|
НОСТАЛЬГИЯ
Туда! Туда! Хочу туда,
Где гладь озер синее неба,
Где быль сплетается и небыль
И помнит чистая вода
Меня девчонкой босоногой,
Веснушчатой и озорной,
Не знающей, что есть покой
И есть ошибки в жизни строгой.
Там с детством встретиться дано.
Там небо в озеро ныряло.
Переливалась и сверкала
Монетка, падая на дно.
Витали бабочки-мечты
В высоких зарослях рогоза.
И пучеглазые стрекозы
За мной следили с высоты.
Туда! Туда хочу опять,
Где память светлая осталась,
Чтоб ненадолго, пусть на малость,
Но откатилось время вспять…
* * *
Усади меня в светлой кухне,
угости ароматным чаем.
Видишь: в окнах уже набухли
почки клёнов, весну встречая.
Скоро будут трещать сороки,
обживая сорочьи гнёзда.
Я свернула к тебе с дороги,
забежала случайно просто.
Просто так, без нужды и дела.
Просто так, без какой-то цели.
Просто видеть тебя хотела
с той далёкой шальной метели,
когда всё февралём кружило
и гудело в проёмах гулко.
Ворожила метель, ворожила,
заметая все закоулки.
Но согрела твоя обитель.
Помнишь: пили чай, обжигаясь?
И смотрел со стены Спаситель,
уголками губ улыбаясь.
* * *
Расправлю плечи и походкой от бедра
пройдусь по шумному казанскому Бродвею…
Игриво настроение с утра!
Шучу– шучу! Я так и не умею.
Да и зачем? Прошли мои года,
когда в короткой юбке щеголяла.
И шпильки были острыми, когда
по самой главной улице гуляла.
Теперь мне старый сад куда милей,
где с тихою скамейкою сдружилась,
где летом мотылёк кружил над ней,
а осенью листва к ногам ложилась.
Мой город молодеет с каждым днём,
но я люблю из прошлого страницы.
Мне лестно говорить сейчас о нём,
мой Летний сад несеверной столицы.
КАЛЕНДАРЬ
Настенный календарь, всё недосуг
Перевернуть твоих страниц картины.
Какой же обуял меня испуг,
Когда в один из дней своих рутинных
Я взглядом удостоила тебя
И удивилась скорости планеты.
Так день из золотого сентября
Движением руки моей – вот этой –
Вдруг превратился в первый день зимы.
И так сквозь серость солнце в окна билось.
Пусть эту осень прозевали мы,
Но ничего без нас не изменилось.
Стряхнула пыль, как снег, с календаря.
Уже зима в окно моё смеётся.
Я календарь заметила не зря,
Ведь скоро новый покупать придётся.
* * *
Дине
Не очень-то приветлив город твой,
Когда с вокзала встретил непогодой.
От Невского недолго по прямой
Мне до тебя. Но спорить ли с природой?
То – летом! А сейчас метёт зима.
Я улицей Казанской пробираюсь.
Уже знакомы старые дома.
И я им по-казански улыбаюсь,
Прощаю бездорожие дорог,
Оправдываю город снегопадом.
Через два дома – вон и твой порог.
И ничего мне более не надо...
Мы очень редко видимся с тобой.
Жизнь музыканта – вечные гастроли.
Наверно, называется судьбой
Твоё прикосновенье к этой роли.
Звучит красиво: Токио... Париж...
Тебе вся география знакома.
Пусть завтра ты опять туда летишь,
Зато сегодня... целый вечер дома!
* * *
Сегодня день похож на осень.
Стыдливо солнце из-за туч
Ко мне протягивает луч,
Как будто извиненья просит
За то, что дни уже не те,
За то, что август так печален,
Что холоднее всё ночами
И чаще чайник на плите,
За то, что танец для стрекоз
Над лугом скошенным – последний.
Подлиза-луч, скользнув к обедне,
Окрасит прядь моих волос.
* * *
Уже макушка леса поседела.
Последняя качается листва.
И до меня пусть осени нет дела.
А я, не утонувшая едва
В её холодных, сероглазых лужах,
Где дождевая серебрит струя,
Поджав стрекозьи крылышки от стужи,
Иду искать приют у муравья.
* * *
Зима так богата белою пряжей,
сидит у камина, всё вяжет да вяжет
кому-то перчатки, кому-то носочки,
а мне паутинку в цветной оторочке.
Накину на плечи, пойду по тропинке
в заснеженный лес, где скучают осинки.
Их развлекать поручу свиристелям.
Сколько же можно гулять здесь метелям?
Там, за рекою, смешная сторожка
тонет в сугробах, задуло окошко.
Тихо дымок выпускает колечки.
Чай – на столе, кот-мурлыка – на печке
лапой трёт нос и гостей созывает.
Как не скрывай, всё про нас с тобой знает.
* * *
Выбираю дорогу дальнюю,
ту, что к дому ведет не спеша,
заповедную, исповедальную,
где сливается с небом душа,
где в пургу воют ветры бездомные,
а весною поют соловьи,
где закатное солнце огромное
летом тянет ладони свои
к одинокой, уставшей путнице,
завлекая своим лучом
ту монашку и ту распутницу,
не жалевшую ни о чем…
БАБОЧКА
Летает бабочка в автобусе
И слепо бьётся о стекло.
Но что же всё-таки «на глобусе»
Сюда бедняжку завлекло?
Иль чьё-то платье цвета алого?
Иль чьи-то нежные духи?
А может, бедная, усталая,
В мои торопится стихи?
* * *
Я витала всегда
над высокою крышей.
Волопас поднимал
меня выше и выше.
Мне Большая Медведица
грела ладони.
Мчались Гончие Псы
не за мной ли в погоню?
Равнодушное время
меня остудило.
Но всё так же на звёзды
смотреть я любила.
Правда, знали о том
лишь коты на заборе,
да герань на окне,
да с иконки Егорий…
|
МОСКОВСКОЕ МЕТРО
В метро московское вхожу,
С толпой сливаюсь,
По кольцевой опять кружу,
Вернее – маюсь.
Блуждает взгляд, ища на ком
Остановиться.
Но кто мне может быть знаком? –
Чужие лица.
Одна – задумчива, а та –
Мрачна, как траур.
И происходит неспроста
Слиянье аур.
Слиянье красок и тонов,
Слиянье судеб.
Слиянье мыслей и умов.
И кто осудит,
Что оказалась в той толпе
Безликой частью,
Что аурой в чужой судьбе
Приму участье.
А кто-то мною, словно пешкой,
Свыше движет,
Переставляет и неспешно
Ход запишет
В животворящую свою
Большую книгу,
Где уподобит жизнь мою
Всего лишь мигу.
ИЕРУСАЛИМУ
Прощай, прощай, святой Ерусалим!
Твои огни остались за спиною.
Как хорошо, что ты в душе со мною.
Хоть памятью, но всё-таки храним.
Твой светлый лик меня заворожил –
Блеск куполов и строгость минаретов.
Как удивительно переплелось всё это…
Но удивительней, что сам Христос здесь жил!
Вот тут ходил, где я теперь хожу…
Вон там сидел, под ветками оливы…
Их охраняют стены бережливо.
И я на стену руку положу.
И растворюсь с историей библейской…
И окунусь в такую глубь веков,
Где Иисус водил учеников
По выжженным дорогам Галилейским.
Где трижды сатана вопрос изрек,
Коварный и опасный искуситель.
И трижды отвергал его Спаситель:
«Не хлебом жив единым человек…».
Где нёс Он Крест, и падал, и вставал,
И выше на Голгофу поднимался.
Где след ноги его живой касался
И веру человеку придавал.
Где главная молитва «Отче Наш…»,
Как вечный мост над бурною рекою,
Соединила человечество с тобою
И охраняет, словно верный страж.
Нельзя «приехать» в Иерусалим –
В него «восходят» тихо по ступеням,
И преклоняют перед ним колени,
И голову склоняют перед ним…
Священная Земля – Ерусалим.
РУССКАЯ АТЛАНТИДА
Тихо течёт Молога*,
Пряча дома и судьбы.
В речку ведёт дорога.
Выживший не забудет:
Падало небо в воду,
Город спасти пытаясь.
Но не осталось броду.
Берег, с волной ласкаясь,
Помнит все переулки,
Помнит все перезвоны.
Эхо там вторит гулко
Осиротевшим стонам.
Рыбы там над домами
Плавают ли? Летают?
Кружатся косяками?
Или по-птичьи – стаей?
Лики святых размыло.
Всюду печаль и холод.
Смотрит ветла уныло
На затонувший город,
Где под водой застыли
Церкви и колокольни.
Раньше в них службы были –
Нынче представить больно.
Вот и стоят в печали
Вечным укором виды,
Чтобы не забывали
Русскую Атлантиду…
___________________________
*Молога – река и город, затопленный Рыбинским водохранилищем.
ПАМЯТИ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ
ЕЛИСАВЕТЫ ФЕОДОРОВНЫ
Святые женщины России,
Как будто ангелы с небес,
И благородны, и красивы,
Но сложен путь и тяжек крест,
Который выпал им на долю.
А святость женщин так чиста,
И так неукротима воля.
Молитвой заняты уста.
Они не выпросят пощады
Перед ничтожеством врага.
Но зажигается лампада,
К иконе тянется рука…
И взгляды той, с иконостаса,
И той, что на неё глядит,
Соединятся в мыслях к Спасу
Словами сильными молитв.
Голгофы их не испугали.
Им Гефсиманский сад – удел.
Они судьбы не избегали.
И каждый факелом горел.
И пламя освещало лица
И укрепляло веру в них.
Нам остается преклониться
Пред новоликами святых.
СТАРЫЙ ДВОР
Мой старый двор, ты узнаёшь меня?
Ведь это здесь моё промчалось детство,
Весёлым колокольчиком звеня,
С Ромео и Джульеттой по соседству.
Судачили старушки за углом
Про жениха и юную невесту.
А мы гурьбою бегали потом
И весело дразнили: «Тили-тесто!»
А помнишь, как манила снежность зим,
Как улица в сугробах утопала?
И ветер под одеждою сквозил,
А нам зимы холодной было мало.
Как с гаражей ныряли в рыхлый снег,
Расправив крылья-рукава в полёте?
Остался за порогом прошлый век.
И гаражей тех тоже не найдёте.
Чужие лица смотрят из окна –
Такая непривычная картина,
Но та же в небе круглая луна,
И так же во дворе грустит рябина…
РАКУШКИ
Морской прибой мои ласкает ноги,
Шумит волной и просит не спешить. –
Когда ещё сведут сюда дороги,
Которыми приходится кружить?
Выбрасывает под ноги ракушки
На память о заморском декабре,
Чтобы смешные эти погремушки
Воспоминанием потом служили мне
О тёплом крае, где смеётся лето
Весёлою девчонкой круглый год,
Которое не хочет знать, что где-то
От холода, ветров и непогод
Зимою вьюжной греется Россия
У печки, у камина, камелька.
Как в инее леса её красивы!
Как подо льдами прячется река…
И как однажды утром у окошка
Зажмурюсь вдруг от яркого огня –
Так солнце разыграется немножко,
Пронизывая стрелами меня.
Лежат на подоконнике ракушки,
В них лето, солнце, море и прибой,
И озорные рыжие веснушки,
Зачем-то так любимые тобой…
* * *
Наматываю годы на клубок.
Чем дальше – тем быстрее скорость.
Конец той нити, может, и далёк,
А может, оборвётся скоро.
Как были беззаботны в детстве дни,
Как будто нескончаемое лето…
Осели прочно в памяти они,
Чтобы сегодня говорить об этом.
Как у озёр с небесной синевой
За стрекозой капроновой кружилась.
И не было меня счастливей той,
Когда она на косы мне садилась.
Качели поднимали до небес,
Где я свои испытывала крылья.
А подо мной гудел сосновый лес.
И эта сказка называлась былью.
В одно мгновенье съёжились года.
Лишь сосны те стоят, как старожилы.
А Голубого озера вода
Так навсегда к себе приворожила.
Уж побелел предательски висок.
О возрасте поставим много точек…
Наматываю годы на клубок,
Как будто просто нити на клубочек…
Из новых стихов |