| |
 Радетель земли и людей русских Евгений Николаич Прилепин справедливо озаботился судьбой томящихся у врага сторонников России:
«На Украине по тюрьмам сидят в бессчетном количестве люди, которые поддержали русский мир. Которые словом и делом поддерживали нашу страну и нашу армию.
Мы их не меняем. Они сидят с 2014 года. Сидят с 2015 года. Сидят с 2022 года. И которые сели в этом году - будут сидеть свои 10, 15, 25 лет.
Мы ничего не делаем на государственном уровне для их освобождения» (с )
Ну как тут не вспомнить классиков:
«— Хорошо излагает, собака, — шепнул Остап на ухо Ипполиту Матвеевичу, — учитесь».
Впрочем, Евгений Николаич и сам, по его заверению, живой классик. Вспомнилась мне и его книга «Некоторые не попадут в ад», где он достаточно живо описал свой знаменитый «донбасский анабасис».
И был там эпизод с думами о тяжкой доле русского пленного, которого герой книги Захар хотел непременно освободить, облегчить его судьбу.
Полные драматизма страницы, повествующие о взятии для этой цели «языка» на обмен (упреждая события – разумеется, не взял, тут классическая ситуация из разряда «а разговоров-то было, господи...»)
В главном стратегическом месте – в донецком ресторане «Пушкин» – герой обстоятельно описывает свой заказ: рюмка коньяка (фиксирует всю свою физиологию: выпил, покурил), кофе (как важную информацию отмечает, что не любит его), куриный бульон (потому что тёплая жидкость полезна для пищеварения).
Но поступает вызов от «лички Главы».
«– Глава сказал, что нужен язык. Вам нужно добыть языка. Сказал: передайте Захару: нужен язык». 
Партия сказала: надо! Комсомол ответил: есть! В конце концов, и замполит может справиться, он же замполит в «разведовательном» батальоне – значит, тоже «разведователь».
Героем высказывается предположение: «видимо, какого-то важного ополченца либо выкрали прямо из города, либо взяли на передке».
Так что надо искать «языка» на обмен.
Будучи натурой чувствительной, Захар сильно и напряженно переживает.
«У меня возникло противное чувство: словно кто-то живой поселился внутри, елозит там, возится, ноет – и, сука, не отпускает».
Далее следует очень важный для понимания героя абзац. Пожалуй, один из самых важных во всей прилепинской книжке-самогудке.
«... язык наверняка нужен, и пока у меня елозит, возится, ноет внутри, – взятого в плен нашего бойца пинают в грудь и бьют в лицо, и надо его менять, надо спасать, и нечего тут кривляться».
Без всякого сарказма – очень сильный абзац. Хочется одобрительно кивнуть и утереть слезу украдкой. Да что там – пожать майорскую длань хочется: вот на таких ребятах, верных и понимающих, ценящих жизнь, и держится все.
Но так и застываешь с протянутой было рукой, вникая в описание дальнейших событий. А они, если кратко, такие: покурил, встретил «Длинного», потом пришел «Дед», потом еще трое, и с ними «Араб», «Граф», «Тайсон». Ну и во главе всего майор-замполит Захар, остро переживающий за бойца, которого в плену бьют ногами и которого надо обменять на раздобытого «языка». Чертыхаясь и перешучиваясь, компания идет куда-то в темноте. Еще бойцы. Слушанье рации. Перестрелка. В деле участвует даже некий «заряд» из неизвестного науке РПГ-9, прилетая в соседнее помещение – не спрашивайте, что это за орудие и как майор Захар этот «заряд» распознал-определил.
Операция по взятию «языка» отменяется. Как говорится: «не время сейчас – война!»
«Мы приехали домой очень веселые» – сообщает об итоге операции повествователь – тот самый Захар, что совсем недавно томился, переживал, прислушивался к нутряному брожению и смаковал в своем воображении страдания пленного бойца, которого надо во что бы ни стало обменять. Раз не получилось, не срослось – то и бог с ним, со страдальцем – из сердца вон, и скорей домой в веселом настроении. Пить чай и рассказывать уже про других, более удачливых бойцов. А про того, которого в плену в грудь и по лицу – тема прошлая, проехали, забыли.
И куриный бульон, и беспокойная нервозность внутри бравого майора Захара угомонились.
Перед нами во всей красе – заурядный психопат, которому глубоко плевать на людей. На всех, кроме себя. Заурядный вовсе не значит «глупый». Наоборот, хитрый, осторожный, ловко имитирующий чувства, любящий театральность и отлично манипулирующий людьми. Но внутри – холодная мертвечина, и она откровенно проглядывает сквозь весь неряшливый текст прилепинской книжки. Не просто проглядывает, а еще и «духовитость» придает, за версту чуется.
Эпизоды, подобные описанному, переполняют книгу. В них нет ни логической завершенности, ни, что для литературы намного важнее – эмоциональной. Потому что ей неоткуда взяться. Имитации душевных переживаний автору попросту не хватает на весь текст, у несчастного литератора обнаруживается явный дефицит по этой части.
А после чтения нынешних постов Евгения Николаича о якобы равнодушии власти к судьбе томящихся у врага людей - поневоле античный совет вспомнишь: «Врачу! Исцелися сам!»
Источник |
|
