Николай БЕСЕДИН

Отрицая грязь ценою жизни…

Из новых стихов

СОН ОЛЬГИ
Звоны колокольные,
                      звоны-перезвонницы
То ли в небе, то ли в сердце самом.
Босая, седенькая – молится, молится,
Наверно славянка, о горе своём.
В свете свечей, в переливчатых тенях
Чьи-то профили, губы, глаза…
И пение ладное.
                            Такое пение,
Что душу покаянно теплит слеза.
В немом позолотье расплавились образы –
Где Христос, где Матфей, где Лука?
Какая-то дева, венцом подобравшая волосы,
К Ольге нисходит.
                             И тянется к деве рука.
Шепчут губы: рожаница, ты ли?
Прости за извечную маяту.
Мы  женщины!
                         Это о нас позабыли,
Утративших молодость и красоту.
Ты молчишь? Ты, наверное, Гера!
Молю, припадая к земле тесней:
Горе любой измеряю мерой
Ради счастья рожаемых в муках детей.
Не безмолвствуй.
                       Стою на коленях, смотри, я!
Или ты – это Кали?
                                 Я не узнаю.
Голос хора вознёсся:
                                   – Святая Мария,
Сохрани и помилуй рабу твою.
– Мария?
               Здесь душно и мало света.
Пойдём на солнце, где ветер горяч,
Туда, где по рощам оливковым лето
Уносится взмыленной лошадью вскачь!
Как ладонь твоя холодна!
                                        Как знакома
Каждой морщинкой и жилкой своей,
Как будто я в Пскове, как будто дома
У пахнущих свежей елью дверей.
Тот же родник рвётся к свету упрямо.
Что же ты плачешь?
                             Жалеешь земных?
Дай слёзы утру.
                   Гоподи! Это – мама!
Как похожа, однако, ты, мать, на святых.
Взглянула с укором глазами серыми,
Отряхнула поневу, косу отвела.
И спокойно спросила:
                             – Ты веруешь?
                                                – Верую!
О, как верую, если б сказать я могла!
Верую, что добро в человеке извечно,
Что не сгинет в земле неповинная кровь,
В непорочную душу и в грешные встречи.
И ещё непокаянно, мама, в любовь.
В землю верую нашу, в бессмертье рода,
И что Русь никому не дано одолеть,
Что одно это – Бог и живая Природа.
В жизнь я верую, мать!
                             И не верую в смерть.
Снова звоны. Опять она в храме Софии.
Застонала, усилием сняв забытьё.
И очнулась. Тревожно глаза голубые,
Святославовы очи глядят на неё.

* * *
Всю ночь хлестал по рощам дождь
И по земле струился.
Я понимал: ты не придёшь,
И с участью смирился.
Дверной звонок вдруг прозвучал
Внезапной вспышкой света.
И ты вошла.
                С плаща стекал
Холодный дождь рассвета.
Ты молча вытерла лицо
Ладонью оробелой.
И над тобой сиял венцом
Берет крапчато-белый…
Такой запомнил я тебя,
Стоящей у порога,
Моя любовь, судьба моя,
Бесценный дар от Бога.
Пусть наши судьбы не сплелись
В один поток бескрайний,
Но я благословляю жизнь
За то, что ты была в ней.

* * *
В разрыве облаков звезда мелькнула.
Спокойна ночь.
                          Спокойна и легка.
Мысль о тебе - надолго ли? -уснула,
Мысль о тебе уносят облака.
Лениво память прошлое листает
И задержать не хочет ни строки.
Пускай уходит осень золотая,
И тает в снах тепло твоей руки.
Душа не просит радостных волнений,
Она устала от холодных встреч,
От обещаний и мольбы прошений
От мёртвых слов любовь свою беречь.
Мне ничего теперь уже не скажут,
Ни дом, укрытый в зелени рябин,
Ни пёс, сидящий у ворот на страже,
Ни розовые сумерки гардин.
Над всем витает тишина погоста.
Живу надеждой в заклинанье слов.
Не верится, что так легко и просто
От нас уходит вечная любовь.

СОНЕТ
Моя земля, как летопись событий.
Вглубь проходя за слоем новый слой,
Найдёшь снаряд, по горло в землю вбитый,
Заросший мохом и разрыв-травой.
Потом картечь и маузер разбитый,
Что был отмечен не одной бедой.
А глубже чуть, омытые водой,
Панелей окровавленные плиты.
А там, где глыбы глины и песка,
Найдёшь кривую саблю Кончака,
И жемчуги, как слёзы Ярославны.
И мы пройдём цветами на скале.
Но пусть наш след останется в земле,
Там, где закат в росе качали травы.

* * *
             Памяти Михаила Годенко
Ко мне приходят ночью корабли,
Тревожной ночью, стонущей от ветра,
Когда вблизи не отыскать и метра
В глубины моря впаянной земли.
Я глажу их шершавые борта
И говорю по-человечьи нежно,
Что ведь Земля, наверное, и та
Устала мчаться в космосе безбрежном.
Зачем вам одиночество морей
И океанов ад девятибалльный,
И северных созвездий свет прощальный?..
Зачем они?
                   Что Родины милей!
Что за её пределами найдёшь,
А эта ночь забудется едва ли…
И пробежит по корабельной стали
Живая человеческая дрожь.

* * *
Убегал от рыси горностай.
Меж ветвей легко струилось тело.
Но распадок обозначил край
Вольного таежного предела.
След потока, селевая грязь.
А за ней зелёное приволье.
Но инстинкта родового власть
Вдруг сковала мускулы и волю.
Царский мех искрился чистотой,
Серебром на поминальной тризне.
Горностай застыл.
                               И принял бой,
Отрицая грязь ценою жизни.

* * *
Туман был вязок и высок.
Луна едва обозначалась.
И мысль робкая в висок
Заблудшим странником стучалась.
Наверно трудным выпал путь,
И было зябко, одиноко.
А я никак не мог уснуть.
В окно забрезжил свет с востока.
О чем же мысль?
                    Что нужно ей?
В давно изношенной одежде 
Она конечно не новей
Тех, что наведывались прежде.
Зачем она?
                Мой мозг привык
Давно уже к словесной жвачке.
Мир стар и слеп. И даже миг
Нам не дано переиначить.
И обратил глаза я ввысь,
И сердце вторило мне стуком:
Скажи, зачем мне эта мысль,
Обремененная поступком?
Я все наверно испытал
И стало скучно жить на свете.
Ты дал мне разум.
                                 Но не дал
Постичь предел его – бессмертье.
О, эти древние слова
О двух плодах на древах рая!
Любая истина – мертва.
И лишь душа одна живая.

* * *
И снова октябрь.
                       И листья кружатся.
А мы не привыкнем никак,
Что нужно прощаться, что нужно прощаться
Со всем, что нам дорого так.
А мы не привыкнем с тобой, что уходят
Веселые наши года.
Октябрь по лесам в старом тельнике бродит,
Зовет за собой навсегда.
А что же за нами?
                         А кто же за нами
Затеплит поля и цветы?
Какую любовь осенит небесами
Во имя земной красоты?
Железная поступь компьютерных буден
Пройдет, как Батыева рать.
И некому будет, и некому будет
Правду о нас рассказать.

СТАРЫЙ КРЫМ
Над Старым Крымом хлещут ливни,
Сменив прохладой духоту.
И молний огненные бивни
Вонзает небо в темноту.
Порывы ветра ошалело
В созревших мечутся садах.
И кто-то ходит то и дело
На пустыре один впотьмах.
Потом опять уйдёт незримо,
Когда отбуйствует гроза,
Когда рассвет над Старым Крымом
Развесит ало паруса.

* * *
               В этот город торговли
               Небеса не сойдут.
                                 А.Блок
Город мой мильонотелый,
Город мой тысячелицый.
Город радостно-бездушный,
Продающий времена:
Будущее – без проблемы,
Прошлое – монет за тридцать,
Хоть серебряных, хоть медных,
Настоящее – за «на!».
Город хочет быть веселым,
Город хочет быть богатым,
И конечно знаменитым
От столба и до дворца.
Знаменитей кока-колы,
Голливуда и Агаты,
Даже теней Вавилона
И небесного Отца.
Город мой гостеприимный
Всех приветит, приголубит.
Ну а если нету денег,
Душу примет под залог.
Судным страхом опалимый,
Ах, как праздновать он любит,
Град, опутанный лужками
На скрещении дорог.

* * *
Я русский поэт уходящих времён.
Пускай на земле все живущие – братья.
Но я – сын России. Я Русью крещен.
Я Бога творенье – восторг и проклятье.
В рассветных лучах растворяется путь,
Вокруг всё так грустно и так молчаливо.
Сейчас бы, как в детстве, упасть и уснуть,
И так же, как в детстве, проснуться счастливым.
Придёт ли  с ветрами заветная весть,
Что в русское поле вернулась надежда,
Что дали наполнила пахаря песнь,
Что свет засветился, где тьма была прежде.
Надеюсь и плачу. И слёз не стыжусь.
И знаю: беде не поможешь слезами.
Дай, матушка, меч! Я погибну за Русь,
Чтоб в новой России воскреснуть стихами.

ХРАМ ПОКРОВА НА НЕРЛИ
Как он похож на звук свирели,
Зов родникового ключа,
Храм Покрова на тихой Нерли
Стоит, как Божия свеча.
Незыблем духом, ликом ясен
С бессмертной вестью на кресте,
Как он загадочно прекрасен
В своей небесной простоте.
Как он парит над русским полем
Мольбой извечной к небесам
О дарованьи лучшей доли
Своим заблудшим сыновьям.
Храня всего превыше Слово,
Он принимал, как дар судьбы,
И одиночество святого,
И равнодушие толпы.
Родник журчит, не замолкая,
И мне бессонно говорит:
Вовек не сгинет Русь святая,
Пока на Нерли храм стоит.

* * *
Всё пройдёт. Пройдёт и это –
Жизнь, любовь и красота.
Не печалься, друг, об этом,
Философия проста.
Мы уходим в бесконечность,
Чтобы снова в свой черёд
Возвратиться в мир беспечный
И узнать, что всё пройдёт.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную