Валентина ЕФИМОВСКАЯ
“В НЕОБОЗРИМОМ ЗЕРКАЛЕ ВРЕМЕН”
(о творчестве поэта Андрея Реброва)

В наше время, когда, кажется, все и обо всем уже сказано, изоблечены тайны, сняты покровы, все вспорото и выпотрошено, когда литература становится конструктором из навязанных коммерческим постмодернизмом стандартных блоков, а творчество теряет смысл, содержащийся в этимологии самого слова, когда создание художественного произведения заключается в умопостигаемом, часто примитивном, но финансово прибыльном методе, трудно быть услышанным и оцененным поэту, который создает нечто новое, по выражению Виссариона Белинского “долженствующее быть сущим” и “совершенно никогда и нигде небывалое”. Трудно, но возможно. Это подтверждается поэтическим творчеством коренного петербуржца Андрея Реброва. Поэзия Андрея Реброва – явление самобытное, как личная молитва в храме, и, кажется, неиссякаемое, как народная вера. Неиссякаемость определяется не только внутренним потенциалом и прирожденным талантом, но зависит от духовного источника, коренящегося в глубинах рода, в судьбах и Православной вере предков, которые поныне составляют неотъемлемую часть исторического монолита по имени Россия. Этой связью определяются и многие факты биографии, и особенности творчества поэта.

Андрей Борисович Ребров родился в 1961 году в Ленинграде. Детство прошло в историческом центре города: в Александровском саду, у Львиного мостика, близ Николо-Богоявленского собора, в котором, перед призывом в армию, принял таинство Крещения. Как вспоминает сам поэт: «В разные годы совершал паломничества по русским святым местам: жил на Валааме, в Дивеево, Задонске, Оптиной Пустыне, Псково-Печерском монастыре». Странствования по монастырям, общение с монашествующими, весь молитвенный, духовный строй жизни «островков Святой Руси» позволил ему глубже задуматься «о смысле бытия и собственного творчества». Путь субъективного самоутверждения в творчестве – считает Андрей Ребров, ведёт в духовное небытие, становится базисом «искусства ради искусства». А это может быть чревато оскудением мыслеобразов и истощением их энергетической наполненности. Смысл творчества, убеждён поэт, в служении Господу силой собственного поэтического дарования. С 1993 г . Андрей Ребров часто встречался с митрополитом Санкт-Петербуржским и Ладожским Иоанном (Снычевым), получил от него благословение на творчество. Эти встречи оказали серьёзное влияние на духовное становление и творческое будущее автора поэтического сборника “Крылица” и созданных позже – “Выбор”, “Глубокие выси”, а в настоящее время главного редактора известного петербургского журнала “Родная Ладога”.

Важными духовно-нравственными авторитетами для своего творчества Андрей Ребров считает поэтическое наследие Пушкина, Тютчева, прозу Достоевского. Ему близок общий строй духовного поиска русской классической литературы. Этот поиск поэт продолжает и дополняет собственным творческим и религиозным опытом, поэтически исследуя и подтверждая, что Мир и Вечность, понятия не столько внешнего, космического порядка, сколько внутреннего, духовного пространства человеческой души, открытой Богу. Стремлением к преодолению границ тварной природы определяются творческие способности и поэтические возможности художника, фазозависимый вектор духовного зрения которого позволяет не просто увидеть прошлое или заглянуть в будущее. В пространстве своего сердца ему удается совместить и постичь разные времена, которые в представлении поэта соседствуют “в необозримом зеркале времен”. В нем поэт не просто видит отражение истории своей страны, русского народа, своего рода, но как будто задается целью определить личный духовно-нравственный потенциал, вынося на суд каждого, бывшего и будущего члена этого бесконечного ряда, свою настоящую жизнь.

И я как в вещем полузабытьи

Глазами внуков зрю в глаза свои,

Из глубины которых на меня

Взирают предки – горняя родня.

Хотя Андрей Ребров родился в 60-е и многие годы жил при народной власти, он не ностальгирует по этому атеистическому отрезку истории, но с уважением относится ко всем тогда жившим и претерпевшим. В приведенной строфе об этом свидетельствует определение – горняя, позволяющее предположить, что поэт оценивает жизненный путь предков, которым выпало жить во времена тяжелейших испытаний, как подвиг служения Родине, заповеданный Господом в любые времена.

Духовные стремления и достижения русского народа и членов его собственного рода являются тем фундаментом, на котором автор созидает храм своего творчества. Фундамент этого творчества определяется тем, что существенное содержание жизни в его индивидуальном поэтическом бытии поэт рассматривает с христианской позиции, основанной на том, что “Сверхсущий предопределил и произвел все сущее”. Поэт убежден, что наша жизнь не сводится к одной бессмысленной суете, в которой мы живем, и в которой растрачивается и сгорает что-то бесценное, вечное, высшее, что ощущаем мы в себе. Невидимое и неслышимое для простого глаза и слуха, видимо и слышимо поэтической душе Андрея Реброва, которая освобождается от всепоглощающей суеты и наполняется восторгом от касания “мирам иным”.

Гляжу, гляжу на росстань из светлицы.

И пламенеет сердце от тоски,

Когда, с веселых крон взлетая, птицы

Зовут, зовут меня в небесный скит.

Поэт в своих произведениях стремится в инобытие, что, бесспорно, требует высочайшего напряжения, духовных и физических сил, которые он черпает в молитве, считая ее помощницей поэзии. Сложно применить понятие “вдохновение” к стихам Андрея Реброва – к стихам емким, образно концентрированным, сгущающим “положительные свойства жизни”. Поэтический творческий процесс Андрея Реброва скорее можно охарактеризовать понятием “синергия”. По определению это понятие характеризует взаимодействие божественной благодати и свободной воли человека. “Словом Господним небеса утвердишася, и Духом уст Его вся сила их” (Пс.32.6) Этот великий, непостижимый для человеческого ума акт творения мира из ничего является прообразом всякого творческого акта, и, в частности, поэтического. По мысли Отцов Православной Церкви – творчество является не только модусом существования Бога, но и безусловным атрибутом Его сущности. Так святой Григорий Палама, архиепископ Солунский, как поясняет исследователь его творений о. Иоанна (Экономцева), соединяя учение о человеке с учением о Боге, видит образ Божий в человеке, прежде всего в способности человека творить. Он считает, что дар творчества выделяет человека из всего мироздания и предопределяет ему в нем особое место. Но если Богу доступно творчество из ничего, то творческая сила человека имеет источник – нетварный Божественный Свет, с помощью Которого человек, призванный Богом к творчеству, совершает творческий подвиг, имеющий вселенское значение в смысле продолжения божественного творения мира (Игумен Иоанн Экономцев Православие. Византия. Россия. Сборник статей. М. 1992 ).

Поэзию Андрея Реброва можно считать элементом этого прибавления к уже существующему в Мироздании. Никто до него так не видел, не слышал и так не писал:

Засквозили зеницы озер,

Словно знаками звездного слова

Их глубинный исполнился взор.

Верно, так же, под высью глубокой,

В бездорожье библейских песков,

Сквозь прозрачные вежды пророков

Звездно брезжили дали веков.

В этих строках как будто происходит вложение друг в друга миров малых и больших, конечных и бесконечных, смертного и бессмертного. Мир природы автор сопоставляет миром Библейских пророков и откровений, пронизанным Божией истиной, и с миром беспредельным, необозримым, небесно-космическим, не смешивая эти миры, но подчеркивая их подобие, взаимосвязь и взаимозависимость. Особые творческие силы нужны для того, чтобы увидеть эту связь, но большие – чтобы выразить в художественных образах.

Поэту близки темы покаяния и спасения, темы героического взлета народного духа, темы соборности, ему интересны образы людей аскетического склада – священников, монахов, героев. Его творчество направлено не просто на максимальное сближение этических и эстетических сторон идеального, но на рассмотрении их в слиянии. Это стремление всегда придавало русскому духу особую животворящую красоту. В этом стремленье поэт обращает свои поэтические строки Преосвященнейшему Константину (Горянову) епископу Тихвинскому. Своего выдающегося современника он наделяет, кажется, былинными, мифическими свойствами. Но образы стихотворения, посвященного монаху-богослову, монаху, который в наши дни действительно трудно воюет за православное просвещение, стоит за исконные традиции русской веры, не выдуманные, но прочувствованные, увиденные зоркой душой поэта и запечатленные чутким, художественным словом.

Шел чернец строкой незавершенной,

Посох придержа в руце своей,

Мимо новорусских вавилонов,

Мимо стойких дедовых церквей.

……………………………………

Шел монах без устали и страха

На армагеддонское жнивье…

И служило посохом монаху

Пересвета древнее копье.

Если задуматься о сущности поэзии Андрея Реброва, то можно увидеть ее в идее верующей личности. Эта творческая идея не новая, коренящаяся в истоках русской поэзии, берущей свое начало от В.А.Жуковского, А.С.Пушкина. Но современный нам автор вынужден по-своему воплощать эту новую для нашего времени надвременную идею, духовные истоки которой были “заморожены” на долгие богоборческие времена. Но она не иссякла под толщей атеизма и нашла свое выражение в нашем веке в новых образах и словах. Поэтому сегодня с уверенностью можно говорить об эпохе “возрождения” духовной поэзии, где творчество Андрея Реброва обладает своей значимой ролью, хотя бы по тому, что поэт одним из первых в петербургской поэтической среде, в начале 90-х годов, обратился к темам русской веры, образам Православия, вошел сам и ввел своих читателей в видимый и невидимый мир Русской Православной Церкви. Идеи и темы стихов Андрея Реброва, в те времена не всем понятные, бывало, подвергавшиеся яростной атеистической критике некоторыми соратниками по поэтическому цеху, сегодня стали востребованными и варьируемыми в петербургской поэтической среде, и Андрей Ребров по праву считается одним из основателей современного направления духовной лирики. Можно говорить о собственном его художественном методе и авторском стиле, которые определяются личностным мировоззрением, лирической интроспекцией, переживаниями души, несущей в себе всю действительность, весь зримый и незримый мир. Когда-то, князь Вяземский, видимо с осуждением, так писал о поэзии В.А.Жуковского: ”У Жуковского все душа и все для души”, а сам Василий Андреевич в своем дневнике как будто отвечал: “Мир существует только для души человеческой” ( цит. по изд. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М. Интрада, 1995). Эти слова применимы к миропониманию Андрея Реброва, творчество которого взросло маленькой дочерней веточкой на разветвленном генеалогическом древе русской Поэзии.

Но современная духовная поэзия не есть лишь повторение достижений прошлого, механизм творчества заключен в совершенствовании. Историческая и личная память современного человека свидетельствует о страшных временах из новой истории России, когда не только душой, но духом мог жить и выживать человек.

Он умирал от крестной раны

В земле, в траншее полевой,

Но вновь из пашни фронтовой, -

С библейской силой зерновой –

Как на стерне, взрастал живой.

Знать, в небе прадеды-крестьяне

Молились с ангельским стараньем

О дольней ниве родовой.

Выразить словами жизнь духа, показать зримые образы незримого, по силам поэту, он обладает умением из смутных, противоречивых субъективных состояний души вымостить дорогу, ведущую к объективным вершинам духа. Мы, кажется, отчетливо видим, как истово молятся за своих потомков предки “с ангельским стараньем”, как сильно и обильно всходит “на пашне фронтовой” = “на ниве родовой”, куда была положена жизнь за други своя, жизнь новая. Создается это объективное видение и религиозным словарем, и кругом духовных понятий, и библейскими реминисценциями. Поэт вместо предметных слов-значений использует слова-символы, которые семантически подчиняются действу свершения жертвенного подвига, предстояния и молитвы. Очень интересен ряд сравнений в этом отрывке, показательном для всего творчества. Автор подчиняет сравнениям не предметы, а действа или состояния, как например, “с библейской силой зерновой”. Наблюдается особое наполнение слова, в частности “сила”, которое начинает значить больше своего терминологического значения. Кажется, появляется второй, скрытый ряд образов, происходит их взаимопроникновение. Так поэтом непреднамеренно осуществляется сокрытие строго продуманной логической конструкции стихотворения, основанной на вечных истинах, и она озаряется новизной глубинных смыслов. Стихи Андрея Реброва имеют внутреннюю упорядоченность и строение, которое предполагает неразграничение мира того – евангельского и этого – житейского, так что ценность особую не всегда имеет особая реальность. Автор творит, с “пафосом отдаления” (П.Флоренский), с некоторым нарушением масштаба, что допустимо в духовном пространстве, которое чем глубже, тем ярче озаряет “зоркая свеча”, зажженная поэтом, как пред иконой – перед величием Бытия.

Пронзают сумрак зоркие лучи,

Светло глядящей в зеркало, свечи.

И, слившись с отражением ее,

Мой долгий взор лучится в Бытие,

Где ныне я… Мой род запечатлен

В необозримом зеркале времен.

Стихи Андрея Реброва запоминаются не только духовно-этическими исканиями, они обладают музыкальность, эстетическими достоинствами, содержат философские размышления. Его интересуют тема героического подвига, причины, побуждающие к отданию жизни “за други своя”, тема царской власти, которую поэт рассматривает исключительно в православной традиции. В своих стихах поэт постоянно возвращается к теме творчества. Хрестоматийным можно назвать стихотворение “Лермонтов”, в котором поэтом найден бесспорный, трехкомпонентный образ, свидетельствующий о неразделимости творчества и веры. В этом стихотворении в соединении одномерного образа листа и трехмерного образа троеперстия создается мощнейшее духовное напряжение, озаряемое светом негасимой свечи.

Бородино листа,

Свеча,

а выше

Три сомкнутых перста, -

Так крестятся

и пишут.

Стихи Андрея Реброва разнообразны по темам, ритмике, эмоциональным состояниям, но не кажутся разрозненными произведениями, это не отрывочные образы бытия, все они составляют мощную совокупность, целостную устойчивую конструкцию, некий каркас, спаянный главными, узловыми поэтическими темами, несущий безначальное и бесконечное драгоценное “ зеркало времен”. Своим поэтическим зрением поэт с болью видит трещины и утраты на поверхности этого зеркала, и как реставратор, пытается своим творчеством “отреставрировать” его, восстановить церковное сознание людей, расколотое воздействием внешних сила. В этом процессе он совершенствует и собственный духовный опыт.

И парят над стернею осенней,

И зовут в ночедневной тиши

Светлокрылые строфы – к спасенью,

А не к грешной свободе души.

При всей сложности и эмоциональной сдержанности стихи Андрея Реброва очень светлы и радостны, потому что в них говорится о том, что человек может быть свободен, но только в любви во всех ее проявлениях православного мировоззрения, главное из которых – любовь дающая, любовь покаянная. По сути, все творчество поэта это единый призыв к духовной полноте через ее расточение, поэт не скупится сам раздавать свои духовные богатства, помня о двух главных Христовых заповедях – люби к Богу и любви к человеку, помня Его призыв к нищете духа. Душа скупая, маловерная, закостеневшая во грехах, не сможет осознать этой “нищеты”, дающей самое большое богатство - богатство спасения. Душа творческая без этой “нищеты”, без расточения своих духовных сокровищ, не сможет творить. Поэтому только произведения, созданные в духе Православия, в будущих веках могут отразиться “в необозримом зеркале времен”.

Санкт-Петербург. 2010 г.


Комментариев:

Вернуться на главную