| Василий Ревзин | 7.06.24 12:03 |
| Нашёл в сети: В.Л. Давыдову Адресовано стихотворение декабристу Василию Львовичу Давыдову (1792-1855), с которым Пушкин познакомился в его имении Каменка, где поэт, находясь в Южной ссылке, гостил с ноября 1820 по январь 1821 года. Написано около 5 апреля 1821 года. Черновое стихотворение, по цензурным соображениям не имевшее распространение. Опубликовано в январе 1874 г. в „Вестник Европы“ Анненковым в статье „А. С. Пушкин в Александровскую эпоху“. Дружеские послания романтической поры пушкинского творчества - это всегда непринужденный, открытый разговор о разных предметах и на разные темы. Это делает послания разнообразными и разнохарактерными как по содержанию, так и по стилистике. В послании «В. Л. Давыдову» в игриво-остроумном, поэтически легком тоне Пушкин ведет рассказ о делах и днях своих: Я стал умен, я лицемерю Пощусь, молюсь и твердо верю, Что бог простит мои грехи, Как государь мои стихи. Говеет Инзов, И намедни Я променял парнасски бредни И лиру, грешный дар судьбы, На часослов и на обедни, Да на сушеные грибы. Рядом с этим в том же послании в свободном соединении - внешне легко поданы политические новости и собственные суждения по поводу этих новостей. Пушкин отражает ту напряженную политическую атмосферу, в которой в то время созревали замыслы революционного переворота. Имение Давыдовых Каменка Киевской губернии было одним из центров оппозиции режиму Александра I. В Каменке и Кишиневе поэт общался с членами «Союза благоденствия» и тайного Южного общества П.И.Пестелем, В.Л.Давыдовым, В.Ф.Раевским, П.С.Пущиным, М.Ф.Орловым. Ссылка не отрезвила Пушкина, не заставила покаяться и смириться. Прежние символы веры — гармоничная «звезда пленительного счастья» и прекрасная заря «свободы просвещенной» — уже не привлекали Пушкина. Поэт стремился попасть в тайное общество. Политический темперамент и инерция петербургского вольномыслия вели поэта к поискам тесного сближения с еще более радикальными критиками самодержавия. Пушкин хотел видеть в них новых друзей. Ему казалось, что мечты о «вольности святой» вот-вот станут реальностью. Он был готов окунуться вместе с заговорщиками в омут политической борьбы. Декабрист Якушкин описывает любопытную сцену, происшедшую в Каменке в ноябре 1820 года, когда здесь был Пушкин. Члены тайного общества затеяли в присутствии Пушкина спор о том, могло ли бы тайное общество принести пользу России. Пушкин с жаром ухватился за эту мысль и стал доказывать, что Общество имело бы огромное значение. Когда же выяснилось, что весь разговор был только шуткой, Пушкин, по словам Якушкина, чуть не заплакал. Не будучи членом Общества, Пушкин, однако, содействовал его целям не только литературными произведениями, но и путем личной агитации. Один полицейский агент писал в своем донесении: «Пушкин ругает публично и даже в кофейных домах не только военное начальство, но даже и правительство». Кишиневский сослуживец Пушкина кн. П. И. Долгоруков заметил в своем дневнике, что Пушкин признавал «почтенным» только «класс земледельцев» и особенно нападал на дворян. Он приводит такую фразу: «Их надобно всех повесить». Поэт с напряженным вниманием следил за революционной борьбой в европейских странах. В апреле 1821 года вспыхнуло греческое восстание, которое Пушкин приветствовал с восторгом, ожидая от него важных последствий и для России и для всей Европы (откликами на греческие события поэтом написано несколько стихотворений). Он лично знал в Кишиневе деятелей гетерии, греческого революционного общества, в том числе и предводителя восстания — князя Александра Ипсиланти. Пушкин тяжело переносил свою оторванность от политической борьбы. Завершалось стихотворение - размышлением о будущей русской революции в связи с восстанием в Неаполе и революцией в Испании. Здесь - пожалуй, впервые в русской поэзии - образы революции и Христа оказались сближенными: ...Спасенья чату наполняли Беспенной, мерзлою струей, И за здоровье тех и той До дна, до капли выпивали! Но те в Неаполе шалят… Слова "те", "та" - своеобразный "пароль" в кругах, близким к декабристам. Они подразумевают слова - "карбонарии" и "свобода". И кто тот "Христос", кто позволит "кровавой чаши причаститься"? Интересно, что на Юге Пушкин встречался с П. Пестелем, который восторженно отзывался о Наполеоне. Однако это стихотворение начала южной ссылки не является характерным для творчества поэта в целом, в отличие от других произведений на созвучные темы («Пир Петра Первого», «Из Пиндемонти» и др.). Спасибо Нине Бойко, что заставила мой ленивый ум немного поработать. Открыл для себя то, что многим, может быть и очевидно - Пушкин, конечно, немного по-детски играл в революцию, больше эмоционально, чем сознательно. Но последние строки, а особенно параллель с евхаристией - говорит о том, что даже в своем 22-ом годе он носил в себе образ глубокий и отнюдь не "демократический", а трагический и вечный. И прозрел даже наши дни. |
| Нина Бойко | 7.06.24 11:45 |
| Александр Пушкин
В.Л. ДАВЫДОВУ Меж тем как генерал Орлов — Обритый рекрут Гименея — Священной страстью пламенея, Под меру подойти готов; Меж тем как ты, проказник умный, Проводишь ночь в беседе шумной, И за бутылками аи Сидят Раевские мои, Когда везде весна младая С улыбкой распустила грязь, И с горя на брегах Дуная Бунтует наш безрукий князь… Тебя, Раевских и Орлова, И память Каменки любя, — Хочу сказать тебе два слова Про Кишинев и про себя. На этих днях, среди собора, Митрополит, седой обжора, Перед обедом невзначай Велел жить долго всей России И с сыном птички и Марии Пошел христосоваться в рай… Я стал умен, я лицемерю — Пощусь, молюсь и твердо верю, Что бог простит мои грехи, Как государь мои стихи. Говеет Инзов, и намедни Я променял парнасски бредни И лиру, грешный дар судьбы, На часослов и на обедни, Да на сушеные грибы. Однако ж гордый мой рассудок Мое раскаянье бранит, А мой ненабожный желудок «Помилуй, братец, — говорит, — Еще когда бы кровь Христова Была хоть, например, лафит… Иль кло-д-вужо, тогда б ни слова, А то — подумай, как смешно! — С водой молдавское вино». Но я молюсь — и воздыхаю… Крещусь, не внемлю сатане… А все невольно вспоминаю, Давыдов, о твоем вине… Вот эвхаристия другая, Когда и ты, и милый брат, Перед камином надевая Демократический халат, Спасенья чашу наполняли Беспенной, мерзлою струей И за здоровье тех и той До дна, до капли выпивали!.. Но те в Неаполе шалят, А та едва ли там воскреснет… Народы тишины хотят, И долго их ярем не треснет. Ужель надежды луч исчез? Но нет! — мы счастьем насладимся, Кровавой чаши причастимся — И я скажу: Христос воскрес. 1821 г. |