Владимир БУШИН

ЮБИЛЕЙ ТЕРРОРИСТА

(Продолжение. Начало)

3.

Что говорит бездельник Соломон?
А.С.Пушкин.Скупой рыцарь

Прочитав восторженное предисловие Владимира Спивакова к сочинения заморского обитателя Соломона Волкова «Шостакович и Сталин», я, отложив всё, углубился в чтение. Правда, сразу бросилось в глаза обилие безымянных персонажей и источников разного рода изрядных странностей: «Один из приятелей Эйзенштейна».. «один профессор в США».. «один певец Большого театра»... «одна пожилая ленинградка»... «один чиновник» и т.д. Это напомнило мне несправедливо забытый «Архипелаг» Солженицына. Там то же самое: «Один узбек»... «две комсомолки»... «одноглазый сторож»... «хитрый плотник» и т.д. без конца. Разумеется, это сильно подрывает доверие к тем гадостям, которые обычно следуют за такими адресами.

Но тем не менее перед моим изумленным взором засверкали перлы и диаманты ума, эрудиции, тонкого вкуса. Передо мной открылись новые горизонты там, где этого меньше всего ожидал, я увидел то, что должен был знать, но, к стыду своему, не знал, не ведал и не подозревал.

Даже не знаю, с чего начать перечисление радостных открытий... Ну, что ж, по своей советской замшелости начну с классиков марксизма, с самого Ленине. «Это был человечек, неказистый и простецкий». Таким, говорит, впервые увидел его Сталин. «Есть все основания полагать,- уверяет Ваш проницательный друг, Владимир Теодорович, что именно тогда Сталин понял, что он, тоже маленький, невзрачный человечек, может стать великом вождём». Итак, человечек №1 и человечек №2. И вот что ещё пишет Ваш подопечный о Сталине: «На меня из полумрака выдвинулся человек, похожий на краба. Человек-карлик, похожий на двенадцатилетнего мальчика, но с большим старообразным лицом». Ваш друг уверяет, что именно так описывал Сталина поэт Пастернак. Вот оно что! Выходит, как лицемерил-то поэт, когда писал о нём же:

А в эти дни на расстоянье
за древней каменной стеной
живет не человек – деянье,
поступок ростом с шар земной.

Каков масштаб лицемерия! Карлик, краб и - земной шар! Горько узнать это...

А какие льстивые письма он писал Сталину! Помните? «Я повинуюсь чему-то тайному, что помимо всем понятного и всеми разделяемого, привязывает меня к Вам...Я давно мечтал поднести Вам какой-нибудь скромный плод моих трудов, но всё это так бездарно, что мечте, видно, никогда не осуществиться...» Лучше не знать бы и это.

Ведь и о Ленине писал возвышенно:

Он управлял теченьем мыслей,
и только потому – страной.

Между прочим, во время не столь давней встречи президента В.Путина с учеными в институте им И.Курчатова директор института академик М.Ковальчук в ходе беседы по какому-то поводу вспомнил именно эти стоки о Ленине, а Путин отверг, даже высмеял их. И что же академик? А он , виновато улыбался. Можно ли представить себе с такой улыбкой на устах, допустим, советского академика Алферова?

А Соломон неутомим и поведал нам много нового. Я знал, допустим, что Сталин встречался, беседовал или переписывался, или разговаривал по телефону со многими писателями – с Горьким, Демьяном Бедным, Шолоховым, Булгаковым, Афиногеновым, Фадеевым, Симоновым, Эренбургом, Вандой Василевской, даже с забытым ныне Биль-Белоцерковским... Из иностранных – с Гербертом Уэллсом, Бернардом Шоу, Роменом Ролланом, Фейхтвангером, Андре Жидом и другими. И всё это опубликовано и всё многократно описано. Но Ваш Соломон мудрый уверяет, что Сталин не по телефону разговаривал, а в облике краба встречался накоротке ещё и с Маяковским, и с Есениным, и с Пастернаком. Вот новость!

А с какой целью? Оказывается, уговаривал заняться переводом грузинских поэтов, видно, хорошие гонорары сулил. Но удалось уговорить только Пастернака и не грузин переводить, а англичан в лице Шекспира, и не стихи, а «Гамлета». А Маяковский? Великий знаток темы все тот же помянуты Б. Сарнов в книге «Сталин и писатели» пишет: «У Маяковского никаких личных контактов, не говоря уж о личных отношениях, со Сталиным не было». Выходит, врёт Сарнов? Конечно. Как и дальше: «Можно предположить (очень они горазды с Соломоном на всякого рода предположения,- В.Б.) о надеждах, которые Сталин возлагал на Маяковского». Каких надеждах? Да известное дело, чтобы он воспел его. Мало ему было од и псалмов Пастернака, Ахматовой, Мандельштама и Джамбула.

Но странное дело, Маяковский упомянул Сталина в своих стихах всего два раза. И больше - ни строчки о Сталине. Вот упрямец! Это даёт все основания полагать, что поэт не застрелился, а убили его по приказу Сталина. Не так ли?

 

4.

Уважаемый Владимир Теодорович, не могу продолжать в шутовском притворно-восторженном духе. Пора сказать прямо: книга Соломона Волкова даже для наших дней лживо эпохи - редчайший образец невежества, бездарности и злобной клеветы на Шостаковича, на Советское время, на советскую литературу и музыку. И в книге его всё, чем я притворно восхищался, чушь и вздор, - от «краба» до встреч Сталина с Маяковским, Есениным и Пастернаком. Ничего этого не было.

Впрочем, Ваш друг лжет не только на Советское время. Так, знаменитые стихотворения Пушкина «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина» он именует «националистическими опусами». И Вы согласны с ним: на клевету о твоей родине непозволительно дать отпор клеветникам, а отметить годовщину великой битвы – это национализм?. Вы за то, чтобы запретить празднование?

Особенно возмущают Вашего обличителя такие строки:

Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От минских хладных скал до пламенной Колхиды..

Да, именно так и пишет этот заатлантический пушкинист: не «от финских», а «от минских скал».

Но что читаем дальше! «По распоряжению Сталина в годы войны приведённая строфа широко перепечатывалась, но, разумеется, без упоминания о царе» (с.75). Строфа перепечатывалась! И без царя, однако с «минскими скалами»? Да неужели Вы верите в это? Неужели сам Сталин приказывал: «Напечатать строфу, но без Николая Палкина!» Да каким же образом у нас фильмы-то ставились, книги-то издавались о князьях и царях – об Александре Невском, Иване Грозном, Петре Первом? Или при этом царей именовали бригадирами стахановских бригад? Как же у нас берегли их памятники? Не удивительно, что при таком взгляде на патриотизм Волков ухитрился в «Борисе Годунове» разглядеть «сочувствие Пушкина к Самозванцу». Да что там сочувствие! Поэт «просто любуется» ставленником Польши. Ну, как, допустим, Солженицын любуется генералом Власовым, ставленником фашистской Германии. Более того, «Самозванцу Пушкин даёт выразить некоторые из своих заветных мыслей: «Я верую в пророчество пиитов». Да это мысль-то и не Пушкина вовсе. Так издревле, ещё во времена Гесиода кое-кто думал. Однако же какое единение душ великого национального поэта и безродного авантюриста, врага России, сконструировал Ваш умник. И не может налюбоваться на плод ума своего.

И вообще, что касается Пушкина, то над ним в Советское время, уверяет Волков, просто глумились: в 1937 году из столетия со дня его смерти устроили не что иное, а настоящую «вакханалию» (с.79). О, я помню эту вакханалию: по радио и с эстрады Владимир Яхонтов, Эммануил Каминка, Дмитрий Журавлёв читали именно его «Вакхическую песню»:

Что смолкнул веселия глас?
Раздайтесь, вакхальны припевы!..

Сплошная вакханалия!

Андрей Платонов, уверяет литературный терррорист, ухитрился в эти ужасные дни напечатать хорошую статью о Пушкине, но – под псевдонимом. Почему так? А потому, что еще в самом начале 30-х годов после резкой надписи Сталина на журнальной публикации его рассказа «Впрок» Платонова-де «выбросили из литературной жизни». Да как же узнали о надписи Сталина, сделанной в тиши кабинета на собственном экземпляре журнала? Разве он тотчас и опубликовал свои маргиналии, то бишь заметки на полях? Владимир Теодорович, Вы же должны понимать, что надпись стала известна только после смерти Сталина, а Платонов умер раньше.

Да, у писателя были немалые трудности в жизни и в творчестве, но все тридцатые годы он активно работал и напечатал немало прекрасных вещей. Вспомните хотя бы «Такыр» (1934), «Третий сын» (1935), «Фро» (1936), «Река Потудань» (1937), «На заре туманной юности» (1938), «Родина электричества» (1939)... А сколько было у него именно тогда критических статей! О Горьком, Николае Островском, Юрии Крымове, о Чапеке, Олдингтоне, Хемингуэе... А пьесы для Центрального детского театра!

Статья Платонова «Пушкин – наш товарищ», которую имеет в виду Волков, была напечатана в журнале «Литературный критик» №1 за 1937 год и вовсе не под псевдонимом. В том же «ЛК» вскоре появилась его статья «Пушкин и Горький». В журнале «Красная новь» №10'37 против обеих статей выступил известный тогда критик Абрам Гурвич. 20 декабря в «Литературной газете» Платонов ответил ему вовсе не как человек, живущий в страхе: «Критический метод Гурвича крайне вульгарен и пошл...».Так вот, ответ А.Гурвича тоже в «ЛГ» так и был озаглавлен - «Ответ тов. Платонову». Где же псевдоним?

Сочинение Вашего любимого прохиндея изобилует нечистоплотными выдумками такого рода и о других писателях. Так, хочет уверить нас, что в двадцатые годы стихи Пастернака были запрещены. Владимир Теодорович, сообщите этому кму хотя бы списочек основных изданий поэта именно в ту пору: «Сестра моя – жизнь» (1922), «Темы и вариации» (1923), «Избранное» (1926), «Девятьсот пятый год» (1927), «Поверх барьеров» (1929)...

Ещё, говорит, тогда были запрещены и стихи Николая Заболоцкого. И у этого писателя судьба была не простая. Но у него в ту пору и запрещать-то было нечего, кроме, разве что несколько рассказов для детей, напечатанных в журнале «Ёж». Неужто злодеи их и запретили? А первая знаменитая книга поэта «Столбцы» вышла в самом конце тех лет - в 1929 году. Вокруг неё бурно кипели страсти, но никто её не запрещал.

Нет конца измышлениям и фантазиям этого типа о нашей литературе. Дело доходит вот до чего. Иосиф Бродский, говорит, уверял меня, что Достоевскому, как его герою Раскольникову, «вполне могла придти мысль об убийстве ради денег». А мне кажется, что Бродскому вполне могла придти мысль об убийстве Волкова просто ради того, чтобы он замолчал.

Но Соломон этого не понимает и гонит облезлого зайца своего домысла дальше: «Схожие идеи об убийстве ради денег обуревали молодого Шостаковича». Вы только подумайте, великий композитор, а вот вам, пожалуйста... И как это доказывается? Очень убедительно. В одном из писем, говорит, у него прорвалось уж совсем «достоевское»: «Хорошо было бы, если бы все мои кредиторы вдруг умерли. Да надежды на это маловато. Живуч народ». Да, «заимодавцев жадный рой» ужасно живуч... Владимир Теодорович, неужели Вы и теперь не понимаете, что за создание Божье Ваш друг и какую книгу Вы осенили своим славным именем?

(Продолжение следует)

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную