Андрей ТИМОФЕЕВ

ДНЕВНИК ЧИТАТЕЛЯ
<<< Следующие записи      Предыдущие записи >>>

18.03.2013 г.

Обзор журнальной прозы (январь)

Предлагаемая заметка содержит рецензии на наиболее заметные (по мнению автора) прозаические произведения, опубликованные в «толстых журналах» в январе. Рецензии эти не претендуют на полноту, но в каждой автор пытается уловить наиболее важные моменты, характерные для данного произведения.

 

Валерий Хайрюзов «Капитан летающего сарая» («Наш современник» №1)

Повесть Валерия Хайрузова – проза добротная. Ярко выписаны герои – командир самолёта Ватрушкин, сам рассказчик, второй пилот, и их случайная пассажирка Анна Евстратовна. Видно, что автор находится в материале, в повести много точных деталей, характеризующих быт лётчиков, их манеру общения. Происходящему веришь. С другой стороны, повесть отличает некоторая сюжетная рыхлость – кажется, автор и сам не до конца определился, что же находится в центре его произведения. Если это фигура командира Ватрушкина (на что косвенным образом указывает название), то отчего же автор «бросает» своего героя в середине повести и «переключает» свой взгляд на Анну Евстратовну; если же мысль о смерти «патриархальной таёжной Руси», то для этого в повести маловато материала. Отношения Ватрушкина с Анной Евстратовной прописаны слабо, карикатурным кажется образ бывшего жениха Анны Евстратовны Вениамина и вообще вся сцена с его приездом в посёлок. Есть в повести и особенно интересная линия, посвящённая отношениям Анны Евстратовны с тунгусом Митричем (вот где скрыта бездна психологических возможностей!), но и она намечена пунктиром, подкреплена лишь общим замечанием о загадочности женской натуры.

В целом, повесть свелась к путевым заметкам рассказчика. Жаль, потому что в ней чувствуется гораздо больший потенциал. Сцепленный вокруг единого центра тяжести, такой яркий и правдивый материал мог бы дать произведение чрезвычайно убедительное и сильное.

 

Юрий Красавин «Двадцать девять праздников» («Наш современник» №1)

Какую большую задачу поставил перед собой Юрий Красавин – показать, как в душе бездомного, потерянного человека загорается огонёк веры в Бога и доверия к людям! Впрочем, разумеется, подобную задачу практически невозможно психологически убедительно решить в рамках такого небольшого рассказа. Да и простого попадания в дом верующих людей, рассматривания икон, чтения книг вряд ли достаточно. Кроме того, в рассказе слишком много автора, весь рассказ написан сквозь призму авторской тенденциозности. Нарочитые сюжетные ходы (оставление хозяевами ключа от квартиры под камнем), немотивированный повышенный интерес героя к религиозным предметам (страницы, посвящённые рассматриванию икон) – всё это придаёт рассказу ощущение «придуманности». Если бы все бездомные были такими, как в мечтах автора! Впрочем, в рассказе есть много удачных живых моментов («Чего рычишь?», обращённое к холодильнику; «ну, плитку могли бы положить поровнее»; то, как герой соблюдает чистоту в чужой квартире и т.д.). Концовка рассказа так же кажется условной, хотя последним предложением автор пытается эту условность несколько сгладить.

 

Светлана Еремеева «Два пламени» и другие рассказы («Молодая гвардия» №1)

Замечательный рассказ «Два пламени»! Начинается с медленного, предметного описания чёрной ночи, образно связанного с тканью всего рассказа. Ряд тонких психологических деталей (дочери казалось, что в непонятном слове «айда» заключена сила заклинания, которое вернёт её отца; радость о возвращении мужа в глазах матери, которая осталась на её лице и после смерти; судьба братьев героини). На мой взгляд, метафора «два пламени» не слишком органична здесь и даже несколько нарушает стройность текста (любовь к Валерию и жалость к детям брата это ведь не два равноценных пламени, да и не пламя центральный образ рассказа!). Впрочем, это мелкое замечание, не влияющее на очарование, остающееся после прочтения.

Рассказ «Смотрины», посвящённый встрече двух пожилых людей, потерявших своих любимых, – психологически прост и даже очевиден, но это правдивая и убедительная простота!

Для других рассказов подборки характерна некоторая лаконичность, граничащая со схематизмом. Автор, кажется, чрезмерное внимание уделяет центральным эпизодам своих рассказов (тому, что мальчик написал в своём свидетельстве о рождении «дядька Гудок»; потере серёжки), но ведь сами по себе даже самые интересные эпизоды не стоят внимания, если они не будут художественно выписаны. Мне кажется, автору нужно двигаться в сторону тонкости и художественности рассказа «Два пламени», и кроме того, не увлекаться лаконизмом в ущерб глубине. Искренне желаю ему творческих успехов на этом пути и ожидаю новых произведений!

 

Денис Драгунский «Архитектор и монах» («Знамя» №1)

Загадка личных отношений Сталина и Гитлера, влияние этих отношений на ход мировой истории интересует автора повести. Идея столкнуть двух этих разных людей между собой задолго до их прихода к власти могла бы быть интересной (несмотря на свой пафос и нарочитость), но лишь при достаточной психологической убедительности обоих образов. К сожалению, автору это не удалось, и потому повесть осталась поверхностной, беллетристической. Впрочем, в тексте есть и удачи (рассказ о чиновнике, который стремился получить чин, чтобы произвести впечатление на соседей, но когда добился повышения и вернулся в родной город, оказалось, что все его соседи умерли; описание любви сына к суровому отцу и эпизод с целованием его рук).

Споры героев о Достоевском, о слезинке ребёнка довольно живые и, если бы их участники не были реальными историческими персонажами, то можно было бы поверить, что так разговаривают между собой наивные молодые люди, воображающие себя великими революционерами. Похожее чувство сопровождает чтение всего текста – постоянное ощущение условности, какой-то всеобщей игры, нереальности происходящего. А уж после того, как выясняется, что причиной перелома хода истории стала ревность сумасшедшего революционера Рамона к Гитлеру, из-за которой он убивает Леона Троцкого, воспринимать этот текст серьёзно уже невозможно.

 

Максим Осипов «Волною морскою» («Знамя» №1)

В этом рассказе можно при желании найти много слабых мест. Есть ряд явно неправдоподобных деталей, связанных с жизнью священника («Рассматривайте его как продукт не до конца преодолённого аутизма» - цитата из разговоров священников в трапезной; странный эпизод с причастием, во время которого прихожане выстроились в очередь к двум другим священникам, а не к главному герою и т.д.). Психологически слабо обоснованы плохие отношения между супругами. Неоправданно жестоким кажется убийство бабушки её родственниками.

Но есть и в рассказе и иное, самое, пожалуй, важное. Вот герой лежит на больничной кушетке: «Всё чужое вокруг, и тело тоже, как не своё. Светло и чисто, синие груши, ритмичный писк мониторов: не поймёшь, где сердце соседа, а где – твоё собственное, холодок на груди и внутри неё. Боли уже не осталось, одна только пустота, да и то – если очень прислушиваться…» А вот другой герой, тяжело больной и уже измученный своей болезнью, требует отпустить его из больницы домой. «Человеку необходим весь диапазон чувств, – говорит он. – Не могу я жить в свете одной лишь печальной необходимости». И в этой, пусть даже несколько картинной фразе мы чувствуем, как тяжело ему жить одной своей болезнью, как хочется ему на свободу. И наконец, «священник смотрит на этого некрасивого, путанного человека и внезапно думает: а ведь это я. Не брат мой, не ближний, не «другое я» философов и писателей, а просто я сам. Иные обстоятельства и биографии разные, и тем не менее – я, я и есть. Это – я». И не в том ли есть подлинное предназначение литературы, чтобы мы вот так вот взглянули на героев произведения, а потом и на людей вокруг себя, и так же как свою, ощутили и их боль?

 

Антон Понизовский «Обращение в слух» («Новый мир» №1, 2)

Странный способ избрал автор (вместе со своими героями), чтобы «понять национальный русский характер». Оказывается, для этого нужно выслушать множество рассказов носителей этого характера о себе и проанализировать их, чем и занимаются несколько героев повести в уютном гостиничном номере в одном из городков Швейцарии. Не совсем понятно, почему же автор предпочёл именно такой способ, вместо того, чтобы перенести действие непосредственно в Россию и сделать этих самых «носителей характера» героями своего произведения.

Роман построен в виде чередования отрывков, в которых различные люди рассказывают о себе, и обсуждений этих отрывков героями. Обсуждения эти довольно поверхностные и бессильные и представляют собой интеллигентское умничанье, так что искренне хочется подарить этим людям телескоп (по известному меткому выражению Достоевского). Сами же отрывки же представляются более интересными. Некоторые из них, действительно, правдивы и художественны (например, «Рассказ о матери», «Рассказ снабженца», «Рассказ о Степном гнезде»), другие откровенно слабы («Рассказ стриптизера», «Рассказ о трёх ранениях»).

Автор собрал интереснейший материал, но почему же он не соткал из этого материала единое полотно, а оставил нам мозаику плохо скреплённых между собой кусков?

И последнее замечание, на мой взгляд, самое важное. На протяжении всего романа создаётся впечатление, что для автора движения души его героев, их заключения и прозрения гораздо важнее реальных историй тех людей, о которых они читают. Эти люди так и остаются «носителями характера», материалом. И этот страшный акцент, к сожалению, нельзя убрать никакой правкой.

Комментариев:

Вернуться на главную