16 ЯНВАРЯ
Сегодня я с учетом бренных лет
И мирового кризиса в наличных,
В дому зажгу свечи неяркий свет
И позову родных и закадычных.
Нальем в стаканы водки и вина,
Припомним всех: и правых, и неправых,
И вдруг воскреснет прежняя страна,
Великая Советская держава.
Не потому, что молодость всегда
Прекрасней, чем в любом обличье старость.
Нам целый мир принадлежал тогда,
И жизнь была под звездным небом в радость.
Там были наши песни и костры,
Там электрички молодость качали.
Там были наши добрые дворы,
Где никого тогда не убивали.
Тогда мы не держали в голове,
Что завтра нам предложит дикий рынок.
И вечных пробок не было в Москве,
Ну разве только от пустых бутылок.
Да, мы из той страны, которой нет.
И потому наверно в наших душах
Горит, горит ее небесный свет,
И не затмить его и не разрушить.
02.01.2014
***
Заклинаю я вас, заклинаю
Не судите меня сгоряча.
Я и сам себя толком не знаю.
Так, в разрушенном храме свеча.
Иногда в него люди заходят.
Удивляются: Надо ж! Стоит!
А сказали, что нет его вроде,
И сказали: навечно забыт.
Но во тьме леденящего страха
Бродят тени меж храмовых стен –
Настоятелей и монахов -
В красных рясах чуть ниже колен.
Храм теплеет у них под руками.
И под сенью святого креста
Возвращаются камень за камнем
На свои вековые места.
К храму тянутся детские руки.
Пусть в них свечи еще не зажглись,
Но они уже злату не слуги,
В них другая рождается жизнь.
И когда-нибудь утром погожим
Там, где были разруха и срам,
Удивлённо увидит прохожий
Возрожденный сияющий храм.
11.01.2014
К К. ЛЕОНТЬЕВУ
Виктору Лихоносову
С большака повернув на осенний просёлок,
Наш уазик в грязи то тонул, то всплывал.
В пять немерянных верст
путь казался нам долог
В тот фамильный удел,
где Леонтьев бывал.
Три крестьянских двора затерялись на взгорке
Средь едва различимых дубовых аллей,
Где дышала земля волглым воздухом горьким,
Позабывшая всходы озимых полей.
Дуб-монарх в шесть обхватов стоял отрешённо
От людской суеты, от страданий и бед.
Был чуть выше травы угол барского дома –
Знаменитой усадьбы единственный след.
Я пытался понять, где леонтьевских мыслей
Здесь, в российской глуши, животворный исток,
Евразийской мечты, неприятия жизни,
Где свобода богатства – единственный Бог?
Может быть в отрешённом величии дуба,
Или в этих полях, где сиротство сквозит,
Или в страждущей русской душе однолюба,
Что о ближних и дальних
бессонно болит?
Да и есть ли ответы
на самосожженье,
На служение миру любви и добра?
Только свет, словно вестник,
мелькнёт на мгновенье,
Что придёт благоденствия духа пора.
10.01.2014
* * *
Геннадию Иванову
Нам жить довелось на изломе эпох,
Хранивших любовь, и надежду, и веру.
Мы Бога не знали, но с нами был Бог,
Незримо стоящий за красным барьером.
От главных дорог храм стоял в стороне,
Но промыслом светлым душа возвышалась.
Молились мы братству, добру и стране,
Превыше которой ещё не рождалось.
В страде пятилеток и огненных лет
Была непрямой и нелёгкой дорога.
Высокой ценой добиваясь побед,
Мы строили Божие царство без Бога.
Ах, нам бы покаяться перед крестом,
Изгнать фарисеев и племя Иуды,
И выйти на путь, освященный Христом,
Навстречу в веках воссиявшему чуду:
В тот новый, неведомый Иерусалим,
Что встанет, лукавые царства разрушив,
Где правда и Вера, какие храним
Мы в наших, не проданных
дьяволу душах.
* * *
Николаю Дорошенко
Вот и затихли церковные звоны.
Храм опустел. Затворили ворота.
Мальчик стоит у надвратной иконы.
Странно, как странно знакомо
в нём что-то.
В рваных штанишках
чуть выше коленей,
Перепоясана скруткой рубаха.
Бродят по стенам вечерние тени.
Мальчик глаза закрывает от страха.
Шепчет о чём-то бессвязно, невнятно,
Быстро уходит, почти убегает…
Годы пройдут.
Он вернётся обратно
К храму, где Образ над входом сияет.
Встанет смиренно, застынет у двери,
Будто бы вспомнит того… что из детства.
И переступит порог.
И поверит,
И ощутит эту веру всем сердцем.
С этой поры он, земному не чуждый,
Будет молить об одном только небо,
Чтобы среди лихолетья и нужды
Не позабыть вкус насущного хлеба.
И ЯВИЛСЯ МЛАДЕНЕЦ
Я хлеба просил, а мне дали зерно:
– Взрасти и получишь потом не одно,
И снова посеешь, и снова пожнёшь…
Тогда-то и батюшку-хлеб испечешь.
Я веру искал и спасение в ней
От ярости мира, от ложных путей,
Мессию я жаждал всем сердцем раба,
Чтоб стала звездой Вифлеемской судьба.
Я Бога вымаливал у алтарей,
У светлых икон и у тёмных дверей…
Младенец явился мне с первой звездой
Доверчивый, слабый, под тканью простой.
Не он, а его защищая от зла,
Пречистая Дева ко мне принесла.
Сказала мне тихо:
– Ты Бога просил.
Взрастить, уберечь его хватит ли сил?
Укрой Его сердцем, в душе освяти,
И станет он верой на скорбном пути.
На ярых ветрах, на вселенской гульбе
Его защити и воздастся тебе.
Я руки к младенцу, скрестив, протянул.
Он мне улыбнулся в ответ и уснул.
Я стражей, слугою и пахарем стал,
Пока он под кровом любви вырастал.
И вызрело Слово.
Зерно проросло
И стало бессильным пред Истиной зло.
* * *
Когда наступит ясность декабря,
И просветлеет небо над полями,
Россия вдруг увидит за холмами
Другую даль, по правде говоря.
Господ корпоративные пиры,
Хмельная удаль рыночной дороги
Пройдут, как хворь.
И горизонт убогий
Откроет смысл шутовской игры.
О, как я часа этого боюсь
И жду его, как путник перевала…
В который раз попробует сначала,
В который раз доверчивая Русь.
* * *
Перелесок. Елань. Поле сонное.
На Угре рыбьих всплесков круги…
Деревенька моя – мать приёмная,
Внемли блудному сыну тайги.
Молчаливая сердцу утешница,
Окропи мои раны росой.
По тропинке, протоптанной месяцем
Я пойду по угору босой.
Буду мятой дышать и бессмертником,
Обожгусь о крапивную сонь,
Просияет негаданным вестником
Придорожной рябины огонь.
В твой покой равнодушный, таинственный
Упаду, как в осенний туман,
И забуду про поиски истины,
И не вспомню про боль и обман.
***
Мне этот мир понятен до печёнок,
Живущий в зле, раздетый догола,
Он пуст давно,
а был ли в нём ребенок,
Слеза его, что душу обожгла?
О, сколько душ пожертвовано злату,
Химере власти, колдовской любви!
Какая же чудовищная плата
за Божий храм, стоящий на крови!
Но было Слово в горней высоте,
Голгофа, крест
и агнец на кресте.
02.11.2013
***
Весь день дымился снегом.
Ночь пришла,
Не излечив в душе тревоги смутной.
Мне думалось: конечно недоступно
Понять природу доброты и зла.
Да и к чему?
Не все ли нам равно
Над нами звезды мертвы или живы,
Какие смерть предложит нам мотивы
И почему нас так пьянит вино?
Прими как есть, что послано судьбой.
А жизнь – она одна была от веку.
Отдай её за то, чтобы с тобой
Беда не приходила к человеку.
21.12.2013
КОЗЕРОГ
Январь мохнатой лапою стучится.
Путь начат.
Он неведомо далёк.
Что б ни стряслось,
вовек тебе светиться,
Cозвездие рожденья – Козерог.
Рождается рассвет. Сквозь темноту струится
Упрямый луч, и нежен, и высок.
И тянется к нему из мерзлоты росток,
И оживает песня в горле птицы.
Каким бы ни был щедрым снегопад,
Какое б лихо ни встряхнуло землю,
Я без тревоги всё как есть приемлю,
Пускай конец началам всем сулят.
Но каждый раз спокоен и высок
Глядит в полночном небе Козерог.
| ***
Ночь осенняя темноглазая
Ветром тешится – не натешится.
То ли радость нежданную празднует,
То ли кается в чем-то, грешница.
Разделил бы с ней своё счастьице
Коли выпало бы нечаянно,
Выпил мглу её, как причастие,
Помолился бы с ней покаянно.
Но от радости нету весточки,
Маята в душе, да не высказать.
Ветер треплет ольховые веточки,
Но давно на них нет ни листика.
Не тревожь меня, ночь осенняя,
Ни удачами и ни бедами.
Все, что было в душе, – посеяно,
А взойдёт ли когда – неведомо.
ДВА ПОЭТА
Они не говорили друг о друге,
Хотя и пили за одним столом.
Как спутники в одном небесном круге,
И все-таки, наверно, не в одном.
И было мне томительно и жутко
Их различать в молитвенной тиши –
Поэзию холодного рассудка
С поэзией страдающей души.
***
В память о творческом семинаре
Ник.Ник. Сидоренко в литинституте
60-х годов
Из одного гнезда Ник. Ника
Мы вылетали – не птенцы,
Поэты Родины великой
И слова русского гонцы.
Смеялся мрачно Толя Брагин
Не над другими – над собой,
Литературные овраги
Не одолев в судьбе крутой.
Провинциальная мадонна,
Читала Фокина, стыдясь
И рифмы северные звоны,
И славы ветреную власть.
Смотрел на классиков отважно
Рубцов, мне говоря: – Не трусь!
И пил, не утоляя жажды,
Не столько водку, сколько Русь.
Еще не зная вкуса слова,
Но торя свой особый путь,
Взрослела муза Ушакова
Того, что Дмитрием зовут.
И были Сухарев, Шавырин
И Джим – подводник и актер,
В три года став известным в мире,
И не забытый до сих пор.
Тогда нас время обвенчало
Святым признанием сполна.
Тогда всего нам нехватало:
Любви, известности, вина…
И все ж мы знали: будут книги
Чужды позерства и прикрас.
Из-под седых бровей Ник. Ника
Судьба разглядывала нас.
***
Гаснет день над Угрой.
Все настойчивей запах сирени.
В небе ласточки чертят круги
высоко, высоко.
Выходи на крыльцо.
Посидим на остывшей ступени.
Пусть душа отдохнет
от всего, что от нас далеко.
Все равно не понять
эту жизнь, это время летящее,
Словно есть тот предел,
за которым закончится бег.
Все равно не понять,
что же было у нас настоящее,
И зачем в этот мир сотворенный
пришел человек?
Сквозь ракитную зелень
виднеется солнце закатное,
Погружается в сонный туман
городок за рекой.
И дома, и над церковью купол
как будто бы ватные,
И во всем этом странный
и грустный, предвечный покой.
Может выпало время
для тихого праздника лени
Или это усталость
от прожитых миром веков...
Выходи на крыльцо.
Посидим на остывшей ступени,
Пусть душа отдохнет
от всего, что от нас далеко.
***
Деревня больна тишиной,
Ни стука, ни скрипа, ни голоса.
Нелепость заблудшего колоса
На поле, заросшем травой.
Колодца обрушенный сруб
Безмолвен, как древний могильник,
Паук, этот вечный прядильщик,
Вершит заколдованный круг.
Иду - и не слышу шагов,
Дышу - и не чую дыханье.
Меня поглощает молчанье
Умолкнувших здесь голосов.
Кот бросился прочь напролом,
Отвык от людей бедолага.
Обрывки российского флага
Уныло висят над крыльцом.
Полы под ногами скрипят.
Кровать, шифоньер, занавеска...
Два снимка, как древние фрески,
С печальным укором глядят:
- Простите!
Безмолвны глаза,
Лишь сном золотым истекают.
Они нас, наверно, прощают,
Не зря так светлы небеса.
И мертвые избы не зря
Среди тишины и бурьяна.
Не зря под окошком тюльпаны,
Как скорбные свечи горят.
И воздух пронизан грозой,
Которая где-то таится,
Не зря будет то, что случится
На русской земле горевой.
МАЯТНИК КАЧНУЛСЯ
Закон природы, сущности закон -
Из крайности придти в другую крайность.
Так маятник, роняя тихий звон,
Мгновениями меряет бескрайность.
От светлых, созидающих начал,
Где плат небес, как дар любви, синеет,
Мир падает в губительный провал.
Там разум спит, и души каменеют.
Зло ненасытно в промысле своем,
И человек подобен зверю в гневе.
Но дышит поле влажное зерном,
И женщина несет дитя во чреве.
Маятник качнулся.
Еще рассвет спокоен зоревой,
Целуют листья руки садовода.
Но тишина беременна войной
Незримым слугам дьявола в угоду.
Покорны люди в горькой слепоте,
Горят дома и всюду вероломство.
И кажется, спасенья нет нигде
От смертной тени Данова потомства.
.. Судьба России, русская судьба.
О, сколько раз враги торжествовали,
Что в нас вскормили преданность раба,
Убили память и детей отняли.
Ни веры, ни любви, ни языка -
Все схвачено!
И русский дух прогнулся.
Державы нет отныне на века!
Не торжествуйте!
Маятник качнулся.
ПРОРОЧЕСТВО
Устала плоть служить душе
И взбунтовалась, взбунтовалась.
И вот от совести уже
Живого места не осталось.
– Всё можно! – разум ликовал.
– Даёшь свободу! –– плоть кричала.
– Где голос твой? – я душу звал,
Но, неразумная, молчала.
– Смотри! – я говорил. – Всё зло
Повылезло, не зная страха,
Полынью поле поросло,
Кровь правды оросила плаху,
Любовь покинула сердца,
И память корчится от боли,
И нет предательствам конца,
А ты молчишь!
Скажи: доколе?
И с высоты сквозь стадный рёв
Я голос услыхал мессии:
– Когда с креста прольётся кровь
Твоей возлюбленной – России.
***
Пошел вразнос мой организм.
Где отыскать мне силы
Посредством либеральных клизм
Очистить дух унылый?
Тогда я свет увижу вновь
Сквозь мрак капитализма
И христианская любовь
Вернет мне смысл жизни.
Пойду, смиряясь, раздавать
Печальную державу
И морду слева подставлять,
Когда начистят справа.
10.10.2013
ЧУЧЕЛО
В мой огород повадилось
Настырное жулье.
Наверно им понравилось
Мое житье-бытье.
Мне их пугать наскучило
Словами и без слов.
И сотворил я чучело
Из разных лоскутков.
Приделал морду умную,
Дал в руки кнут и жесть,
Под музыку бравурную
Воздал хвалу и честь.
Мол, стой на страже истово,
Пугай сорок-ворон
И всякого нечистого,
Что прут со всех сторон.
Сперва сомненье мучило!
По чучелу ли груз?
Но очень скоро чучело
Вошло, видать, во вкус.
Так огородом правило,
Взяло такую власть,
Что ничего — по правилам,
А можно только красть.
И так как за калиткою
Особый был надзор,
То в общем-то непрыткий я
Сигал через забор.
А если зазеваешься,
Зацепишься за край,
Зубов не досчитаешься
Иль взятку подавай.
И потому ждал полночи
И хлеб сухой жевал,
Чтоб взять на грядках овощи,
Что сам весной сажал.
Теперь одно в сознании:
Как чучело убрать.
То ли поднять восстание,
То ль киллера нанять,
То ль поклониться в ноженьки:
Прости, мол, виноват.
И молча по дороженьке
Куда глаза глядят. |
