Уроженец Воронежской губернии Александр Николаевич Афанасьев - выдающийся русский ученый XIX века. Он проявил себя как вдумчивый историк культуры и исследователь русской литературы, правовед, этнограф, фольклорист и журналист.

Главным трудом Афанасьева стало издание в восьми выпусках свода «Народных русских сказок». Собрание Афанасьева, включающее 600 текстов, по широте, богатству и разнообразию остаётся непревзойдённым до сих пор. Оно изначально задумывалось как «учёное» . К сказкам российских губерний из архива Русского Географического общества Афанасьев добавил записи В.И. Даля, П.В. Киреевского, И.И. Срезневского. Исследователь подготовил тексты к печати, систематизировал их и сопроводил «нужными филологическими и мифологическими примечаниями» . «Вы читаете у Афанасьева подлинные сказки русского народа, без прикрас...» - так отозвался о трудах фольклориста Н.А. Добролюбов.

Афанасьев понимал, что малыши не смогут одолеть полный свод сказок. Ещё составляя первый выпуск, он писал Срезневскому: «Мысль Ваша о том, чтобы при издании сказок иметь в виду и маленьких читателей, представлялась и мне. Но я решился выпустить для детей отдельное издание, не удерживая областных особенностей говора, не обременяя книгу примечаниями и выбравши из нескольких вариантов лучшие по рассказу» .

В 1870 году стараниями А.Н. Афанасьева в России вышла книга «Русские детские сказки». В неё входили такие знакомые и любимые всеми нами сказки, как «Лиса и журавль», «Колобок», «Теремок», «Пузырь, Соломинка и Лапоть», «Василиса Прекрасная», «Царевна-лягушка», «Морозко» и многие другие. Представить детскую отечественную литературу без них сейчас невозможно. Записав эти сказки, передаваемые ранее из уст в уста, от поколения к поколению, Афанасьев спас их от забвения и сделал доступными для всех.

Стоит особо отметить главный научный труд А.Н. Афанасьева - трёхтомник «Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов». Подобного труда до Афанасьева не знала не только русская, но и зарубежная наука. Ученый скромно назвал свое исследование опытом, но этот опыт до сих пор никем не превзойден. «Поэтические воззрения славян на природу» являются одной из классических работ не только русской мифологической школы XIX века, но и мировой науки о фольклоре вообще. Особое значение работы Афанасьева заключено в богатстве громадного собранного материала, в установлении живых связей языка и преданий в их историческом развитии. Этот бесценный материал почерпнут из истории, этнографии, мифологии, словотворчества десятков народов.

А.М. Горький в 1910 году писал: «Так как наш народ – герой, что бы там ни кричали модники, то для знакомства с его духом, с его творчеством хорошо бы знать книгу Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу» - старая, но добротная книга, и сделана с любовью. Если попадется вам в руки... – хватайте и читайте внимательно».

Её, кстати, детально изучил Лев Николаевич Толстой. Сергей Есенин в голодные годы за пять пудов муки (!) выменял заветный трёхтомник Афанасьева, считал это счастливейшим событием в жизни, подарком судьбы. Великий русский поэт «делал выборки из афанасьевского текста и тут же переделывал их в стихи». Достоевский, Лесков, Мамин-Сибиряк, Бунин, Блок, Алексей Толстой, Пришвин, Платонов, Соколов-Микитов, Шолохов, Шергин – вот далеко не полный перечень имён русских писателей, для кого труд Афанасьева стал «живой водой» в собственном творчестве.

* * *

Ю.И. Селезнёв, писатель, критик, отмечал: «Мы достаточно свободно ориентируемся в древнегреческой мифологии, и наверняка большинство из нас не спутает Аполлона с Аресом, Афродиту с Афиной…

Но попробуйте спросить у иного образованного, начитанного русского, вполне серьёзно считающего себя культурным человеком, почему, скажем, в «Слове о полку Игореве» русичи именуются Даждьбожьими внуками, а песнопевец Боян - Велесов внук?.. Какие древнейшие мифические и полулегендарные персонажи проглядывают через образы и деяния наших былинных героев - Святогора, Микулы Селяниновича, Потока, Дуная, Волхва Всеславича, Ильи Муромца, Добрыни Никитича? В какие эпохи уводят нас сказочные образы Ивана-царевича, Царевны-лягушки, Василисы Премудрой, Царевны Несмеяны?.. Что знаем мы о полулегендарных праотцах и вождях славянских? Кто такие Рус, Чех и Лях, Родим, Вятко?.. Почему многие из исторически засвидетельствованных гунских и древнегерманских вождей носят славянские имена?..

Многие ли из нас смогут ответить хоть что-нибудь вразумительное на такого рода вопросы?..». Вряд ли.

Труды А.Н. Афанасьева объясняют, что начальная история наших далёких предков большей частью сохранилась не в вещественных и документально исторических свидетельствах, а в пришедших из глубины веков преданиях и поверьях, легендах и сказках, песнях и пословицах, былинах и поговорках. В этих бесценных творениях – душа народа, первородные истоки наших духовных, нравственных, общественных ценностей.

Задумывались ли мы: почему, провожая кого-нибудь в дальнюю дорогу, машем ему вслед рукой? Объяснение тому есть у Афанасьева: «Когда кто-нибудь... уезжает из дому, то остающиеся на месте махают ему платками, чтобы «путь ему лежал скатертью» - был бы ровен и гладок».

Ещё одно извлечение со страниц «Поэтических воззрений славян на природу»: «Дожденосные облака издревле представлялись небесными колодцами и реками... Омывая землю, они возвращали ей силу плодородия, убирали её роскошной зеленью и цветами и как бы воскрешали от зимней смерти к новой счастливой жизни. Отсюда, во-первых, явилось верование, что дождь, особенно весенний, дарует тем, кто им умывается, силы, здоровье, красоту и плодородие... Отсюда же, во-вторых, возник миф, общий всем индоевропейским народам, о живой воде, которая исцеляет раны, наделяет крепостью, заставляет разрубленное тело срастаться и возвращает самую жизнь».

А.Н. Афанасьев в своих работах акцентировал внимание на том, что «часто из одного метафорического выражения, как из зерна, возникает целый ряд примет, верований и обрядов, опутывающих жизнь человеческую тяжёлыми цепями». Все свои усилия учёный прилагал, чтобы понять, а значит - разорвать эту невидимую сеть предрассудков и «взглянуть на мир светлыми очами».

* * *

Будущий этнограф-фольклорист родился в городе Богучар Воронежской губернии 12 июля (ст.ст.)1826 года. Отец его был уездным стряпчим. Как чиновник из ведомства прокурора он следил за соблюдением законности, за правильным ходом судебных дел в Богучарском уезде. В воспоминаниях А.Н. Афанасьева отмечено, что его отец «справедливо почитался за самого умного человека в уезде, и к нему многие обращались в важных юридических случаях за советами». Вскоре отца перевели на службу в другой соседний город - Бобров. В нём и прошло детство Александра Афанасьева.

Дома он освоил грамоту. После со старшим братом продолжил учение у местных священников. «И первый, и второй отцы Иваны, - позже вспоминал Александр Николаевич, - были люди вовсе не злые; но, воспитанные в семинарии, они были знакомы только с суровым духом воспитания и вполне поясняли нам, что корень учения горек».

С детства Афанасьев любил сказки. «Наслаждение и трепет» охватывали его, когда вечерами в углу темной комнаты, затаив дыхание, он слушал волшебные, поучительные и добрые истории в изложении дворовых женщин. Вспыхнувшая позже любовь к книгам не изгладила этого ярчайшего впечатления от устных народных сказок.

В 1837 году Афанасьев поступает в воронежскую гимназию и проходит полный семилетний курс обучения. Позже он с долей иронии описывал свою учёбу там. Латынь у Афанасьева вел А.И. Белинский – « почтенный старик с грубым голосом и с большими странностями». Незлобный, знавший основательно свой предмет педагог был постоянным объектом детских шалостей. «Сколько раз, бывало, весь класс сговорится, и мы писали урок мелом на доске, стоявшей позади учительского кресла, и на вопросы учителя отвечали по доске. Пристально следя по учебнику за ответом, он ничего не замечал. Бывало, несколько лекций сряду показывали ему один и тот же урок или перевод, и всё обходилось без шума». Но в то же время Афанасьев считал, что «латинский язык был единственный, который преподавался в гимназии ещё сносно».

Новым языкам будущего фольклориста учили в гимназии немец Карл Иванович Флямм и француз Карл Иванович Журдан. «Наши Карлы Ивановичи, - писал позже Афанасьев, - были люди жалкие; видно было, что они не получили никакого образования и никогда не думали поучать юношество; но коварная судьба, издавна привыкшая всякого рода иностранца превращать на Руси в педагога, разыграла с ними ту же старую комедию».

Учитель немецкого языка Флямм плохо понимал по-русски, и гимназисты его нисколько не уважали. На уроках он часто ошибался и путался в русских словах и выражениях. Вместо того, чтобы сказать «поставить ударение», говорил: «сделайте удар». И ученики, потешаясь над ним, все залпом стучали кулаками о тетрадь. Немец выходил из себя, но никак не мог объяснить того, что хотел, и весь класс хохотал над ним. К нему же на урок шалуны приносили кусочки разбитого зеркала и мучили бедного педагога, наводя лучики летнего солнца на его почтенную лысину. Карл Иванович от такой жизни часто выходил из себя, махал палкой, без которой в класс являться боялся, и пополнял словарный запас учеников крупными проклятьями на родном наречии. «Розги и своеручная расправа, не щадившая ни ушей, ни волос виновного, почитались необходимыми атрибутами учения: корень его действительно был горек и старинное правило Домостроя: «учащай раны и сокрушай ребра» представлялись единственною мерою изгнать дух непокорства и лености».

Приезжая во время каникул в Бобров, Афанасьев погружался в мир книг. Библиотека деда, периодические издания: «Библиотека для чтения», «Отечественные записки», «Москвитянин», «Пантеон», «Репертуар русской сцены», - всё это было обильным источником для утоления его страсти к чтению, которому он посвящал всё своё время. Чтением Афанасьев занимался не ради простого развлечения или приятного времяпровождения. Он всегда имел при себе бумагу и карандаш, аккуратно записывал свои заметки и тщательно их оберегал.

По окончании гимназии, Афанасьев поступает на юридический факультет Московского университета. Выбор факультета, по всей видимости, произошел не без влияния отца, авторитет которого в глазах Александра Николаевича был всегда высок и неколебим.

После окончания университета Афанасьев предпринял попытку заняться научным исследованием древнерусского права. Но демократические взгляды молодого ученого, высказанные в открытой лекции, вызвали неодобрение главного слушателя - министра просвещения С.С. Уварова. Год и два месяца после чтения лекции Афанасьев не мог устроиться на службу, испытывая большие материальные трудности.

Потом был принят на работу в Московский главный архив Министерства иностранных дел. В нём он и служил с 1849 по 1862 год. Служба в архиве давала Афанасьеву возможность заниматься любимым делом - исследованием истории, права, литературы, народной поэзии, изданием произведений фольклора.

В это время Афанасьев печатался в журналах «Современник», «Отечественные записки», «Русский вестник», «Библиографические записки», в газетах «Московские ведомости» и «Санкт-Петербургские ведомости».

Афанасьев был членом ряда учёных обществ: Общества истории и древностей российских при Московском университете, Русского географического общества, Московского археологического общества, Общества любителей российской словесности при Московском университете.

В 1862 году Афанасьев был уволен за политическую неблагонадёжность. Власти узнали, что он являлся одним из тайных корреспондентов А.И. Герцена . Афанасьева уволили без пенсиона и без права впредь состоять на государственной службе. Начались житейские лишения, Александр Николаевич заболевает чахоткой. С превеликим трудом ему удалось устроиться секретарём в Московскую Думу, а затем за год до смерти - секретарём в мировой суд.

Афанасьев прожил всего сорок пять лет.

* * *

Все, кто были знакомы с Александром Николаевичем, высоко отзывались о его личных качествах как человека и учёного. Подчеркивалось его огромное трудолюбие и исключительная работоспособность, неподкупная честность, преданность науке, принципиальность и твердость убеждений, независимость суждений. Высокий ум сочетался в нём с редкими душевными качествами - прямодушием, остроумием и веселостью, что позволяло ему быть «душою общества». При этом, по мнению многих, Афанасьев, был «не всегда, может быть, осторожный, иногда чересчур горячий и невоздержанный на язык».

И.С. Тургенев в письме к А.А. Фету в 1872 году горестно размышлял: «Недавно А.Н. Афанасьев умер буквально от голода, а его литературные заслуги будут помниться, когда наши с Вами, любезный друг, давно уже покроются мраком забвения».