| |
***
На что уповать ещё –
Гробницы великих
Цветут повиликой
И диким плющом.
Им будто бы всё равно.
Покуда мы живы,
Ячменное пиво,
Хмельное вино
Да будут залогом
Грядущего пира.
Истлеют кумиры
И ложные боги,
Нам хватит и солода,
Поспел виноград.
Возрадуйся, брат,
Нет жажды и голода.
Пронзившее небо,
Есть только одно
Святое вино,
Оно на потребу.
СУББОТА
Освятили куличи и снедь.
Очередь стоит не к плащанице.
Осудили Господа на смерть,
А сегодня жаждут похмелиться.
Колбаса и водка на столах.
Освящают этакие брашна.
Окропляют бесполезный прах,
Неужели никому не страшно?
Ничего не повернуть назад,
Сочтены минуты на Голгофе.
Все мы – прихожане древних Сард,
Помолившись наспех, варим кофе.
Нам, погрязшим в косности и лжи,
Говорит Господь из сени Рая:
Носишь имя, будто бы ты жив,
Но ты мёртв, дела твои Я знаю.
Нет, не надо дел и суеты.
Ничего теперь они не значат.
На холме ещё стоят кресты.
Женщины и дети тихо плачут.
Погляди на небо, на закат.
Завтра будет всё уже другое.
Этот день – единственный шаббат.
Это день вселенского покоя.
NOTRE DAME POST MORTEM
Величит душа моя Господа
В сожжённом, разрушенном храме.
И если останутся камни,
Не выгорят рёбра собора,
Не рухнут старинные своды,
То, значит, ещё не конец.
Что, если и наши соборы
Пребудут руинами плача,
Что, если мы будем молиться
У груды металлолома,
Остатка церковной ограды,
У западной этой стены?
Пальмира! Пальмира! В руинах
Полмира, снесли вертикали,
Челюскинской льдиной обломки
От горького взрыва,
И мы поползём муравьями
По этой двумерной земле.
И ангел заплачет, что вылил
На землю полынь из потира,
Что больше не будет великих
Соборов, поющих осанну.
Осанна теперь неуместна.
Се огнь, поядающий грех.
О ангел, но чем согрешили
Творцы, что во славу Марии
Тесали податливый камень,
Чтоб шпилем взметнулось над Сеной
оружие кроткое наше,
Пронзающее пустоту?
ИВАНЫ 12 ГОДА
Глубокий снег двенадцатого года
Лежал на лошадях и на тулупах.
Тот снег не разбирал по именам.
Иваны меж французов леденели
И кудри, и вихры засыпал снег
Лежал в сугробе и Тучков четвёртый,
Лежало там без счёта Ивановых.
Пока дворяне шаркали ногами,
Крестьяне победили супостата
Великого, подняв его на вилы.
Потом воздвигли четверо царей
Огромный храм, скрижали начертали,
Где не было ни слова об Иванах.
Но, видимо, невидимая Слава
Сермяжных, диких мужиков с дрекольем
Отчётливо на мраморных скрижалях
Сквозь золотые буквы проступала,
Что мистик по натуре Лев Давыдыч
Царёва войска вправду устрашился
И повелел взорвать сию твердыню,
Где под престолом души всех героев,
Тех, кто погиб на поле Куликовом,
Тех, кто лежит на поле Бородинском,
Тех, чьих имён скрижали не вместили,
Тех, кто носили звёзды на погонах,
Под гимнастёркой прятали кресты.
Французы были сплошь озорники,
И после них кудрявые бастарды
Остались Акулинам да Хавроньям.
Когда пришли арийские педанты,
Остались только братские могилы.
Остались кислота, и боль, и горечь.
Но и педантов гнули о колено
Крестьянские мозолистые руки.
И никаких не будет – ни галантных,
Ни мрачных супостатов на Руси.
ПЕРВЫЕ ЛЮДИ
Облако сходит на землю косым дождём.
Мы – допотопные, радуги не дождаться.
Только зачем-то стоим на холме и ждём,
Ловим звёздные волны без всяких раций.
Несколько тысячелетий до пирамид,
И Вавилона ещё не стёрты пороги.
Будет плясать перед ковчегом Давид,
Будут смеяться над нами ложные боги.
Будут потом – Ветхий и Новый Завет,
Хлеб и вино, радости и потери.
Мы на холме прозреваем божественный свет
Прямо и ясно, без всяких жрецов и мистерий.
|
МИФЫ
Приятный вид, весёлый нрав
Есть у красавицы Раав.
О виноградник Суламит,
Он пастуха к себе манит.
Императрица Изабель
Пустила пуделя в постель.
Премного разных трав и вер
Есть у красавицы Эстер.
КОМЕДИЯ ДЕЛЬ АРТЕ
Как не хватает нам железного стандарта,
Чтоб ясно понимать, как править этот бал.
Да здравствуют шуты комедии дель арте,
Наряды, амплуа и вечный карнавал.
Ромео обречён, не человек, а маска.
Ей реплики даны, ей рукоплещет свет.
Кто с молоком впитал кормилицыны сказки,
Тот с молоком впитал придворный этикет.
О правила любви, улыбки и поклоны,
Святая простота, цветов немой язык.
Молилась ли она, ответит Дездемона,
Пред тем, как сдавит грудь испанский воротник.
***
Одевайся теплей, не сиди под открытой форточкой.
Недописанные стихи не рви, положи под сукно.
Не желай ни себе, ни другим биографии творческой.
Хорошо, если будет светиться твоё окно
В этом городе вечном, в холодные ночи осенние,
Когда капли дождя застилают стекло фонарей.
Будто вечность застыла, мне кажется, но, тем не менее,
Впереди у тебя будет много ещё октябрей.
ИЗ ШКОЛЬНОЙ ХРЕСТОМАТИИ
«Благословен и год, и день, и час» –
Так сказано поэтом не про нас.
Открылась бездна, но не звезд полна.
Хтонически чудовищна она.
А впереди – холодная зима.
Господь, не дай совсем сойти с ума.
Что обещает встречу впереди?
Не лучше ли лежать с винцом в груди?
В сто сорок солнц пылает Петроград.
Когда-нибудь здесь будет город-сад.
Часу в шестом так грустно на Сенной.
Мне нравится, что вы больны не мной.
О ВЫСОКОМ
Уплетая тартар на высоте
Десять тысяч метров и наблюдая,
Как бушует облачная метель
На границе между Землёй и Раем,
Я подумал (впрочем, я сибарит,
Для меня наслажденье первичней слова),
О единственной той, что ещё не спит,
А точнее, уже не спит в полвторого.
Эти игры словами – «ещё», «уже»,
Ничего не значат, скажу откровенно.
Стюардесса предложит ещё фужер,
Улыбнётся, и вечность впитается в вены.
***
Думать о тебе запрещено,
Самой светлой, незнакомой, чистой.
Говорят, что ветхое вино
Не на розлив в новые канистры,
Но твоя улыбка сквозь века
Одолеет километры страха.
Я люблю на небе облака,
Будто на твоей груди рубаха,
Снятая, конечно же, с меня.
Это не рубаха, а туника.
В мышеловку этого огня
Сколь попалось малых и великих.
Коль у пташки ноготок увяз,
Ясен пень, как говорят в народе,
Но горит сияющий алмаз
На бездонном этом небосводе.
Это ты. Твоя звезда ведёт
Корабли, машины, самолёты
В неземной, пылающий полёт,
Где в труху расплавятся пилоты,
Пламя это снова обожжёт
Рыжую, податливую глину,
И последний огневой полёт
Опалит виновных и невинных.
СОВЕТ МАТЕМАТИКУ
Заройся глубже в дебри сопромата
И постигай комплексное число,
А в это время девушка с лопатой
Лопату обменяет на весло
И уплывёт в неведомые дали,
Туда не долетают воробьи,
И будет пить хмельное Цинандали,
И будешь только локти грызть свои.
Вселенная проста, неисчислима,
Её умом убогим не понять.
Поэтому подумай о любимой
И больше по ночам не математь.
ЛАМЕНТАЦИИ
Даже если ты далеко, всё равно я сейчас с тобой,
Будто ступни ласково лижет тихий морской прибой.
От него не укроешься, шум в твоей голове –
Будто лебяжьи кости у волшебницы в рукаве.
Из песка, из засохшего мха, из острых камней
Ты построишь печальный замок себе и мне,
Где мы будем мечтать о встрече среди анфилад.
Кто попал в этот замок, тот не вернётся назад.
Что за блажь – вешать зеркало в спальне на потолке,
Будто мы не глина, не играем в мокром песке.
Изощрённое хитросплетение наших тел –
Макраме мироздания, вызов всей пустоте
Этой жизни. Наполнить её до дна,
(Ты пуста, я полон), так, может, ещё вина?
Не играй в песочнице, не обещай любви,
Перезрелое яблоко с древа быстрей сорви,
И поймёшь, усталая, знанием налита,
Старше нас и бездонней нас звёздная пустота. |
