Сергей БУЗМАКОВ
Шукшина на всех хватит
(Заметки писателя)

Первое с ним связанное, смутное, так как много ног, пыли, страха, и при этом восторга.

В старый ещё наш деревенский клуб (новый строят уже лет семь и достроят лишь через три года к шестидесятилетию Великой революции), а именно в кинозал, набилось необычайное количество народа.

Из устного деревенского анонса: будут показывать про тюрягу, про воров, про любовь. Мы, мальчишки, ползаем между рядами деревянных зрительских кресел, прячемся от строгой тёти Нины – кассирши, контролёрши плюс жены страдающего, видимо от большой любви к киноискусству запоями киномеханика дяди Саши. Народ за нас, народ нас не выдаёт, потому как мы ползаем в задних рядах, а здесь по традиции собирается внимать, и не только, впрочем, внимать, самому массовому виду из искусств, молодёжь совхоза «Свет Октября».

Наконец, свет в зале гаснет, мы занимаем удобные позиции, начинаем смотреть.

Долго. Ничего не запомнилось (вроде всё же стреляли и кто-то убегал, а кого-то догоняли).

И через полчаса мы на свободе. И мы довольны. Фильм в фильме. Сыграли в разведчиков. Проникли на взрослый фильм. А ещё (это только для себя - девятилетнего): какие же красивые коленки у учётчицы Веры!

Вернувшиеся с сеанса «Калины красной» родители (я к этому времени уже дома и они и не знают о моей вылазке в клуб) мнениями о фильме, по обыкновению, не обмениваются, потому как батя трезв, а когда он трезв, он молчалив, как рубцовский Филя: «А о чём говорить?»

Впрочем, это уже событие: из клуба мои родители вернулись вместе. Ведь, как правило, если маме удавалось своего любимого Валечку уговорить «в кино сходить», то батя выдерживал кинопытки от силы минут пятнадцать и начинал клевать носом, а потом уж, разохотившись в компании Морфея мог и коротко, но гулко и выразительно всхрапнуть. Чем, во-первых, пугал окружающих зрителей, а во-вторых, был тотчас после этого будим мамой и отправляем домой под её укоризненный шепот.

-Чё, не понравился опять? - спрашивал я его, вернувшегося, о фильме.

-А! - многосложно и велиречаво ответствовал мой батя.

Потому, честно, как не припоминаю, не помню никаких его комментариев по поводу этого шукшинского фильма «про тюрягу, воров и любовь».

Став взрослым тоже об этом именно фильме не спросил у него.

И очень о том жалею.

Как бы его оценил мой отец? Мой отец, сильно нагрешивший в ранней молодости, получивший двадцатилетний срок, там уже на зоне так нахудожествовавший, что получил год «крытки» (одиночная камера), а потом, решивший (там же на зоне!) с блататой завязать и перешедший в угрюмый стан мужиков, порубивший вдоволь воркутинский уголёк, получивший условно-досрочное освобождение, восемь лет скостили, ещё на Северах четыре года подзадержавшийся уже вольным проходчиком шахты №29, а потом вернувшийся к любимой женщине, моей маме, с которой познакомился шестнадцать лет назад и на столько же почти расставшийся.

И, так же как и Егор Прокудин пахавший землю на тракторе.

* * *

Внезапно предложили выступить в роли эксперта на официальном сайте краевой администрации. Тема (так мне послышалось в телефонном разговоре): а что бы вы сказали Василию Макаровичу Шукшину?

Ни финты себе! Да, кто я такой! Первая, вслух высказанная реакция на предложенное. Может быть лучше: а что бы я спросил у Шукшина? Нет, именно, говорят мне, что бы вы сказали… Ладно, есть дисциплинирующий тебя повод, сформулировать то, что существует в разрозненном, хаотичном виде мыслей и мыслишек.

Напрягаю память, листаю старый блокнот.

Четыре года назад готовился «речь толкнуть» на Пикете. Речь с информационным поводом: мне присудили премию под сладкозвучным названием «Певцу родного края».

Не спал всю ночь, впервые заучивал из блокнота заготовленное (на три минуты, не более!) что хотел сказать. Под утро всё же уснул на пару часиков в душном номере бийской гостиницы «Восток».

Потом Сростки, Пикет. Помню, сидел, плечо к плечу, на скамейках застеленных половиками пёстрыми вместе с другими нашими местными писателями и гостями из других городов. Жарился под солнцем, которое тогда неистовствовало: ступням было горячо, туфли не помогали, так раскалились доски сценичного помоста. И голову пекло нещадно, а зонт свой я любезно передал сидевшему сзади меня Валерию Сергеевичу Золотухину.

И как же неловко сидеть на сцене! Так неловко, что стыдно и на народ смотреть! По мне лучше так: все, невзирая на чины и ранги, на землице пикетской. Сиди, травинку покусывай, курить захотел, встань с пятой точки опоры, прогуляйся от народа, подыми, обмани дымом разволновавшуюся душу, или, что лучше – не кури, не травись, сиди себе да сиди, смотри да слушай, сеанс травной ароматерапии заодно проходи. Нет же! Одни на земле, другие со сцены сверху посматривают. Нет, неловко это, не по-шукшински это, точно! Сидел, волновался, разумеется.

Когда же вышел к микрофону на сцене, окрест, глянул…Тысячи людей…Пикет…сакральное давно уже место… всё заученное ночью из блокнота вылетело из головы напрочь. Видно не терпит Пикет такого, требует, словно: говори от души, а не из блокнота. Сказал, тем не менее, о Шукшине связно. Что вот точно получилось (радийный опыт, скорее всего, помог, вывел на нужное, единственно правильное и естественное в такой ситуации) – так это интонация. Проникновенно говорил. Потому как уважаю искренне Василия Макаровича.

 

Шукшин

Не отношу его к своим самым любимым писателям, не умею и не хочу писать «под Шукшина».

Более того, вот это, возведённое после его смерти едва ли не в аксиомическое правило для молодых авторов: если земляк Шукшина, то и должен писать как Василий Макарович, раздражало, когда сам ходил в начинающих, неимоверно.

Впрочем!

И тут я попытался изложить на бумаге сочинение на заданную тему, которая оказалась-таки, когда я заглянул на сайт:

«А что бы вы спросили у Шукшина?»

Случись такое (встреча с Василием Макаровичем) прежде всего я признался бы в том, что безгранично уважаю и ценю его как личность со своей территорией судьбы. Мне кажется, у каждого из нас есть своя территория судьбы. И большинство безропотно смиряется с уготованной долей, но Шукшин распоряжался на своей территории судьбы властно и вольно, обследовал её тщательно, и для этого мобилизовал до предела отпущенные ему судьбой возможности.

И всё же… Что бы я сказал Шукшину? Интересно, конечно…

Да, что уж там… Не говорил бы, а расспрашивал бы и расспрашивал (пока не надоел бы) этого мудрого человека!

Например.

Откуда в Вас было это прямо-таки физиологическое ощущение цели своей жизни, ощущение пути своей судьбы? Дар не напрасный, не случайный, так повелевал?

Откуда такая дерзкая готовность к сопротивлению?

«Я воинственно берегу свою нежность. А как больше?» - когда явились эти удивительные строчки в Ваших рабочих тетрадях?

А вот эти, не дающие мне покоя, и тоже из ваших рабочих записей: «Сложное – просто, а не простое – сложно»?

А откуда в Вас, крестьянском сыне, эта воля к воле?

Слушая Вас, невольно бы осмелел, да и сам бы попробовал объяснить Ваше огромное влияние на умы людские, а порою и судьбы.

Вы, обладали чувством своей страны, своей земли. А для писателя это чувство – как талант, он либо есть, либо его нет. Это чувство даётся от рождения, и никакие фальшивые потуги, никакие спекуляции здесь не помогают. Можно ведь, согласитесь, жить в деревенской глухомани – и этого чувства не ведать. А можно жить и в столице – да хоть в Париже! – и этим чувством спасаться. Бунин, Шмелёв… список примеров писательских можно продолжать и продолжать. Родное же пространство дарит писателю свои духовные богатства и позволяет ему определить достойное местоположение в мире. Причем историческое родство, родное пространство предполагает не только взгляд вдаль и взгляд вглубь. Точка в пространстве не менее существенна, нежели бескрайние расстояния Отечества. И эта точка для Вас, конечно же, – Сростки. А в Сростках – Пикет. Где мне так, признавались Вы, привольно дышится и всю Родину отсюда видишь и осознаёшь. Эту редкую в литературе привольность, эти огляд и всматривание в Родину так ощущаем мы, Ваши читатели, так дорожим ими!

Характеры Ваших героев. Диалектическая линия в них: либо вниз, либо вверх. Но никогда – не ровно. Это признак незауряднейшего писательского мастерства. И это неоспоримое для любого подготовленного читателя качество, более всего и ярило и ярит критиков Ваших, коих хватало и при жизни и после смерти Вашей. Как апофеоз этой ненависти – «некролог» саморазоблачившегося за всех, кто Вас ненавидел и ненавидит, Фридриха Горенштейна.

Когда-то Гёте заявил, что ещё смолоду сделал из стойкости профессию. Вот и для Вас, Василий Макарович, стойкость – некрикливая, неустанная – тоже что-то в этом роде, результат самодисциплины и…преданной любви к литературе.

Теперь о теме, которую так любили и любят препарировать со всех сторон, в том числе и избранные на Пикете.

Вот она, эта тема: а как бы Вы себя вели, проживи дольше, доживи до перестроечно-реформаторского лихолетья? Мне кажется (простите за нахальство) здесь Ваша вышеупомянутая стойкость проявилась бы с удвоенным упорством. И памятуя заповедь Марка Аврелия (а читали Вы много и среди авторов Вами прочитанных есть и этот мудрый правитель и мыслитель): «Лучший способ защищаться – не уподобляться», Вы бы не стали ввязываться в политические и окололитературные дрязги, не похвалялись бы своей «борьбой с тоталитарным прошлым», обходили бы за версту демагогов и воспевателей новых ценностей.

Предположу и вовсе непредставимое. На фоне коммерческого разгула, идейного празднословия, безобразной безвкусицы, удалой вседозволенности… Вы, Василий Макарович, замолчали бы… И в молчании этом была бы великая, всё объясняющая, Правда.

И ещё. Да, представляю, как бы Вас угнетали люди, пришествие которых Вы провидчески показали в своей пьесе «Энергичные люди». Те самые, которые всегда и всё знают, в том числе и как можно быстро изменить страну, отбросив всё лишнее. А этим лишним оказалась и та огромная жизнь, которую мы помним, и чем дальше, тем отчётливее, тем острее и мучительнее помним, и книги об этой жизни, книги, исчезнувшие с прилавков. Но когда начнётся действительное возвращение Русской Литературы – Ваши книги будут одними из первых в этом возвращении.

* * *

Интересно, вот, вспоминать из наступившей уже зимы – дни июльские. Шукшинские дни.

Они начинались в барнаульской библиотеке имени Н. М. Ядринцева своеобразным коллективным отчётом перед собравшимися читателями главных редакторов литературных журналов Алтая.

Редкий край, редкий город может таким похвастаться: у нас издаётся три литературно-художественных журнала.

Вел встречу с редакторами писатель Андрей Лушников, также как и я, с первого декабря прошлого года являющийся штатным работником созданного губернаторским постановлением краевого автономного учреждения «Алтайский дом литераторов». Помимо всего прочего он – редактор Интернет-журнала «Пикет», с содержанием которого можно познакомиться на сайте Алтайского дома литераторов: adl 22. ru – можно, да, я всажу в текст, малюсенькую такую порцию рекламы?

Вёл, значит, встречу Андрей Евстафьевич, а по обе стороны от него восседали: редактор «Алтая» Станислав Вторушин, редактор «Барнаула» Валерий Тихонов и редактор «Барнаула литературного» Михаил Гундарин.

Валерий Евгеньевич, говорил, рассказывал, как он в журнале память о Шукшине бережёт.

После Валерия Евгеньевича Михаил Вячеславович слово молвил. Тут уже собравшиеся не отчёт слушали (пока не за что отчитываться: всего-то на тот момент «Барнаул литературный» двумя номерами мог похвастаться, к декабрю – уже четыре номера свет увидели), а размышления, суть коих можно так обозначить: Шукшин в 21-м веке.

А что? – заманчивая тема. Давайте, без пафоса, без словоблудия и порассуждаем об этом.

Мне вот, например, запомнилась мысль плодовитого и приметного своим творчеством нашего современного писателя москвича Алексея Варламова.

Примерно так его мысль звучит.

Да, можно, без особых даже усилий можно представить, что через энное количество лет Россия забудет напрочь про Шукшина. Можно такое представить – непредсказуемо наше время. Только вот Россия без Шукшина будет уже другой страной. Не Россией.

И ещё интересная мысль из выступления Гундарина. А как ощущает Шукшина молодёжь, особенно молодёжь творческая? И ощущает ли? Ведь прежде чем отважиться на ощущение надобно с творчеством его и не только кинематографическим познакомиться.

Станислав Васильевич Вторушин о нравственности говорил, о духовности. Закончил главред «Алтая» своё взволнованное и, между тем, как всегда чёткое выступление (мыслями не растекается по древу, логичен, хороший, хороший оратор Станислав Васильевич, спору нет) зачитыванием отрывка из публицистической работы Шукшина, который заканчивался словами: «Будь человеком!»

Хорошее всем пожелание Василия Макаровича.

А вообще: больше журналов на Алтае! Хороших и разных!

* * *

…Шукшинские дни продолжились встречами писателей в библиотеках. Например, по-простому, тепло и живо, пообщались писатели края с читателями в барнаульской библиотеке № 20. А в среду состоялось открытие Малых Шукшинских чтений, где помимо всего прочего вручили премию «Лучшая книга года» Василию Нечунаеву за роскошно изданные «Воробьиные качели». Забегая вперёд, пошучу, что воробьям вообще ныне подфартило. Победителем Шукшинского кинофестиваля был признан фильм «Воробей» новосибирского режиссёра Юрия Шиллера. Мои домашние, посмотрев несколько фильмов, с этим выбором жюри согласны. Самый тёплый, самый жалостливый, самый шукшинский.

«Жалость. Не изгоняйте жалость из нашего общества. Без этого чувства оно погибнет». Как всегда, прав Фёдор Михайлович.

 

Итак, а надо ли?

Отвечая на этот регулярно всплывающий в определённых кругах вопрос буду категоричен: надо, обязательно надо.

А вы что предлагаете?

Вообще, не проводить Шукшинские дни?

Ограничиться статейками к юбилейным дням рождения?

Так, в том то и дело: это москвича и прочего Владимира Семёныча Высоцкого будут навязывать и неустанно пиарить, а выскочку с Алтая Ваську Шукшина расшифровавшего в своих произведениях ещё тогда всю эту шатию-братию, всех этих нынешних хозяев жизни, масс-медиа постараются подзабыть, как благополучно они подзабыли о существовании настоящей (не донцовско-устиновско-минаевской) литературы, о настоящем кино и так далее.

А простые люди?

Уверен: они будут добираться до Сросток, до Пикета со всего края, со всей Сибири, со всей России и тут уж обязательно душе нашей надобно не только помолчать, но и поговорить. И нужно ли власти, да и не только власти, а тем же жителям Сросток, такое многотысячное стихийное вече?

И здесь, к месту, несколько слов об организаторах.

Как соблазнительно, со стороны-то, поиронизировать по поводу… тут длинный перечень (его выставляют ежегодно в своих репортажах-отчётах с Пикета наши иные журналисты). А можно (с ещё большим удовольствием) и вообще без повода. Хотя, понятно же, провести недельное, столь обширное мероприятие без оплошностей, крайне сложно.

Ну, хорошо. Представим.

Тотальная импровизация в сценарии (впрочем, какой сценарий? о чём это я?), всё идёт, как душа велит и так далее.

Но хочу спросить. Исходя из подобных желаний можно, к примеру, сформировать и выпустить газетный номер?

* * *

На одном из местных сайтов несколько месяцев уже проводят видеоакцию. Поэты читают стихи. Потом их ( прежде всего поэтов, а не стихи) обсуждают. 90 процентов – склоки, мерзость анонимных комментаторов. И что интересно. Стало заметно, что и сами поэты включились в негласное состязание: кто больше комментариев соберёт. Тот, мол и победил. Для этого некоторые из стихотворцев выступают в роли провокаторов – лишь бы трёп не прекращался.

«Всё время живёт желание превратить литературу в спортивные состязания: кто короче? Кто длинней? Кто проще? Кто сложней? Кто смелей? А литература есть ПРАВДА. Откровение. И здесь абсолютно всё равно – кто смелый, кто сложный, кто «эпопейный»… Есть правда – есть литература. Ремесло важно в той степени, в какой важно: начищен самовар или тусклый. Был бы чай. Был бы самовар не худой».

 

Из рабочих записей Василия Шукшина

* * *

Как всегда, в пятницу участники Шукшинских дней отправляются в Бийск. От этого города до Сросток, родины Василия Макаровича – всего тридцать километров.

Всю дорогу из Барнаула до Бийска был свидетелем (а временами и участником) спора гостей Шукшинских дней писателей иркутянина Анатолия Байбородина и томича Владимира Костина.

Анатолий Григорьевич, чьи повести и рассказы можно отыскать в центральных московских, а также региональных журналах, в том числе и в «Алтае», в субботу себя во всей красе покажет, встречаясь с читателями на лужайке перед сростинской библиотекой своими мудрыми байками заставил всех смеяться до слёз.

Черкнул тогда, отсмеявшись, в блокнот: «Байбородин: это русский тип смеха. Смех сквозь слёзы. Есть ещё одесский тип: смех ради смеха, сытый смех, уничтожающий человека».

А Владимир Михайлович Костин, в четверг, на «литературном перекрёстке» в библиотеке имени Шишкова покоривший, при знакомстве, сердца собравшихся, не только писатель, он ещё и кандидат филологических наук.

И вот, убедил меня ( и не только меня, думается) в том, что и учёные люди могут говорить на настоящем русском языке. Говорить, рассуждать ярко, просто, образно и… пожалуй, сотня Глебов Капустиных, не сможет таких как Костин, «срезать».

А теперь вопрос: вы читали их талантливые произведения, видели их книги на полках наших книжных гипермаркетов?

Монархист (сам так назвался) Анатолий Григорьевич говорит: «Во мне может десять Сталиных сидит. Но я бы порядок наводил через монастыри. Пусть там народ, обленившийся и опустившийся, через труд и послушание до человека дорастает. Я бы и сам там охотно пожил. До обеда пишу. После обеда цветы выращиваю».

Владимир Михайлович благодушничает, посмеивается, до поры до времени, но когда речь о коммунистах заходит, всю свою иронию к сарказму направляет. Сталин и компания для него – главные враги России. Впрочем, и среди императорских особ никого не может назвать достойным управлять Россией. Разве что, тут он соглашается со мною, император Александр Третий… Но и к нынешним временам жёстко так прикладывается: «Сейчас третье крепостное право. Только оно ещё страшнее. Тогда народ был нужен. В качестве тягловой силы на стройках феодализма-капитализма-коммунизма. А ныне народ уже совершенно не нужен. Он только мешается под ногами».

Из блокнота: «Владимир Михайлович Костин. Смотришь на него и думаешь: держать себя в холодной иронии и с удовольствием чувствовать на себе кольчугу мужества – как же это сложно и просто одновременно. Впрочем, и кольчуга не помогает. Четыре микроинфаркта».

* * *

В Бийске, в пятницу, 23 июля, восхитился читальным залом центральной городской библиотеки имени Василия Макаровича Шукшина. Библиотеки, которая реставрировалась долго, но, получается, что основательно и со вкусом.

Поэтесса Наталья Николенкова и вовсе сравнила читальный зал с «ленинкой».

Успел на правах ведущего встречи писателей и читателей в библиотеке, втиснуть (за час должны были выступить 14 писателей) радостное, особенно для бийчан, сообщение, что их землячка Людмила Козлова стала лауреатом краевой премии «в области литературы».

Книга её - «Россыпи дождя» - книга жизни и судьбы этой удивительно скромной, настоящей интеллигентной женщины (такое было ощущение у меня после прочтения).

В селе Сорокино (близ Бийска) оказались втроём: ваш слуга покорный (дурацкое выражение, вообще-то), поэт Валерий Котеленец и гость вышеупоминавшийся из Томска Владимир Костин.

В здешнем клубе мне доводилось выступать лет пять назад. Сейчас даже не узнал его. Приятно удивился. Капитально отреставрировали: уютно, красиво, хорошо. Опять же вспомнилось, что тогда, пять лет назад, нас писателей было человек шесть, и примерно столько же насчитывалось и пришедших на встречу читателей.

На этот раз мы, писатели, в явном меньшинстве. На каждого из нас по десятку, с разным выражением лиц, сорокинцев.

Начинаем немного с напряжением, потом разговорились, хороший такой диалог получился. Девчушки на первом ряду, поначалу отчаянно зевавшие и те, оживились: взрослые-то и о вреде и пользе компьютера разглагольствуют, и за жизнь говорят, и писатели эти, вроде понятно о чём толкуют, а один из них, тот, что с бородкой стихи так складно читает…

После встречи, окончательно поняли, что нас за своих здесь в Сорокино, приняли. Предложили нам на катерке по Бии-реке покататься, особенно усердствовал дяденька с баяном. Увы, времени в обрез, - в Бийске на бульваре Петра Великого, ещё и в поэтическом марафоне должны мы участие принимать.

* * *

Я о своём таланте
Много знаю.
Стихи – не очень трудные дела.
Но более всего
Любовь к родному краю
Меня томила,
Мучила и жгла.

                Сергей Есенин

* * *

Воскресенье 25 июля 2010года.

Село Сростки. Горушка Пикет (здешние старожилы её Бикетом всё больше кличут).

Жители, те, первые, решившие здесь обосноваться, конечно же, были людьми не только умными, но и с развитым художественным вкусом.

Красиво здесь, короче.

Хотя, разумеется, в главный день Шукшинских дней (простите за невольную тавтологию), очарование Сросток минимизируется. По переулкам дальним понатыкано иномарок. Улицы центральные перекрыты.

На пятачке у музея ждут зеваки и журналисты высоких чиновных гостей, ждут именитых киноактёров.

Обижаюсь за гостей-писателей, с которыми за эти дни сдружился, сердечное единение почувствовал. Кому нужны в взволнованный сей час какие-то Байбородин с Костиным, да Берязевым (один из самых заметных современных поэтов России, на мой взгляд) впридачу? Разве что Валентина Григорьевича Распутина народ бы распознал, да и то вряд ли. А вот редкостно бездарного Сергея Минаева узнал бы, полез бы фотографироваться на память с «чуваком из телеящика». И архиплодовитый, отчего-то так одержимо не любящий Россию, Дима Быков здесь бы кем-то узнался.

Этакая смесь разлита в воздухе: чинопочитания и экзальтации фанатов кинематографа. Чувствуется, чувствуется, напряжение, а потому надо поскорее на горушку Пикет отправляться.

Здесь, на Пикете запах трав, запах детства, ощущение покоя и воли. Банально, но так.

Здесь вышеупомянутый поэт из Новосибирска, главный редактор журнала «Сибирские огни» Владимир Берязев, всегда, как мне кажется нарочито пижонистый, насмешливый, может раскрыться и произнести серьёзно, подразумевая в виду Россию: «Нас простили. В девяностые я думал, всё. Нам каюк. Но что-то там в космосе, случилось. И всё будет хорошо. Хотя побарахтаться нам ещё придётся долго».

Здесь Дмитрий Витальевич, абориген (именно так он представился), с испитым лицом и длинными нервными музыкальными пальцами, с тоскою в глазах и жалкими потугами сохранять пристойность в одежде, может метафорически ответить на вопрос: как ему нынешний шукшинский фестиваль по сравнению с прошлогодним, совпавшим с юбилеем Василия Макаровича? – «Отходняк». И гордо удалиться шаркающей походкой. Вот и понимай как хочешь его ответ.

Здесь прекращают спор и молчат и смотрят на распахнутость далей Анатолий Байбородин и Владимир Костин.

Здесь, на Пикете, волнуется даже такой опытный и блистательный оратор (кто был, скажем, на открытии нынешнего Шукшинского кинофестиваля в театре драмы, это подтвердит), как наш губернатор Александр Карлин. И все понимают это волнение Александра Богдановича. И волнение это так человечно. Потому что всё это настоящее.

Именно настоящим был Василий Макарович Шукшин.

Оттого, быть может, в наше искусственное время, без цветов, запахов, звуков (только вожделенный шелест купюр) к нему и тянутся люди?

* * *

На берегу Катуни. Пришло вот в голову: в одно примерно время (1967 год) « Doors » создают великую песню « People are strange », а Василий Макарович пишет сценарий моего любимого фильма «Странные люди».

Где-то там, в космосе сошлись души этих великих печальников за человека.

* * *

Время от времени, споры вокруг имени Шукшина вспыхивают с новой силой.

Если раньше, ещё при жизни, обвиняли Василия Макаровича в апологетстве дикой деревенской самобытности (читай между этих витиеватых строк: в идиотизме сельской жизни), в нравственном превосходстве деревни над городом, в невнимании его к производственным проблемам тогдашнего советского села, то ныне Шукшин характеризуется и как «латентный абсурдист» и даже величают Василия Макаровича «предтечей русского постмодернизма».

Иные же и тогда и присно рокочут: руки прочь от Макарыча! Наш он и только наш!

Хочется сказать, слыша всё это.

Уважаемые делители, хулители и держатели!

Успокойтесь. Шукшина на всех хватит.

* * *

Душевно и достойно. Именно так, в двух словах, можно сказать о нынешних шукшинских днях.

И душеполезного чтения всем нам.

г. Барнаул


Комментариев:

Вернуться на главную