Алёна БЕЛОУСЕНКО
Рассказы

Красные строки

Из учебника по фольклору вспомнила, что у славян замужество связано с потусторонним миром. Вот и я сейчас чувствую себя фараоном, которого погребают со всем его скарбом. Даже на новых ложках выбиты какие-то египтяне в юбках. Только я жива.

Мама, я жива!

- Вазу тоже заберешь. Она тебе и предназначалась. А мне от моей мамы перешла.

Тяжелая хрустальная ваза, вечно пустая, тоже пошла в мой красный чемодан. И чемодан сразу стал каким-то не моим, а будто усопшей бабы Шуры. Теперь ваза будет стоять в квартире его мамы, и никто туда цветы не поставит, воды не зальет. Но это не помешает ей стать другой. Со временем она перестанет напоминать мне седого папу, маму в синем халате, оставшихся только в памяти фотопленки и моей. Брата, старшего, милого брата, такого же, что и сейчас, но с более открытой улыбкой.

Но надо собрать оставшееся. С каждой положенной вещью в чемодан, дом будто теряет силы на моих глазах. Я говорю ему: ты мне нужен, а он уже бездвижен. Он будто стал смертным и старым, когда все эти двадцать лет дышал молодой и полный сил. Теперь его нет...Все мы вдруг в небытие оказались. Родители уже тоже почти исчезнувшие.

Мы еще не поженились, а я уже устраиваю ему скандалы, плачу. До такого уныния все доходит. Во всех его поступках нахожу эгоизм и нелюбовь. В пропасть лечу.

Каждый день буду готовить. До сих пор кажется, что это кто-то за меня должен делать. Я же не уборщица. И не мама... К чему тогда школа, университет? От меня что-то ждали, требовали. И как будто за непотребность откинули на обочину.

Не отдавай меня, мама!

Обними меня, прижми к своему шелковому синему халату и распусти густые светлые волосы... Прослезись, и я останусь. Навсегда с тобой останусь. Заботься обо мне, я ведь маленькая.

- Постельное белье возьми. Еще в перестройку покупали, качественное, крепкое.

Лежало всю жизнь нетронутое в моем шкафу. Вот теперь вытаскивают его. Ведь неправильно все это, неправильно!

Прослезись, мама, и я никуда не уйду!

 

Дом его мамы. Она готовит суп из гречки. Странно. В ванну надолго зайти неудобно, до сих пор чувствую себя как в гостях. Жили бы у меня, родители были бы не против. Вазу хрустальную рядом с кроватью поставила, чтобы как дома было. Не говорю, что новые занавески не подходят под цвет мебели. Я здесь не хозяйка.

Милый, зачем я здесь?

Он не знает, есть у него зимние сапоги или нет, и очень долго чистит картошку. Его мама считает, что теперь я должна вместо нее следить за ним. Она хочет внука, потому что он будет напоминать ей его сына. Никому не отдам своего ребенка! Он будет самым любимым.

- Как там наш ребеночек? Не тошнило тебя сегодня?

В живот целует. Помню, из института встречал. Часами у общежития стояли, улыбались, целовались, лепетали что-то милое. После работы сразу ко мне ехал. На последнем поезде по метро обратно. Мы были будто первыми мужчиной и женщиной, познавшими любовь. Теперь мы будто одна из тысяч одинаковых семей.

Милый, я жена твоя!

- Малыш, ты как?

Обнимает меня, нежный всегда. Начал готовить. Я ему про равенство все время говорю, а он готов все на себя брать.

Защищает меня всегда. Постепенно становится моей мамой. Даже не думала, что любовь может быть такой одинаковой. И волосы у него тоже светлые. И щека также чувствует тепло от его шеи. Объятие из далекого детства.

 

Переехали на съемную квартиру. Молодая семья должна жить отдельно. Как хочется поспать на животе, схватив обеими руками подушку. Муж возвращается поздно – зарабатывает на троих. Ничего кроме пеленок пока не покупали, чтобы не сглазить. Помоги нам, Господи.

Родилась маленькая Ксюша, вес 3100, глазки мои, носик точно папин, на спинке светлый пушок.

Доченька.

 

Комната

Я прячусь в комнате. Сидя у двери, я просматриваю сквозь ее вертикальные щели между вбитыми шершавыми досками. Это единственная дверь в мою темную комнату, в которую проникают только тонкие вертикальные полоски дневного света и тут же растворяются в ней.

За комнатой заросшая местность. Но главное, что там люди. Они меня ищут. Мало того, они меня видят… Да, они определенно меня видят. Они о чем-то перешептываются. Обсуждают меня, решают, что мне сказать, когда зайдут в комнату. Кто-то посматривает в мою сторону. Незаметно посматривают – думают, я не вижу. Лучше я сяду подальше, вдруг они все же сомневаются, где я.

Хотя нет, они не могут меня видеть. Там светло, здесь темно. Но тогда почему они стоят в пяти метрах от двери и посматривают в мою сторону? Они меня определенно увидели каким-то образом. Нет, я больше не вижу никаких отверстий и ходов. Они как-то узнали про комнату. Они следили за мной…

Камера! Здесь может быть скрытая камера! Маленькая, незаметная, я ее не отыщу, особенно в таком бардаке без света. Тогда как глупо я выгляжу! Они смеются надо мной… Нужно сделать вид, что я сплю и не прячусь, и что мне все равно, зайдет сюда кто-нибудь или нет! Но они уже видели, как я посматривал в эти щели, да и вообще, кто спит на корточках, прижавшись к стенке? Пропал я! Они специально стоят за дверью и не заходят, тянут, издеваются, смеются надо мной! А что если камеры нет? Я, конечно же, придумываю, зачем им покупать такую дорогую камеру? Для меня? Вряд ли.

Двое куда-то ушли, вроде бы попрощались, но это, скорее всего, показное, чтобы я успокоился. Они что-то задумали… Зачем они оставили троих у двери? Конечно, чтобы я не вышел. А другие двое? Зачем они ушли?! Надо подумать. Конечно, возможно, что просто ушли, им надоело. Может, я их не слишком интересую. А может, у них какие-то дела и они вернутся. Вряд ли они решили что-то подстроить, больше никакого входа сюда нет.

О, Боже..! Они приведут еще кого-то, чтобы все видели, как они меня здесь обнаружат, чтобы все смеялись! Предатели, все предатели. У них заговор. Как я мог быть так слеп?! Я думал, они мои настоящие друзья… Я всегда был слишком наивен и глуп, а люди слишком жестоки. Я одинок.

Что я вижу? Они уходят, оставшиеся трое… Это ловушка, это точно ловушка. Я выйду, и все появятся откуда-нибудь из-за кустов, целая толпа… Это будет позор, как они могли так?! Нет, не выйду, сидите в своих кустах, ждите, потом я буду смотреть, как вы, уставшие, будете уходить по одному.

А ведь с чего все началось? Определенно не скажешь. Возможно, я виноват – все прятался. Я просто зашел в эту комнату. Я сам ее сотворил…

Я тут уже несколько дней. А ведь может они не догадываются, что я здесь, и только начинают друг у друга без задней мысли спрашивать, где я и что со мной.

Если они меня здесь обнаружат, они увидят комнату… Этого нельзя допустить! Нужно обсмотреть комнату. Повсюду валяются скрытые обиды и злость. Я их редко выношу на улицу, хотя они очень загрязняют комнату. Их нужно выбрасывать.

Особенно тяжело с малодушием, как плотная пыль, не разбирая, оно накладывается на всякий предмет из комнаты, утяжеляя его в разы, до неподъемности.

Один из самых тяжелых предметов стоит передо мной. Тёмно-серый, размером с габаритный шкаф, уже покрывшийся слоем белой пыли. Это моя измена недельной давности одному из друзей, о которой он не знает. Когда комната заполнится полностью, дверь сорвется с петель.

Прошли уже сутки. Слой пыли увеличился в несколько раз. За дверью никого нет. Кроме жёлто-зелёных зарослей я ничего не вижу. Уже полдень. Их не видно. Видимо, и правда ушли навсегда. Навсегда?! Они меня покинули навсегда! А может, они не знают, что я прячусь.

Я прячусь от себя!

Раздался резкий оглушительный скрип старых затворок. Вместе с потоком сырого воздуха наружу вылетела пыль, мусор, фантики. Сквозь этот поток проступал человек. Оглядываясь, он спешно захлопнул за собой дверь. Пройдя через заросли, он, наконец, встретил своих друзей. Они спросили у него «Где ты был?» Он сказал, что гулял и решил, что вскоре ему придется сбежать обратно.

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную