|
 Новую книгу Владимира Бондаренко я читал в Пятигорске. Здесь календарь подчиняется думе о Михаиле Лермонтове. Пять часов до Нового года – юный поэт оставляет очередную возлюбленную и удаляется прочь от житейского тепла. Опустевший город приходит в себя после праздничной ночи – скоро будет завершен удивительный «Валерик». Дня через два уставшие от отдыха туристы подтягиваются к официальному месту дуэли – на закате январского дня Лермонтов, преданный товарищами и постсоветскими биографами, отказывается от выстрела в Мартынова. Все у В. Бондаренко происходит сейчас . Жизнь, начавшаяся 200 лет назад, - не только мистерия настоящего , но и фатально нарастающая борьба: происходит защита поэта или совершается его повторное убийство.
Город у подножия Машука хранит память русского поэта. Автор книги – против Пятигорска. У «летнего филиала Петербурга», устроившего оранжерею пустоцветов в центре горной пустыни, нет оправдания. В. Бондаренко – против Петербурга: столица империи многое сделала для изгнания гения не только из аристократических салонов, но из самой жизни. Лермонтов должен был держаться Москвы: старорусский мир умел прощать ошибки и ждал новых стихов. Ему стоило больше ценить пензенскую и костромскую земли, возвращавшие чувство малой Родины. Поэта ждал Великий Новгород с исцеляющим морозом и снежными легендами.
Бондаренко – не против Кавказа: когда Лермонтов уходил в горы, он прорывался к своей истинной природе, связанной с Верхом и Низом, Раем и Адом. На опасной высоте совершалось преодоление тягостной горизонтали , которая размазывала его по «светскому и лживому Пятигорску». В битве пространств, столь значимой для автора, особое место занимает Шотландия – первая земля Лермонтова, где стал мифом средневековый Томас Лермонт (Рифмач), возможно, определивший стремление русского потомка познать духовную правду мистическими, а не каноническими путями. В. Бондаренко уверен, что, встречаясь с черкесами, сражаясь или дружески общаясь с ними, наш поэт узнавал в себе шотландского горца. Североевропейский воин, живший в родовой памяти Лермонтова, помогал ему быть русским героем. Националистического пафоса здесь нет. Есть пафос имперский, соединяющий разные крови в строительстве Русского мира.
О сложных эпизодах биографии В. Бондаренко пишет как взрослый мужчина, способный оценить нравственные движения давно ушедших людей. Портреты волевой бабки с тяжелой любовью, деда с театральным самоубийством, рано, слишком рано умершей матери, отлученного от сына отца – не просто знак формальной солидарности с давно известными фактами, но персональный опыт автора в осмыслении родовой стратегии лермонтовской судьбы. Да, он с детства был «подсажен» на большие деньги, избалован вниманием. Да, не мог отделаться от влияния Е.А. Арсеньевой – бабушки, зорко следившей за исполнением своих наказов в жизни внука.
Лишенный родителей, вырос Михаил не ответственным создателем очага, мечтающем о спокойной старости, а дерзким охотником, ищущим интригующих поворотов в бесконечном любовном сюжете . Бондаренко не скрывает: лучшей женой могла стать Мария Щербатова. Но больше всего Лермонтов любил свою любовь, поэтические вариации неповторимого чувства, а не женщину, готовую идти по житейским дорогам. Она приносила вдохновение, но недолго держалась в сознании, «подменяясь универсальными проблемами поэзии и метафизики». Житейскому счастью – конечно, убыток. Искусству – новые высоты.
Сложнее согласиться с В. Бондаренко, когда он обнаруживает позитивные моменты в порнографических фарсах «юнкерского периода». Действительно ли они помогают ищущему поэту преодолеть романтизм и, выбрав на время грязную, заплеванную землю, идти навстречу реализму? Скорее они свидетельствуют о наличии запущенной язвы – демона сарказма, желающего убедить в низости человека, съеденного распущенным телом, в его готовности смешаться с прахом в самых пакостных формах этого нижайшего из соединений. Следы мучительного цинизма есть и в «Демоне», и в «Герое нашего времени».
Типология эпох – одна из центральных проблем книги. В. Бондаренко находит у царя Николая и Владимира Путина одну, фатально повторяющуюся ошибку: борясь с опасной для страны революцией, они опираются на серость, на жиреющих лицемеров, догрызающих куски, украденные и у самых обездоленных соотечественников. Страх перед талантом и доверие к мелким подпевалам туманит сознание нашей власти, советует ей хвататься за лапы вампиров, сумевших в очередной раз притвориться достойными традиционалистами. Они – эти двуличные бездари – и привели Лермонтова к смерти. Так считает Владимир Бондаренко .
«Герой нашего времени» заставил царя стать классным литературным критиком, объяснившим, чем опасен главный персонаж романа, и почему самодержцу нравится Максим Максимович. Драма заключается в том, что Лермонтов считал себя обязанным писать о Печорине постоянно: перенося его на небо, отправляя на поля кавказских сражений или на петербургский бал. И совсем не собирался долго размышлять о Максиме Максимовиче. Царь желал высокой дидактики, требовалось новое «Бородино». Поэт шел своей дорогой, на которой было мало смирения.
Логика исследования, проведенного В. Бондаренко, подсказывает: Лермонтов построил действительно суровую модель взаимоотношений с миром, выступив против трех властей – светской, духовной и нравственно-бытовой. Так ли уж необходим властям рискующий поэт, далекий от нормативности? Удобнее скромный офицер, предсказуемый прихожанин, верный семьянин. Таким человеком Лермонтов никому быть не обещал.
Думаю, что для В. Бондаренко Лермонтов – не только мистический гений, но и воинствующая правда русской молодости. С ним не состаришься раньше времени! Обретенные системы спасительной жизни – у Достоевского, Толстого, даже у Гоголя, пытающегося задавить иронию. Лермонтов – другой. Страстной мечтой он гонится за красивой девчонкой, переходит к молитве и поднимается в небо, чтобы сойти на землю, наброситься эпиграммой на Мартынова, и вскоре оказаться в центре схватки с горцами. Автора восхищает умение Лермонтова быть разным: ребенком, повесой и старцем, всегда обманывающим узкие горизонты ожиданий. В нем было очень много жизни.
Поэтому ясен ответ Бондаренко на часто повторяющийся вопрос: не является ли рискованная жизнь Лермонтова, а также все его творчество, обращенное к сюжету смерти , плохо скрытым самоубийством? Не декадент ли Михаил Юрьевич, годами искавший собственного уничтожения? Ведь можно вспомнить его «дурной характер»: и «товарищей оскорблял», с «женщинами недостойно играл», «вскрывал пакеты с чужими дневниками». А ведь есть еще Владимир Соловьев, который на закате дней обвинил Лермонтова в тяжелейшей форме демонизма, призвав не читать поэта ради заботы о его душе, свалившейся в ад во время знаменитой пятигорской грозы.
В. Бондаренко отвечает: Лермонтов умирать не собирался, был русским героем, а не суицидально настроенным романтиком. Отсутствовала низость в его благородной душе, он не делал смерть собственными руками. Был подло убит, предательски застрелен на взлете. Его преждевременный уход отнял у нас «русского Шекспира», которым мог стать Лермонтов в годы расцвета. В. Розанов писал о «вечно печально й дуэли». Позиция В. Бондаренко – вечно преступная дуэль .
Мартынову – никаких оправданий! «Напыщенный самовлюбленный позер» прекрасно знал, на кого поднимает руку. Бездарный литератор, внимательно прочитавший «Героя нашего времени», не только обиделся на присутствие в романе своей сестры, но и усвоил дуэльный сюжет , представленный Лермонтовым. Никуда не денешь страх лечь в землю Грушницким, слишком очевидно желание Мартынова переписать роман, взять состоявшийся текст – и изменить его! А заодно вползти в историю, зацепившись за гения, нагло выставленного из жизни. Лермонтов не хотел стрелять. Мартынов в упор расстрелял товарища. И все свидетели, бросившие убитого поэта под ливнем, молчали до самой смерти. А за ними – Николай Первый, Бенкендорф, Нессельроде, французский посол со своим сыном. Впрочем, не только они.
Из двух источников гибели – обнаженной души поэта и усилий внешних врагов – В. Бондаренко отдает предпочтение второму, поэтому меньше внимания уделено поэме «Мцыри», способной разыграть перед читателем трагедию угасания в мире, так и не ставшем своим. Из двух ключевых сюжетов лермонтовской судьбы – социально-психологического и мистического – автор детальнее разбирается с первым, поэтому «Герой нашего времени» плотнее, материальнее присутствует в общем замысле книги, чем поэма «Демон».
«Суровый русский северный путь» - основная концепция прочитанной нами книги. Лермонтова, увиденного Бондаренко, мог нарисовать Константин Васильев: «Жена севера», «На севере диком»… Эти стихотворения представлены В. Бондаренко как личная исповедь – слово человека, рожденного в Петрозаводске. Дожив до старости, стал бы Лермонтов близок васильевскому «Человеку с филином», парящему между заснеженным лесом и холодным небом с мерцающими звездами ? Да, Лермонтов – «несостоявшийся народный богатырь». Но ведь путь павшего творца проходят его стихи, пылающие яркой свечой, поднимающейся из трагически сгоревшей жизни.
Читайте также:
Елена Вешкина
ЛЕРМОНТОВ: МИСТИЧЕСКИЙ ГЕНИЙ
В Малой серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия» вышла биография М. Ю. Лермонтова с несколько претенциозным подзаголовком «Мистический гений». Несмотря на это, а также на желтоватую аннотацию («В новой книге о нём, пожалуй, впервые за 200 лет рассказано о мистических корнях поэта, идущих от его древних предков, и содержится столько интригующего...»), книга удалась. Она написана известным литературным критиком Владимиром Бондаренко и обладает достоинствами хорошего литературоведческого исследования, написанного живо и интересного самому массовому читателю.
Кстати, в этой серии биографии поэта выходили уже дважды — в 1991-м пера В. В. Афанасьева и в 2012-м авторства В. Ф. Михайлова. Вряд ли случайно новая книга вышла лишь спустя год после предыдущего жизнеописания — в ней Владимир Бондаренко пытается найти ответы на самые сложные и не всем известные нюансы биографии Лермонтова. Что особенно ценно для малоподготовленного читателя, ведь существует весьма солидный корпус литературы, посвящённой поэту, — от классических работ П. А. Висковатого, Н. А. Котляревского, Д. С. Мережковского, С. Н. Дурылина до современных источников, направленных на разгадку своеобразного «лермонтовского кода». Но разве простой читатель знаком с ними?
Почему представитель знатной семьи вдруг начинает фрондировать, противостоит не только светской власти, но и духовной и условностям света?
Все мы слышали о шотландских предках Лермонтова, но многие ли знают, что это был за род и чем он знаменит? И что корни поэта по отцу -— надо искать в Чухломе?
А многие ли знают, что при всём романтизме и бунтарской натуре Лермонтов был одним из самых верующих поэтов в истории русской литературы?
По-новому Владимир Бондаренко попытался взглянуть на многие обстоятельства жизни поэта, а также на события, приведшие к его гибели.
Забавно, что в соответствии с законом книга имеет возрастную маркировку «16+». Немало, учитывая, что с произведениями Михаила Юрьевича школьники начинают знакомиться несколько раньше. Но Владимир Бондаренко находит примечательные факты из биографии слишком рано (Лермонтову ведь было только 26, когда он погиб на дуэли с Мартыновым) ушедшего из жизни поэта, а в них ведь место не только мистике, но и многочисленным интрижкам.
Отдельная глава — о лермонтовской Москве. Нынешняя столица действительно важное место занимала в биографии поэта. Помните слова Лермонтова: «Кто никогда не был на вершине Ивана Великого, кому никогда не случалось окинуть одним взглядом нашу древнюю столицу с конца в конец, кто ни разу не любовался этою величественной, почти необозримой панорамой, тот не имеет понятия о Москве, ибо Москва не есть обыкновенный большой город, каких тысяча; Москва не безмолвная громада каменей холодных, составленных в симметрическом порядке... нет! у неё есть своя душа, своя жизнь».
Увы, есть в биографии Михаила Юрьевича и масса тёмных пятен. Бондаренко связывает это с почти 30-летним молчанием о нём после его гибели, что, конечно, связано с мягко говоря недоброжелательным отношением к поэту в свете и со стороны лично императора. В высшем обществе Петербурга смерть поэта встретили отзывом: «Туда ему и дорога»... А в письме П. П. Вяземского приводятся слова Николая I: «Собаке — собачья смерть». За эти годы сменилось поколение, и драгоценные факты просто были забыты, стёрлись, ушли в могилу вместе с их обладателями.
Заслуга автора состоит в том, что он добросовестно борется с многочисленными штампами, прилипшими к биографии поэта: здесь и миф о невыносимом характере поэта, и легенда о высоких нравственных качествах его убийцы...
Пётр Калитин.
О РУССКОСТИ ЛЕРМОНТОВА
В Малой серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия» вышла биография М. Ю. Лермонтова с несколько претенциозным подзаголовком «Мистический гений». Несмотря на это, а также на желтоватую аннотацию («В новой книге о нём, пожалуй, впервые за 200 лет рассказано о мистических корнях поэта, идущих от его древних предков, и содержится столько интригующего...»), книга удалась. Она написана известным литературным критиком Владимиром Бондаренко и обладает достоинствами хорошего литературоведческого исследования, написанного живо и интересного самому массовому читателю.
Поэзия М.Ю. Лермонтова была фамильной реликвией для моего отца. Поэтому и я – уже с юных лет – аутентично приобщился к его демонически-«ясному» – «ни мрак, ни свет» – творчеству. Богоборному как сама Советская власть. И как она – «открытому для добра»... Особый – Богооставленный: горе-гуманизм: по сути антиномично-распятого – «зла природы» – увзвиделся мне духом – метафизической основой – СССР. Но и он не смог стать любвеобильным властелином и – реабилитатором мира сего. И кончился – «отлив румяный сохраня» – в своей невинности. Тварной и – «безумно» обречённой... Вновь и вновь под стать, исключительной лермонтовской выспренности и – русскости... Да, за последние годы мы – наверно впервые – с-о-т-кров(ь)-ен-но –переосмысливаем нашу национальную классику без идеологизированных – «чёрно»-«белых» – «просвещённо»-дальтонистских – очков самозванной интеллигенции.
И вот – «вдруг» – если не сказать, Провиденциально – начала возрождаться её сугубо русская, следовательно, и имперская – и-с-конность: хотя бы в культуре. Замерцала п-рос-с-т-о органическая и не слиянная пульсация: вдох-выдох – близь-даль – свет-мрак...
Книга В.Г. Бондаренко «Лермонтов. Мистический гений», выходящая в знаменательной серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия», – тому очерёдное и – свободное – объективно ответственное! – подтверждение. Её автор без преувеличения исповеднически и честно – раскрывает все перипетии лермонтовской судьбы, не чураясь и её зазорных – для интеллигентского чистоплюйства – изгибов (вплоть до непристойно-юнкерских моментов). В результате именно кровная – экзистенциально- и лично от-кров-(ь)-ен-ная – заинтересованность в своём предмете повествования представляет данный труд на редкость объёмным, всесторонне-эпическим и по-лермонтовски: тождественно! «русоманным». Мы, читатели, едва ли не превращаемся конгениально даже в реальных свидетелей лермонтовской дуэли – едва ли не первозданно постигая и таинственную трагичность этого давным-давно свершившегося факта: н-е-бо-с-т-ь-ия. Более того, вы опять по объективизированной воле-неволе – и «вдруг» – начинаете осознавать специфический – «мартышкин» – ду-шок любой русофобии – с её интеллигентски агрессивной и – бездарной – природой подл-инн-о удачливых приспособленцев к миру сему, которым отнюдь не наскучивает, получается, уже не демонически-«ясная» злоба. Которые уже дьяволооставленно! наследуют сие, по лермонтовскому эвфемизму, «искусство». Искусство быть самодостаточным, самовлюблённым ничто-мн-о-жеством, и, разумеется, вполне де-мо-н-о-к-р-а-д-т-ич(ь)-но... Не без «ново-русской» идеологизированности – ненависти... Дьявол, повторюсь, отдыхает...
В.Г. Бондаренко постоянно и решительно подчёркивает как раз «мартышкин» характер сегодняшней русофобской, я бы сказал, о-быд-л-енности, дерзновенно реанимируя классическое смыслополагание биографического жанра, увы, сколько лет! – служащего многим нашим писателям, право же, своеобразной преми-ум-формой – чем не «самобытно» безопасной?! – кон-тра-цепции. С антисоцреалистически-допустимой – х-л-а-м-ур-но – «совковостью»... Н-есть, наш автор дерз-нов-ь-ен-н-о и – и-с-кон-но – идёт на вы – в отношении современной официозной духовности, не щадя и её «аристократического» – vi-ё-р-! – измерения. Не «просвещая»: и-с-ку-ш-(с-с)-но и про-да-ва-жно – её нынешнего торжества.
Соответственно и сама русскость приобретает у В.Г. Бондаренко не только лично: не на-лично! – объективную просторность, но и естественно-талантливую критериальность. Он и в дуэльной истории улавливает лермонтовскую попытку обрусить г. Мартынова, мало сказать, благородным – творчески рискованным – поступком. Но русофобам, «естественно», потребен один и – однозначно-убийственный – результат. Как подл-инн-ым «самобытникам» = самозванцам – мира сего. Другое дело, что В.Г. Бондаренко несколько увлекается – с тяжёлой руки Ф.М. Достоевского «всемирно»-«всеотзывчивым» шаблоном «истинной» русскости. Ведь, она лишь примитивно принимает и перерабатывает нечто чужое – во имя тотальной «гармонии» – и, останавливаясь – запад-ниче-го-ски – на этой стадии, действительно чревата экстремизмом, не важно «прогрессивного» или «консервативного» – интеллигентского толка.
М.Ю. Лермонтов, безусловно, шёл дальше и – на вы – обнаруживая и модифицируя именно талантливый тип русского человека – «лишнего» только в «мартышкином» (= грушницком) антураже – и потому, понятно, стремящегося преобразить: закруглить – его до своей нужности. Лучше эвристичной – с-о-т-борности – петровской империи, где, по ёмко-проницательному выражению А.С. Пушкина, «всё должно творить» (см. заметку «Мирабо и Петру» (1823 г.), по названию Д.Д. Благого). В том числе – и добро – и даже со стороны демона... Но демону – не удалось. Не удалось и большевикам... Поэтому и живём мы в век дуэльно-практичной – «в натуре» – русофобии, когда М.Ю. Лермонтов заслуженно «виноват» – за свою неподдельно-ясную гениальность. За своё – и жизнью, и смертью – незыблемо подкреплённое – пророчество о сегодняшней – дьяволооставленной – победе Мартыновых... Будет «виноват» и В.Г. Бондаренко за свою адекватно-пронзительную книгу о настоящей русскости в лице её самого трагического выразителя. Из творчества которого «креационистски» без-дн-ум-но – всё могло и всё может – и победоносно! быть...
Андрей Рудалёв.
К 200-ЛЕТИЮ ЛЕРМОНТОВА
В будущем году мы будем отмечать 200 лет со дня рождения этого русского гения. Много перекличек сейчас отмечается между современной Россией и николаевской. Все они на поверхности.
«Печально я гляжу на наше поколенье! // Его грядущее - иль пусто, иль темно» - разве не о нашем поколении писал в своем стихотворении «Думы» 25-летний Михаил Юрьевич? Про «ошибки отцов», про то, что «в начале поприща мы вянем без борьбы». Разве не о нас его приговор: «Толпой угрюмою и скоро позабытой // Над миром мы пройдем без шума и следа»?
Не о нас ли звучит в хрестоматийных строках стихотворения Лермонтова «Поэт»: «В наш век изнеженный не так ли ты, поэт, // Свое утратил назначенье»?..
Все это крайне очевидные штрихи, но показывающие, что именно с Лермонтовым сейчас нам можно вести продуктивный диалог о нашей современности.
Критик Владимир Бондаренко выпустил в знаменитой серии ЖЗЛ свою биографию-путешествие в огромный космос Михаила Лермонтова под заглавием «Мистический гений». В книге автор говорит, что «прав был Лев Толстой, когда высказался о Лермонтове, что «если этот мальчик остался жив, не нужны были ни я, ни Достоевский». Все очень просто: именно Лермонтов точно прочувствовал русский цивилизационный код, который не обособляет ее, а вводит в общемировое пространство. Это не просто биография поэта. Это книга-концепция, книга о имперскости и всемирности великой русской литературы. Может быть, это лучшая книга известного русского критика и публициста.
В своей работе Бондаренко, проявил себя крайне добросовестным исследователем. Ему пришлось бороться с огромным количеством мифов, которые как ракушки у днища океанского лайнера, прилипли к биографии поэта. Это и различные версии-мистификации, причем совершенно дикие, об «отцах» поэта. Штамп о невыносимо дурном характере самого поэта и легендах о будто бы высоких нравственных качествах его убийцы Мартынова, которого практически оправдывают многие лермонтоведы. Дурной характер, а между тем Лермонтова: «Любили генералы, любили сослуживцы, любили женщины…». На обе свои дуэли он не вызывал и не стрелял в противника. После второй рокового поединка в Пятигорске он бы все равно остался в проигравших: на Кавказ сослан за дуэль с Барантом и за новый поединок был бы сурово наказан. Бондаренко говорит о п риписанном авторстве стихотворения «Проща й, немытая России». Много внимания уделяется темной истории смертельной дуэли. Даже делается допущение, что было убийство Лермонтова Мартыновым, а после произведена инсценировка дуэли. По крайней мере, все было очень близко к этому. Бондаренко пытается разобраться во всех загадках биографии поэта, приходит к выводу, что во многом загадочность судьбы поэта связана с тридцатилетним молчанием о нем после гибели поэта. Почему в николаевское время категорически нельзя было писать о Михаиле Лермонтове, что скрывал николаевский режим? Не было бы запрета на исследование его судьбы, папарацци того времени расспросили бы всех свидетелей, подняли бы все архивы, узнали бы все подробности и жизни, и любви, и гибели. А так исследователям остаются одни догадки и версии, гипотезы и предположения. И никаких точных фактов. В предисловии книги автор пишет: « Мнение о нём (Лермонтове – А.Р.) даже в литературной среде или негативное, или какое-то сомнительное. Мол, погиб, и поделом». Бондаренко говорит про «забывание» Лермонтова, которое стало у нас «привычным делом». Автор изумляется «антилермонтовской позиции современных ученых» и делает вывод, что это следствие нынешней установки на «дискредитацию всего русского». Известный критик откровенно пишет о трех трагических промахах самого поэта. Первое: о его болезненной тяги к высшему свету, ненависть и презрение соединялись с стремлением попасть в эту чуждую ему среду. Второе: глубочайшая ошибка поэта в том, что он пошел в юнкеркую школу, а затем на службу в армию. Лермонтов был отчаянный храбрец и умелый стрелок, но он тяготился казармой и в годы учебы в школе прапорщиков, и в годы службы на Кавказе ли, в Новгороде или Царском селе. Он предпочитал идти в самые рискованные диверсионные вылазки и экспедиции, но никак не хотел доезжать до своих казарм. И третье: он фанатично и искренне любил Москву, он мог бы там жить, и даже служить , зачем он ехал в ненавистный ему Петербург? Жили же в Москве и Аксаков, и Гоголь, и Самарин и Хомяков, зачем ему надо было ехать в гнилой Петербург? Бондаренко сам проделал большое путешествие, повторяющее духовный и биографический путь поэта. И это очень правильный путь-ключ вживания в феномены отечественной культуры. Исследователь едет в Шотландию, где изучает древние шотландские корни поэта, причем, оговаривается, что ранее в тех местах русских, интересующихся Лермонтовым, никто не видел. Говорит о родстве с Байроном. Об этом родстве сам поэт «не знал, но ощущал мистическую связь», а потом едет в Чухлому, вспоминает Смутное время, с которого началась «глубинная русификация кельтского воина» - предка поэта.
Дуб в Тарханах и дуб, возле которого рассказывал свои предания его предок Томас Лермонт… « Его шотландская мистика конфликтовала в нем самом с такой же естественной византийской, имперской традицией. Его чухломские северные полуязыческие корни соприкасались с европейским дворянским аристократическим воспитанием», - пишет Бондаренко.
По словам автора книги, «в этом и заключается истинная русскость. Все полезное русифицировать и сделать своим». Национальный поэт: национальное в общечеловеческом.
Сам Бондаренко сформулировал цель своей книги так: «понять истоки древнего рода, давшего России великого русского гения». Эти истоки – в синтетичности, в родовой генетической памяти, часто на уровне подсознания, в гармоничной спаянности прошлого и настоящего. Русские гении, русские культурные столпы – это всегда, по определению отечественного философа Льва Карсавина, «симфонические личности».
По мысли Бондаренко – Лермонтов был космический поэт, который смотрел с земли на небо. С этой высоты ему были отчетливо видны пороки всех времен и всех народов, «лишенных великого смысла существования». От этого взгляда не уходит и конкретный человек, который «теряет свое предназначение, свою связь с Небом, и уходит в предельную пустоту». По сути, творчество гения - храм, который все голоса превращает в молитву.
В своей предельно любовной книге о русском гении автор все время апеллирует ко дню сегодняшнему: «у николаевской эпохи и на самом деле не было никаких великих замыслов, когда люди, от мала до велика, не вовлечены в некое соборное народное действо, они и впрямь, развлекаются каждый по своему. Кто летает на стерхах, кто строит себе дворцы, кто пописывает романы, кто коллекционирует девиц, кто не против и повоевать …»
Лермонтовский генезис очевиден: от преодоления пустоты эгоцентричного Паруса, от этой белой точки на белом листе бумаге, зависшей в безвоздушном пространстве и взыскующей о смерти, до Бородино – общей битвы-молитве, которую венчает победа. Самопожертвование, забывание своего «я» ради общей цели. И это уже вовсе не марш человечков из киндер-сюрпризов…
Сейчас же нам все говорят, что главная задача России – переход на инновационную экономику, о людях же, как правило, упоминают в десятой очереди. А экономика – сырьевая, инновационная разве может быть целью для нации, разве она может вовлечь в дело своего построения всех людей?..
Читайте также:
|
|
