Нина ЯГОДИНЦЕВА
Жизнь стратегического назначения
Стратегии творческого поведения – теория и практика
(Из сборника литературно-критических статей и рецензий на книги современных писателей России "Жажда речи")

Расхожая, но по сути точная метафора «жизненный путь» тянет за собой целый шлейф смыслов. Ближайшие – «направление», «цель», «скорость», «обстоятельства» и «препятствия»… Весь смысловой набор – составляющие жизненной стратегии, которая в идеале должна быть у каждого человека, но в обыденности это далеко не очевидно.

Ещё в середине прошлого века в СССР Г. С. Альтшуллер разработал теорию решения изобретательских задач (ТРИЗ), частным разделом которой позднее стала «жизненная стратегия творческой личности» (интересующихся отошлём к книге Г. С. Альтшуллера и И. М. Верткина «Как стать гением: Жизненная стратегия творческой личности», изданной в 1994 году. Закономерности развития творца и его взаимодействие с обществом рассмотрены авторами в рамках идеальной модели, шахматной партии «Творец – Внешние Обстоятельства»).

Литературоведение изучает творческую стратегию целостно, включая и жизнь, и творчество писателей. Однако эти исследования по понятным причинам наиболее продуктивны только тогда, когда картина жизненного и творческого пути уже завершена (говоря попросту, – после смерти писателя).

Для живущих, и тем более молодых писателей, жизненная стратегия – вопрос насущный. Цель, средства, взаимодействие с обстоятельствами – всё надо решать здесь и сейчас. А где этому научиться? Да, в теории и практике активно разрабатывается целый спектр стратегий – но это всё больше бизнес-стратегии, стратегии продаж и стратегии управления (военную сферу, где этот термин наиболее убедителен, мы не берём по понятным причинам). Все они носят частный характер и по логике должны быть подчинены главной цели – а вот она-то и не просматривается…

Такой перекос – следствие тотальной манипуляции массовым сознанием. Какая индивидуальная жизненная стратегия может быть у потребителя? Она только мешает, и потому подлежит искоренению. Тем более что наличие ярко выраженных высоких жизненных стратегий, да ещё и направленных на достижение целей, значимых для общества, напрямую угрожает современному сценарию глобализации. Творческая среда в меньшей степени подвержена манипуляциям извне, но с развитием манипулятивных технологий проблема осознанного «вектора жизни» стремительно обостряется и здесь.

Сознание – и даже подозрение, что нами манипулируют, вызывает вполне разумные вопросы: кто манипулирует, как это делается и как можно этому противостоять. Кстати, о способах противостояния манипуляциям сегодня говорится меньше всего. А между тем наличие собственной осознанной стратегии – самый эффективный способ самозащиты и одно из главных условий реализации творческих способностей.

В творческую среду сегодня целенаправленно вводятся ложные этические и эстетические ориентиры (различные «авангардные» и «концептуальные» направления), по отношению к ней жёстко применяются финансовые регуляторы. И само искусство в структуре общественного сознания уже не средство осмысления реальности, а исключительно развлечение (т. е. способ отвлечения от реальности). Эти проблемы накладываются на сложнейшую ситуацию в самой творческой среде. Ведь здесь личная стратегия каждого в той или иной мере касается всех или, по крайней мере, многих, и может выходить далеко за пределы мира искусства и литературы.

Что важно для творческой стратегии прежде всего? Наличие высокой цели. Целеполагание сегодня – это выбор между Сциллой и Харибдой: высокое в глазах «потребителей культуры» унижено, низкое противно самой природе истинного творчества, но востребуемо и оплачиваемо.

Те, кто делает ставку на коммерческий успех, хотя и продолжают «играть в творчество», по сути, покидают творческую среду и становятся производителями продукта массового потребления. Государство с уже сформировавшейся колониально-рыночной идеологией если и поддерживает, то именно такие бизнес-проекты – ну, во всяком случае, не мешает им по причине совпадения стратегических целей. В истинно творческой среде главной целью остаётся самореализация личности , создание личными усилиями общественно значимых произведений и событий.

В условиях системного социокультурного кризиса творческая среда сформировала ряд стратегий самореализации, типов творческого поведения. В реальной жизни они могут реализовываться комплексно, пересекаться, накладываться друг на друга, но в любом случае узнаваемы. Условно все ниже приведённые стратегии можно довольно чётко разделить на две группы: продуктивные и паразитические по отношению к обществу. Продуктивные приводят к созданию общественно значимого нового, паразитические, соответственно, эксплуатируют (и разрушают!) то, что уже создано. Различаются они и по степени результативности.

Стратегия приспособления к внешним обстоятельствам в советский период называлась «попашем – попишем стихи». Сегодня «пахотное поле» – это преимущественно бизнес или работа в госструктурах, а к этим занятиям музы особенно ревнивы. Творческая энергия либо превращается в коммерческую, либо тихо угасает. При наличии высоких амбиций и доходов «приспособленцы» могут прибегать к услугам литрабов, и здесь творчество заканчивается вообще. Эту стратегию нельзя назвать продуктивной, степень её результативности очень низка. Цель как бы «раздваивается», и творческая энергия распыляется.

Стратегия коммерциализации ведёт к паразитированию на остатках советской системы писательских союзов, её конечная цель – получение доходов не напрямую от литературного труда (сегодня это едва ли возможно), а от продажи остатков коллективной писательской собственности, самого писательского имиджа (немало нуворишей в России по-прежнему желают хотя бы формально получить звание писателя, – видимо, ещё не всё потеряно!) от литературных чинов (там, где это хоть как-то оплачивается). Едва власть намекает на какую-никакую финансовую поддержку писателей, литературные должности мгновенно становятся желанными для «коммерсантов». Способы достижения коммерческой цели здесь особенно неприглядны. По отношению к обществу стратегия явно паразитическая, её коммерческая результативность мизерная, а творческая – минусовая.

Стратегия «игры в писателя» ещё возможна сегодня потому, что образ писателя, несмотря на все попытки его умаления и унижения, сохраняет в обществе свою привлекательность, остаётся значимым, существует и определённая модель «писательского» поведения – значит, найдутся и желающие примерить этот образ. Из них, собственно, и формируется богема. Цель здесь явно смещается в сторону формирования имиджа, творческая энергия начинает обслуживать форму, содержание выхолащивается. Стратегия паразитическая (она разрушает не только образ писателя, но и личность «играющего»), результативность её нулевая.

Стратегия оппозиции предполагает противопоставление себя окружающим и самоутверждение за счёт умаления, отрицания, уничтожения уже существующей культурной среды. Эта стратегия очень распространена, к ней прибегают как молодые, так и опытные литераторы, стремясь привлечь к себе как можно больше внимания. Цель здесь смещается от общественно значимого к личному, паразитический характер поведения очевиден, результативность низкая.

Стратегия мифотворчества может быть и позитивной, и негативной. Когда творческий человек стремится мифологизировать свой образ в глазах современников, он, конечно, привлекает к себе внимание и повышает общественную значимость своей творческой работы. Но вот, например, Ахматова, создавая собственный миф, акцентировала в нём архетипические черты образа поэта: он полностью отрешён от быта, он одинок, бесприютен и гоним… Для определённого периода этот миф был противопоставлением официозу и благополучию, иным полюсом, сохраняющим целостность культуры. Следом за Ахматовой, в тех же координатах, свой миф сотворил Иосиф Бродский – и этот миф в известной степени послужил разрушению страны (и культуры!), в которой поэт родился, на языке которой он писал и обрёл известность. Миф может быть и продуктивным, и паразитическим – но, поскольку результативность его велика, ответственность творца возрастает многократно.

Стратегия отшельничества, наиболее популярная во все времена, предполагает поддержание определённого нейтралитета по отношению к внешним обстоятельствам. Отшельник может совсем отстраниться от происходящего – и тогда рискует остаться в полной безвестности, или найти «социальную нишу», позволяющую ему творить, не «распыляя» силы. Но эта стратегия позволяет сконцентрировать силы для достижения истинной цели, и вероятность получения общественно значимого результата довольно высока. Продуктивность её мягких вариантов трудно оспорить – практически весь XIX век русская литература создавалась именно в «социальных нишах», «мягких» вариантах отшельничества.

Последняя из выделенных нами, стратегия кооперации предполагает объединение творческих сил. Когда вокруг разворачивается системный социокультурный кризис и литература активно вытесняется на периферию общества, получить действительно значимый результат можно только в результате целенаправленного объединения множества личных воль и усилий. Эта мысль далеко не нова, но в творческой среде она исразу вызывает сопротивление: не уничтожит ли такое объединение личность, индивидуальность? Ответ можнт быть только один: надо находить такие компромиссы (в том числе и с собственным самолюбием), которые не стирают индивидуальность, а открывают новые возможности. Стратегию кооперации наиболее сложно реализовать, но именно она максимально продуктивна и результативна, а сегодня, пожалуй, и одна из немногих возможных.

Обзор показывает, что выбор продуктивных стратегий у творческий личности не так уж велик, а наиболее результативные из них не так просты в реализации. Но мы же не ищем лёгких путей?


Комментариев:

Вернуться на главную