Стихотворная строка поэта – как айсберг: «над водой» – в слове – выражена лишь та незначительная часть реальности, что осязаема – душой ли, сознанием, сердцем - в любом случае ожидаемая, узнаваемая и доступная если не каждому, то многим… Большая же часть той тверди/глыбы тайных смыслов, прозрений, которые родились как озарение – спрятана в контексте, подтексте – в той неуловимой материи стиха, которая между, около, пред- и за- строкой, словом, рифмой… Иногда эти творческие озарения ощутимы лишь как едва уловимый всплеск водной глади на ночной реке… Но именно они, эти подспудные душевные токи являют то подсознание, которое порой удивляет своей глубиной не только читателя, но и самого автора. Не случайно А.С. Пушкин в письме кн. П.А. Вяземскому отозвался на окончание собственной работы над "Борисом Годуновым" неожиданной экспрессией: "Поздравляю тебя, моя радость, с романтической трагедиею, в ней же первая персона Борис — Гудунов! Трагедия моя кончена; я перечел ее в слух, один, и бил в ладоши и кричал, ай-да Пушкин, ай-да сукин сын!"

То состояние, мгновение, миг, когда поэт захвачен и не принадлежит себе, влекомый искушением Высоты, знакомо настоящему художнику слова. Вячеслав Динека - поэт по велению души. В его стихах – и личные переживания/впечатления, и голоса близких – друзей - просто знакомых и - совсем незнакомых людей, образы «малой» и Великой Родины, и любовь/нелюбовь, радость/страдания… То есть всё то, что вмещает в себя поэтический космос любого поэта. Сегодня исповедальной нотой поэзии вряд ли кого удивишь. Но в стихах В. Динеки присутствует то, что не дает возможности его не заметить: как автор, поэт, человек мыслящий, чувствующий и предчувствующий – он вписан в эпоху. Время исторического исхода примечательно тем, что Слово исполнено особой энергией прорыва: за горизонт, за грани земного притяжения, за пределы видимых смыслов.

Врываясь в небо странником случайным,
Долины открывали для меня
Свои, от смертных спрятанные, тайны … -

признается Динека в стихотворении «Орел» и, наблюдая за «хищной грацией» свободолюбивой птицы, выдает самое сокровенное:

Но счастье высоты доступно мне…

«Счастье высоты» пережил в свое время каждый из великих поэтов России – от Державина, Пушкина, Лермонтова, Тютчева – до Есенина, Рубцова, Кузнецова… Для читателя – как «чада праха» - сопереживание этого счастья дает ощущение «песен райских» и возмущение «бескрылого желанья» узреть божественное и приобщиться душой к тому, что имеет смысл божественный. Слава Всевышнему, не сбылось гневливое пророчество Сальери:

Что пользы, если Моцарт будет жив
И новой высоты ещё достигнет?
Подымет ли он тем искусство? Нет;
Оно опять падёт, как он исчезнет.

Новая эпоха вновь и вновь рождает своего Моцарта… И для теоретика и историка литературы высокие поэтические реалии важны как столбовые меты пути-дороги, того большака истории, каким движется – внимает, смиренно ждет, и, вздымаясь, высвобождается от земных пут - русский Дух.

Вчитываясь в поэтические образы В. Динеки, подспудно выделяешь те их детали, интонации, смыслы, которые позволяют понять: о чём чает и куда устремлена душа нашего современника-мытаря? Прочитав стихи сборника «Тетради стихов», одним словом можно сказать: сегодня русское сознание пребывает на излете. В том состоянии исторического (неизбежного, катастрофического) убывания, которое характеризуется, с одной стороны, неуёмной (как в последний раз!) жаждой жизни:

И тогда попрошу я у Бога –
Так не просят отца и мать -
«Дай мне, Боже, ещё немного
Видеть, чувствовать и дышать »

С другой, усталостью и неотступным желанием уединения, отшельничества:

Я в далекую рощу уйду…

Или:

Мне бы надо на вечные веки приехать сюда
От сует городских,
От извечных тоски и смятенья…

Однако одиночество для лирического героя В. Динеки не есть статика, но то высокое состояние внутреннего созерцания, рождения волевой мысли, которая и подчиняет блажную душу законам Духа, позволяет накопить энергию прорыва и - велит действовать:

Но – снимите меня с коня,
Уложите в постель меня,
Не давайте оружия мне и во сне,
Не давайте на верном моем скакуне
С диким криком в атаку лететь на ветру –
Я умру!
Я – умру!

Героя Вячеслава Динеки уже не уложить в постель, не отобрать у него оружия и - не остановить его скакуна!

Ты опять теряешь покой
И, скрывая в голосе дрожь,
Скажешь: ну зачем ты такой!
Спросишь: ну куда ты идёшь?

Вопрос, звучащий в последней из строк, для самого автора, конечно, риторический. Потому как ему, припадающему к родному долу, ведом спокойный ропот родных трав и их тихий шёпот: «Меч из ножен, Князь!» Ведомо и то, что судьба русского человека предопределена самой тайной русской земли, постичь которую можно лишь, внемля дыханию Святой Руси, пределы которой не давали покоя ни печенегам, ни монголо-татарам, ни шведам, ни Наполеону, ни Гитлеру:

Душа поет! Звереет! И летит
На остриях тяжелых русских копий.
Судьба одна – над гривами полёт,
И близкой смерти сладостная нега!
Судьба дорогу знает и найдёт
Прицельною стрелою печенега.

Призвание русского – отдать жизнь за Веру православную, за святоотеческую землю, за то, во что духом и плотью врос корнями («Какими-то незримыми корнями / Я незаметно в эту землю врос»). Но при этом как узнать, что час Армагеддона пробил? Вячеслав Динека даёт в своих стихах приметы хаоса и разрухи как восстания зла, которое д о лжно одолеть в последней и решающей битве, какая только наступает в конце времен:

А теперь в обиталище том
По-хозяйски свистят сквозняки,
И в лохмотьях сидят старики…

Смысловые коннотации образа вьюги как символа хаоса, беспутства, господства демонических сил унаследованы В. Динекой от Пушкина («Бесы»), Гоголя («Вечера на хуторе близь Диканьки»), Блока («Двенадцать»). Именно в буран сердце лирического героя «агонально трепещет». Лукавит проказница-вьюга, убеждая героя в том, что «Никого! Никого впереди. Это сердце твоё от испуга». Сердце не обманешь! Оно подсказывает, что «громкий и жалобный стон», «хохот из мрака теней», стрелы, ударяющие в щит, «взлопаченный» чьими-то крыльями воздух… - это реальность. Именно хохот и вой означают присутствие нечистой силы. Поэт не раз прочувствовал на себе ее приближение:

Они кружатся странною толпой
Вокруг меня направо и налево,
Они хохочут за моей спиной –
Ужасные, как идолы Борнео.

Аллюзии «чёрного человека» Моцарта, Пушкина, Лермонтова, Есенина, Маяковского возникают в момент чтения о том, как «Над глупой головой / Кружится насмешливый рой / Безжалостных, бесплотных привидений»… Но драматизм духовного разъятия («В ту ночь я словно понял, наконец, /Что бога нет!») - преодолевается поэтом благодаря тому, что его творческое сознание размыкается в момент пробуждения живой веры в Бога («И Господь возберёг для меня драгоценный дар… Я узрел в небесах <…> как <…> летит Душа»), в существование других бесплотных, за гранью естества существ – и обретает новые смысловые горизонты: «Возможно, это Солнечные Гномы /Друзья и покровители людей»…

Армагеддон сегодняшних дней, убеждён Вячеслав Динека, уже наступил. Действенное оружие Добра и его надежный щит - поиск и обретение Пути: системы духовных координат, исторической памяти, того «прямого курса», который однажды выведен на Скрижалях и с которого нельзя сворачивать:

Не сворачивал с курса прямого
Сумасшедший его экипаж…
Так и надо, как эти пилоты,
Не страшась в облаках умереть,
Презирая судьбу и расчеты ,
К предназначенной цели лететь…

Стихотворные образы Вяч. Динеки воскрешают, словно из небытия, из глубин генетической памяти «волю в морщинистых лицах», «бессмертные песни забытых отцов», не сгинувшую от века к веку русскую славу… В контексте размышлений поэта о путях и распутье - данные образы дают возможность понять метафизику главного рождения – рождения Свыше, когда падение как смерть может стать новым полетом – обретением Вечности:

Упадешь, разобьешься?
И ладно.
Ведь падение – тоже полет.

Чтобы постичь эту истину, герои В. Денеки – постоянно находятся в пути:

Сквозь темноту и серый снег,
Усталый от потерь,
Куда, мой странный человек,
Ты забредёшь теперь?

Пути-перепутья ведут героев В. Денеки и «по рельсам трамвайным / Сквозь дремлющий город», и «во тьму на простор, / Обходя болотную грязь», и «в далекую рощу», и «за синий лес», «за синее море», «за синий дым»… чтобы «разок лишь еще прошвырнуться по планете…» Смысловая протяженность поиска правды-истины выстраивает в один синонимичный ряд образы пути – бродяги – бича:

Вдоль улицы темной бродягой усталым
По рельсам трамвайным <…>
Иду я, неловко ступая…

Или о «мудреце, дрожащем над каждой буквой»:

Он был всесилен!
А счастлив не был –
Больной бродяга с душой нетленной

Судьбу современного нам россиянина поэт В. Динека не оценивает характеристиками – счастливая или несчастная, яркая или неприметная…. Он просто – по-библейски – наделяет её сроком. У каждого свой срок жизни, свои взаимоотношения с Богом. «Хорошо живется бабушке Петровне» в опустевшем селе, с «садиком в пару яблонь да пустым коровником»:

И никто не скажет ей дурного слова!
И никто не свиснет хулигански вслед !

Устойчивость миру героини придает не только тишина и благодатный свет росяных далей, месяц, что «опрокинет бледный свой половник / И в зарю над лугом синеву прольёт…», но и само её внутреннее состояние гармонии, согласия с миром, с Богом и с собой.

Напряженность духовного и творческого поиска, каким наполнен сегодняшний день Вячеслава Динеки, пребывающего «вечно в трудах и в поту», дает читателям основание верить в его долголетие, а значит - возможность приобщиться к тернистым поэтическим маршрутам его новых книг, на путях которых непременно высветляются надежды…

1 января Вячеславу Динеке исполнилось 60 лет!
Секретариат правления Союза писателей России и редакция "Российского писателя" поздравляют Вячеслава Алексеевича с юбилеем!
Желаем крепкого здоровья, радости, душевных сил, творческого подъема!