районе высадки десанта. Командир тральщика старший лейтенант А. К. Метелёв рассказывал автору этой книги в 1995 году: «Связь у меня была с ТЩ-525 радиотелефонная, потому что и я, и он – американские корабли, поэтому разговор постоянный шёл. Командир 525-го Гусев передаёт: “По нам открыли огонь береговые батареи. Отходим!” Вскоре другое: “Нас атакуют японские самолёты!” Генерал Гнечко возмутился таким коварством японцев и приказал командиру авиадивизии, который находился тут же на мостике, поднять авиацию и разбомбить все объекты Катаоки и Касивабару, а десанту приказал начать решительное наступление к военно-морской базе Катаока».

– По японским провокаторам огонь из всех орудий! – приказал экипажу «Кирова» капитан 1-го ранга Д. Г. Пономарёв.

В это время генерал Гнечко передал Пономарёву: «Действуйте по обстановке, смело и решительно. Выходите из зоны огня. Для ответных действий вызываю авиацию» (5, с. 140).

Разгорелся тяжёлый артиллерийский бой. Силы были неравными. Японские батареи прятались в бетонно-скальных бункерах, а советские корабли находились в пристреленной японцами узкой акватории пролива.

Один из комендоров минного заградителя «Охотск» Николай Бушевец вёл точную стрельбу, но вскоре был тяжело ранен. «Отомстите за меня, друзья», – попросил он товарищей, умирая.

«Охотск» попал под ураганный огонь и получил одновременно два точных снаряда – в борт и палубу. Было повреждено рулевое управление, корабль остался без электричества, замолчал телеграф. Для «Охотска» создалась реальная угроза быть выброшенным на берег.

Но несмотря на всё это комендоры корабля смогли точным попаданием подавить огонь японской батареи в районе мыса Арима на Парамушире. Огневой натиск несколько ослаб, но батареи с Шумшу, особенно из района острова Беттоби, продолжали стрелять. Закрываясь дымовой завесой, «Охотск» с трудом уходил из пролива в Охотское море, но вскоре был атакован японским самолётом-торпедоносцем. Умелым маневром командир корабля капитан-лейтенант В. К. Моисеенко всё же вывел корабль из-под удара, и торпеда пронеслась мимо. Тем временем зенитчики корабля открыли по самолёту шквальный огонь и отогнали его.

Ледокольное судно «Охотск» было заложено по заказу Гидрографического управления Морских сил РККА 27 июня 1934 года, 1 ноября 1935 года спущено на воду и 10 апреля 1937 года принято в состав Военно-Морского Флота. Летом того же года корабль вместе с однотипным судном «Океан» перешел в Мурманск и стал готовиться к первому плаванию в Арктике. В задачи этой экспедиции входили проводка судов по Северному морскому пути на Дальний Восток и проведение гидрографических и метеорологических исследований. Командиром «Охотска» был назначен капитан-лейтенант П. П. Михайлов, а ледовым капитаном – опытный полярник Я. П. Легздин. 21 июля корабли покинули Кольский залив и 11 октября благополучно прибыли во Владивосток. На Дальнем Востоке «Охотск» занимался гидрографическими работами. В 1938 году в сложных ледовых условиях он вновь совершил поход в Арктику и на одном из островов произвел смену зимовщиков. Однако мирная служба гидрографического судна длилась недолго. Осенью 1939 года было принято решение о переоборудовании «Охотска» в минный заградитель, и 31 июля 1941 года после вооружения он вошел в боевой состав флота, стоявшего на страже восточных рубежей Родины.

В первый же день войны против Японии «Охотск» под командованием капитан-лейтенанта В. К. Моисеенко и заместителя командира по политической части капитан-лейтенанта А. Шевенкова вышел в первый боевой поход и на подходах к Петропавловску выставил минное заграждение.

Вскоре корабль был привлечен для участия в десантной операции по овладению островами Курильской гряды Шумшу и Парамушир.

Пограничный сторожевой корабль «Киров» также сражался с береговой артиллерией японцев. Он также получил множество повреждений и потерял убитыми несколько членов экипажа. Вовремя подошедший к месту боя сторожевой корабль «Дзержинский», открыв по батареям острова Шумшу мощный огонь, сумел вывести из-под удара «Киров» и «Охотск».

В 11 ч. 15 мин. советские корабли вернулись в Первый Курильский пролив. О сложившейся ситуации было доложено командующему Тихоокеанским флотом и командующему фронтом. В течение дня в районе стоянки кораблей периодически появлялись наши и японские самолеты.

Из-за густой и низкой облачности, опустившейся вскоре на Второй Курильский пролив, советская авиация, срочно вызванная генералом Гнечко, не смогла помочь нашим сражающимся кораблям. Но советские бомбардировщики и истребители нанесли мощный удар по военно-морским базам Катаока и Касивабара, по скоплениям резервных войск и техники противника.

Весь день 20 августа продолжались переговоры об условиях капитуляции японских войск на острове Шумшу. Советские и японские войска находились на позициях, занятых к началу переговоров, советские корабли стояли в Первом Курильском проливе.

В 13 часов советские десантники, окопавшиеся у высот 171,0 и 165,0, внезапной атакой отбросили японцев на 6 километров вглубь острова Шумшу и готовились к дальнейшим действиям.

21 августа 1945 года

В 5 часов утра генерал А. Р. Гнечко послал к японцам своего представителя и передал генералу Цуцуми Фусаки приказ о капитуляции с напоминанием в категоричной форме о договоренностях и установленных днем ранее процедурах и сроках сдачи японских войск.

«Мои условия о капитуляции ваших войск, принятые и подписанные вашей стороной, не выполняются: 20 августа наши корабли были обстреляны при подходе ко Второму Курильскому проливу, – говорилось в этом приказе-ультиматуме. – Таким образом, японские войска фактически продолжают сопротивление. В случае отклонения с вашей стороны от разоружения буду принимать решительные меры. Во избежание ненужного кровопролития предлагаю ответить мне, будет ли вами отдан приказ о капитуляции ваших войск перед советскими войсками?

Ваш ответ жду с моим представителем» (5, с. 147).

Японцы прислали прямо-таки издевательский ответ:

«Наши войска уже прекратили военные действия. И для прекращения войны теперь с Главнокомандующим Вашего войска Советского Союза в области “Кокутан” наша комиссия продолжает в договоре. Поэтому прошу от души временно возвращаться на Ваш баз. Конец» (5, с. 148).

Подписи не было.

После вторичного, более строгого письменного ультиматума, японцы прислали совсем другой ответ:

«Японские войска в северной части Курильских островов прекращают всякие боевые действия, складывают оружие и сдаются советским войскам.

Командующий японскими войсками в северной части Курильских островов генерал-лейтенант Цуцуми Фусаки» (5, с. 148).

Похоже, среди японцев имелись группы или группа офицеров, не желавших сдаваться русским и подчиняться своему командиру Цуцуми Фусаки. Они-то и присылали нелепые ответы, стараясь затянуть время. Но это только предположение.

Генерал Гнечко сильно сомневался в искренности последнего заявления японского командования. Доверять японцам причин не было. Он рассказывал: «Поэтому я подтвердил своё прежнее указание генералу Дьякову, чтобы он внимательно следил за обстановкой на переднем крае и держал войска в боевых порядках, в полной готовности к дальнейшему наступлению. В то же время мною было дано распоряжение о переброске к месту сосредоточения резервов из района Усть-Большерецка и с мыса Лопатка 198-го стрелкового полка (командир – подполковник И. М. Филимонов), 367-го отдельного артдивизиона (командир – майор И. Д. Богайчук) и 7-го отдельного стрелкового батальона (командир – капитан В. П. Желаннов). Для этой цели были выделены гидрографическое судно «Полярный», четыре десантных судна, грузовой транспорт «Коккинаки», и, кроме того, к ним должны были присоединиться два транспорта, стоящие под разгрузкой у одного из рыбокомбинатов западного побережья Камчатки, а также идущий из Петропавловска в этот района пароход «Волховстрой». Для охраны района был выделен тральщик ТЩ-525, а для огневой поддержки каравана при переходе морем – сторожевой корабль «Дзержинский» (5, с. 148).

После 9 часов утра начальник штаба 91-й дивизии японских войск полковник Токедзи подтвердил согласие генерала Цуцуми Фусаки на капитуляцию. После этого генерал Гнечко направил группу офицеров на военно-морские базы Катаока и Касивабара (остров Парамушир) для уточнения деталей капитуляции. Группу возглавлял начальник штаба КОР подполковник Р. Б. Воронов. Включили в группу и корреспондента (редактора) газеты «За Родину» капитана Н. М. Лихобабина. Он писал:

«Катер морской охотник лейтенанта Шеховнина вышел в море. Его путь лежал к вражеским берегам – в морскую базу японцев, в их логово (в базу Катаока на Шумшу. – А. С.). Резкие порывы ветра, туман и волнение моря затрудняли движение катера. Но недаром катерников называют неутомимыми тружениками моря. Экипаж морского охотника накануне всю ночь под дождём совершал трудные рейсы. Сейчас он получил новое ответственное задание – первым войти в логово врага, а это значит – не исключена возможность подвергнуться вероломному нападению коварного врага.

Набирая скорость, катер стремительно шёл по заданному курсу вдоль острова. Вблизи виднелись хмурые и, казалось, пустынные берега. Но стоило внимательно присмотреться, чтобы даже невооружённым глазом увидеть в скалах замаскированные амбразуры, орудийные гнёзда, траншеи. Всюду было безлюдно, тихо, мёртво…

Сквозь серую пелену тумана на левом берегу показались слабые очертания строений. Это военно-морская база японцев Катаока – одна из берлог злобного и хищного врага. И чем ближе подходим к берегу, тем отчётливее виднелись разрушения – это были, как потом рассказали сами японцы, следы работы американской авиации […]. Подходим к пирсу. Над уцелевшим зданием морской комендатуры болтается белый флаг. Нигде не видать ни единой живой души.

Вдруг из-за поворота вынырнули два камуфлированных лимузина и остановились у пирса, где швартовался наш катер. Из машин вышли два низкорослых офицера в морской форме и ещё на почтительном расстоянии стали подобострастно раскланиваться и козырять представителям советского командования…

Представитель японского командования капитан Сато на требование советских представителей передать карты расположения батарей, складов и других военных объектов прикинулся непонимающим. Извиваясь, как уж, он начал говорить о том, что советские офицеры прибыли очень рано. Сейчас по токийскому времени восемь часов, а переговоры должны начаться в десять. И только после того, как японские часы были переведены по поясному времени – на два часа вперёд, а Сато был предупреждён об ответственности, самураи стали давать более вразумительные ответы.

Затем мы пересекли пролив и подошли к причалу острова Парамушир. Здесь помещался штаб всей северной группы японских войск и резиденция командующего. Та же встреча, те же улыбки, то же подобострастие японских офицеров. Но здесь много японских солдат. Они окружают нас плотной толпой, молча и угрюмо разглядывают.

Вместе с начальником штаба полковником Янаока Токедзи направляемся в штаб командующего. В полутёмном мрачном подземелье гнетущая пустота. Десятки комнат, отделений обставлены убогой мебелью, вокруг всё голо. Было видно, что здесь “подготовились” к нашей встрече.

Здесь, как в Катаока, только благодаря решительным действиям советских представителей был найден “общий язык”, и нам удалось убедить незадачливых японских вояк, что отныне мы здесь хозяева» (9, с. 31-32).

Подполковник Р. Б. Воронов потребовал от генерала Цуцуми Фусака чёткого ответа на приказ генерала Гнечко о капитуляции. Японский генерал пытался увести разговор в сторону, но Воронов задал ему прямой вопрос:

– Да, или нет, господин генерал?

Пришлось Цуцума Фусаки отвечать однозначно: да. После чего генерал добавил, что лично подпишет акт о разоружении японских войск при встрече с Гнечко.

Далее продолжим цитировать журналиста Н. М. Лихобабина:

«В полдень выезжаем на аэродром – к месту сбора капитулирующих японских войск. Машина с трудом преодолевает ухабы.

Ровно в 12 часов японский флаг, висевший над штабом части, был спущен и было указано место, куда складывать оружие. Японские офицеры истошным голосом выкрикивали команды. Потом одна за другой начали двигаться колонны войск. Японские солдаты усердно печатали шаг. Они хотели выглядеть бравыми воинами. Но это никак не получалось. Огромные заплаты на штанах, изорванные обмотки усугубляли жалкое зрелище.

Быстро сложив оружие и снаряжение, солдаты мелкой рысцой отбегали в сторону и, подогнув под себя ноги, садились на землю. После этой церемонии японские войска были направлены в специальные казармы.

В 16 часов над штабом был поднят флаг Военно-Морского флота СССР. И в это время мы увидели, что на дороге, ведущей из глубины острова, показались машины с красными флагами. На переднем газике ехал генерал-майор Дьяков – командир армейской части десанта. Признаться, у нас на душе отлегло, потому что весь день мы впятером действовали на южной части острова в японской базе Катаока, а здесь приняли капитуляцию от пяти тысяч войск. А впереди были новые заботы…»

Окончательная капитуляция японцев на Курилах и пленение генерала Цуцуми Фусаки

22 августа маршал Василевский прислал радиограмму: «Верховный Главнокомандующий приказал:

…2. Уделить максимальное внимание серьёзному усилению как боевым кораблям, так и авиацией флота района Камчатки с тем, чтобы быстрее очистить от японцев о. Шумшу, Парамушир и Араидо и в дальнейшем закрепить их за собой, так как Курильские проливы возле Камчатки являются для нас основным выходом в океан» (15, с. 25).

В этот же день Сталин окончательно отказался от оккупации северной части японского острова Хоккайдо, которая должна была проводиться советскими войсками с Сахалина.

Советский десант на острове Шумшу 22 августа уничтожал локальные вспышки сопротивления японцев. Переброшенный на остров с мыса Лопатка 7-й отдельный стрелковый батальон совершил маршбросок к военно-морской базе Катаока. Весь остальной десант, начиная с 7 часов утра 23 августа, также продвигался к базе Катаока.

Командование 128-й авиадивизии провело 23 августа успешное перебазирование с Камчатки на аэродром у Катаока 888-го истребительного полка. При этом было все до мелочей продумано, чтобы отразить любые попытки противника воспрепятствовать этому. Молниеносно на аэродром был высажен десант автоматчиков (командир бомбардировщика – капитан Н. П. Швачко, командир опергруппы – начальник штаба истребительного полка майор П. В. Спасский). Прочесали все подступы к летному полю, служебные помещения, захватили в плен японскую охрану и выставили свою, установили радиосвязь с командованием дивизии. Лишь после этого был дан сигнал истребительным эскадрильям, находившимся на подлете к Шумшу, о готовности к их приему. Успешную посадку всех самолетов авиаэскадрилий обеспечили их командиры: капитан Я.Н. Ефромеенко, старшие лейтенанты В.С. Котлов и Н.А. Богородцев. Завершающую группу истребителей привел командир полка майор П.В. Снесарь. Несмотря на сложности перелета – туман, густую и низкую облачность, все самолеты благополучно произвели посадку. В журнале боевых действий Камчатского Оборонительного района (КОР) было записано: «Базируясь на удаленных от места боевых действий аэродромах, производя боевые полеты в сложных метеоусловиях, одновременно переучивая летный состав на новую материальную часть, 128-я авиадивизия с поставленными ей задачами по овладению островами Курильской гряды справилась отлично». Всего летчиками 128-й смешанной авиадивизии было произведено 342 самолетовылета. Налет часов составил по истребителям – 535 и по бомбардировщикам – 395. Приказом Верховного Главнокомандующего №  0159 от 14 сентября 1945 г. за успешные боевые действия в Курильской десантной операции 128-я смешанная авиадивизия была удостоена почетного наименования «Курильская»; 888-й истребительный и 903-й бомбардировочные авиаполки были награждены орденом Красного Знамени. Редкий случай в истории Великой Отечественной войны: за участие в боевых действиях по разгрому врага в одной лишь операции все летчики 888-го истребительного авиаполка, принимавшие участие в боях, были награждены орденами и медалями. А всего за мужество и героизм, проявленные при защите Родины, 64 офицера, сержанта и солдата 128-й авиадивизии награждены орденами и 42 медалями (16).

23 августа произошло и окончательное пленение японцев на Шумшу, в том числе самого генерал-лейтенанта Цуцуми Фусаки.

Командир советского тральщика ТЩ-334, на котором размещался штаб командующего Курильской десантной операцией генерал-майора А. Р. Гнечко, старший лейтенант Метелёв рассказывал автору этой книги следующее:

«В 15 часов 23 августа ТЩ-334 вошёл во Второй Курильский пролив и к его борту пришвартовался на кунгасе генерал Фусаки. Пока генерал не сдал оружие, я, как командир корабля, его встретил и представился: “Господин генерал-лейтенант, командир советского корабля старший лейтенант Метелёв”. Провёл его в каюту командующего десантом, где он сдал своё личное оружие и в дальнейшем подписал акт капитуляции. Я при подписании акта не присутствовал».

Вот что рассказывал об этом сам генерал А. Р. Гнечко:

«На редкость высокий и ещё крепкий 53-летний Цуцуми Фусаки прибыл к флагманскому кораблю-тральщику ТЩ-334, на котором я держал свой командный пункт, на обыкновенной десантной барже; над нею развевался белый флаг. Одет он был в отлично отутюженное обмундирование, при всех регалиях. Его сопровождала молодая женщина – адъютант в форме лейтенанта японской армии и целая свита старших офицеров. Когда они поднялись на палубу, один из них нёс всё тот же белый флаг – символ позорного конца.

Приблизившись к указанному ему месту, Фусаки пытался изобразить на своём лице приветливую улыбку, но она была скорее похожа на гримасу. Взгляд японского генерала выражал злобу и ненависть, и именно тогда он спросил меня о силах нашего передового отряда. Я, в свою очередь, потребовал от него объяснения причин затягивания капитуляции японских войск, открытия огня японскими батареями, а также налёта японского самолёта-торпедоносца на наши корабли во Втором Курильском проливе. Цуцуми Фусаки ссутулился, с него слетела вся бравада, и он начал лепетать что-то невнятное. Смысл его ответа заключался в том, что виноват не он, а начальник штаба его дивизии, который, якобы, не был согласен с решением своего командира и лично вёл переговоры со ставкой японского главного командования, где имел родственников из состава императорской семьи. Другой версией его оправданий было высказанное несколько позднее заявление о том, что в зоне нарушения японцами перемирия якобы произошло недоразумение: до сведения артиллеристов-береговиков не был своевременно доведён командирами приказ императора о капитуляции Японии.

С первых же минут переговоров его лоск и напыщенность заметно поблекли. Он с тупой покорностью подписал акт о капитуляции. Одновременно он подтвердил своё согласие дать личные указания о капитуляции гарнизонов других островов, где дислоцировались его войска.

Учитывая это, я приказал командиру 101-й стрелковой дивизии генерал-майору П. И. Дьякову обеспечить переход его войск от передовой линии на юг, в район Катаока, и произвести там разоружение и пленение японского гарнизона острова Шумшу...» (5, с. 153–154).

Об окончании встречи советского и японского генералов продолжает рассказывать командир тральщика ТЩ-334 старший лейтенант Метелёв:

«После подписания капитуляции у нас был обед. Мы пригласили японцев к столу, и в период обеда японский генерал спросил нашего генерала: “Что с нами будет дальше?” Генерал-майор Гнечко ответил: “А это как решит Верховный Главнокомандующий войсками Советского Союза товарищ Сталин”. Японец тогда бросил такую реплику: “Сейчас Сталин является главнокомандующим войсками не только Советского Союза, но всего мира”.

В дальнейшем через переводчика была заявлена просьба, чтобы генерал Гнечко написал что-нибудь на память генералу Цуцуми Фусаки в записную книжку. Гнечко сказал: “Пусть даст записную книжку, я ему напишу”. Тот подал книжку. Генерал Гнечко написал что-то и возвратил книжку. Когда мы проводили японцев с корабля, уже в качестве пленных, без всяких почестей, мы спросили у генерал-майора Гнечко, что он написал японцу. Генерал ответил: “Я написал: “Сегодня, 23 августа 1945 года генерал-лейтенант Цуцуми Фусаки позорно капитулировал передо мной, генерал-майором Гнечко”».

24 августа боевых действий не было. На острове Шумшу продолжался приём пленных японцев и подсчёт трофеев. На острове было разоружено и пленено: генералов – 1, офицеров – 525, солдат – 11 700 человек.

Завершение Курильской десантной операции

Поскольку еще 23 августа командующий северной группой японских войск на Курильских островах генерал-лейтенант Цуцуми Фусаки отдал по радио приказ: «23 августа 1945 года всем войскам северной части Курильских островов, включительно остров Уруппу, по прибытии советских войск с представителями моего штаба немедленно складывать оружие и выполнять распоряжения советского командования», то 24 августа командующий Тихоокеанским флотом решил частями Петропавловской ВМБ во взаимодействии с войсками Камчатского оборонительного района оккупировать острова северной части Курильской гряды (до острова Симушира). Для этого им были введены следующие силы и средства.

Войска: 138-й, 198-й, 302-й и 373-й стрелковые полки, один авиаполк 128-й авиадивизии, 279-й артиллерийский полк (без одного дивизиона) и учебный батальон 101-й стрелковой дивизии.

Сторожевые корабли «Киров» и «Дзержинский», тральщики типа «АМ» №  334 и №  339, базовый тральщик «Веха», тральщик типа «YMS» №  525, десантные суда ДС-3, ДС-6 и ДС-49, гидрографическое судно «Полярный», военный транспорт «Емельян Пугачев», транспорты «Туркмен», «Урицкий», «Волхов», «Менжинский», «Москальво» и «Рефрижератор №  2» были сведены в два разведывательных отряда и в отряд главных сил.

25 августа разведывательный отряд к полудню закончил обследование островов Ширинки, Маканруши и высадил взвод автоматчиков на остров Онекотан.

В час дня «Емельян Пугачев» и ДС-49 вышли из бухты Катаока для усиления наших разведывательных отрядов, высаженных на Курильских островах, эвакуации имущества и военнопленных.

В два часа дня «Дзержинский» подошел к острову Матуа и через японского представителя вручил начальнику японского гарнизона острова полковнику Уэда приказ о капитуляции. После этого начался прием пленных и вооружения японского гарнизона.

К трем часам дня транспорты «Менжинский», «Москальво», «Урицкий», «Туркмен» и «Рефрижератор №  2» закончили посадку десанта и начали стягиваться в район Второго Курильского пролива. Из-за штормовой погоды и плохих метеоусловий высадка десанта была перенесена на следующие сутки.

В девять вечера тральщик Т-525 и десантное судно ДС-3 закончили обследование острова Шиашкотан и высадили на него взвод автоматчиков. Японский офицер – представитель штаба командующего японскими войсками на северной группе Курильских островов, вручил начальнику гарнизона острова приказ о капитуляции. Разведывательный отряд приступил к приему пленных и вооружения.

26 августа из бухты Катаока на острове Шимушу (Второй Курильский пролив) вышел отряд кораблей с главными силами советского десанта, предназначенного для оккупации островов Парамушир, Харимокотан, Экарма, Шишакотан, Матуа, Росшуа, Кетой и Симушир. В течение дня продолжалась оккупация островов северной части Курильской гряды. Японцы не оказывали сопротивления.

К 12 часам дня к острову Онекотан подошли «Емельян Пугачев» и ДС-49, вышедшие накануне из бухты Катаока. Они доставили на остров войска для усиления разведотряда. В то же время «Дзержинский», оставив на острове Матуа нашего коменданта и охрану, вышел к острову Шумшу.

27 августа в 8 часов утра сторожевой корабль «Киров», десантное судно ДС-6 и транспорты «Москальво», «Рефрижератор №  2» и «Менжинский», имея на борту десантные войска, подошли к острову Матуа и стали на якорь. «Менжинский» приступил к высадке десанта на остров. Высадка была закончена лишь к 30 августа. На Матуа были высажены 302-й стрелковый полк (без двух батальонов) и средства усиления.

В тот же день в два часа дня тральщик Т-525 и десантное судно ДС-3 приняли пленных японцев с острова Шиашкотан и вышли к острову Харимкатан, куда и прибыли к пяти часам. Здесь на берег был высажен разведотряд, который взял в плен японский гарнизон острова. Затем оба корабля вышли к острову Онекотан. К концу дня они подошли к этому острову. Там в это время уже находился военный транспорт «Емельян Пугачев».

«Дзержинский», шедший к острову Симушир, из-за сплошного тумана в середине дня встал на якорь у северо-восточной оконечности острова. С улучшением видимости наши разведчики с корабля обследовали восточное побережье острова, японских войск обнаружено не было. В три часа дня «Дзержинский» вышел к острову Уруп.

27 августа были сформированы силы для занятия островов южной части Курильской гряды и островов Малой Курильской гряды.

В 11 ч. 30 мин. «Киров» и тральщик Т-334 начали обследование западного и восточного побережья острова Уруп.

К этому времени на острове Матуа сдались в плен 3795 японских солдат и офицеров. Трофеями советских десантников стали 2127 винтовок, 81 легкий пулемет, 464 тяжелых пулемета, 98 гранатометов, 153 оптических прибора и 83 050 патронов.

30 августа окончательно сложил оружие 10-тысячный японский гарнизон острова Итуруп.

31 августа в полдень в результате оккупации северной части Курильской гряды были разоружены следующие японские части: 91-я пехотная дивизия, 41-й отдельный пехотный полк и 129-я пехотная бригада. При этом взяты в плен: 4 генерала, 1280 офицеров, 4045 унтер-офицеров, 25 000 солдат. Захвачены трофеи: 20 108 винтовок, 429 легких пулеметов, 340 тяжелых пулеметов, 101 зенитный пулемет, 165 пушек всех калибров, 37 гаубиц всех калибров, 101 миномет, 60 танков, 139 автомобилей, 77 лошадей и 7 самолетов.

Части Камчатского оборонительного района к исходу 31 августа занимали следующее положение.

На острове Шумшу находились 138-й стрелковый полк, учебный батальон 101-й стрелковой дивизии, 2-й дивизион 428-го гаубичного артиллерийского полка, 123-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион, 169-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион, специальные подразделения 101-й стрелковой дивизии и один авиаполк 128-й авиадивизии.
На острове Парамушир находились 198-й отдельный стрелковый полк (без батальона), 367-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион, штаб 101-й стрелковой дивизии, 373-й стрелковый полк (без батальона), 279-й артиллерийский полк (без двух дивизионов) и 7-я отдельная стрелковая бригада.
На острове Онекотан были 1-й батальон 373-го стрелкового полка и 1-й дивизион 279-го артиллерийского полка.
На острове Харимкатан находились взвод 9-й роты 373-го стрелкового полка, 1-й батальон 198-го стрелкового полка и 2-й дивизион 279-го артиллерийского полка.
На острове Шиашкотан была 4-я стрелковая рота 373-го стрелкового полка.
На острове Матуа находились 302-й стрелковый полк (без двух батальонов) и средства усиления.
На острове Уруп были 2-й батальон 302-го стрелкового полка и 3-й батальон 302-го стрелкового полка (без роты).

Днем 1 сентября «Дзержинский» высадил на остров Араидо (Алаид) роту 373-го стрелкового полка. Находившиеся на острове 30 японцев были взяты в плен. В тот же день была закончена высадка на остров Уруп 101-й стрелковой дивизии с транспортов «Москальво» и «Рефрижератор №  2».

Оккупация островов южной части Курильской гряды и Малой Курильской гряды в основном была закончена 4 сентября. Японцы не оказывали сопротивления. В дальнейшем производились планомерная перевозка на острова войск 87-го стрелкового корпуса, эвакуация с островов пленных японцев и военной техники на советскую территорию. Общая численность пленных, захваченных на островах Курильской гряды, достигала 50 442 человек.

За героизм во время Курильской десантной операции 9 человек были удостоены звания Герой Советского Союза: старшина-механик десантной баржи Василий Иванович Сигов, матрос П. И. Ильичёв (посмертно), старшина 1-й статьи Н. А. Вилков (посмертно), старший лейтенант С. А. Савушкин (посмертно), старший лейтенант В. А. Кот, майор П. И. Шутов, майор Т. А. Почтарёв, капитан 1-го ранга Д. А. Пономарёв, генерал-лейтенант А. Р. Гнечко.
По сведениям Центрального военно-морского архива, потери японцев на Шумшу и Парамушире составили 1018, наши (убитыми и ранеными) – 1567. Но историк А. Христофоров приводит совсем другие цифры, более печальные. По его сведениям, 49 процентов от десанта погибло. Если считать, что в десанте было 8 824 человека (а это доподлинно известно), то погибло 4323 человека. Но точно не подсчитано. Еще и по той причине, что отчета по Курильской десантной операции не было.

ИСТОЧНИКИ

1. Курильский десант: как это было // «Камчатский край», 21.08.2013
2. Барканова Л. А. Военные гидрографы Камчатки в годы Второй мировой войны // Сборник «Верные долгу и Отечеству» : материалы XXVII Крашенинниковских чтений, Петропавловск-Камчатский, 2010.
3. Краеведческий бюллетень. Сахалинг. №  1, 1998.
4. Смышляев А. К тайнам туманных Курил. Петропавловск-Камчатский, 2006.
5. Акшинский В. Курильский десант. – Петропавловск-Камчатский, 1995.
6. Юдин С. Политрук Гетманов / «Камчатская правда», 15.08.1981.
7. Грачёв А. М. Падение Тисима-ретто. Петропавловск-Камчатский, 2010.
8. Гнечко А. Р. Солдатское спасибо / «Камчатская правда», 22.06.1973.
9. Ворота в океан [сост. А. В. Петров], Петропавловск-Камчатский, 2011.
10. Гнечко А. Р. Навсегда советские острова / «Советский Сахалин», 12.07.1975.
11. Чусовской В. Граница военного времени / Сборник «Публикуется впервые…», автор-сост. В. В. Слабука, Владивосток, 2010.
12. Шутов П. Десант на Шумшу / «Камчатская правда», 15.08.1970.
13. Камчатская область в годы Второй мировой и Великой Отечественной войн 1939–1945. Сборник документов Государственного архива Камчатского края. Петропавловск-Камчатский, 2010.
14. Савина Л. Самолёты над островами / «Вести», февраль 2002.
15. Верещага Е. М., Витер И. В. Камчатский оборонительный район / Верные долгу и Отечеству : Материалы 27-х Крашенинниковских чтений, Петропавловск-Камчатский, 2010.
16. Барканова Л. Военные лётчики Камчатки / www.iks.ru/~nkp/arhiv/html_arhiv/2000/19/19_7.

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Комментариев: