|
***
оправдание человека – твои глаза
мудрые чуть печальные от избытка
того что не в силах ты рассказать
того что записано на обороте свитка
жизни твоей их лезвие издалека
будто острая сталь режет, царапает душу
мне приснится в ладони моей твоя рука
Словно дети в песочнице делим чужие игрушки
***
Сколько нежности тайной
Горькие губы хранят.
Её не выдаст случайно
Твой осторожный взгляд.
Ей некуда деться,
Наполнена ею всклень,
И оттого на сердце
Томно который день.
Пить бы с одной чаши
Соломенное вино.
И жить было бы слаще.
Но – не дано.
***
Видеть тебя – мазохизм,
неизвестный Маркизу де Саду,
Сердце моё сродни оголённому электроду.
Нет, я рад и этим мгновениям кратким,
когда ты рядом,
Рядом с тобой нравится мне любая погода.
Гладить бы вдоволь твои неземные волосы,
Чтобы смеялась ты, и больше не ведала плача.
Украсть бы тебя, но это
карается уголовным кодексом.
Что говорить, дух авантюризма
в нас навсегда утрачен.
ПРИЧИНА
В погибели философа Сократа
Презренная цикута виновата.
В погибели великого поэта
Виновно только дуло пистолета.
За помощь грекам в их земельном споре
Жестоко персы выпороли море.
Замешан плод из сада наслаждений
В бессчётной череде грехопадений.
В том, что Помпеи стали горсткой праха,
Повинны три слона и черепаха.
В моей февральской острой фазе сплина
Виновна ты, ведь ты её причина.
***
Тараканы прилетели с Марса,
Тараканам миллионы лет.
Ты убила таракана Васю,
Каблуком сломав ему хребет.
Не проснуться Васе утром рано,
Босиком не ползать по траве.
Души убиенных тараканов
Обитают в нашей голове.
Хоть ты легкомысленна, жестока,
Но невыразимо хороша.
И теперь за все твои заскоки
Отвечает Васина душа.
От него не убежишь в пампасы,
Голову не спрячешь под матрас.
Лучше примирись с несчастным Васей,
Отпусти затворника на Марс.
ХВОСТ
Моя дорогая хюльдра, Ваш кофе уже остыл.
Висят в заброшенной кирхе
подружек Ваших хвосты,
Владелицы их печальны, поблекла их красота,
Но Вашего там не видно засушенного хвоста.
Такой ли венчал священник,
объевшийся спелых фиг,
Иль зов первобытный сильнее,
чем пыль метрических книг,
Но всё же от сладкого жара домашнего очага
Вас тянет туда, где пляшут
на радость иным богам,
Вас тянет в чёрную чащу, на тёплый ковёр болот,
Где зреет в еловых ульях
божественный дикий мёд.
Ваш хвост никуда не делся,
покрашенный в модный цвет,
С шампунем его купайте, передавайте привет.
Я знаю, что Вы беззащитны
пред знамением креста,
Но всё же милее хюльдра,
чем женщина без хвоста.
СЛОВА
Я ни на что не сменяю внутреннюю свободу,
Риск оказаться в плену сильнее, чем плен, страшит.
И потому, вопреки всем законам природы,
Своё умоляю сердце – пожалуйста, не спеши.
Страх проявить слабость и вправду лишает силы.
Чем обернуться могут эти простые слова –
Может, они щёлкнут ножницами Далилы,
И под сводами храма пропала моя голова?
Я произнёс их. Они блаженство даруют,
Вовсе непостижимое для ума,
Равное, может быть, первому поцелую.
Что это за слова – догадайся сама.
ЛИЛИТ
Ты была первой женщиной в мире, дерзкой, желанной.
О тебе умолчали стыдливо святые страницы.
Ты была молоком и мёдом, небесной манной,
До сих пор твоя тень потомкам Адама снится.
Ты была весенним дождём, уходящим сквозь пальцы,
Серебром священным, неявленною иконой.
Не ребром, ибо рёбра лишь на шашлык годятся.
Ты была скрижалью чистой без слов закона.
Тех, кто был с тобой, навсегда имена остались,
Ибо кто прикоснётся к тебе, обретёт крылья,
А когда с недостойными славы ты расставалась,
Их следы заносило навеки дорожной пылью.
Околдован мнимой кротостью твоего взгляда,
Я теряюсь во времени, будто заблудшая птица.
Я как будто во сне блуждаю, когда ты рядом,
Этот сон никому не снился, и не приснится.
|
ВЕЧНОСТЬ
Останется томление луны
И пряный воздух знаменитых баров,
И тёплое дыхание весны,
И звук моей расстроенной гитары.
Останется в веках наш разговор.
Его непредсказуемым извивом
Весьма был впечатлён один майор,
Он сохранит для личного архива.
Навек застынут даже кирпичи,
Уродливые чудища модерна.
Останется сияние ночи
Несбывшейся, хоть это и неверно.
Любимая, что было – то не зря,
Всё вечности принадлежит по праву.
Всё заберу – от света фонаря
До ноты ля диез второй октавы,
И докажу небесным рыбакам,
Что был мой рейс далёкий не напрасным.
Но это будет после. А пока –
Спешу запечатлеть, как ты прекрасна.
КОРОЛЕВА
Самая нежная в мире путешествует в библиотеке
По пустыням и островам, по кругам Рая и Ада.
Она была бы королевой двадцать первого века,
Но никогда не переступала порог своего сада.
Гордые и видавшие всё столицы
Готовы встретить её восторженной немотой.
Но она медленно переворачивает страницы,
Оставаясь самой собой, а не чьей-то мечтой.
Каждый день пока что напоминает вчерашний,
Меняются только книги. А когда вечереет,
Она поднимается по узкой лестнице в свою башню
И засыпает сладко при свете свечи из Икеи.
Так до срока она в своём поместье таится,
И ещё не добыты алмазы её короны,
Но однажды вспыхнет сверхновой звездой в столице
На радость и на мучение миллионам.
ЧЁРНАЯ РЕЧКА
Чтобы больше не слышать зазорные речи,
Пушкин вышел на станции «Чёрная речка».
Он расстрелян из пушек словесной картечью,
Потому не прибавится и полсловечка
К ПСС благородного синего цвета.
В том десятый войдёт переписка в фейсбуке.
Секунданты, не стоило верить приметам,
Коли вышла дуэль в день российской науки.
Он стоял на ветру, утомившись от бега.
На снегу умирал он от чёрного слова,
И от этого липкого рыжего снега
Петербург не очистить лопатой Беглова.
«Я воздвиг себе памятник крепче гранита», –
Так промолвил Гораций, напившись из Леты.
Под пятой императора серые плиты
Навсегда разукрашены кровью поэта.
РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
Долину между Тигром и Евфратом
Так сложно разглядеть в окрестной мгле.
В лучах незаходящего заката
Был коммунизм построен на земле.
Адам номенклатуру разработал
Всех птиц небесных, живности и трав.
Он был предупреждён с большой заботой –
Плод просвещенья горек и лукав.
Праматерь Ева будто Клара Цеткин
В слепой борьбе за равные права
Сняла незрелый плод с запретной ветки,
И прокляты и звери, и трава.
Когда Адама выгнали из рая,
Он кожанку рабочую надел,
И, громко «Марсельезу» распевая,
Вдруг понял, что остался не у дел.
С тех пор поются жалостные песни
Про дивный сад, про город золотой.
Увы, во всей вселенной поднебесной
Доселе длится первобытный строй.
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Герои Трои снова средь живых,
Им нет числа, покой им только снится.
Не дремлют на постах сторожевых,
Седлают боевые колесницы.
Хоть отбавляй былого куража,
Заране оцинкованы доспехи.
Да, скоро будет дивный урожай,
Предвестник титанической потехи.
Стратегам нужен список крейсеров
И местности особые приметы,
Поэтому особенно суров
Гекзаметр шифровщика-поэта.
Как здорово, что все мы собрались,
Готовые для яростной атаки.
Любимая, не приходи на пирс,
Когда мы будем отплывать с Итаки.
ЗА ХОЛМОМ
Высится сумрачный град на холме.
Призрачным золотом светится он.
Он растворил все народы во тьме.
Имя ему – Вавилон.
Чтобы для вечного царства сберечь
Душу живую, не бренную плоть,
Не мир пришёл Я принести, но меч.
Так говорит Господь.
Там, где младенцев руками отцов
Приносят в жертву у алтаря,
Да остановит безумных жрецов
Праща Давида царя.
Что бы койоты в страхе не лаяли,
Перед кормящей рукой дрожа,
Страна моя, не подражай Авелю,
Давиду царю подражай.
Морок развеется, башня падёт.
С её паденьем умолкнет гром.
Умолкнет последний койот.
И будет виден родной чернозём –
Там, за холмом.
|
