В «Русском репортере» главная тема про революцию: есть она уже у нас или нет еще; на «Эхе Москвы» один гражданин тоже про революцию рассуждал. Он чувствует, что идет революция, это дает ему энергетику. У него хорошо развита интуиция – он знает с кем и когда надо быть. Ветер дует ему в паруса. Сейчас надо быть с Навальным, который будет следующим президентом. А среди охранителей полно таких, которые не любят Путина, но ценят его за тухловатый уют.
Р-р-р-революционер. Как же, как же: «Пьем за яростных, пьем за непокорных, за презревших грошовый уют». Некоторые очень почему-то уют не уважают: и тухлый он, и грошовый. Но это, по-моему, от хорошей жизни. Как его лишатся, так очень даже ценить начинают.
Скрыла
та зима,
худа и строга,
всех,
кто навек
ушел ко сну.
Где уж тут словам!
И в этих
строках
боли
волжской
я не коснусь
Я
дни беру
из ряда дней,
что с тыщей
дней
в родне.
Из серой
полосы
деньки,
их гнали
годы-
водники-
не очень
сытенькие,
не очень
голодненькие.
Если
я
чего написал,
если
чего
сказал-
тому виной
глаза-небеса,
любимой
моей
глаза.
Круглые
да карие,
горячие
до гари.
Телефон
взбесился шалый,
в ухо
грохнул обухом:
карие
глазища
сжала
голода
опухоль.
Врач наболтал-
чтоб глаза
глазели,
нужна
теплота,
нужна
зелень.
Не домой,
не на суп,
а к любимой
в гости
две
морковинки
несу
за зеленый хвостик.
Я
много дарил
конфект да букетов,
но больше
всех
дорогих даров
я помню
морковь драгоценную эту
и пол-
полена
березовых дров.
Мокрые,
тощие
под мышкой
дровинки,
чуть
потолще
средней бровинки.
Вспухли щеки.
Глазки-
щелки.
Зелень
и ласки
выходили глазки.
Больше
блюдца,
смотрят
революцию.
Мне
легше, чем всем,-
я
Маяковский.
Сижу
и ем
кусок
конский.
Скрип-
дверь,
плача.
Сестра
младшая.
-Здравствуй, Володя!
-Здравствуй, Оля!
-завтра новогодие-
нет ли
соли?-
Делю,
в ладонях вешаю
щепотку
отсыревшую.
Одолевая
снег
и страх,
скользит сестра,
идет сестра,
бредет
трехверстной Преснею
солить
картошку пресную.
Рядом
мороз
шел
и рос.
Затевал
щекотку-
отдай
щепотку.
Пришла,
а соль
не валится-
примерзла
к пальцам.
За стенкой
шарк:
"Иди,
жена,
продай
пиджак,
купи
пшена".
Окно,-
с него
идут
снега,
мягка
снегов,
тиха
нога.
Бела,
гола
столиц
скала.
Прилип
к скале
лесов
скелет.
И вот
из-за леса
небу в шаль
вползает
солнца
вша.
Декабрьский
рассвет,
изможденный
и поздний,
встает
над Москвой
горячкой тифозной.
Ушли
тучи
к странам
тучным.
За тучей
берегом
лежит
Америка.
Лежала,
лакала
кофе,
какао.
В лицо вам,
толще
свиных причуд,
круглей
ресторанных блюд,
из нищей
нашей
земли
кричу:
Я
землю
эту
люблю.
Можно
забыть,
где и когда
пузы растил
и зобы,
но землю,
с которой
вдвоем голодал,-
нельзя
никогда
забыть!
Вот Маяковский любил революцию. А вы бы хотели так пожить? Я честно скажу, что не готов к этому. Возраст не тот. Да и без того проблем хватает.
...Иду домой. По Покровскому бульвару проводят экскурсию. Люди сами собираются, платят по 300 руб., и их водят то туда, то сюда. Плитка собянинская, вопреки мрачным ожиданиям и попрекам, пока хорошо лежит, красивые разноцветные ирисы на газоне посадили, около метро котят продают - кто-нибудь купит, чтобы было у него полосатое счастье, а не чтобы съесть, как в революцию бывало. Господи, да дали бы пожить спокойно!
Вспоминаю, как Лев Гумилев читал свои лекции про пассионарность. В фазе надлома этноса близкой к субпассионарной (т.е. к снижению пассионарности ниже нормы) - императив - Дайте пожить, гады! Такая фаза бывает на в 600-750 лет от рождения этноса (Если считать Россию от начала складывания Московского царства – от Ивана Калиты, то как раз столько и получается). Но, если верить Гумилеву, то потом будет инерционная фаза (750–1000 лет), и это – самая приятная фаза этногенеза – Золотая Осень. А уже потом - фаза обскурации, которую не всякому этносу удается пережить. (1000–1150 лет). Но если это удается, то этнос возвращается к первоначальному энергетическому уровню. Эта фаза гомеостаза, в которой изолированный этнос может существовать сколь угодно долго.
Так вот, я считаю, что Россия сегодня как раз переходит в Золотую Осень.
И потом, какая может быть революция? Революция – это смена общественно-экономической формации. Она пока была одна – из феодализма к капитализму, или две – из капитализма – к социализму, как нас учили в школе и в вузе. (Но последнее сегодня вопрос спорный, т.к. говорят еще о госкапитализме. Это вопрос для теоретиков).
Так к какой новой общественно-экономической формации мы перейдем? У нас может быть не революция, а тупой переворот неизвестно в чью пользу. Мне не нужно ни чтобы новым царем стал Навальный, как того хочет гражданин с «Эха», которому Навальный приятель, ни, тем более, разрушение страны, которому это «революционеры» не смогут воспрепятствовать.
Поэтому никакой революции не будет, а гады пусть не мешают жить. Так что митинги протеста против зарвавшегося начальства - ДА, а революция - НЕТ.
* * *
Большинство интересующихся политикой россиян сейчас находятся в унынии. Протестное движение зимы-весны выродилось во что-то довольно странное, смесь шутовских «прогулок» с массовыми митингами протеста, большинство участников которых, однако, категорически против тех, кто их проводит и торчит на трибуне. Оппозиционные СМИ ноют про то, что вновь «начался 37-год». Оппозиция хотя и массова, но раздроблена, и общих позитивных лозунгов выдвинуть не могут. Массовые московские акции на местах вызывают в основном злобные комментарии про то, что зажравшиеся мАськвичи с жиру бесятся, лодку раскачивают, а им потом расхлебывать. Ну, а те, кто наверху, достали хуже горькой редьки.
Однако давайте по порядку.
Обыски, изъятия и кратковременные аресты членов либеральной оппозиции, действительно, наблюдаются, и шум по поводу того, что журналистов с «Эха Москвы», выступивших с одиночными пикетами против Бастрыкина, продержали в автозаке аж пятнадцать минут, есть и по интенсивности напоминают визг свиньи, которую режут. Однако если мы вспомним историю демократической России, то увидим, что с оппозицией тут расправлялись достаточно жестко. И отстреливали, предварительно для провокации постреляв по спинам бойцов при штурме «белого дома», и стреляли БТРы из пулеметов куда не попадя у Останкино, и с конкретными оппозиционерами не церемонились. Лимонов, например, отсидел большой срок за то, что один из членов его партии вроде бы согласился купить оружие у гэбешного агента. Так что шум и вопли – не из-за того, что в нашей стране свято соблюдаются права на легальную оппозиционную деятельность, а в случае, когда эти действия выходят за рамки закона, власть ограничивается мягкими увещеваниями. Негодование и вопли – следствие того, что сейчас в оппозиции оказались «допущенные к кормушке» из либеральных журналистов и пр., которые никак не ожидали, что к ним будут применять меры противодействия, как к какому-то быдлу.
Оппозиция действительно расколота, но произошло это из-за того, что сейчас правительство занимает центристскую позицию. Соответственно у левого и правого крыла оппозиции идеологических расхождений друг с другом больше, чем с правительством. Это – новая ситуация, ведь еще год назад все правые были за правительство.
Хорошо ли подобное изменение? По-моему, просто прекрасно! Оно говорит сразу о двух позитивных сдвигах:
- позиция правительства сдвинулась с правого фланга ближе к центру, то есть ближе к левым,
- круг поддерживающих правительство сузился.
Теперь о протестной деятельности зажравшихся москалей. Провинция упрекает их, с одной стороны, в том, что они за ту же работу получают больше, чем провинциалы, а с другой – что они еще бузят и высказывают недовольство. Идеологической ошибкой жителей провинции является то, что они неправильно выстраивают между этими двумя явлениями логические связи. Это москвичи не потому буянят, что им лучше платят, а им лучше платят из-за того, что они буянят.
Образцовый провинциал работает за 8 тысяч, на демонстрации не ходит, а голосует дисциплинированно за кого скажут. Ну и вопрос на засыпку – нахрен ему платить больше, если он работает за 8 тысяч и не петюкает? Я так понимаю, что провинциал либо надеется, что его за покорность возьмут живым на небо, либо что начальство растрогается и отвалит ему большую зарплату за преданность. Ну-ну.
Я также скажу, что шумящие москвичи не только за себя отдуваются, но и за всех других. Если бы в Москве средние зарплаты были не в районе 50, а в районе 20, как в провинции, то в провинции их бы сразу срезали до 10. Может, кто-то думает, что власти о народе денно и нощно пекутся, от себя куски отрывают, людям раздают? Единственное, что сдерживает аппетиты и наглость властей – это опасение, что народ их малость того.
При этом за последний год «несистемная оппозиция» добилась очень многого. Было изменено законодательство о регистрации партий, из-за чего кроме «партии власти» и нескольких прирученных оппозиционных партий, больше всего боящихся получить власть, начинают возникать новые, реальные партии и объединения. Часть высших должностей, которые из выборных были переведены в разряд назначаемых президентом, опять стали выборными. Очень изменилась практика проведения выборов. Пристальный интерес к результатам голосования и огромное количество лиц, согласных быть наблюдателем (еще раз им спасибо) привели к тому, что последние выборы проходят без заметных искажений. Если бы нынешний парламент избирался сейчас, то он был бы оппозиционным, он бы защищал интересы народа, а не только олигархов, и жить нам было бы лучше.
Поэтому я считаю, что сейчас политическая обстановка в России меняется к лучшему. Но надо продолжать процесс – участвовать в формировании новых партий и движений, строго следить за проведением выборов, не лениться участвовать в массовых мирных политических акциях – и нам по уровню контроля общества над властью удастся приблизиться современным западноевропейским стандартам.