После того, как прошла конференция о популяризации вьетнамской литературы за рубежом, у писателя То Дык Тьеу появилась идея пригласить в гости нескольких иностранных собратьев по перу. Новая квартира То находилась в самом сердце деревни Кыхой, дорога петляла, словно прячась от глаз, зато сама квартира была шикарная. Пожалуй, в этом отношении То превзошел всех других ханойских писателей, живущих на широкую ногу.

Не успели мы выйти из машины, как ватага ребятишек, игравших у ворот пагоды, занялась в один голос: «Ой, смотрите, тэй (1)! Мужчина-тэй!» Я сказал Олегу Бавыкину:

- Если бы вы так приехали в деревню во время войны с французами или американцами, остались бы от вас одни рожки да ножки.

Олег не понял и продолжал хлопать глазами и улыбаться. Я сказал детям:

- Этот европеец – русский. Советский Союз, поняли?

Детишки захлопали в ладоши и снова завопили, на этот раз: «Ура Советскому Союзу», а затем принялись подбираться поближе к нашему русскому другу, чтобы удовлетворить свое любопытство.

И вот спустя четыре месяца «советский» европеец принимает нас в Москве. Недавно открытый аэропорт Шереметьево четвертый аэропорт Москвы. Монументальная постройка с гигантским стальным куполом над залом прибытий. Мой мобильный разрывался от звонков. Нгуен Хюи Хоанг, Тяу Хонг Тхюи, Фам Хонг Ха, Нгуен Тхи Ким Хиен, - мои вьетнамский друзья, живущие в России, звонили наперебой друг с другом. Они словно рассчитали точное время, когда мы ступим на российскую землю. Только сейчас я понял, насколько предусмотрителен был поэт Нгуен Хюи Хоанг, недавно принятый в Союз писателей Вьетнама. За полмесяца до описываемых событий, он передал для каждого из четверых членов нашей группы по сим-карте. Поэтому мы уже с аэропорта смогли установить российскую связь.

А теперь я скажу несколько слов о группе вьетнамских литераторов, отправивших себя за собственный счет в российскую командировку с целью укрепления связей между двумя странами. Нашей прекрасной дамой была И Бан (или, как предпочитал говорить критик Ву Нё, И Тхи Бан), автор сборника рассказов « I am женщина”, всколыхнувшая литературные круги дерзостью мыслей и новаторским стилем, из-за чего многие сравнивают ее с Вэй Хуй, самой «сексуальной» современной писательницей материкового Китая.

Критик и профессор Ву Нё, входящий в число десяти вьетнамцев, лучше всего знающих русский язык, стал по совместительству переводчиком в нашей командированной ячейке. И Бан пыталась разыскать его во всемирной паутине, но гугл каждый раз выдавал вместо Ву Нё маленькую грудь, которая по-вьетнамски без учета тонов записывается также.

А вот о возглавившем группу Ле Ван Тхао, зам председателя Союза писателей Вьетнама и по совместительству председателя Союза писателей Хошимина (к сожалению, когда я писал эти строки, он уже отказался от последней должности в пользу поэта Ле Куанг Чанга) не помешало бы рассказать подольше. До этой поездки я относился к Ле Ван Тхао (настоящее имя Зыонг Нгок Хюи) с таким уважением, что осмеливался лишь смотреть на него с почтительного расстояния. Я был наслышан о том, что он внук президента Южного Вьетнама Зыонг Ван Миня, подписавшего в полдень 30 апреля 1975 приказ о сдаче Сайгона северовьетнамским войскам, позволившим освободительной армии вступить в город без кровопролития.

Во время полета Ханой-Москва я сидел рядом с Ле Ван Тхао, и только сейчас начал открывать для себя очень интересного человека, не только в творчестве, но и в повседневной жизни. Он рассказал мне о своей семье, о своем отце Зыонг Ван Дьеу, директоре управления народного образования Лонг Ана после 1945 года, затем ставшего директором школы № 24 в Хайфонге. О своем деде, Зыонг Ван Мине, обаятельном человеке, достойном уважения: судьба сделала его марионеточным президентом всего на 24 часа, чтобы именно он, а не кто иной, подписал историческую бумагу, приказавший сайгонской армии опустить ружья и вернуться к своим семьям.

- Говорят, больше десяти лет назад высшие руководители партии и страны обсуждали вопрос присуждения Зыонг Ван Миню звания героя? – спросил я писателя Ле Ван Тхао.

- Было такое.

- Зыонг Ван Минь заслужил это звание, - сказал я. –Потому что в то время достаточно было одного экстремистского поступка, продиктованного враждой и ненавистью, и кровь миллионов человек продолжала бы литься. Сайгон стал бы огромным кладбищем… История оценит Зыонг Ван Миня по заслугам.

Ле Ван Тхао перешел на доверительный тон:

- В то время Во Ван Кьет еще был премьером, а поэт Нгуен Хоа Дьем занимал должность главы центрального комитета по культуре и идеологии. Я сам слышал, как Нгуен Хоа Дьем говорил о звании героя. Но некоторые были против, а потом мой дядя умер.

- Как жаль, - я тяжело вздохнул и услышал, как Ле Ван Тхао вздохнул в ответ.

Позже мы еще вернемся к этой теме. К истории о семье из рода Зыонг в Лонг Ане, о характере и воспитании «богатенького южного сыночка», а также о творческом стиле Ле Ван Тхао, заставившем меня проникнуться к нему еще большим уважением и в глубине души назначить его на пост лидера нашей группы на ожидавшем нас долгом пути.

В тот день в аэропорту нас встречал Олег Бавыкин. Его машина попала в пробку. В нашей группе вьетнамских писателей, прибывших в Россию, он лишь помнил мое лицо и имя. Поэтому, услышав возглас «Стена!», я вздрогнул и сразу обернулся. Я узнал Олега, выходящего из темно-синего фольксвагена. Мы крепко, искренне обнялись. Сколько раз это имя, Стена (по-русски стена) раздавалось в трубке моего мобильного, каждый раз, когда Олег звонил спросить, когда я приеду, с кем приеду? А поэт Хыу Тхинь, господа Тхюи Тоан, То Дык Тьеу, Чан Ныонг приедут? Почему так нескоро? Казалось, будто в течение этих четырех месяцев Олег занимался лишь всевозможными бумажными процедурами, готовил средства передвижения и связи, - все для того, чтобы принять делегацию вьетнамских писателей.

Самое большое затруднение в этой заграничной поездке заключалось в том, что со времени разрыва России с Восточной Европой Союз писателей Росси, также, как и Союз писателей Польши, которую мне довелось посетить ранее, стал профессиональной организацией, независимой от государства и не получающей государственных субсидий. Мы же, отправляясь в Россию, получили от Союза писателей Вьетнама лишь именные карточки, кроме Ле Ван Тхао, зам председателя, которому оплатили билеты туда и обратно. Остальным же приходилось из собственного кармана расплачиваться и за билеты, и за гостиницы, и за еду. Поэтому мы еще в самолете назначили И Бан нашим кассиром и финансистом. Если где-либо в гостинице ночь на одного человека стоила больше $100 или обед стоил больше $50, значит, место срочно надо было менять. Мы готовы были спать под открытым небом, питаться батоном или растворимой лапшой, однако твердо решили тратить минимум валюты. Кажется, Олег Бавыкин, председатель Иностранной комиссии Союза писателей России, понял эту установку, поэтому в аэропорт за нами приехал на собственной машине. Затем, решительным жестом отстранив нас, сам поднял большие, в несколько десятков килограммов, чемоданы, разместил в багажнике, уселся и повел машину как профессиональный шофер.

Москва, увиденная мною впервые, поразила меня. Как ни богато мое воображение, сознаюсь, мне не хватает слов, чтобы описать все монументальное великолепие российской столицы. Москву можно назвать городом-парком, потому что газоны, деревья и лесопосадки занимают до 60% ее площади. Бесконечные парки, зеленеющие травами, и клумбы всех возможных цветов создают впечатление, будто это кусочек рая. Я не поверил своим глазам, когда увидел падающий снег. Оказалось, что это липовый пух, плывущий по воздуху в поисках места, где можно бросить семена. Олег сказал, что это сорт, завезенный из Германии. Во время кампании за защиту окружающей среды их хотели вывести, но оказалось невозможным из-за их быстрого распространения. Поэтому многие аллергики страдают приступами кашля и чесотки в период цветения липы.

Вглядываясь между стволов огромных поэтических деревьев, я пытался разглядеть за ними стены роскошных резиденций. Но ни одно частное жилище не было построено обособленно, ни у политиков, ни у финансовых тузов, швыряющих деньгами, как мусором. Ни одно жилое помещение не выходило непосредственно на улицу. Возможно, потому, что в России с ее суровыми зимами, приходится ставить, самое меньшее, два слоя окон и дверей. Кроме того, тротуар считается общественной собственностью, и законом никому не разрешается занимать даже один квадратный метр для подъезда к своему дому. Все население живет в квартирах: 3 комнаты, 5, 10 комнат, в зависимости от средств. Олег показал мне квартирный дом высотой в 17 этажей в многоэтажном жилом комплексе Амфитеатр, напротив общежития университета имени Ломоносова (МГУ), и сказал, что Нгуен Тхи Ким Хьен, редактор российской государственной радиостанции, живет в квартире стоимостью миллион долларов на 14 этаже. Если мы не против, то Ким Хьен с удовольствием примет нас в качестве гостей на время пребывания в Москве. И Бан прошептала мне на ухо: «Мы с тобой остановимся в квартире у Ким Хьен, а Тхао и Ву Нё пусть едут в гостиницу». Я очень обрадовался, что буду жить и с Хьен, и с И Бан.

(1) Вьетнамское слово tay (тэй) означает запад и используется для собирательного обозначения всех не вьетнамцев и всего не вьетнамского, иногда, но не обязательно, с ироническим подтекстом