Василий Романович Воргуль

Василий Романович Воргуль родился на Сумщине в 1936 г. Детство прошло в с. Зыбино Курской области. Окончил Харьковский институт инженеров железнодорожного транспорта. Сорок лет служил в структурах КГБ – СБУ.
Публикуется с 1957 года. Автор 19 поэтических сборников. Член Союза писателей России. Лауреат литературных премий Службы безопасности Украины, «Имперская культура имени профессора Эдуарда Володина», «Прохоровское поле». Живёт в г. Харькове (Украина).

В текущем году замечательному русскому и украинскому поэту Василию Воргулю исполнилось 80 лет!
Секретариат правления Союза писателей России и редакция "Российского писателя" от всей души поздравляют Василия Романовича!
Желаем крепкого здоровья, радости и света, благополучия и вдохновения!

СЕАНС ИСЦЕЛЕНИЯ
Художнику Анне Михайловне
             Солошенко
Подари мне бессонницу, Муза.
Пусть ночами не сплю, как сурок,
Но былых сновидений обуза
Не открыла мне тайны дорог.

Приготовлена на ночь страница,
От намерений добрых ключи.
Может, правда, что Синяя птица
Прилетает к счастливцам в ночи.

Посмотрю на «Грачей»: – Прилетели!
Будто Богом картина дана,
А быть может, на самом-то деле,
В ней бессонная ночь не одна.

Погоняет Саврасов савраску,
Объезжая банальный навет,
Так используя серую краску,
Что «Грачи прилетели» навек.

Поколеньям постичь невозможно,
Видно, ведомо только холсту:
До чего же неслыханно-сложно
Столь искусно подать простоту.

Просыпаюсь – небес напряжённость,
Пью не кофе, не чай – андипал,
И такая во мне отрешённость,
Будто Синюю птицу проспал.
                         
ГРАДУС И СТАТУС
Друг – рыбак, а я – поэт…
Как-то скуки ради
Вместе встретили рассвет
На озёрной глади…

Оседлали две ладьи,
Миновали риф мы:
– Ни хвоста, ни чешуи!
– Ни строки, ни рифмы!

Ночь была – сойти с ума,
Выпили чекушку.
Вскоре я поймал сома,
А рыбак частушку.

И пошёл расти улов,
Умножалась радость,
Был весьма приличный клёв
На хороший градус.

Друг работал языком,
Я под «очеретом»
Стал заядлым рыбаком,
А рыбак – поэтом.

И, смеясь: – Вот это – да!
Думали, что градус
На ночь или навсегда
Поменял наш статус.

Но обшарили ладьи,
Плюнули на риф мы –
Ни хвоста, ни чешуи,
Ни строки, ни рифмы.

* * *
Мой садик от счастья плачет:
Хоть день ещё только начат,
     В нектарах шмели снуют.
Поэту грешно лениться –
В трудах и заботах птица
     Семейный творит уют.

Я встретил весну, как Бога,
Цветенья пришла эпоха –
     Явилась на целый миг.
Весною душа добреет,
Щетину грехов добреет –
     И светел надежды лик.

Банальное слово «Надо!»
Зовёт меня в сказку сада,
     Не сесть бы в трудах на мель.
В руках не перо – лопата,
До самой зари заката
     Вожусь, как в нектарах шмель.

Кукушка года считает,
Но «Надо!» во мне не тает.
     И сбилась со счёта лет.
Усталость куда-то делась,
Заката заря зарделась:
      – Так может пахать поэт.

Покуда в саду – цветочки,
Но буду «дерзать» до точки
     И всех удивлю плутов.
Пусть козни плетёт химера,
Не смейся и ты, невера, –
     Своих я дождусь плодов!

БЕРЕГА СУДЬБЫ
Берега, берега
Мне подаренной Богом судьбы,
Коль вам честь дорога,
Не сдавайтесь годам без борьбы.

Вас терзали ветра,
Ослепляли слепые дожди,
Злой бывала пора,
Но судьбы вы не сбили с пути.

А свои жемчуга
Растачала нещадно волна,
Вы с душой, берега,
Поправляли огрехи сполна.

Век мой, писаный мглой,
Искривлял вас на всём рубеже,
Вы стояли скалой
И служили, как тело душе.

А судьба всё течёт,
Как вода по незримой трубе,
Не берёт и в расчёт
Вашу верную службу судьбе.

Свет вам дарят снега
И баюкают летом хлеба…
Вас не будь, берега,
Заблудилась бы где-то судьба.

ПОЛЕВАЯ ПОЧТА
                 Светлане Сырневой
Цикорий цветёт как у Сырневой
И шлёт в её Киров привет.
Мне нравится благостный мир его
И синий пронзительный цвет.

Качаются заросли донника
И под ноги клевер ползёт.
Устали растенья без дождика,
Всё глубже уходит осот.

А мысли всё мельче и тягостней,
Надежды теряется высь:
Так долго безвременье тянется,
Что, кажется, кончится жизнь.

Бурьянами грядки засорены,
Не зрим урожая и след.
Зато мне прислали цикорины
От Светы желанный ответ.                    

НЬЮТОН
Средь мира растерянно-зябкого,
Стезю обновляя людскую,
Упало на голову яблоко.
И знало оно, на какую.

СОЛОВЕЙ
В облаках орлиных не парящий,
Полюбил он мрачные кусты:
Серенький, плюгавенький – невзрачный,
А засвищет – гений красоты.

ЛЕТНЫЙ СОНЕТ
Для Леты быть водою не зазорно,
В унынье тут не надобно впадать.
Не только хлам бросать на берег сорно,
А гордо в Море Вечности впадать.

Пусть жизнь длинна, к Реке рукой подать,
И пусть она торопится проворно,
Всех нас при том умеет подождать,
Пока в неё свои ссыпаем зёрна.

Для Леты Днепр и Волга – малолетки,
Ей всё равно, потомки мы иль предки,
Течёт она блаженно и легко.

Весь мир людской несёт в неё деянья,
Всезвёздный сонм дарует ей сиянья
И Млечный Путь вливает молоко.

* * *
– А ты не хочешь выкупаться в Лете?
И я в ответ: – Хочу и не хочу:
Реки такой не сыщешь на планете,
Она в ночи приснилась рифмачу.

Войти в неё или закинуть сети
Живущим на Земле не по плечу,
Но срок придёт, силком загонят плети,
Хоть ты – комар, хоть ростом с каланчу.

А в Лете я хотел бы искупаться,
Но в той, что гений высосал из пальца,
Снабдив её волшебною волной.

В такую Лету канули народы:
И простаки и баловни Природы,
А нам уже заказан «мир иной».
    
ЦАРЕВНА ОСЕНЬ
Здравствуй, царевна Осень,
Гордое обаянье.
Август тебе подбросил
Музыки и сиянья.

Быстро леса и рощи
Царственно разодела.
Мне бы одежды проще,
Не для пиров – для дела.

Ты же грешно пируешь,
Золота не жалея.
Пишущим рай даруешь,
Радуясь и шалея.

Муза с тобою вынет
Из рукава жар-птицу.
Глядя на этот вылет,
Взял бы я и синицу.

Вроде с одним лицом ты,
Гляну, а ты столица.
Светишь стиховым солнцем,
Пушкинская столица.

Смотрит зрачком зелёным,
В сини купаясь, озимь.
Ветер поёт влюблённый:
– Здравствуй, царевна Осень.

НА ПОЭТИЧЕСКОЙ  НИВЕ
Теперь у поэтов – лишь кукиш,
Подкрашенный нынешней мглой.
Поэта за деньги не купишь,
Но можно купить похвалой.

Гремит похвала, как цунами.
Куда бы ни ехал, ни шёл:
Безвестно живут между нами
И Пушкин, и Блок, и Ершов.

Поэтов во тьме потрясений,
Как бешеных – нынче – собак.
Не зря же Серёга Есенин
Устал приглашать их в кабак.

Поэт нарисует «Гроссбуху»,
Богатеньких в зал назовёт,
Попросит глухую старуху,
Та Блоком его назовёт.

И Пушкиным может представить
Залитый сметаной карась
И всех приподняться заставит:
– Поэтам сегодня – вся власть!

Компания пьёт и ярится,
И, хвастаясь пышным «добром»,
Хохочет горячая «жрица»:
– Мы грудью дорогу берём!

Талантов тут нет и в помине,
Но счастлив усатенький шкет
И: «Слава, – кричит, – Украине,
Что здесь Маяковского нет»!

ВЫБОР
А выбор – штука не простая,
Ищи, какую кнопку жать.
И, вариантов тьму листая,
Как тут оплошки избежать?

Идёшь по чаще предложений,
На ветках столько зазывал,
Что щели нет для возражений,
Не слышишь, кто б ни зазывал.

А что-то выудишь случайно,
Затрёт-завертит круг земной,
Живёшь без искорки печально,
Как с нелюбимою женой.

Коль повезёт в житейской драме,
Отыщешь блёстку вдалеке
И, заглотнув её, упрямо
Сидишь, как рыба на крючке.

Но выбор – это жребий брошен
Или перейден Рубикон,
А может, вынут меч из ножен,
Но поражён уже дракон.

Когда же выбор верно сделан
И стал радетелем твоим,
Ты с ним живёшь душой и телом
И умираешь вместе с ним.

И не затрут его ни вьюги,
Ни ветер злой, ни суд людской…
И я подумал на досуге:
Вот бы и нам свершить такой.
ЗАЗЕМЛЕНИЕ
Купив стиральную машину,
Ищу: куда б её «втулить»?
Нашёл, поставил чин по чину,
Теперь бы надо заземлить.

И заземлял её недолго,
Подал питанье для неё,
Увидел: тяжкий труд не догма –
Легко стирается бельё.

А сам, давно уж заземлённый,
На небезветренном веку,
На землю лью свой пот солёный,
Ращу и овощ, и строку.

Но, заземлённый без машины,
Кручусь-верчусь по мере сил.
Я не достиг в трудах вершины,
Но что-то всё-таки взрастил.

А в день прискорбно-поминальный
Хожу на кладбище всплакнуть.
Гляжу: от бабки повивальной
До этих мест не долог путь.

Среди надгробий запылённых
Я нахожу приют отца.
О сколько здесь их, «заземлённых»!
И «заземленьям» нет конца.

Из них, как будто мир сложился…
На жизнь и смерть роняю взгляд:
Пришёл на землю – заземлился,
Уйдёшь на небо – заземлят.

СТЕРЖЕННОСТЬ
Когда в душе напор и сдержанность
Живут, как не разлей вода,
Наверно, тут на месте стерженность,
А с ней и горе – не беда.

И душу держит в равновесии,
И упреждает крен любой.
Каких собак бы ни навесили,
Душа останется собой.

Но если стерженность не видится,
Душа аморфность разведёт.
Любой провидец и провидица
Руками только разведёт.

И разъярится тема главная,
Как вечный двигатель молвы:
Бесстержневая власть державная –
Бесстержневые все, мол, мы.

Помочь тут могут лишь искатели –
Мужи со светлой головой:
Не прокормить без чудо-скатерти
Народ страны бесстержневой.

И вот нашли таких радетели,
Сказали: – Хватит с головой!
Решили: – Это то, чем бредили…
И предложили стержень свой:

– Берите без ограничения,
Не лезьте только на рожон,
За нами – всё обеспечение,
Но стержень вам уж не нужён!

УСТАЛОСТЬ АНГЕЛА
Хорошим людям не везёт,
Не в их окно глядит звезда.
Им жизнь своя – лишь эпизод,
Чужая мучает беда.

Их вечный зов: – Помочь-помочь!
Облегчить! Выручить! Спасти!..
Мысль о себе уходит прочь,
Богатство их – в душе-горсти.

Живут они не по уму,
У них – ни Счёта, ни мошны.
Привыкли все вокруг к тому,
Что эти люди всем должны.

От них и ангел их устал,
И бес о них рога сломал,
И, говорят, ослёнком стал,
Забыв про злобу и обман…

… Хороший – умер – человек,
Пришла к нему народу тьма.
И выпал белый-белый снег,
Но почернела вся зима.

И не вместил пришедших двор –
Убогий, серый, небольшой.
И кто-то бросил, как укор:
– И это всё, что за душой?

Жена к покойнику сошла –
В слезах – с подгнившего крыльца.
И ангел тут сложил крыла,
В молчанье вытер пот с лица.

* * * 
Трогай смелей, лошадёнка усталая, 
Плуг неказистый тяни порезвей, 
Видишь, заря просыпается алая? 
Грустные мысли мои поразвей. 

Век не прославим делами нехитрыми, 
Может, пробудим свой край ото сна. 
Чёрную землю зелёными титрами 
Следом за нами распишет весна. 

Тут и мой дед глинозёмы попахивал, 
Правя сохою с тринадцати лет. 
Трубкой попыхивал, деду попахивал 
Столь же прищуренно-синий рассвет. 

В небе над нивою тучи не пуганы, 
Месяц прощально целует звезду, 
Гляну с надеждою: сын мой за плугом ли? 
Господи, внук подхватил борозду. 

Годы сменяются, судьбы сминаются, 
Вдоволь пустого в житье баловства, 
Но не снижается, а поднимается 
С нивою песенной степень родства. 

БОГАТЫРЬ
Ну, подсолнух, – писаный красавец!
И цветёт раздольно-озорно.
Всей судьбою в блага врос на зависть,
Пьёт земли целебное вино.

Он вокруг поглядывает сладко,
Шлют ему поклоны ковыли,
Да порой подрагивает шляпка,
Коль на ней орудуют шмели.

Защищён он яблоней и грушей
И на счастье, судя по всему,
Он и чёрной тлёй не обнаружен,
Не доступен ветру самому.

Золотые пёрышки топыря,
Он за солнцем тянется вослед,
Обойдёт старательно полмира,
Обозначив радости побед.

И шумит взволнованная Света –
Егоза неполных года три:
– На меже подсолнух выше деда,
А на этот, мама, посмотри!

– Он живёт, дочурка, как за ширмой
И не дружит с вечной суетой,
Потому и вырос богатырь мой
Сантиметров десять высотой.

Этим он, пожалуй, интересен
И стоит, как мышь перед горой.
Не хватает звёзд, не куролесит,
Но глядит, как истинный герой.

ЯБЛОКО
Его не удержала ветка
И посмотрела свысока:
На кожуре виднелась метка –
Проход в исканья червяка.

Оно же было золотое
На зависть всем седым садам,
Зарёй, дождями налитое,
Вкушал подобное Адам.

Я вскрыл его движеньем скорым,
Там на норе была нора.
Зря ль поработал червь шахтёром,
Угля не выдав на-гора.

Сентябрь бросал, росой играя,
На спорный фрукт прощальный взгляд:
Снаружи были краски рая,
Внутри чернел кромешный ад.

* * *
                        Плюнь тому  в глаза, кто скажет,
                        что можно объять необъятное.
                                                Козьма Прутков
Я плевка не боюсь, не отвечу плевком
И с Козьмою Прутковым заочно знаком.
Необъятное всё ж захочу – обниму:
Я имею в виду – в два обхвата – куму.

ОСЕННИЙ ЭТЮД
Осень не девушка, а молодица.
Может, ей тридцать исполнилось лет.
Днями она на озёра глядится –
Всё золотой примеряет берет.

Очи лазурью небесною красит,
Щёки зарёю багряною жжёт.
Даже ушедшее лето не сглазит,
Ежели бабьим к ней в гости придёт.

Только всё шутит над нею берёза,
Ветер те шутки разносит хитро:
– Выйдешь ты замуж за деда Мороза,
Тот уже к свадьбе собрал серебро.

МОЕЙ АЛЁНУШКЕ
Я говорю тебе про образы,
Ты отвечаешь: – Не взыщи,
Мне ближе овощи и обрези.
Моя поэзия – борщи.

* * *
          Как надену портупею,
          Я глупею и тупею.
                    Из офицерского юмора
Портупея, портупея…
С нею жил я, не робея.

Знал: за мною Сверхдержава,
Что была тогда не ржава.

И носил я портупею,
Четверть века, сшитый ею.

Портупея обнимала
Крепче женщины, бывало.

В ней жила стальная сила,
И врагам она грозила.

Под погоном не дремала,
Важность службы понимала.

На ремень легко спускалась
И молчала про усталость.

Влево-вправо чуть сбивалась
И при счёте лет сбивалась.

Не краснела, не белела,
Но глупеть мне не велела

И ремень она держала,
Груз патронов и кинжала.

Портупея – работяга,
Это знает даже фляга…

Только снял я портупею,
Сразу понял, что тупею.

БЛИЖНИИЙ СВЕТ
Нас непогода в дому собрала,
Стёрла надежды, связала крыла.

Разные люди, проблема – одна:
Солнце погасло, уснула луна;

Свечи сгорели, пролит керосин,
Холод собачий – до «нетушки сил».

Чёрной тигрицей нагрянула тьма…
Где ж ты, желанный светильник ума?

Тучей немою улёгся молчок,
Но шевельнулся запечный сверчок.

Тонкой иголкой проткнул тишину,
В дом пригласил золотую луну.

Утро за миг проскользнуло в прокол,
И засветился в жилище Глагол.

Солнце и Слово вступили в права –
Не превратить бы надежды в дрова!..

Помощи ищем за дальностью вод,
А ведь помощник за печкой живёт.

* * *
Мне приснился зимой соловей,
Что блистал среди таинства луга,
Но, гремя всё грозней и резвей,
Перепеть его вздумала вьюга.

Так завыла, что дом задрожал,
Удивлённые звёзды потухли,
Хвост испуганно Тузик поджал,
Зазвенела посуда на кухне.

Но соловушка ревностно пел
Средь раздолий весенне-зарёвых,
Двор смотрелся задумчиво-бел
Не от буйных снегов – от черёмух.

Потеряла и вьюга покой,
Безуспешно решая проблему,
Завопила: – А кто там такой
Сон включил на весеннюю тему?

Соловья я взяла под запрет,
С чем друзья и коллеги согласны.
Тут же ветер: – Но это – поэт,
А поэты властям не подвластны.

Вьюга хлёстко: – Я выключу вздор!
Пусть закон их – душа и читатель…
Но бессильная вьюга с тех пор,
Злясь, никак не найдёт выключатель.

БЛАГОДАТЬ
                  И только лишь через страданья
                  Ко мне приходит благодать.
                                    Светлана Фомичёва
Через страданья? Ну и что ж?
Мой дух помечен добрым светом,
Прилично выстрадан при этом
И нынче в Божье царство вхож.

Ко мне являлась благодать,
И ей никто цены не сложит,
А может быть, Господь поможет,
Чтоб не по полной отстрадать.

Я подожду без маеты,
Пусть благодать опять приходит,
Не пробегала мимо вроде б,
И с доставщицей мы на «ты».

Давно привыкшая страдать,
Томима нынче ожиданьем
И позабыта мирозданьем,
Дождусь, как прежде, благодать.

Вот и проклюнулись крыла;
Стучатся в двери, словно дятлы,
Привстала я: – Не благодать ли?
Нет. Круче! Пенсия пришла.

СЕАНС ИСЦЕЛЕНИЯ
                   Кононенко Владимиру Сергеевичу
Однажды женщина улиткой
К невропатологу вползла,
А тот читал стихи с улыбкой,
На миг оставивший дела.

Увидев женщину больную,
Оставил чтенье; подошёл:
– И вам историю смешную
Послушать тоже хорошо б.

Вошедшая: – Ну, что вы, право?
Мне не до смеха. Я – больна.
Стихам кричать не стану: – Браво!
Болячкой вся поражена.

– У вас к поэзии опала?
И прочитал смешинки всласть.
От смеха женщина упала
И, словно мячик, поднялась.

– Покуда палку отложите,
Недуг, пожалуй, удалён:
Глаза у вас – цикорий в жите
И взгляд в надежду устремлён.

Больная звонко: – Стих – балдёжный!
И доктор: – Это – не аванс:
Я показал приём надёжный,
Как боль прогнать в один сеанс.

– Спа-си-бо! – женщина пропела, –
Целебно лира бьёт ключом:
Я удивиться не успела,
Как обернулся стих врачом.

ТРИ ВЗГЛЯДА НА СЧАСТЬЕ
(Современная притча)
Жили три друга, мечтали о счастье,
Каждый по-своему видел его.
Слышали: трудно к нему достучаться,
А достучишься, сберечь каково?

Первый говаривал: – Счастье – богатство.
– Счастье – талант, – горячился второй.
– Счастье – семья, и не надо пугаться, –
Третий твердил, – это судеб устрой.

Годы промчались по пыльным дорогам,
Время расставило точки над «і».
Видят друзья: в соответствии строгом
В жизнь воплотили задумки свои.

Первый сказал: – Побывал я богатым,
Имя гремело моё, как гроза,
Жертвы терзал свои змеем крылатым,
Счастья при этом не знал и в глаза.

Молвил второй: – Я талантливым прожил,
В чём-то дошёл до искомых вершин,
А умираю терзаемый прошлым –
Тезис о счастье меня насмешил.

– Счастье познал я, – рассказывал третий, –
Гляну сегодня былому вослед:
Создал семью и любовь свою встретил,
Новых людей отправляю во свет.

Только, друзья, не терзайтесь напрасно:
Прожили жизнь мы задумкам под стать.
Счастье, мне кажется, однообразно:
Жизнь получить и другим передать.

КОРОНА
(Современная притча)
На сиденье порты прохудились,
Их бы надо хоть как залатать.
Для работы они не годились,
С ними только впросак залетать.

Взял мужчина цветную холстину,
Положил на прореху – мала.
Озадачило это мужчину:
– А на что бы она подошла?

Да хватило б узорчатой ткани
Разве что лишь на радость врагам,
Но в искания мысли толкали:
– Из неё ты корону сваргань.

И сварганил с трудом на досуге,
Недовольно вздохнул, но потом
Королём красовался в округе,
Для кого-то казался шутом.

Вскоре сделался местным фанатом,
Стал  со всеми крутыми  на «ты»,
Те избрали его депутатом,
И купил он с получки порты.

А корону носил оберегом,
Делово, залихватски, легко.
И берёг под грозой и под снегом,
Как партийные вилы Ляшко…

…Друг на митинге как-то подходит
И смеётся лукавинкой глаз:
– Что для задницы плохо подходит,
То на голову, брат, в самый раз.
  
РАНЬШЕ ВСТАТЬ
(Хрущёвская притча)
На полном думая серьёзе,
Мужик в терзаниях размяк:
«В одном работаем колхозе,
Сосед – богач, а я – бедняк.

А не поехать ли к Хрущёву,
Потолковать про нашу жизнь?»
Приехал и поверил зову:
«Вставай  пораньше, не ленись».

Мужик вставал всё раньше, раньше,
Спешил на подвиг трудовой
И говорил себе: «Не рань же
Ни честь свою, ни выбор свой!»

И он однажды, среди ночи,
Из хаты вышел: «Боже мой!
Не врут ли собственные очи?..
Несут колхозное домой».

И взяв «ношенья» за основу,
Разбогател он, как сосед,
И вот уже привёз Хрущёву
Мешок подарков за совет.

По христианскому поверью,
Идя к Никите в кабинет,
Гостинцы выложил за дверью,
Хотел внести – а их уж нет.

Мужик расстроился серьёзно,
Сказал: «Простите за скандал:
Я тут подарочков привёз Вам,
Да, видно, кто-то раньше встал».

ОЖИДАНИЕ УЛЫБКИ
Улыбались деревья
Листьями и цветами.
Улыбались птицы
Ароматными трелями
Своих волшебных голосов.
Улыбался ручей
Словоохотливостью бирюзовых струй,
Улыбалась вся весна,
Будто весна – это улыбка.
Хмурился только камень,
Вросший в дорогу.
Хмурился и серо гасил улыбки
Зазевавшихся прохожих.
Серо?!
Да больше всего на свете
Ему хотелось улыбаться!
И вдруг!..
Споткнувшийся о него
Мальчишка-шалун
Не гасит своей улыбки,
А переносит её угольком
На грустное лицо камня.
Боже! Камень улыбается!
Он счастлив!
О него не спотыкаются.
С ним разделяют радость.
И от этого его улыбка
Ещё светлее… Ещё веселее…
…Но почему мне так грустно?
Хоть бы кто-нибудь
Споткнулся об меня
И нарисовал на мне
Улыбку.

* * *
Не русский я – хохол русскоязычный,
Влюблённый в поле, в птичий хоровод,
В апрельский дождь, в июльский сон криничный,
В ржаной закат, в малиновый восход.

Не русский я. Стезя моя лихая
Размыла южной мягкостью глагол.
Но если ты брюзжишь, Россию хая,
Тогда я – русский. Больше, чем хохол.

Не русский я. И взгляд куда ни кину,
Зажата нэнька нищенской межой.
Когда же недруг лает Украину,
Я – украинец всей своей душой.

Не русский я. Ночами оглупело
Не рвусь в терзаньях: «Чьих же я кровей?..»
Меня сумская ласточка напела,
Помог ей в этом курский соловей.

* * *
        Я говорю на русском языке . 
                Глеб Горбовский

Я говорю на русском языке 
В затёртой, разобщённой Украине, 
Как говорит ветла на большаке, 
Которую ветра не покорили. 

Я Украине козней не творю 
И не торгую вымышленным чем-то, 
Столетьями на русском говорю, 
И принимают Пушкин и Шевченко. 

И как, туманный век, ни колобродь 
И как ни заливай слезами сушу, 
Когда диктует строки мне Господь, 
На русский я настраиваю душу. 

И к русскому приучено перо, 
И лучшего выдумывать не надо. 
На русском говорю я и о ПРО, 
На русском «возникаю» против НАТО. 

Но есть у нас в Отчизне некий клан – 
Не очень-то широкий и не узкий – 
Бахвалятся в котором пану пан: 
«Английский нам сподручнее, чем русский». 

Но с русским я хожу – рука в руке, 
И нет роднее брата на примете… 
Я говорю на русском языке, 
И понимают все друзья на свете.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную