Валентина Владимировна Зикеева

 

Валентина Владимировна Зикеева родилась и живёт в Казани. Окончила историко-филологический факультет Казанского государственного университета. Автор четырёх сборников стихов. Победитель международных и российских литературных конкурсов.

 

НОСТАЛЬГИЯ
Туда! Туда! Хочу туда,
Где гладь озер синее неба,
Где быль сплетается и небыль
И помнит чистая вода
Меня девчонкой босоногой,
Веснушчатой и озорной,
Не знающей, что есть покой
И есть ошибки в жизни строгой.
Там с детством встретиться дано.
Там небо в озеро ныряло.
Переливалась и сверкала
Монетка, падая на дно.
Витали бабочки-мечты
В высоких зарослях рогоза.
И пучеглазые стрекозы
За мной следили с высоты.
Туда! Туда хочу опять,
Где память светлая осталась,
Чтоб ненадолго, пусть на малость,
Но откатилось время вспять…

* * *                                                                                  
Усади меня в светлой кухне,
угости ароматным чаем.
Видишь: в окнах уже набухли
почки клёнов, весну встречая.
Скоро будут трещать сороки,
обживая сорочьи гнёзда.
Я свернула к тебе с дороги,
забежала случайно просто.
Просто так, без нужды и дела.
Просто так, без какой-то цели.
Просто видеть тебя хотела
с той далёкой шальной метели,
когда всё февралём кружило
и гудело в проёмах гулко.
Ворожила метель, ворожила,
заметая все закоулки.
Но согрела твоя обитель.
Помнишь: пили чай, обжигаясь?
И смотрел со стены Спаситель,
уголками губ улыбаясь.

* * *
Расправлю плечи и походкой от бедра
пройдусь по шумному казанскому Бродвею…
Игриво настроение с утра!
Шучу– шучу! Я так и не умею.
Да и зачем? Прошли мои года,
когда в короткой юбке щеголяла.
И шпильки были острыми, когда
по самой главной улице гуляла.
Теперь мне старый сад куда милей,
где с тихою скамейкою сдружилась,
где летом мотылёк кружил над ней,
а осенью листва к ногам ложилась.
Мой город молодеет с каждым днём,
но я люблю из прошлого страницы.
Мне лестно говорить сейчас о нём,
мой Летний сад несеверной столицы.

КАЛЕНДАРЬ
Настенный календарь, всё недосуг
Перевернуть твоих страниц картины.
Какой же обуял меня испуг,
Когда в один из дней своих рутинных
Я взглядом удостоила тебя
И удивилась скорости планеты.
Так день из золотого сентября
Движением руки моей – вот этой –
Вдруг превратился в первый день зимы.
И так сквозь серость солнце в окна билось.
Пусть эту осень прозевали мы,
Но ничего без нас не изменилось.
Стряхнула пыль, как снег, с календаря.
Уже зима в окно моё смеётся.
Я календарь заметила не зря,
Ведь скоро новый покупать придётся.

* * *
                      Дине
Не очень-то приветлив город твой,
Когда с вокзала встретил непогодой.
От Невского недолго по прямой
Мне до тебя. Но спорить ли с природой?
То – летом! А сейчас метёт зима.
Я улицей Казанской пробираюсь.
Уже знакомы старые дома.
И я им по-казански улыбаюсь,
Прощаю бездорожие дорог,
Оправдываю город снегопадом.
Через два дома – вон и твой порог.
И ничего мне более не надо...
Мы очень редко видимся с тобой.
Жизнь музыканта – вечные гастроли.
Наверно, называется судьбой
Твоё прикосновенье к этой роли.
Звучит красиво: Токио... Париж...
Тебе вся география знакома.
Пусть завтра ты опять туда летишь,
Зато сегодня... целый вечер дома!

* * *
Сегодня день похож на осень.
Стыдливо солнце из-за туч
Ко мне протягивает луч,
Как будто извиненья просит
За то, что дни уже не те,
За то, что август так печален,
Что холоднее всё ночами
И чаще чайник на плите,
За то, что танец для стрекоз
Над лугом скошенным – последний.
Подлиза-луч, скользнув к обедне,
Окрасит прядь моих волос.

* * *
Уже макушка леса поседела.
Последняя качается листва.
И до меня пусть осени нет дела.
А я, не утонувшая едва
В её холодных, сероглазых лужах,
Где дождевая серебрит струя,
Поджав стрекозьи крылышки от стужи,
Иду искать приют у муравья.

* * *
Зима так богата белою пряжей,
сидит у камина, всё вяжет да вяжет
кому-то перчатки, кому-то носочки,
а мне паутинку в цветной оторочке.
Накину на плечи, пойду по тропинке
в заснеженный лес, где скучают осинки.
Их развлекать поручу свиристелям.
Сколько же можно гулять здесь метелям?
Там, за рекою, смешная сторожка
тонет в сугробах, задуло окошко.
Тихо дымок выпускает колечки.
Чай – на столе, кот-мурлыка – на печке
лапой трёт нос и гостей созывает.
Как не скрывай, всё про нас с тобой знает.

* * *
Выбираю дорогу дальнюю,
ту, что к дому ведет не спеша,
заповедную, исповедальную,
где сливается с небом душа,
где в пургу воют ветры бездомные,
а весною поют соловьи,
где закатное солнце огромное
летом тянет ладони свои
к одинокой, уставшей путнице,
завлекая своим лучом
ту монашку и ту распутницу,
не жалевшую ни о чем…

БАБОЧКА
Летает бабочка в автобусе
И слепо бьётся о стекло.
Но что же всё-таки «на глобусе»
Сюда бедняжку завлекло?
Иль чьё-то платье цвета алого?
Иль чьи-то нежные духи?
А может, бедная, усталая,
В мои торопится стихи?

* * *
Я витала всегда
над высокою крышей.
Волопас поднимал
меня выше и выше.
Мне Большая Медведица
грела ладони.
Мчались Гончие Псы
не за мной ли в погоню?
Равнодушное время
меня остудило.
Но всё так же на звёзды
смотреть я любила.
Правда, знали о том
лишь коты на заборе,
да герань на окне,
да с иконки Егорий…

МОСКОВСКОЕ МЕТРО
В метро московское вхожу,
С толпой сливаюсь,
По кольцевой опять кружу,
Вернее – маюсь.
Блуждает взгляд, ища на ком
Остановиться.
Но кто мне может быть знаком? –
Чужие лица.
Одна – задумчива, а та –
Мрачна, как траур.
И происходит неспроста
Слиянье аур.
Слиянье красок и тонов,
Слиянье судеб.
Слиянье мыслей и умов.
И кто осудит,
Что оказалась в той толпе
Безликой частью,
Что аурой в чужой судьбе
Приму участье.
А кто-то мною, словно пешкой,
Свыше движет,
Переставляет и неспешно
Ход запишет
В животворящую свою
Большую книгу,
Где уподобит жизнь мою
Всего лишь мигу.

ИЕРУСАЛИМУ
Прощай, прощай, святой Ерусалим!
Твои огни остались за спиною.
Как хорошо, что ты в душе со мною.
Хоть памятью, но всё-таки храним.
Твой светлый лик меня заворожил –
Блеск куполов и строгость минаретов.
Как удивительно переплелось всё это…
Но удивительней, что сам Христос здесь жил!
Вот тут ходил, где я теперь хожу…
Вон там сидел,  под ветками оливы…
Их охраняют стены бережливо.
И я на стену руку положу.
И растворюсь с историей библейской…
И окунусь в такую глубь веков,
Где Иисус водил учеников
По выжженным дорогам Галилейским.
Где трижды сатана вопрос изрек,
Коварный и опасный искуситель.
И трижды отвергал его Спаситель:
«Не хлебом жив единым человек…».
Где нёс Он Крест, и падал, и вставал,
И выше на Голгофу поднимался.
Где след ноги его живой касался
И веру человеку придавал.
Где главная молитва «Отче Наш…»,
Как вечный мост над бурною рекою,
Соединила человечество с тобою
И охраняет, словно верный страж.
Нельзя «приехать» в Иерусалим –
В него «восходят» тихо по ступеням,
И преклоняют перед ним колени,
И голову склоняют перед ним…
Священная Земля – Ерусалим.

РУССКАЯ АТЛАНТИДА
Тихо течёт Молога*,
Пряча дома и судьбы.
В речку ведёт дорога.
Выживший не забудет:
Падало небо в воду,
Город  спасти пытаясь.
Но не осталось броду.
Берег, с волной ласкаясь,
Помнит все переулки,
Помнит все перезвоны.
Эхо там вторит гулко
Осиротевшим стонам.
Рыбы там над домами
Плавают ли? Летают?
Кружатся косяками?
Или по-птичьи – стаей?
Лики святых размыло.
Всюду печаль и холод.
Смотрит ветла уныло
На затонувший город,
Где под водой застыли
Церкви и колокольни.
Раньше в них службы были –
Нынче представить больно.
Вот и стоят в печали
Вечным укором  виды,
Чтобы  не забывали
Русскую Атлантиду…
___________________________
*Молога – река и город, затопленный Рыбинским водохранилищем.

ПАМЯТИ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ
ЕЛИСАВЕТЫ ФЕОДОРОВНЫ
Святые женщины России,
Как будто ангелы с небес,
И благородны, и красивы,
Но сложен путь и тяжек крест,
Который выпал им на долю.
А святость женщин так чиста,
И так неукротима воля.
Молитвой заняты уста.                                            
Они не выпросят пощады
Перед ничтожеством врага.
Но зажигается лампада,
К иконе тянется рука…
И взгляды той, с иконостаса,
И той, что на неё глядит,
Соединятся в мыслях к Спасу
Словами сильными молитв.
Голгофы их не испугали.                                        
Им Гефсиманский сад – удел.
Они судьбы не избегали.
И каждый факелом горел.
И пламя освещало лица
И укрепляло веру в них.
Нам остается преклониться
Пред новоликами святых.      

СТАРЫЙ  ДВОР
Мой старый двор, ты узнаёшь меня?
Ведь это здесь моё промчалось детство,
Весёлым колокольчиком звеня,
С Ромео и Джульеттой по соседству.
Судачили старушки за углом
Про жениха и юную невесту.
А мы гурьбою бегали потом
И весело дразнили: «Тили-тесто!»
А помнишь, как манила снежность зим,
Как улица в сугробах утопала?
И ветер под одеждою сквозил,
А нам зимы холодной было мало.
Как с гаражей ныряли в рыхлый снег,
Расправив крылья-рукава в полёте?
Остался за порогом прошлый век.
И гаражей тех тоже не найдёте.
Чужие лица смотрят из окна –
Такая непривычная картина,
Но та же в небе круглая луна,
И так же во дворе грустит рябина…

РАКУШКИ
Морской прибой мои ласкает ноги,
Шумит волной и просит не спешить. –
Когда ещё сведут сюда дороги,
Которыми приходится кружить?
Выбрасывает под ноги ракушки
На память о заморском декабре,
Чтобы смешные эти погремушки
Воспоминанием потом служили мне
О тёплом крае, где смеётся лето
Весёлою девчонкой круглый год,
Которое не хочет знать, что где-то
От холода, ветров и непогод
Зимою вьюжной греется Россия
У печки, у камина, камелька.
Как в инее леса её красивы!
Как подо льдами прячется река…
И как однажды утром у окошка
Зажмурюсь вдруг от яркого огня –
Так солнце разыграется немножко,
Пронизывая стрелами меня.
Лежат на подоконнике ракушки,
В них лето, солнце, море и прибой,
И озорные рыжие веснушки,
Зачем-то так любимые тобой…

* * *
Наматываю годы на клубок.
Чем дальше – тем быстрее скорость.
Конец той нити, может, и далёк,
А может, оборвётся скоро.
Как были беззаботны в детстве дни,
Как будто нескончаемое лето…
Осели прочно в памяти они,
Чтобы сегодня говорить об этом.
Как у озёр с небесной синевой
За стрекозой капроновой кружилась.
И не было меня счастливей той,
Когда она на косы мне садилась.
Качели поднимали до небес,
 Где я свои испытывала крылья.
 А подо мной гудел сосновый лес.
 И эта сказка называлась былью.
 В одно мгновенье съёжились года.
Лишь сосны те стоят, как старожилы.
А Голубого озера вода
Так навсегда к себе приворожила.
 Уж побелел предательски висок.
 О возрасте поставим много точек…
 Наматываю годы на клубок,
 Как будто просто нити на клубочек…

Из новых стихов

 

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную