| |
МОИ СТИХИ
Я в середине ноября
Ловил в силки живое слово,
И стала вечная заря
Строкой Ивана Ерпылёва.
Порядок слов я не искал,
Они на место сами встали,
И зазвенел в строке металл,
Он твёрже закалённой стали.
Пятьсот рублей за килограмм
Дают в приёмке у заправки.
Свои стихи я им продам
По этой наивысшей ставке,
Всю книгу на металлолом.
Разбит набор, весы дрожали.
Я знал, что сделаю потом
Из камня новые скрижали,
И начертаю на плите
Я строки новые – смотрите,
Как в изумлённой темноте
Они сияют на граните.
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ПРОРОК
Как тоску развеять без пьянящей чаши?
Поводы всё реже, приступы всё чаще.
Ларь для стеклотары – там, за перекрёстком.
Полиняла совесть от вседневной носки.
Лягу и забудусь, а наутро – в офис.
Взлётов и падений составляет опись
Строгий, при погонах, шестикрылый пристав.
Был и я когда-то ревностно-неистов,
Только растворился в офисном планктоне.
В сером море буден безнадёжно тонем.
Козлища, налево, кроткие, направо –
Лоцману веселье, приставу забава,
Но когда исчезну в брюхе кашалота,
У кита начнётся легкая икота.
Ждите, ниневийцы, нового Иону.
Он из нас восстанет, из глубин планктона.
2015
СВЯТЫЕ
Все святые – из крови и плоти.
Каждый может избранником стать.
Будет лик твой в богатом киоте
Богомольцам утешно сиять.
Ты такой же – но строже и проще,
Среди райских стоишь облаков.
Через мутное стёклышко мощи
Не видать – их скрывает покров.
Продаётся собранье творений,
Книги золотом грозно горят...
Посмотри – день погожий, весенний,
Встань, пойдём побеседуем, брат.
2015
ПЯТАЯ КОЛОННА ДЕКАБРИСТОВ
Если зашатались ножки трона,
Крови нет на царственных руках.
Повсеместно пятая колонна
Вызревает в доблестных полках.
Отличились в Бородинской сече
Отпрыски владетельных семей,
Но шагнули декабрю навстречу
И погибли в дерзости своей.
Пестели не по уму речисты,
А за них всем вместе отвечать.
Пятая колонна декабристов
Носит эполеты на плечах.
Каждому да сбудется по вере.
Не видать масонов на плацу.
Бабка глазки строила Вольтеру,
Но ему не верила, льстецу.
Вечность не осилит разум куцый,
В вечности хранит Россию Бог.
Авторам прожектов, конституций
Путь один – на плаху и в острог.
Если кто захочет взять свободу,
Скинуть самовластия узду,
То пора кончать врагов народа
В двадцать пятом нонешнем году.
ТАИНСТВО
Познать друг друга нам давно пора было,
Так сказано в черновиках судьбы.
Лети, лети, любовь моя, параболой,
Любовь моя, вздымайся на дыбы.
Возлюбленная пахнет апельсинами,
Возлюбленная стонет и кричит.
Да, из Эдема вышли мы невинными,
Адам, Адам, коль знаешь, так молчи.
Любовь, любовь есть таинство великое.
В твоих руках горит запретный плод.
Нельзя любить бесплотное, безликое.
Нельзя совокупляться будто скот.
Возлюбленная пахнет диким яблоком,
И ладаном, и смирной, и теплом.
В житейском море маленьким корабликом
Любовь плывёт и не утонет в нём.
Как горячи сейчас твои объятия,
Как трепетна ресниц густая тень.
Любовь – благословение, проклятие,
Любовь венчает каждый новый день.
Твои глаза давно мне сердце ранили,
Одним лишь взглядом сердце исцелишь.
Приникли мы друг к другу и отпрянули.
Незваная заря, о чём грустишь?
СЕРЕДИНА ЦВЕТКА
В бесконечных квартирах
И на дне океана тебя я искал.
Не нашёл, и для мира
Апокалипсис – это счастливый финал.
Мироздание – в клочья,
Уйдёт под откос Эверест.
Прилетай ко мне ночью.
Ни души, ни дыханья окрест.
Мы возляжем на шкурах
Зверей, переживших потоп.
Пусть глядят Диоскуры
Из сияющих звёздных утроб,
Как сплетаются люди,
Будто это они близнецы.
То, что было, что будет,
Мы напишем, пока мы творцы.
Изогнулась ты, будто
Пронзает тебя звездопад.
Шли часы как минуты,
Это время запретных услад.
За окошком случайно
Словно ночь, промелькнули века.
И тебя, мою тайну,
Я обрёл в середине цветка.
|
ВОЛНА
В который раз расколется волна
О вожделенный берега гранит.
Волна седому морю не верна –
Задумчивый утес ее манит.
Она срывает первобытный плод
И с торжеством в фиалковых глазах
То шаловливо к берегу прильнёт,
То, непоседа, вновь бежит назад.
На крыльях чаек разнеслась молва,
Но чем старик беснуется сильней,
Тем жарче поцелуи и слова,
Тем хуже для злосчастных кораблей.
2015
БУКВЫ
Киноварь подмёрзшей клюквы
В пойме ледяной реки,
И снежинки – словно буквы
Убегающей строки.
«Клюква, книга, губы, брови
Поцелуй, октябрь, отель» –
Напечатано суровой
Гарнитурой нонпарель.
Не напрасно буки веди
Там, где море, где песок,
Там, где финики медведи
Собирают в туесок.
Буквы, буквы миром правят,
А над ними буква «эль».
Сможешь ли, родной алфавит,
Начертать: «Эммануэль»?
ПЕРВОРОДНЫЙ ПЛОД
Воздух весны тягуч,
Не размешать коромыслом.
Видишь – тучи нависли.
Что мне до этих туч,
Если тобой живет
Сердце, весну вдыхая.
Знаю, что ты плохая.
Рву первородный плод.
Плод первобытный рву.
Стрелки часов встали.
Грязь в глубине проталин
Снова родит траву.
2015
ГОРОД ГРЕХОВ
Серое небо. Под ногами гранит.
Только ночью этот город не спит.
Он зовёт по имени, тихо сводит с ума,
В каждом подвале – бар или тюрьма,
Сходка поэтов или клуб БДСМ.
В нём немудрено заблудиться совсем,
Или, напротив, жемчужину обрести.
Он опустеет, пожалуй, часам к шести,
Закроется на просушку, провалится в ад.
Через отдушину не убежать назад.
Кончится время. Кончится в баре вискарь.
Угол поребрика нежно коснется виска.
Ленин не перевыполнил план ГОЭЛРО.
Город исчезнет с первым вагоном метро.
О ГЕЛИОЦЕНТРИЗМЕ
Под фреской Микеланджело, в подвале
Весь вечер заседают кардиналы,
В тени стоит подобье верстака.
Палач берёт средневековый гаджет,
И шестерёнки постным маслом мажет,
И начинает речь издалека.
– К чему твои бессмысленные книги,
Нарушить ход божественной квадриги,
Что тянет солнце по созвучью сфер,
Задумал ты, какой дурной пример
Подал ты, не подумав о догматах.
Сгниешь теперь в подземных казематах.
Подумай о себе. Хотя б для вида
Ты отрекись, механику Евклида
Признай, свои седины пожалей.
– Я отрекусь, – ответил Галилей.
КОСМОНАВТЫ
До потопа раскинулась наша земля
Между небом и морем. В те давние годы
Тридцать три капитана, тридцать три корабля
Загадали доплыть до глубин небосвода,
Заглянуть за пределы восточных морей,
Обогнуть ойкумену под парусом белым
И добраться до тайных небесных дверей,
Небеса распахнуть мановением смелым.
Долго плыли они далеко, на закат,
Океанскую гладь корабли рассекали,
Вдруг вокруг - не туман, облака, облака,
Облака за кормой, словно грозные скалы.
До сих пор эти люди по небу плывут,
А на их кораблях журавли отдыхают,
И приносят им хлеб, и на землю зовут,
Но дорогу обратно никто не узнает.
***
Вот опять приключилась весна,
Снова сдвинулась с места махина,
Что с Земли – чуть крупней апельсина,
А на деле – геенна без дна.
Первый мир в небесах утонул
И в крови неповинного брата.
Этот мир на исходе заката
Будет предан мечу и огню.
Снова видно с вершин пирамид
И ладью, и полёт соколиный,
И бескрайнюю эту равнину,
Что в лучах огнезрачных сгорит.
НА ПУЛКОВСКИХ ВЫСОТАХ
Моя любовь, на Пулковских высотах
Суровые слагаются стихи.
В моих стихах метафоры, литоты,
Но более – вселенские грехи.
От них не убежать, не отказаться,
Не блажь – порыв сердечный роковой.
Они средь покаянных ламентаций
Вздымаются нескошенной травой.
Моя любовь земная, неумело
Тебя коснувшись дерзостной рукой,
Я не учёл, что слово – значит дело,
Что не вернуть утраченный покой.
Довольно, мне достаточно отныне
Воспоминаний пламенных гряды,
И горечи мороженой рябины,
И смутного предчувствия беды. |
