I.

Имя ученого-библиографа Михаила Николаевича Куфаева, родившегося 31 октября 1888 года в слободе Новой Калитве Воронежской губернии Острогожского уезда в семье сельского священника, известно в нашем крае, к сожалению, незаслуженно мало.

2.

Семья Куфаевых выехала из слободы Новой Калитвы на рубеже девятнадцатого-двадцатого веков. Как ни много утекло воды с той поры в Дон-реке, сколько огненных смерчей ожгло эту землю, память людская крепка. Старожил села Яков Иванович Колесников сразу вспомнил священника Троицкой церкви отца Николая, в миру - Николая Алексеевича Куфаева.

- Был такой батюшка. Учил нас, крестьянских детей, грамоте в церковно-приходской школе. Когда он уезжал, провожать его пришли все ученики вместе с родителями. Дом свой он подарил под школу, там после учились…

А вот извлечение из автобиографии сына Куфаева:

«У отца, сельского священника, была очень большая семья. Жили очень скромно, а порой и очень скудно. Отец много занимался историей своего края (известны его работы) и непременно хотел дать всем нам, детям, высшее образование, чего и добился с большими, правда, трудностями в разное время».

Пока удалось ознакомиться лишь с частью краеведческих работ Куфаева-старшего, печатавшихся в губернских газетах. Одна из них посвящена истории слободы Старой Калитвы - прежде уездного города, а потом заштатного. Предполагая, что наши степные места были хорошо обжиты людьми с давних времён, Куфаев подробнее рассказывает о временах более близких - об освоении края казаками-«малороссиянами» в начале восемнадцатого века.

«…как пришли сюда казаки, как увидели местность, - вот так калита! вот так мешок добра».

Отсчет родословной нынешней Старой Калитвы священник-краевед ведет с 1725 года. С уважением и теплотой пишет он о трудолюбии здешних жителей: «очень вежливы и уважительны. В своей разговорной речи старокалитвяне не отличаются словоохотливостью; больше думают, чем говорят; на все наши возражения и предложения у малороссов на уме и на языке один ответ: «побачим!» Есть в Калитве и народ отменный от черни - речистый и откровенный». Не скрывает Куфаев и того, что «при дележе беднякам достается земля часто самая худшая», он вопрошает: «что же бедняк сделает на этой земле с одной парой волов?»

Интересны и другие сведения.

С 1844 года существовала в слободе школа, на занятия приходило 180 детей, в помещении школьном просторно, всегда тепло и чисто. Так что немало жителей умело читать и писать.

О животном мире здешней природы в прошлом говорит такой факт. В 1885 году крестьянин Новой Калитвы достал багром со дна реки «оленьи рога аршин с четвертью величины» - размахом без малого в метр.

И ещё. Успенская церковь в Старой Калитве была построена в камне в 1777 году, расширялась и достраивалась в 1857-м. Звенели окрест восемь колоколов. А в церкви хранилось Евангелие 1763 года издания. Кстати, останки церкви дорушены были совсем недавно, жаль, конечно, - одно из старейших, если не старейшее строение во всей округе.

Много любопытного поведал краевед об истории слободы - «сестры» Новой Калитвы, в Троицком храме которой служил сам. Здешние заречные горы на «татарской» или «крымской» стороне наши предки обживали чуть позже, когда границы государства Российского отодвинулись южнее. Церковь ставили «тщанием прихожан» двадцать четыре года - по 1820-й. Куфаев так описал трёхглавый храм, «изображавший внешне Троицу Святую: столпообразный, в высоту 20 сажней (около сорока трех метров по современным меркам). От низу выложен диким камнем. Дальше - стены из кирпича, оштукатурены сверху и внутри, побелены известью. Огромный купол при постройке несколько раз рушился, пока за каждой кладью кирпича не положили железную связь. Своей грациозностью купол не только внутри храма поражал взоры молящихся, даже вовне оставлял сильное впечатление».

Украсившего слободу главного строителя храма батюшку Даниила Лебединского похоронили в храме за алтарем, а на наружной стороне разместили «портрет его, писанный масляными красками». Лучшие черты характера своего деда унаследовал внук Иван Алексеевич Лебединский. Так о нём напишет Куфаев: «На долю немногих городов, слобод выпадает быть родиной замечательных людей». Земляк в духовном служении примет имя Леонтия - в честь любимого им святителя Леонтия, епископа Ростовского. Ему доверят должность архиепископа Херсонского, а затем - Холмского и Варшавского. Там, на западной окраине России, он крепил в народе православную веру. Выпадал случай - навещал родные донские места. «От века не было подобного торжества и радости в слободе», когда архиепископ отец Леонтий гостил в канун освящения красивой кладбищенской церкви, построенной на его же средства. Кончит он земной путь членом Святейшего Синода, митрополитом Московским и Коломенским.

В вышеприведённых отрывках из краеведческих исследований хорошо просматривается характер человека пишущего - пытливый, ценящий историю своего народа, пытающийся привить, передать свою любовь к прошлому людям.

У такого отца, в такой семье рос сын, которому суждено было стать видным деятелем отечественной книги.

3.

В начале века Куфаев-младший стал жителем Петербурга. В 1907 году он поступил и в 1911-м блестяще закончил историко-филологический институт. Получил звание учителя гимназии с правом преподавания истории, географии и древних языков. В эту пору рассчитывать ему приходилось на собственные силы и средства, «учась в средней и высшей школе, давал частные уроки». И связи с отчиной не прерывались долго. Занимался организацией педагогических съездов в Воронеже. По его инициативе в 1916-1917 годах создаются исторические кабинеты памятников старины в земствах Воронежской губернии.

Революция не прерывает педагогической и научной деятельности Куфаева. В 1917 году он принимает участие в организации союза Педагогических советов. В 1918 году он - профессор Петербургского университета, ведёт курс методики и социологии истории. Куфаев приглашается на должность ученого библиографа в Книжную палату. Вскоре становится заместителем директора Государственного института книговедения, одновременно продолжает педагогическую работу. Впервые в стране читает лекции по курсу истории книги.

«Любя исторические дисциплины (основные и вспомогательные), я всегда (и еще с ранних лет) любил книги и рукописи. Собирать книги и рукописи, с большим прилежанием и отбором, я стал ещё с 1904-1905 годов».

Книговедение как наука становится основным делом его жизни.

4.

С книгой каждый из нас встречается повседневно. Возможно, что обыденное обращение с ней и сглаживает удивление перед величайшим явлением в истории человечества - рождением книги.

Философски осмыслить это явление пытается Куфаев в своих трудах. Он прослеживает так происхождение книги: она восходит к письму, письмо - к слову, слово - к мысли. Раздумья обобщаются в выводах:

«книга есть вместилище всякой мысли и слов человека, взятых вместе и выраженных в видимом знаке»;

«книга являет собой прочное материальное воплощение мысли и слова, взятых вместе и доступных неопределённо большому числу людей в неопределённо большой промежуток времени».

Выше уже рассказывалось о воронежском селе в ту пору, из которой уже нет живых свидетелей. Привнес знания в наш текущий день печатный лист. Вроде малый по значимости частный пример, но и он утверждает: справедливо книгу называют памятью человечества. Не просто - кладовой знаний, опутанной паутиной и припавшей пылью времён. Память эта в лучших творениях рук человеческих - сражающаяся и созидающая. В недавней истории вспомним книжные костры, какими полыхала фашистская Германия. Народ лишали такой памяти - и добивались своего, превращали людей в стадо зверья. Но - книга, вобравшая опыт тысячелетий, снова будила и будит человеческое в человеке.

5.

Громаднейшая библиотека уже нажита человечеством, век от века она становится ещё богаче. Но - из собственного опыта знаем, как непросто даже на немногочисленных домашних полках быстро отыскать нужную книгу. Как же без потерь определиться в необозримом океане отечественной, мировой литературы? На выручку приходит библиография - надежнейший поводырь в книжном мире. В любой библиотеке к нашим услугам имеется справочный отдел, в считанные минуты каталог ответит - есть ли необходимое издание в наличии - и укажет его точное местонахождение.

Библиография - это целая отрасль научной и практической деятельности, задачей которой является учёт печатной и рукописной продукции, составление информации о ней.

Михаил Николаевич Куфаев непосредственно участвует в созыве первого Всероссийского библиографического съезда. Выступает с докладом, подчёркивая:

«…библиотека - это не мертвое книгохранилище, какого бы типа она ни была, она должна помочь массам ускорить их развитие, она должна двигать человечество к новой жизни, к новой культуре».

Ошибаясь и отыскивая новые пути развития науки о книге, учёный стремился объединить библиографов страны, направить их действие в единое нужное русло. Выдвигает ряд предложений для устранения параллелизма, для пропаганды рациональных норм описания произведений печати. Настаивает на необходимости скорейшего создания научно-библиографического центра в лице Совета Российской книжной палаты. Настаивает: для библиографии, преследующей просветительские цели, желательно создание такого же центра при тогдашнем Главполитпросвете.

Михаил Николаевич часто бывает в поездках. Он изучает книжные богатства университетских хранилищ в Казани и Томске, в Иркутске и Владивостоке. Наркомпрос командирует его за границу, где учёный исследует состояние книжного дела, выступает на Международном библиографическом конгрессе.

Его товарищи отмечают: вряд ли кто-либо ещё мог соперничать с ним в библиографической эрудиции, знании источников. Его труды, созданные в 20-е и 30-е годы («История и книговедение», «Библиография как наука, как прикладное знание», «Книга как понятие и предмет науки, и библиография как документальная наука о книге», «Иностранная библиография. Краткий очерк развития и современное состояние», «Пушкин - библиофил»), статьи и книги верно служат в науке и по сей день.

6.

Страсть к книге с детства привела Куфаева в ряды библиофилов - любителей и знатоков книги, собирателей редких, имеющих особую ценность изданий. Именно таким собранием была его личная библиотека, насчитывающая до 5500 уникальнейших книг, журналов, рукописей. Впоследствии это собрание пополнило Ленинградское библиотечное отделение Академкниги.

В своих работах Михаил Николаевич отделяет библиоманов - неразборчивых накопителей литературы - от истинных друзей книг. «Библиофилом мы называем того, кто «обладает» пытливой и творческой любознательностью в отношении книги как продукта духовной и материальной культуры и коллекционирует книги в культурных целях».

Особую значимость имеют работы Куфаева, рассматривающие книжные пристрастия великих писателей и прежде всего - Пушкина. Они помогают отчетливее видеть облик поэта, какой в предсмертную минуту сказал, обращаясь к книгам: «Прощайте, друзья!»

7.

Война, блокадный Ленинград. Куфаев записывает коротко: «В дни Отечественной войны с фашистами мною прочитано в подшефных Ленинградскому Дому учёных частях Красной Армии и Красного Флота 75 лекций, часто во время бомбёжек и обстрела города».

Позже, в эвакуации, профессор Куфаев преподаёт в Пятигорском пединституте. Здесь получил горестную весть о гибели в боях на Кубани своего единственного сына.

В последние годы жизни Михаил Николаевич - профессор Ленинградского библиотечного института. Был председателем Ленинградского общества библиофилов. Скончался в 1948 году. Война и после разила даже тех, кто не мог с оружием в руках быть на фронте.

Остались труды. Слышен голос мысли, запечатлённый на лист:

«Жизнь и книга… Может ли более искренно их неразрывное сродство и можно ли, любя одну из них так, как любил Пушкин, не любить с тою же силой и другую?»

А в донском селе на приречной улочке поныне сохранился домик, где Куфаев родился и рос. В нём много лет располагалась детская библиотека. Этому Михаил Николаевич очень бы порадовался.