| Анастасия | 15.11.14 23:36 |
| Высокая и не равнодушная проза! |
| Игорь Смирнов | 14.11.14 22:10 |
| Блистательный рассказ, и зря автор в концовке стала договаривать свою мысль прямым текстом. Хотя, это помещало рассказу, как вещи, а восприятию читательскому не мешает. |
| Людмила Владимирова | 14.11.14 03:58 |
|
Прочла я, дорогая Лилия Ивановна, Ваш рассказ и вспомнился Александр Блок, его статья Интеллигенция и революция (1918). И поныне – близкая сердцу, и, чудится, «перспективная»… Чуть-чуть – из неё: «Не знаю, что страшнее: красный петух и самосуды в одном стане или эта гнетущая немузыкальность – в другом? Я обращаюсь ведь к "интеллигенции", а не к "буржуазии". Той никакая музыка, кроме фортепиян, не снилась. Для той все очень просто: "в ближайшем будущем наша возьмет", будет "порядок", и все – по-старому; гражданский долг заключается в том, чтобы беречь добро и шкуру; пролетарии - "мерзавцы"; слово "товарищ" – ругательное; свое уберег – и сутки прочь: можно и посмеяться над дураками, задумавшими всю Европу взбаламутить, потрясти брюхом, благо удалось урвать где-нибудь лишний кусок. С этими не поспоришь, ибо дело их – бесспорное: брюшное дело. Но ведь это – "полупросвещенные" или совсем "непросвещенные" люди; слыхали они разве только о том, что нахрюкали им в семье и школе.<…> У буржуа – почва под ногами определенная, как у свиньи – навоз: семья, капитал, служебное положение, орден, чин, бог на иконе, царь на троне. Вытащи это – и все полетит вверх тормашками. У интеллигента, как он всегда хвалился, такой почвы никогда не было. Его ценности невещественны. Его царя можно отнять только с головой вместе. Уменье, знанье, методы, навыки, таланты – имущество кочевое и крылатое. Мы бездомны, бессемейны, бесчинны, нищи, – что же нам терять? <…> Русской интеллигенции – точно медведь на ухо наступил: мелкие страхи, мелкие словечки. <…> Не стыдно ли гордо отмалчиваться на "дурацкие" вопросы? Не стыдно ли прекрасное слово "товарищ" произносить в кавычках? Это – всякий лавочник умеет. Этим можно только озлобить человека и разбудить в нем зверя. Как аукнется – так и откликнется. Если считаете всех жуликами, то одни жулики к вам и придут. На глазах – сотни жуликов, а за глазами – миллионы людей, пока "непросвещенных", пока "темных". Но просветятся они не от вас. Среди них есть такие, которые сходят с ума от самосудов, не могут выдержать крови, которую пролили в темноте (своей); такие, которые бьют себя кулаками по несчастной голове: мы – глупые, мы понять не можем; а есть и такие, в которых еще спят творческие силы; они могут в будущем сказать такие слова, каких давно не говорила наша усталая, несвежая и книжная литература. Надменное политиканство – великий грех. Чем дольше будет гордиться и ехидствовать интеллигенция, тем страшнее и кровавее может стать кругом. Ужасна и опасна эта эластичная, сухая, невкусная "адогматическая догматика", приправленная снисходительной душевностью. За душевностью – кровь. Душа кровь притягивает. Бороться с ужасами может лишь дух. К чему загораживать душевностью пути к духовности? Прекрасное и без того трудно.» А еще вспомнилась Россия (1924) Максимилиана Волошина, его: «Есть дух Истории – безликий и глухой, / Что действует помимо нашей воли»; «Грядущее – извечный сон корней», и – …Мы не вольны в наследии отцов, И, вопреки бичам идеологий, Колеса вязнут в старой колее: Неверы очищают православье Гоненьями и вскрытием мощей, Большевики отстраивают стены На цоколях разбитого Кремля, Социалисты разлагают рати, Чтоб год спустя опять собрать в кулак. И белые, и красные Россию Плечом к плечу взрывают, как волы, – В одном ярме – сохой междоусобья, Москва сшивает снова лоскуты Удельных царств, чтоб утвердить единство. Истории потребен сгусток воль: Партийность и программы – безразличны. Спасибо Вам за славный рассказ, за неизменность позиции: утверждении необходимости борьбы с низменностью, несправедливостью, пошлостью и подлостью. С уважением, Л. Владимирова (Одесса). |