Человек творческий как человек независимый

 
 
 

10 октября в Хабаровске умер крупный русский поэт, множество лет бессменный глава Хабаровской краевой писательской организации, уроженец поселка Бира Еврейской автономной области Михаил Асламов. Ему так и не исполнилось 90 лет.

И это несправедливо. Менее года назад Михаил Феофанович ушёл от смерти. Полетел в Москву на Парад Победы, готовился в различным встречам, остановился покурить и… умер. Московские врачи – золотые руки, светлые головы – повернули вспять клиническую смерть, сделали коронарное шунтирование и – не поверите! –  через несколько дней этот удивительный пациент сказал: «Ну, кажется, мне пора домой». И полетел назад – на берега Амура.

Те дальневосточные писатели, кто регулярно общался со ним, подтверждают: всё это время Михаил Феофанович был полон сил и планов. Таков был его характер, таково было его положение среди коллег.


Михаил Асламов -
день рождения (октябрь 2018)

В 2016 году отчётно-выборное собрание Хабаровского регионального отделения Союза писателей вновь избрало его своим главой на последующие четыре года своим главой – старейшего поэта Дальнего Востока и России. Более тридцати лет (с 1987 года) он занимал должность председателя правления регионального отделения Союза писателей России в который входили и входят не только литераторы Хабаровского края, но и соседней Еврейской автономной области. Уникальный случай для периода, когда происходило повсеместное разделение творческих союзов сперва СССР, потом – «отпочкование» российских писательских организаций, каждая со своими претензиями на лидерство, с борьбой за количество членов и внимание властей… А для Михаила Феофановича все – и хабаровчане, и комсомольцы, и николаевцы, и «евреи» (литераторы Комсомольска-на-Амуре, Николаевска-на-Амуре и Еврейской автономии) – были «своими»: земляками, собратьями по перу. А он для многих не только формальным главой творческой организации, а личным доброжелательным наставником, учителем, другом. А это – неотменимо, этого не переименуешь, не переподчинишь…

Не понимаю, почему в нашей стране так популярно выражение «Незаменимых не бывает». Если попытаетесь так сказать о Михаиле Феофановиче Асламове, то так не выражайтесь. Он был незаменимым: по авторитету среди коллег, среди друзей и тех, кто другом не был, по авторитету у власти, которой самой авторитета истинного писателя и поэта никогда не достичь, ибо «Поэт в России больше, чем поэт» – он пророк, он голос эпохи, он тот, кто в силах выразить то, что нам – большинству – самим выразить не под силу.  

Он не стеснялся говорить: «Всякая литература должна быть в оппозиции любой власти. Она должна идти с низов, от народа. А народ и власть всегда жили отдельно... А то все просим у государства, как донецкие ополченцы, гуманитарную помощь. Или с шапкой по кругу, несчастные патриоты...». 

Он был человек независимый и творческий. В его жизненных максимах человек творческий должен был всегда сохранять внутреннюю автономию. Пусть это и нелегко, но это по-честному…

К своему 90-летию Михаил Феофанович с энтузиазмом готовил новую книгу стихов. Работа оборвалась всего через десять дней после 89-летия, которое он встретил с друзьями. Нелепая бытовая случайность, которой, кажется, так легко было избежать…

Нет для поэта ничего горше, чем не досказать, не успеть. Нет для памяти о человеке ничего горше, чем скорое забвение. Михаил Асламов был настоящим поэтом – человеком с талантом и нестыдной биографией. Потому к его творчеству вполне применимо такое определение: «Единственная нестареющая новость – это неизвестные тебе стихи». Положа руку на сердце, пожалуй, многие из любителей стихов не смогут утверждать, что «прочли всего Асламова». Прочтите! У вас ещё есть эта возможность.

А новая книжка… Я уверен – она выйдет, и придёт к нам вместе с голосом Михаила Феофановича: «А где молодые и тоже веселые? Молодых маловато. Или у них другие утешки?»

Виктор АНТОНОВ от лица литераторов Еврейской автономной области

 

ПОЭТ   
Отец мой тоже был
                                поэтом.
Он, уговорам вопреки,
Уже больной, вставал с рассветом
И уходил
                 слагать стихи. 
 
Он затыкал топор за пояс, -
Его стихи не для пера, - 
И разносился 
                       до околиц
Звенящий голос топора! 
 
Он выбирал по стуку бревна,
Он в бревнах плотность уважал,
Потом ошкуривал любовно - 
До смысла, значит, обнажал.
И подгонял одно к другому,
И ставил рамы со стеклом. 
 
И становились бревна
                                     домом
То бишь лирическим стихом.... 
 
О, как гремело в них веселье
И разгорался пир горой,
Когда с размахом
                            новоселье
Справлял лирический герой! 
 
Отца вином не обносили,
Он пил
              и медленно хмелел:
- Строитель я!
                         В моей бы силе - 
Я б землю всю в леса одел!
А есть ли что
                       в огромном мире
Такой прекраснее мечты!... 
 
Под жестяною пирамидой
Лежат поблекшие цветы...
Иду я будущим проспектом,
Брожу с рассвета дотемна,
Где в память
                    плотников-поэтов
Возводят светлые дома,
И почему-то эти зданья
С лежанками для облаков
Мне кажутся
                     переизданьем
Отцовских
                  рубленных
                                      стихов. 
Из первого сборника Михаила Асламова «Пусть настежь дверь», 1964 г.
   
* * *
- Ты мелко пашешь, - услыхал от друга,
А в голосе дышало торжество…
Но пусть, но пусть не тронет лемех плуга
Души моей  живое естество.

С сам её, пустырную, оплакал,
Скорбящую по свету до тоски.
И пусть на ней не уродятся злаки,
Но расцветут небесно васильки.

Усердствовать и не заметить даже,
Как до суглинка выпахал её…
Душа моя пусть верует во блажи,
Младенчески, в бессмертие своё.

* * *
Упаду на соцветия клевера,
Утону с головою в траве,
Чтобы ноги – к прохладному северу,
И усталым лицом – к синеве.

Мне в ложбинке меж меридианов
Под покачивание земли
Чутко слушать,как в мареве пряном
Подозрительно кружат шмели;

И комарик незлобно проносится,
Нереален, как будто фантом,
Упираясь лучом в переносицу,
Кувыркается солнце винтом;

Муравей из ничейных владений
По щеке пробегает у виску.
И губами тянусь, как младенец,
К шляпке клевера, будто к соску…

Я один на земле этой грешной,
Боль её отдаётся в спине.
И один лишь кузнечик потешный
Несомненно сочувствует мне –

И пульсирует дробь многоточий,
Словно весть неизвестно кому…
Травка малая ухо щекочет,
Что-то тайное высказать хочет
По секрету, да я не пойму.

Я нездешний, трава. Я пришелец,
Я спустился сюда по лучу.
Мне б уснуть под беспамятный шелест.
Не мешайте. А то улечу…
Из книги «На краю благодатного часа», Хабаровск, 2017

* * *
Глубокой ночью скован санаторий,
И сладко спят – аж слюнки по губе! –
Болезные различных категорий
И просто – духом павшие в борьбе.

Да, с духом проще, можно и собраться,
Пока не обозначены враги.
Вот с Богом бы чуть-чуть поторговаться
И выставить бы что-то на торги.

Судьбу? А что? Мы тоже не скупые.
На мелочёвку можно и вино…
Гонцы от Бога – бабочки слепые
Колотятся уже в моё окно.
Июнь 2018 Москва – санаторий Переделкино

 

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную