Татьяна МАЛЮТИНА (ЧАЛАЯ), преподаватель истории Отечества Воронежского государственного аграрного университета

Родословная Николая Костомарова

Автора знаменитой «Русской истории в жизнеописаниях её важнейших деятелей» Николая Костомарова ещё в юности опалила своим неугасимым огнём история. А дальше жизнь учёного, казалось бы, должна течь спокойно, как вода в речке детства Ольховатке. Архивы, поездки по местам исторических событий, лекции, научные труды – вот основная работа.

Всё вроде так. В действительности суровой совсем иначе.

С момента рождения и до самой старости Николаю Ивановичу Костомарову сполна хватило взлётов и падений, хвалы и хулы. Учёный-профессор и арестант, ссыльный. Знаток русской истории, «первый после Карамзина». Лектор, которого восхищённые студенты выносили на руках. Последними же – отвергнутый, освистанный. Труды его знала вся читающая Россия. Одни ими восхищались, другие не соглашались, отвергали, прочили быть им забытыми...

 

Будущий историк, жизненный путь и творческое наследие которого на протяжении вот уже полутора веков будоражат умы исследователей, родился в селе Юрасовка Острогожского уезда Воронежской губернии Российской империи.

Особо следует подчеркнуть – в Воронежской губернии. Это в предыдущем XVIII веке жители Юрасовки дважды «прописывались» по новому адресу. Острогожский уезд с 1765 по 1779, а затем ещё с 1797 года причислялся к Слободской Украинской губернии. И только уже в 1802 году окончательно был присоединён к Воронежской губернии.

Что известно нам о родителях Костомарова, их фамильных корнях?

Сам историк родословную по отцу выводит из глубины веков. «При Иване Васильевиче Грозном сын боярский Самсон Мартынович Костомаров, служивший в опричнине, убежал из Московского государства в Литву, был принят Сигизмундом Августом и наделён поместьем». А уже его внук Петр Костомаров вместе с Богданом Хмельницким сражался с поляками за казачью волю, счастливую долю. После поражений и неудач, потеряв права на своё имение, ушел с волынцами в пределы Московского государства. Поселили их по Белгородской черте на речке Тихая Сосна, положив начало Острогожскому слободскому полку, казаки которого охраняли тогдашние государственные границы. Потомки Костомарова укоренились в краю привольном и плодородном. Один из них женился на воспитаннице и наследнице казацкого чиновника Юрия Блюма. Имение Юрия Блюма, расположенное в слободе Юрасовка, перешло к Костомаровым.

Историк утверждает это без ссылки на документы. Можно лишь предполагать, что отцовская родословная стала ему известна из архивных материалов Острогожского слободского полка. Над ними Николай Иванович работал после окончания Харьковского университета. Свой труд «Автобиография» Костомаров, по свидетельству близких, диктовал по памяти после тяжёлых ударов судьбы, когда на него навалились разом все семь бед: тяжело переболел тифом, лишился матери, под угрозой слепоты вынужден был на время оставить учёные занятия.

Эти обстоятельства позволяют говорить о необходимости дальнейшего поиска для уточнения родовых корней ученого-историка. Ибо «червь сомнения», возможно, точил и самого Николая Ивановича, когда он проговаривал начальные страницы своего жизнеописания: «Костомаров был в числе поселенцев, и, вероятно, эта фамилия оставила своим прозвищем название Костомаровой на Дону, теперь многолюдной, слободе». Слово «вероятно» сказано было недаром. Вотчина с землей и сенными покосами на правом берегу Дона была пожалована царём за усердие по службе не острогожскому, а воронежскому дворянину Костомарову – Степану Матвеевичу.

Кстати, в Москве вотчиной предков считается Костомаровский крутояр, расположенный на берегу речки Яузы напротив Спасо-Андроникова монастыря. Этот факт засвидетельствован в топонимике столицы, поныне существуют Костомаровский переулок, Крутояровский переулок, Костомаровская набережная, Костомаровский мост.

Фамилия Костомаров, как сообщается в популярном этимологическом словаре Ю. Федосюка, произошла от слова «костомара – большая кость». Очевидно, в старину слово имело и переносное значение – ширококостный человек.

А вот «на Воронеже, на Дону» Костомаровы известны с конца XVI века, задолго до появления в Острогожске переселенцев из Малороссии. В первостроителях Воронежа – братья Наум и Фёдор. Их сыновья Ларя Фёдоров и Гур Наумов Костомаровы числились на городской службе «детьми боярскими» – «на коняхъ, въ сабляхъ». «Отец мой Гур Костомаров по городу по Воронежу всякие твои государевы службы нес с тридцать и больше,... а я, холоп твой, служу тебе, великому Государю, после отца своего лет с 10 и больше», – так мог писать о себе в челобитной не только Сафрон Костомаров, но и его родственники Андрей, Фёдор. Они имели поместья, земельные угодья, пользовались уважением. Вполне допустимо, что как в слободе Костомарово Острогожского уезда, так и в Юрасовке молодой барин мог быть не обязательно потомком переселенцев из Волыни, а коренным воронежцем.

В Государственном архиве Воронежской области сохранились материалы о судебной тяжбе титулярной советницы Екатерины Николаевны Салматиной по вопросу раздела имущества «по смерти дяди ее капитана Ивана Костомарова». Доказывая свои права на часть наследства, эта деловая дама обращается к родословной: «упоминаемое оставшееся после покойного дяди моего капитана Костомарова недвижимое имение, Острогожского уезда в слободе Юрасовке состоящее люда и крестьян суть наследственное покойной матери моей и того дяди моего родной матери порутчицы Костомаровой урожденной Чехурской, и по наследственной линии естлиб мать моя была в живых принадлежало ей, у той же матери моей как по делу видно состоит три сына и две дочери». Таким образом, на основе документа можно заключить, что бабушка Н.И. Костомарова по отцовской линии (охарактеризованная самим историком как воспитанница и наследница Юрия Блюма) в девичестве носила фамилию Чехурская. Имя её, к сожалению, пока продолжает оставаться загадкой. В браке с поручиком Петром Костомаровым у неё было двое детей – Иван и Варвара.

Связав жизнь с надворным советником Николаем Григорьевичем Ровневым, Варвара Петровна стала помещицей в Коротоякском уезде. В семье Ровневых росло пятеро детей: Константин, Владимир, Андриан, Екатерина и Наталья. В 1831 году, когда рассматривалось данное судебное дело, Екатерина, выйдя замуж за титулярного советника Петра Салматина, являлась титулярной советницей Салматиной. Наталья числилась майоршей Макаровой. Константин состоял в чине штабс-капитана, Андриан был капитаном. О Владимире известно, что находился он на военной службе при штабе в звании поручика. Их родителей – Варвары и Николая Ровневых уже не было в живых.

Архивные документы позволяют уточнить отчество деда историка Петра Костомарова. Был он «Гаврилов сын», значит, Гаврилович. На основании дела о дворянском достоинстве Андрея Семеновича Чехурского попытаемся выявить предков Н.И. Костомарова по линии бабушки.

Кроме «воспитанницы и наследницы» из рода Чехурских, Юрас Блюм растил и родную дочь Анастасию. Она вышла замуж за полкового обозного Голубина. По смерти Юраса Блюма Иван Николаевич Голубин находился в чине полкового судьи. Став новым помещиком Юрасовки, он возымел всеусердное желание построить церковь в своей слободе. С разрешения епископа Воронежского Феофилакта и, вероятно, по личному знакомству с Дивногорским архимандритом Голубин решился за сходную цену купить монастырскую старинную церковь, обречённую на сожжение. Церковь из Дивногорского монастыря была перевезена в Юрасовку под строгим его надзором и опасением. Освящена 28 августа 1759 года как Георгиевская (в память о покойном Юрасе – Георгии Блюме). Простояла церковь до 9 июня 1787 года, когда была разобрана за ветхостью.

Наследником Анастасии Блюм стал Андрей Семёнов сын Чехурский, которому «после смерти тетки ево... перешла слободка Юрасовка, в ней подданных 347 душ». Связав эти разрозненные на первый взгляд факты единой нитью, можно предположить, что Юрас Блюм взял в жёны вдову Гаврилы Чехурского с двумя детьми: мальчиком Семёном и девочкой – будущей бабкой нашего историка. От этого брака родилась Анастасия.

О Семёне Гаврилове сыне Чехурском известно, что он «грамоте умеет, в службу вступил 1745 года 8 мая по определению Острогожской полковой канцелярии». В браке с посадской Пелагеей Ивановной вырастил сына Андрея, который и стал наследником Анастасии Блюм. В деле отмечено, что предки Андрея «яко то прадед, дед и отец в Острогожском слободском казачьем полку были старшинами. Действительную службу продолжали и вели жизнь сходственную с благородным названием и от давних лет владели недвижимым имением яко то крестьянами и подданными малороссиянами». У самого Андрея Семёнова сына Чехурского росло три сына: Егор, Иван и Николай. Николай к 1828 году был поручиком, а Егора и Ивана уже не было в живых. Но известно, что в Юрасовке проживала вдова подпоручика Егора Андреевича Прасковья, дочь помещика слободы Талы капитана Фёдора Пушкарёва.

Сестра Семёна Гавриловича, урождённая Чехурская, в браке с Петром Костомаровым, как уже говорилось выше, растила двоих детей – Ивана и Варвару.

Отец историка Иван Петрович родился в 1769 году, служил с молодых лет в армии, участвовал в войне Суворова при взятии Измаила. Когда вышел в отставку, поселился в Юрасовке, стал состоятельным помещиком. Недостаточное образование восполнял самостоятельно. Читал книги даже на французском языке – Вольтера, Даламбера, Дидро и других энциклопедистов XVIII века - откуда и заразился модным в ту пору поветрием, «вольтерианством - вольнодумством». Своим безбожием барин удивлял, а, скорее всего, и ужасал дворовых крестьян.

В архиве Воронежского дворянского собрания было найдено «дело 1811 года, из которого видно, что отец историка капитан Ив. П. Костомаров был кандидатом Острогожского уездного предводителя дворянства». К сожалению, до наших дней данное дело не сохранилось.

О матери Н.И. Костомарова Татьяне Петровне, о ее родовых корнях, к сожалению, мало что известно.

Иван Петрович обзавелся семьей довольно поздно – в 48 лет. Суженую себе избрал из крепостных. Историк Фёдор Андреевич Щербина записал рассказ юрасовских крестьян о превращении простой крестьянки из их среды в барыню Костомариху. «Жили здесь у нас Петренки, дети Петра Мыльника, и была между ними девочка Татьяна. Старый Костомар взял её в горничные во двор, а потом она ему понравилась – и он отвёз её в Москву обучать разным языкам. Когда француз брал Москву, то Костомар загнал тройку лошадей, и как только подъехал к дому, в котором жила Татьяна Петровна, и взял её с собою, так француз и выстрелил сейчас же в тот дом и разбил его вдребезги». Спустя более полувека, Н.И. Костомаров по-своему объяснил причины, побудившие его отца вступить в «неравный брак». Шутка ли: потомок старинного великорусского дворянского рода, крепостник-помещик венчался со своей же крепостной! «В характере моего отца не было никакого барского тщеславия; ... он ни во что не ставил дворянское достоинство и терпеть не мог тех, в которых замечал хотя бы тень щегольства своим происхождением и званием. Как бы в доказательство этих убеждений, он не хотел родниться с дворянскими фамилиями и уже в пожилых летах, задумавши жениться, избрал крестьянскую девочку...»

Разница в возрасте молодоженов была весьма существенной. Иван Петрович Костомаров родился в 1769 году, Татьяна Петровна – 18. 1. 1798.

Татьяна была старшей дочкой в семье Петра и Авдотьи Мыльниковых. Нянчила младших братишек Ивана и Захара, сестрёнку Наташу.

Место рождения её назвать с уверенностью пока нельзя. Известно лишь, что семью Татьяны Петровны помещик Иван Петрович Костомаров «купил» после 1795 года. А когда точно и у кого – не известно.

У исследователей встречаются разночтения в фамилии матери историка. В большей части научных работ она зовется Мыльниковой, но есть научные труды, дающие иной вариант – Мельникова.

В Воронежском областном архиве по счастливой случайности сохранилось «Свидетельство о рождении Н.И. Костомарова». Когда Николай Костомаров поступал в Харьковский университет, его мать обратилась в Воронежскую Духовную Консисторию за свидетельством о рождении сына. Документ почему-то остался невостребованным. Возможно, нашёлся подлинник. И он остался в архиве, благополучно сохранившись до наших дней. Этот документ был неизвестен биографам Н.И. Костомарова и ранее не публиковался. Поэтому привожу его здесь полностью.

«Свидетельство,

1833-го года февраля 6-го дня, поданным на Высочайшее имя, в Воронежскую Духовную Консисторию, Помещица Капитанша Татьяна Петрова дочь Костомарова, прошением просила, выдать ей из Метрической Острогожского уезда Слободы Юрасовки, Георгиевской церкви за 1817-ый год книги, о рождении ею до брака сына Николая Свидетельство, для представления его в Казенное учебное заведение. По справке ж в Воронежской Духовной Консистории, с Метрическою помянутой Георгиевской церкви, за тысяча восемьсот семнадцатый год книгою, в 1-й части о родившихся, под №42-м оказалось: Слободой Юрасовки Помещика Капитана Ивана Петрова сына Костомарова, у поданного малороссиянина Петра Андреева сына Мельникова, дочь девица Татьяна родила сына Николая незаконнорожденного пятого мая, который и крещен шестого дня тогож месяца Священником Василием Реполовским. Восприемниками были: тогож Помещика Подданный малороссиянин Стефан Андреев сын Мыльников и Подданного малороссиянина Петра Андреева сына Мыльникова дочь Настасья. Почему, во исполнение утвержденного Его Высокопреосвященством Антонием, Архиепископом Воронежским и Задонским, и ордена Св. Анны 1-й Степени Кавалером, Воронежской Духовной Консистории заключения, из оной сие свидетельство, на основании указа из Святейшаго Правительствующаго Синода, от 6-го Июня 1809-го года сие свидетельство, ей Костомаровой и выдано. Мая 10-го дня 1833-го года».

Далее следуют подписи протоиерея Василия Скрябина, секретаря Степана Устиновского и канцеляриста Николая Михайлова, а также - печать Воронежской Духовной Консистории. Есть штамп о пошлине за Свидетельство ценою в «один рубль».

«Свидетельство» называет иную дату рождения историка – 5-го мая 1817 года, а не 4-го, как считал сам Костомаров.

Любопытно, что в зрелом возрасте свои именины историк предпочитал отмечать не 4-го, а 9-го мая. Скорее всего, это связано с тем, что по православному календарю на девятый день мая приходится святой праздник – Перенесение мощей святителя чудотворца Николая. Святого Николая православные христиане почитают как покровителя лошадей и властителя над водною стихией. Возможно, Н.И. Костомаров как собиратель народных легенд и преданий знал, что по старинному малороссийскому поверью, со дня весеннего Николы начинается купанье, и раньше этого времени запрещается купаться, иначе «с человека верба вырасте», то есть, вырастет она над его прибрежною могилою из поставленного над нею вербового креста.

Далее в «Свидетельстве» подтверждается тот факт, что Николай Иванович был незаконнорожденным сыном помещика и принадлежащей барину «девицы» - малороссиянки. Потому по законам того времени Николай (как рождённый до брака) считался крепостным своего отца. Фамилия Костомаров Николаю Ивановичу, как незаконнорожденному, могла быть присвоена простою записью в метрике. У Ивана Петровича Костомарова родственников, носящих его фамилию, не было. А значит, никто не мог воспрепятствовать исполнению воли сильного и богатого барина.

Документ содержит также сведения о том, при каких обстоятельствах совершалось крещение младенца. Крестили будущего историка в купели перед алтарем Георгиевского храма. В то время в слободской церкви «правили» службу священник отец Василий Реполовский, дьякон Максим Довгополый, и «только определенный» к храму пономарь Василий Киндинов. Они и творили молитвы во здравие младенца, наречённого Николаем.

К сожалению, Свидетельство не называет нам точную девичью фамилию барыни-крестьянки Татьяны Петровны: в первом случае она написана через отсутствующую в современном алфавите букву «ять» и читается «Мельникова», строками ниже чётко прописано «Мыльникова».

Родители будущего историка венчались уже после рождения сына. Но вот – когда именно и где?

Жена Н.И. Костомарова, Алина Леонтьевна, образно и красочно описывает жизнь Татьяны Петровны в барском доме: «Взятая из московского девичьего пансиона, куда отдавал её Иван Петрович Костомаров, её помещик, она, как подневольная девушка, была помещена в его доме и должна была подчиниться его барской воле... Когда беременность её стала явною, Ивану Петровичу его лакеи трубили в уши, что один Господь ведает, чей будет у неё ребенок... Однако, Иван Петрович не прогнал «Таню» от себя, хотя и держал её в почтительном от себя отдалении. Она занимала в доме две комнаты и жила в них одиноко со своим грудным «Николаем». Иногда Иван Петрович входил в её отделение полюбоваться на мальчика, но она не входила в другие комнаты без особого призыва. Когда мальчик стал ходить и бегать, ему было дозволено открывать дверь из материнской спальной в большой зал. Там отец играл с ним и представлял его своим родственникам и знакомым, изредка посещавшим Ивана Петровича, к этому времени обвенчавшегося со своей «Таней».

То есть, по версии А.Л. Костомаровой, родители историка узаконили свои отношения, к тому времени, как мальчик «стал ходить и бегать». Скорее всего, это предположение Алины Леонтьевны основано не столько на рассказах самой Татьяны Петровны или Николая Ивановича, но на беседах с двумя крепостными девушками Костомаровых, перевезёнными из Юрасовки: «По их словам, Татьяна Петровна была крепостная «девка», такая же, как и они, покойного Ивана Петровича Костомарова; он прижил с нею сына за четыре года до брака – и этот сын именно и есть Николай Иванович».

Венчание Татьяны Петровны и Ивана Петровича прошло в Георгиевском храме Юрасовки. Более вероятно, что брак был оформлен в 1827 году, так как примерно в то время И.П. Костомаров всерьез задумался и о законном признании сына, стал готовиться к необходимой для этого поездке в Петербург.

Г.Н. Яковлев, инициатор создания и первый директор музея и картинной галереи им. И.Н. Крамского в Острогожске, отмечал, что у Н.И. Костомарова был сводный брат Аркадий Иванович Чукардин, «по возрасту современник Крамского», знающий «всю острогожскую старину». По сведениям Г.Н. Яковлева, А.И. Чукардин оставил воспоминания о Костомарове, которые «записаны отдельно». В фондах Острогожского краеведческого музея в настоящее время записок Чукардина нет, потому подтвердить достоверность утверждения Г.Н. Яковлева пока не представляется возможным. В мемуарах самого историка, в воспоминаниях людей, хорошо знавших его, упоминания о А.И. Чукардине не встречаются.

В Энциклопедическом словаре, издававшемся под редакцией Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, племянником Н.И. Костомарова назван писатель Всеволод Дмитриевич Костомаров. Он опубликовал ряд переводов из Байрона, Лонгфелло, Шекспира, был арестован в 1861 году «за распространение составленных им же прокламаций», умер в конце 1860-х гг. На основе изучения генеалогии рода Н.И. Костомарова, подобное родство выглядит весьма сомнительным, если не невозможным. Ведь у отца историка не было братьев, по линии которых фамилия могла бы перейти их наследникам, а у сестры И.П. Костомарова не было сына Дмитрия.

Родившись в Юрасовке, с детских лет Н.И. Костомаров оказался под влиянием двух родственных, тесно переплетавшихся в крае, да и в его семье, культур: русской и украинской. Исследователи до сих пор не пришли к однозначному ответу, какая из них оказала определяющее влияние на формирование характера будущего историка.

Исследователь Н.И. Ульянов утверждает, что Н.И. Костомаров «родился и вырос в семье совершенно русской по духу и по культуре».

С одной стороны, это кажется вполне естественным, учитывая, что главой семьи был «чистокровный великорус»-помещик. Татьяна Петровна, обучаясь в Московском пансионе, получила навыки русской литературной речи. Семейная жизнь с И.П. Костомаровым расширила её знания в этой области. Вероятно, употребление в быту русского языка прочно вошло в её привычку. Знавший Т.П. Костомарову украинский писатель П.А. Кулиш в своих воспоминаниях отмечал, что хоть она и «происходила от малорусских колонистов, бежавших в придонецкие пустыни от террора Хмельничан, однако ... только впоследствии стала употреблять в разговорах излюбленный казакующим Николашею язык».

Но с другой стороны, полностью разорвать свою связь с народной украинской культурой Т.П. Костомарова не могла. В 1839 году в письме к ученому-филологу И.И. Срезневскому Н.И. Костомаров отмечал, что некоторые малороссийские песни остались у него в памяти «от младенческих времен». Вероятно, слышал он их неоднократно и не только в исполнении крепостных отца, но и от матери. Если это так, то семью Н.И. Костомарова причислять к «совершенно русской» не совсем уместно.

Украинский историк и литературовед А.С. Грушевский отмечает, что «Костомаров с раннего детства находился под влиянием украинской народной стихии, видел народный быт и слышал живую народную речь». Исследователь предпочитает не акцентировать внимания на то, что воспитание будущего историка шло под контролем отца – русского дворянина.

Литературовед А.Н. Пыпин идёт дальше, утверждая, что малорусская народность была в крови историка, он вырос в её среде, «во всём его характере малорусского было именно больше, чем великорусского». Думается, что ученый-филолог утверждал так, лично зная Костомарова уже взрослым человеком со сложившимися взглядами на украинофильство. Применительно же к детству будущего историка украинское влияние, видимо, несколько преувеличено.

Н.И. Костомаров в детские годы говорил и думал по-русски. В.И. Далю принадлежат слова: «Ни прозвание, ни вероисповедание, ни самая кровь предков не делают человека принадлежностью той или другой народности. Дух, душа человека – вот где надо искать принадлежность его к тому или другому народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа – мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит». Сам Н.И. Костомаров, живя в Юрасовке, о собственной принадлежности к русским или украинцам, вероятно, даже не задумывался. А если бы и заинтересовался вдруг этой проблемой, скорее всего, действительно определил бы себя русским, отличая от крепостных отца.

Но влияние украинской культуры, первое знакомство с её устным и песенным народным творчеством не прошло для Н.И. Костомарова бесследно. Вполне вероятно, что вспыхнувшему позже интересу историка к культурным и историческим особенностям украинцев в немалой степени способствовали и воспоминания детства.

Вернуться на главную