ШКОЛЬНИКАМ О ШКОЛЬНИКАХ
(о повести Жанны Даниловой «Второгодник»)

Писать книги для школьников – сложно, писать о них самих – ещё сложнее. От реальности не спрячешься ни в какую Нарнию, да и современная «школота» ни в какое сравнение не идёт с вышколенными воспитанниками «Хогвардса».

Жанна Данилова рискнула написать «школьную повесть» о пятиклашках для пятиклашек – и у неё получилось, успех, впрочем, сопутствовал и первой её повести «Две Полины».

С первой же страницы автор динамично вводит нас в курс «пацанской» разборки (конечно же, из-за прекрасной девчонки): «Димка даже не знал в точности, какого цвета глаза у Сони... Зато наверняка узнал теперь, какого вкуса его собственная кровь. И пахнет неотличимо от сугробов на пустыре».

Но, как оказалось, герои Жанны могут изменить наши стереотипы о современных школьниках. Мы часто видим, как они попрошайничают на улицах или устраивают бега в торговых центрах, а вот Жанна Данилова смогла показать их самими собой, а не глазами скучающей учительницы или уставших родителей. В этом – одна из главных загадок книги и, наверное, причина её всё возрастающей популярности среди ровесников её героев: автор всегда стоит на стороне ребят, а не взрослых или системы всеобуча, сочувствует, сопереживает своим героям, облекая эту авторскую позицию подчас в мягкое подтрунивание над ними: «Больше всего на Гнедича нагоняло ужас зловещее слово «справка». Что это за бумажка такая, с которой грозились выпустить из школы каждого нерадивого ученика, он не знал. Но чутьё прогульщика не обманешь».

При этом, действие повести разворачивается не сколько по поводу школьных неурядиц, сколько вокруг сложной семейной жизни её героев.

Глазами детей мы знакомимся с современными нравами: «Я сегодня у бати ночую типа. Он с нами не живёт. Хожу к ним иногда с Олечкой поиграть. Это сестрёнка моя младшая. А Надя – это папина жена…»

Несмотря на проблемы, непонимание родителей, учителей, Димка Гнедич – человек большого сердца, и в кризисных ситуациях он проявляет себя именно так. Нет беды в том, чтобы прогулять урок или подраться, но мимо настоящей беды – замерзающего щенка, голодного бомжа – Димка пройти не может, он берёт на себя ответственность – решать чужие проблемы, пусть даже неумело, пусть даже с подсказкой любящей бабушки. Так, Димка не просто спонтанно принёс домой и обогрел раненого щенка Бродягу, он стал зарабатывать деньги на его лечение – расчисткой снега во дворах соседей с напарником – другом Зычковым. А когда Гнедич увидел бомжа возле магазина, то купил ему еды на всю их дневную выручку. Да, может быть, он мало чем помог этому человеку, он получил упрёк напарника: «Деньги, которые мы заработали сегодня, ты отдал бомжу», но не главное ли в этом – порыв, желание помочь и очень взрослое умение активно действовать в сложной ситуации?

Напарник Зычков потом ещё проявит себя, бросит в лицо альтруисту: «Айфоны меняете, собачек лечите, бомжей всяких кормите. Зажрались, сволочи! А у нас нормальная жратва только по праздникам! Да я лучше деньги матери отдам».

Более того, Зычков «подставит» Димку, подкинет ему в рюкзак новый смартфон учительницы.

И этой горькой правды не избегает Жанна Данилова, не стыдится её, не прячет под сахарные словеса о чистых «деточках» и «ангелочках», которыми кишит современная детская литература.

Отдельного упоминания, несомненно, заслуживает бабушка главного героя, баб-Тоня, Антонина Макаровна, «необычная старушка». «Статная, высокая, с красивой осанкой, аккуратно убранными короткими волосами. Тонкие черты лица, с которого не сходит улыбка. Морщины оплели паутинкой открытый невысокий лоб, коснулись щёк, притаились у глаз. Глубокий и чистый взгляд её лучится детским, даже мальчишеским озорством. Он кажется неестественным на этом исхудавшем, пожилом лице. Как если бы молодую женщину загримировали для кино». Кажется, что она одна только и понимает Гнедича и его друзей.

Жанна Данилова показывает ужасную разобщённость родителей и детей – основанную, прежде всего, на равнодушии, занятости, нервности, задёрганности взрослых.

По поводу пригретого щенка на радостную смс Димки отец присылает ответ: «Мне некогда. Потом поговорим. Дворнягу – вон!!!»

Антонина Макаровна не такая. И выслушает внука, и пошутит, и поможет ему. Автор изобразил бабушку Димки, как сейчас говорят, «верующей», но как далека она от среднестатистических верующих. Встретит Димку, накормит, поговорит с ним, а не отмахнётся – мне в храм пора на всенощную. Или, ещё лучше, заявила бы – собаку грех дома держать. А ведь возилась с Бродягой, свои немудрёные накопления с пенсии потратила на его лечение.

Антонина Макаровна умирает в хосписе, от тяжёлой болезни, но с Димкой остаётся её благословение и напутствие: «Мне, сынок, недолго осталось, – сказала с расстановкой. – Ты не елозь... Не хмурься, а послушай. Про учёбу мы всё сказали – главная твоя работа. Не ропщи и не унывай – это грех страшный. Людей не суди».

Язык повести, конечно, молодёжный, но без излишеств, без мата и ругательств, без тягомотных «нуканий» и «эканий», и в этом Жанна Данилова виртуозно нашла компромисс между правильной подачей современного языкового материала и правильным филологическим вкусом.

Устами героев автор находит ответ на вопрос о том, как нужно разговаривать с школьниками – и как говорить о них:

«– Серый, а чего ты всё время подкалываешь? По-другому разговаривать не можешь?

– Нормально я разговариваю. Думаешь, притворяться ми-ми-ми или, наоборот, гавкать на всех – лучше?»

Успешность «Второгодника» подтверждена эмпирическим путём – и сама повесть, и её автор – на «ура» в школах, где состоялись многочисленные творческие встречи. Пятиклашки из школы № 8 г. Оренбурга вдохновились настолько, что создали «сайт для семейного чтения», посвящённый повести – там и кроссворды, и викторины, и рисунки, и видео чтения отрывков.

И поэтому вместе с Жанной хочется сказать – в добрый путь, Гнедич, новых, неравнодушных тебе читателей!

Иван ЕРПЫЛЁВ

 

Жанна ДАНИЛОВА (Оренбург)

БРОДЯГА

(Главы из повести «Второгодник»)

Инвалид

В городе и по всему востоку области объявили штормовое предупреждение. Ждали метель. В классах едва набиралась половина учеников. После четвёртого урока всех отпустили по домам.

День не торопился начинаться, будто и сам решил в пургу отдохнуть под одеялом. Тёмно-серый рассвет затянулся почти до полудня и больше походил на вечер. Сонное небо утонуло в высоких сугробах, смешалось и с бывшими тропинками, дорожками, тротуарами. Всё и все разом стали одинаковыми, безликими: куртка, капюшон до носа, сутулый и торопливый шаг.

В нескольких шагах за воротами школы два мальчика выделялись лишь тем, что никуда не торопились. Ветер их гнал и хлестал со всех сторон ледяной пылью.

– Какой щенок! Ты подними его. Пупок развяжется.

– Ну и что, подыхать ему тут что ли?

– Крови нет. Лапы задние не двигаются. Похоже, позвоночник.

– Ты ветеринар что ли? Какая сейчас разница. Его утащить надо отсюда. Вон он, в глаза как смотрит. Надеется…

– Ага, надеется.

К ним стали подтягиваться ещё мальчишки.

– Эй, Лёвченко! Домой идёшь? Вы чего там потерялись?

– Пса нашли полуживого. Гнедич бросить его не может. Думаем, что делать.

 

Это Димка заметил, как шевелится пятнистый сугроб. Ткнул ботинком – заскулил. Раненый пёс походил на кокер-спаниеля. Лишь неблагородная расцветка, завитушка-хвост да потасканный вид выдавали в нём обычного двор-терьера. Тут-то к ним и подошёл Лёвченко.

– Чего думать, – отозвался Димка. – Я его к бабуле на Буранную утащу. Вылечим.

– Шварценеггер ты сушёный! Его с места не сдвинуть никак. Нести домой собрался.

– Иди ты, а! Со своими подколками опять.

– Короче, вместе потащим. На твоём мешке. Сменку перекладывай, придётся разорвать. Через дорогу перетащим, а дальше всем в разные стороны… О, Зычков тебе поможет! Иди сюда, хитрая морда!

– Вообще-то всем объявили: сразу домой, – сказал, подходя всё же, Зычков.

– Чего-о? – Лёвченко не терпел возражений.

– Ничего, тебе послышалось.

Димка и Серёга заключили временное перемирие. Холодный, жёсткий пакет разодрали по бокам на подстилку. Спасательная операция началась.

Начавшийся ураган толкал пацанов в спины так, что ноги сами бежали вперёд. Дом Зычкова остался позади, до дороги – всего пару шагов.

– Фух! Привал! Зычков, слышь, не вздумай свалить, – Лёвченко разогнул спину и пригрозил Володе кулаком в пухлой перчатке. – Мы дальше светофора не пойдём.

Тот не ответил и покосился на Димку.

– Ладно, хорош! Что за наезды?

Гнедич вытер варежкой мокрые ледяные щёки. Погладил собаку. Дышит. Глаза открывает. Через дорогу потащили вчетвером.

Лёвченко с другом уже скрылись в снежноймгле, а Зычков всё не двигался с места. 

– Да тебе тут два шага, не дотащишь что ли?

– Ага, два шага! Дом вон за тем поворотом.

Зычков брезгливо пошевелил ногой псину.

– Сдался тебе этот инвалид!

– Да ты офигел!

– Ладно, пошли. Только я против ветра не буду толкать. Твоя находка.

Димка был на всё согласен.

– Сейчас придём, бабуля моя чебуреков напечёт. А если сильно заметёт, так ты у нас оставайся!

Мальчишки остановились перевести дух. Оставалось ещё полпути.

– Подозрительно это всё… С чего это Лёвченко такой добренький стал? Какая ему выгода?

– Да никакой. Собаку тоже жалко.

– Так ты не забывай, вы же с ним на ножах… Замышляет он что-то. Я б ему не доверял.

– Не гони. Сделали дело да разошлись.

– Раскомандовался. Ты – хватай тут, ты – не стой там! Тьфу!

Зычков сплюнул горсть снега – заломило зубы.

– Это он любит, – посмеялся Димка. – Ну что, давай дальше. Немного осталось.

 

На Буранной

– Ой-ой-ой, голубчики мои, кого же вы принесли? – запричитала баб-Тоня с порога.

– Ба, гляди! Раненый!

– Мои вы миленькие! Надорвались поди! Быстро в тепло давайте. И найдёныша скорей отогреть надо.

Антонина Макаровна – необычная старушка. Статная, высокая, с красивой осанкой, аккуратно убранными короткими волосами. Тонкие черты лица, с которого не сходит улыбка. Морщины оплели паутинкой открытый невысокий лоб, коснулись щёк, притаились у глаз. Глубокий и чистый взгляд её лучится детским, даже мальчишеским озорством.  Он кажется неестественным на этом исхудавшем, пожилом лице. Как если бы молодую женщину загримировали для кино.

– Оттаял, разбойник? На вот, молочка хоть попей.

Пока пацаны раздевались, баба Тоня уже устроила собаку на старом одеяле в прихожей у тёплой трубы-обратки. Пёс понюхал тарелку, мелькнул сухим языком и уронил голову на лапы.

Ну, будет с него пока приключений. Пускай поспит. Вас отогреть надо.

Димка представил бабушке своего нового приятеля. Антонина Макаровна погладила сухой тёплой ладонью его макушку. Зычков раскраснелся, как на именинах, и немного улыбнулся. Пока она пекла чебуреки, пацаны пошли в зал.

– Димас, а чего это у твоей бабки столько икон дома? И вон ещё какие-то свечки, вазочки, ветки…

– Какая она тебе бабка, – Димка опешил. – Бабуля у меня ласковая очень и добрая. Это лампадки, а не вазочки… А чем тебе иконы мешают?

– Мама говорит, что это всё пылесборники.

– А моя бабуля – что это наши самые первые друзья.

– Монашка что ли она у тебя?

– Баб-Тоня в хореографическом училище преподавала всю жизнь, недавно только на пенсию ушла. Боли у неё начались. Она с тех пор усердно Пантелеймону молится – это святой врач. Видишь, с ложечкой? Он многих людей вылечил.

– Хах! Это как? Таблетки с неба скинул что ли? Сказочки это всё про чудеса! Надо к нормальным врачам ходить лечиться. К современным. А этого вон и по одежде видно – сто лет в обед.

– Ну и не верь!

 

– А чего? Давай проверим. Скинь мне, святой Пантелеймон, пачку чипсов!

– Дурак ты Володька, нельзя же так.

– Ну сам попроси. Собаку вон ту чтоб вылечил.

– Вован, вот ты загнался!

– Да я просто не люблю, когда врут. Сам подумай просто. Хоть раз ты просил у этих картинок чего-нибудь? Получал? Только честно.

– Ну… Просил. На второй год чтоб не оставили.

– Это тебе Иринсергевна помогает. И я, кстати, тоже. У кого ты контрохи с домашкой списываешь? У меня или у вон той бабки?  – Зычков показал пальцем на Матронушку Московскую.

– А может быть, вы просить не умеете? – В их спор неожиданно вмешалась Антонина Макаровна. – Иной и человека-то простого, земного, попросить толком не умеет, чтоб не обидеть. А здесь святые заступники, сама Царица Небесная, дерзают Богу наши прошения передавать. А вы с чипсами. Э-эх, срамота! Вот как ты, сынок, вкусненького у меня просишь? «Бабуль, а бабуль, испеки, ну пожалуйста». И я иду в кухню, надеваю передник… А топни мне ногой: «Ну-ка, бабка, неси пирожков, жрать охота!» Я тебе таких пирожков задам!

 

Тут Антонина Макаровна рассмеялась и весело подмигнула Володьке.

– То-то же! Давайте руки мыть и за стол, – она ласково потрепала мальчишек по волосам и сняла передник. – Стынет всё уже.

Зычков нахмурился и продолжал важничать.

– Тебе, Диман, надо больше книжек читать научных. На какой-нибудь серьёзный канал подписаться, – он тщательно отмывал руки и посматривал в зеркало. – Антонина Макаровна имеет право заблуждаться, а ты – нет. Ты же современный человек?

– Я весь «Пин-код» пересмотрел, – сказал Димка. – И про кровеносную систему, и про космос.

– Да? – Зычков сбился. – А что это за канал? Точно, научный?

– Поедим – сам увидишь. 

Но ещё за обедом заверещал связной «самсунг», и Зычков пообещал через полчаса быть возле школы, чтобы его забрал отец.

 

Два по цене одного

На следующий день внук с бабушкой спешили в ветклинику. Они уложили Бродягу в детскую ванночку, в которой купали ещё маленького Димку. 

– Мы с тобой как рикши, – пошутила баб-Тоня. – Ну, мой господин, устраивайтесь удобнее. Едем к лекарю.

Она поправила под псом мягкую подстилку, и необычное такси тронулось в путь.

 

В тесном коридоре ветеринарки кого только не было. Высокомерные «британцы» и «шотландцы», немного осунувшиеся и грустные от мучивших недугов. Беспородные пёстрые кошки с огромными от страха глазами. На столике – лоток с белым сутулым комком. Это карлик-кролик. Благородный лабрадор, послушно устроился у ног хозяина. Модная «чишка» в пуховичке таращит шоколадные глаза и слегка дрожит на руках у девочки-подростка.

Димка с бабушкой заняли очередь за белой козой огромным красным выменем. Коза на поводке вела себя послушно, лишь иногда блеяла. Её разговорчивая хозяйка доложила, что у её Мелинды какой-то мастит.

– А мы вот – собаку возле школы подобрали и домой притащили в пургу, – улыбнулась баб-Тоня.

– Бедняга, а что с ним?

– Его Бродяга зовут. Лапы задние не работают.

– Машина, поди, переехала. Носятся-то ведь как! Ни людей, ни собак – никого не видят.

Пока судачили, Димка разглядывал животных, затем перешёл к изучению витрины с разными штуками для кошек и собак. Ошейники, намордники, цветные коготки, блоховыводители, шампуни, корма, лакомства… Димка смотрел на ценники. И волновался: сколько врач возьмёт, какие лекарства назначит. А если операция? Он зажмурился. У бабушки мало денег. У него в карманах – одни дырки да крошки от печенек.

Сделали рентген. Пока врач изучал снимок, в соседней смотровой ругалась модная тётенька. Она нервничала и целовала свою «девочку» – йоркшира с розовым бантиком, одетой в те же цвета, что её хозяйка.

– Мы долго будем ждать?

– Доктор скоро освободится. Потерпите, пожалуйста. Собаку машина помяла…

– Вижу я, что это за собака! – брезгливо поморщилась она. – Я постоянный клиент, между прочим. За что я вам плачу? Моя Лоло стоит как десять таких, если не больше.

Бабушка утешала Димку как могла. Лечение пса стоило безумных денег: уколы, витамины, жёсткий корсет. Да, это позвоночник. Пациента вовремя показали ветеринару. Если не тянуть, пёс ещё оклемается. Только деньги кто даст? Безродному инвалиду из канавы… Другой вариант – усыпить, чтобы не страдал – дешевле.

Димка пнул попавшуюся под ноги пивную банку.

– Бабуль, это же нечестно! Каких-то собак наряжают лучше, чем детей. У Бродяги только вчера дом появился и кличка. А сегодня – плати или сдохни!

– Кто же его бесплатно лечить будет, мой золотой? Люди и те от нищеты погибают. Нет денег – готовь узелок, родимый. А кому и узелок в последний путь собрать не на что… Ну вот, пришли.

Димка помог перенести пса в тепло.

– Бабуль, мне домой пора.

Антонина Макаровна проводила его до остановки и перекрестила.

– Не отчаивайся, сынок. Выкрутимся. Корсет сами сделаем, доктор объяснил, как. Деньжат у соседки одолжу, и начнём, благословясь. Позвони, как доберёшься.

Дома Димка первым делом отзвонился, повертел свой смартфон и задал вопрос.

– Окей, гугл! Бэ-у андроид, цена.

Его старенькая модель не тянула и на три тысячи. А нужно семь. И это на первое время.

Димка прилип лбом к холодному стеклу. Скоро Новый год. Во дворе уже ёлку нарядили, только её не видно. Окна его комнаты выходят на шумную улицу с гудящими автомобилями. Баннеры вдоль дороги давно напялили праздничную рекламу. Самый большой щит моргает модулями по очереди: небывалые скидки! Как перед концом света. Мультяшная блондинка в красном полушубке с корзиной помады и духов. Холодильники, плазмы, стиралки. Два смартфона по цене одного. Выходит, проще купить, чем продать. Вздохнув, он начал переписку с отцом.

«Пап, привет! Ты когда прилитишь?»

«29-го».

«Ты айфон обещал».

«Полугодие без троек – тогда может быть».

«Пап! Мне не надо его! Купишь взамен уколы сабаке?»

«Какой собаке???»

«На улице машина збила. Сичас у бабли».

«Мне некогда. Потом поговорим. Дворнягу – вон!!!»

 

Жанна Владимировна Данилова родилась 22 марта 1987 года в городе Салавате Республики Башкортостан. Живёт в Оренбурге.
В 2010 году окончила филологический факультет Оренбургского государственного педагогического университета.
С 2012 года работает корреспондентом в районной газете «Сельские вести».
Автор рассказов и детских повестей «Две Полины», «Второгодник».
Публиковалась в областных газетах, журнале Союза писателей России «Оренбургская заря».
Член литературного объединения имени В.И. Даля.
Член Союза писателей России.
Награждена Золотым дипломом международного литературного конкурса «Золотой Витязь».

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную