| |
 Лирика Ф. И. Тютчева [5 декабря (23 ноября по старому стилю) 1803 - 27 июля (15 июля по старому стилю) 1873] неисчерпаема по своей тематике, более того, погружение в любую из затронутых поэтом тем открывает совершенно неожиданные смыслы. Касается это и темы природных покровов.
В 2007 г. на Почвоведческих чтениях кандидат географических, доктор сельскохозяйственных наук Г.Т. Воробьёв в своём докладе «Почвенный покров как основа становления и развития жизни» обратил внимание слушателей на дополнительную смысловую нагрузку слова «покров» — «защитное покрывало». И углубил этот смысл рассмотрением однокоренного слова — «сокровенность», напоминая, что «на божеском законе и основывалось почвенничество как явление русской духовной культуры, у истоков которой стоял Ф. М. Достоевский с его призывами к любви и состраданию. Это та почва, на которой “хлеб и деревья растут”, писал он, на которой “родится и всходит нация”. Речь о сокровенной духовной составляющей почвенного покрова…» [1, с. 162] Конечно, в докладе, в котором и Фёдор Иванович Тютчев цитировался неоднократно, речь шла именно о почвенном покрове, о его роли в становлении и жизни человечества. Значения покрова у философа и лирика Тютчева значительно шире. Однако «сокровенная духовная составляющая» есть в каждом.
Казалось бы, почва, вода, что ещё? Но у Фёдора Ивановича покровами земными становятся и времена года, и время суток — день и ночь, и различные формы существования воды и земли-почвы: снег и лед, туман, пыль… Так как в небольшой статье охватить всё не получится, в качестве базы для исследования выбрана только основная часть тютчевской лирики без многочисленных вариантов написания стихотворений и без переводов произведений, написанных автором на французском языке. Кроме того, исключены и сделанные им переводы — из Гейне, Гёте, Шиллера и др.
В результате анализа стихотворений были выделены основные пять блоков покровов:
- земля, в том числе пыль, прах;
- вода — море, река, ручей;
- небо;
- времена года;
- время суток.
В статье сделана попытка найти положительные и отрицательные образы, связанные с этими блоками, выделить постоянные смыслы и проследить их развитие. Сочетания указанных покровов-явлений, их взаимопроникновение, дающее зачастую совершенно новые смыслы, рассматриваются внутри блоков «Земля», «Вода», «Небо» и т. д., так как развести их с основными значениями не представляется возможным.
Если говорить в целом, то земные покровы у поэта — это и защита, и кров, и обещание безопасности. Но есть — и они не редки — и отрицательные значения. Так, земля в прямом смысле — тяжёлая, тёмная, в ней не прячут, а схоранивают, хоронят. Например, в стихотворении «14 декабря 1825»: «И ваша память для потомства, / Как труп в земле, схоронена», в стихотворении «Есть и в моём страдальческом застое...» такие же по смыслу строки: «Минувшее не веет легкой тенью, / А под землёй, как труп, лежит оно»*. Неподвижность, придавленность, безысходность… Очень чётко чувствуется противопоставление сырой, холодной, пугающей земли и живого, тёплого, радостного покрова — травы — в стихотворении «Весеннее успокоение»:
О, не кладите меня
В землю сырую:
Сройте, заройте меня
В траву густую!..
Удивительно наслаиваются в этом небольшом по объёму произведении покровы: тяжёлая земля, выше — трава, легкая, отзывающаяся на «дыхание ветерка», ещё выше — обозначенное совсем уже невесомыми облаками небо. И к концовке, действительно, всё спокойно: душа не в земле, она в живом и светлом мире слушает далёкое пение свирели. В начале статьи было оговорено, что переводы для анализа не берутся, но всё же для этого стихотворения сделано исключение, так как оно очень наглядно, да и перевод Тютчева — фактически оригинальное произведение.
При всей тяжести земли, а такое ощущение у поэта прослеживается в разных стихотворениях, есть поворот темы, который несколько меняет, смягчает её восприятие. Это взаимодействие, взаимопроникновение покровов:
Иным достался от природы
Инстинкт пророчески-слепой, —
Они им чуют-слышат воды
И в тёмной глубине земной…
С появлением живительной стихии — воды — и земля оживает, у неё появляется голос. Конечно, здесь, как и всегда у Тютчева, через природные явления передано понимание человека, его роли, поэтому нельзя не отметить, что это уже поздняя лирика, стихотворение датируется 1861 г. и посвящено другу Тютчева — А. А. Фету. Обратите внимание, насколько сильна вера поэта в возможности человека, способного узнать, почувствовать живое даже сквозь тёмные глубины.
Разновидностью земли как покрова является пыль, имеющая в стихотворениях тоже отрицательное значение — забытости, ненужности, даже покорности, рабства. Яркий пример — стихотворение «К оде Пушкина на вольность»:
Проснулся в лире дух Алцея —
И рабства пыль слетела с ней.
Другое стихотворение — «Проблеск»:
Ты скажешь: Ангельская лира
Грустит, в пыли, по небесах!
Конечно, нельзя сказать, что пыль — земной покров в полном смысле, но такое смысловое применение разновидности почвенного покрова только доказывает, что земля-почва у Тютчева связана с безысходностью, умиранием. Единственное, что отличает пыль от земли-почвы — лёгкость, она может исчезнуть. Отметим ещё один нюанс — в стихотворении намечается противопоставление двух покровов — земного и небесного, пока что в форме грусти, но сразу видно, как далеки друг от друга Земля и Небо.
Отрицательное значение и у такого проявления земного покрова, как прах. «На мне, я чую, тяготеет / Вчерашний зной, вчерашний прах!..» Конечно, в данном случае речь не идёт о прямом значении слова, тяготеет прошлое, оно тянет назад, не даёт принять новое, светлое. Отжившее не принимает молодое. Интересный момент: тот, кто стенает, что над ним тяготеет прах, стремится к ночи, спрятаться под её покровом, тихим и сумрачным, спасающим от необходимости жить в новом дне, пламенном и шумном. Прах боится блеска, ему лучше в темноте. Ироничное стихотворение, написанное молодым человеком (датируется 1830-ми гг.), к последней строфе становится уже размышлением философа, сочувствующего людям, глубоко понимающего их.
Не изменилось фактически значение понятия прах и в зрелой лирике. Знаменитое стихотворение «Денисьевского цикла» «О, этот юг, о, эта Ницца…». Здесь нет уже и тени иронии, разбита жизнь самого поэта, она похожа теперь на подстреленную птицу:
Нет ни полета, ни размаху —
Висят поломанные крылья —
И вся она, прижавшись к праху,
Дрожит от боли и бессилья…
Разбитая жизнь прижимается к праху, едва ли не растворяется в нём. А блеск тревожит, не даёт укрыться в темноте, которая, как мы знаем, предпочтительна для праха, да и для того, кто пытается спрятаться, найти для себя в нём упокоение. В четвёртой строке поэт говорит, что жизнь «подняться хочет, но не может». Но в самом слове «прижавшись» уже не чувствуется желания оторваться, скорее, наоборот — желание уйти от необходимости снова жить, уйти от раздражающе ярких красок. В этом стихотворении в южном блеске нет жизни, бурления молодости, силы. Он похож на декорацию, мишуру. Отсюда боль и бессилие — искусственному блеску измученная душа ничего не может противопоставить, по сравнению с ним и прах лучше, он становится укрытием.
Второй большой блок — вода. Живая, подвижная, непокорная стихия восхищает поэта. И сразу совсем другие эпитеты: «С горы бежит поток проворный» (чем-то напоминающий мальчишку-шалуна) — «Весенняя гроза», «По равнине вод лазурной / Шли мы верною стезёй — / Огнедышащий и бурный / Уносил нас змей морской…». И определения (часть из них выражена причастиями, как будто ускоряющими действие), и сказуемые создают ощущение постоянного движения, красивого, лёгкого: «И с камней, блещущих на зное, / В родную глубь спешат ручьи» («Снежные горы»).
И снова возникает тема взаимопроникновения покровов, и снова оживающая земля — родная, тёплая, говорящая. Мать-земля. И мы выходим ещё на одно значение, которое ярче всего проявилось в стихотворении «Нет, моего к тебе пристрастья…»:
Нет, моего к тебе пристрастья
Я скрыть не в силах, мать-Земля!
Духов бесплотных сладострастья,
Твой верный сын, не жажду я.
Что пред тобой утеха рая,
Пора любви, пора весны,
Цветущее блаженство мая,
Румяный свет, златые сны?..
Мать-Земля — это весь цветущий, удивительный мир. Но вернёмся к воде. Да, эта стихия прекрасна:
Ты, волна моя морская,
Своенравная волна,
Как, покоясь иль играя,
Чудной жизни ты полна!
И покров её влечет своей прелестью. Сравните, схоронено в земле — забыто, мёртво, темно — и схоронено в море:
…Нет, в минуту роковую,
Тайной прелестью влеком,
Душу, душу я живую
Схоронил на дне твоём.
***
Как хорошо ты, о море ночное, —
Здесь лучезарно, там сизо-темно…
В лунном сиянии, словно живое,
Ходит, и дышит, и блещет оно…
……….
В этом волнении, в этом сиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою —
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою…
Душа под прелестью и обаянием волн остается живой. Однако появляется стихотворение «23 ноября 1865 г.» (день рождения поэта), а в нём Ф. И. Тютчев сближает значения почвенного и водного покровов:
Как тот, кто жгучею тоскою
Томился по краю родном
И вдруг узнал бы, что волною
Он схоронён на дне морском.
То есть даже оставаясь живым — мыслящим, чувствующим, можно понимать безысходность, безвозвратность мёртвого — теперь уже под покровом воды. Стоит учесть, что стихотворение написано в сложный для Ф. И. Тютчева период — примерно через год после смерти Е. А. Денисьевой.
И всё же в целом образ воды как покрова земного положителен:
Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами;
Настанет ночь — и звучными волнами
Стихия бьёт о берег свой.
Объемлет — обнимает, защищает, волны звучные — при описании моря, океана поэт использует слова с положительными коннотациями. С океаном у поэта прочно связано понятие жизни, сегодняшнего дня. Например, стихотворение «Весна»:
И страх кончины неизбежной
Не свеет с древа ни листа:
Их жизнь, как океан безбрежный,
Вся в настоящем разлита.
Вершина прославления поэтом водного покрова — стихотворение «Последний катаклизм»:
Когда пробьёт последний час природы,
Состав частей разрушится земных:
Все зримое опять покроют воды,
И Божий лик изобразится в них!
Здесь полное единение Творца и его творения. А еще становится понятно, что для Тютчева вода — это изначальный источник жизни. С чего она началась, тем и завершится. И никак нельзя назвать такой конец трагичным, раз в водах изображается лик Божий.
Однако у воды много проявлений. Есть и туман, и снег, и лёд, и роса.
Роса подразумевает свежесть, нежность, прозрачность и красоту. Очень ярко все эти значения проявились в стихотворении «Я знал её ещё тогда…». В этом произведении роса участвует в создании женского образа, помогает передать прелесть героини:
И всё ещё была она
Той свежей прелести полна,
Той дорассветной темноты,
Когда незрима, неслышна,
Роса ложится на цветы…
Такой покров представляется настоящим чудом, появляющимся как по волшебству. С той же целью образ росы используется в стихотворении «Чему бы жизнь нас ни учила…»:
И увядание земное
Цветов не тронет неземных,
И от полуденного зноя
Роса не высохнет на них.
Роса — животворящий покров, он даёт жизнь, спасает от увядания, как и другие водные покровы в лирике Ф.И. Тютчева.
Туман — явление красивое, он не ассоциируется у Тютчева ни с холодом, ни с забвением, ни с умиранием. Туман — явление волшебное и таинственное, связанное с игрой воображения, снами, как, например, в стихотворении «Утро в горах»:
Лишь высших гор до половины
Туманы покрывают скат,
Как бы воздушные руины
Волшебством созданных палат.
***
И всю природу, как туман,
Дремота жаркая объемлет —
И сам теперь великий Пан
В пещере нимф спокойно дремлет.
Во втором четверостишии не природное явление в чистом виде, сравнение с туманом, но если вспомнить, как выглядит жаркое полуденное марево, когда воздух дрожит, а все предметы будто покрываются дымкой, то становится понятно, насколько зримо это сравнение передаёт образ полуденной жары. И жаркая дремота — тоже покров, причём для всей природы, всего великолепно-спокойного мира.
Есть и иная трактовка этого красивого явления — тёмная завеса, плотная, не пропускающая свет.
Ты долго ль будешь за туманом
Скрываться, Русская звезда,
Или оптическим обманом
Ты обличишься навсегда?
Конечно, здесь туман уже не природное явление, точная тютчевская метафора позволяет политический, философский смысл стихотворения оттенить, сделать выразительнее, объёмнее.
Снег у Тютчева — явление очень разноплановое. Он и холоден, и красив, блестящ. Снег околдовывает, завораживает своим блеском, но он способен и похоронить под собой, усыпить душу. Однако снег — проявление, разновидность водного покрова, он не убивает. Жизнь под снегом продолжается:
Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит —
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
Легко предположить, что ту же роль играют снега и метели в стихотворении «Листья», раннем, 1830 года:
Пусть сосны и ели
Всю зиму торчат,
В снега и метели
Закутавшись, спят…
Да, конечно, покров, но совсем другой. Он лишён здесь самостоятельности, снега и метели используются как тёплое зимнее одеяло. Придёт время, и его просто снимут, поменяют на более лёгкий покров. Впрочем, в этом стихотворении всё легко меняется, ведь главные герои — листья — бунтари, им надо быстро и красиво появиться и так же исчезнуть. До новой весны…
И здесь же нельзя упустить лёд как крайнее проявление твёрдого водного покрова. Стихотворение «Поток сгустился и тускнеет…»:
Поток сгустился и тускнеет,
И прячется под твёрдым льдом,
И гаснет цвет, и звук немеет
В оцепененье ледяном, —
Лишь жизнь бессмертную ключа
Сковать всесильный хлад не может:
Она всё льётся — и, журча,
Молчанье мёртвое тревожит.
Как бы ни был силён лед со своим мёртвым холодом, он не в состоянии победить жизнь (обратите внимание, противопоставляются ему воды, проявление той же стихии, что и он сам). И ещё один штрих, который наводит на размышления: покров и сам живой, он способен тревожиться, его покой нарушает журчание ручья. В этом лёд, как и снег, схож со сном, что мы ниже и постараемся показать.
Но если непосредственно с природным явлением всё понятно и бесспорно, то несколько иная картина рисуется, когда снег становится сравнением, а спит под ним душа поэта, как, например, в стихотворении «Графине Е.П. Ростопчиной»:
Как под сугробом снежным лени,
Как околдованный зимой,
Каким-то сном усопшей тени
Я спал, зарытый, но живой!
Снег здесь тяжёлый, его много, он снова неподвижен. Но и метафорическая зима очаровывает, околдовывает — не губит. Снежный покров пропускает звуки, из-под него можно выйти. И даже если снег-лень — тяжкие оковы, а осьмимесячная зима кажется бесконечной, всё равно они не властны над зовом весны — над знакомым голосом, который уводит в совсем иной мир, где нет уже места холоду. Вернёмся немного назад. В стихотворении «Весеннее успокоение» светлый живой мир сопровождала музыка, как будто соединяя покровы. Здесь же роль музыки, живого голоса — вызвать, освободить. За ней, по ней душа выходит из-под покрова снежного тяжёлого сна. Музыка в какой-то мере играет роль вертикали, на которой держатся слои нашего мира.
И ещё одно сравнение сна души со снежными покровами:
Блестят и тают глыбы снега,
Блестит лазурь, играет кровь…
Или весенняя то нега?..
Или то женская любовь?..
У Тютчева часто встречается образ тающего, уже не застывшего, как бы подвижного снега. Это снова нередко связано с взаимопроникновением стихий, более того, мы вплотную приближаемся к появлению еще одного явления-покрова — временам года, их смене. Стихотворение «Весенние воды»:
Ещё в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят —
Бегут и будят сонный брег,
Бегут, и блещут, и гласят…
И перед нами предстаёт мир, погружённый в Весну:
Люблю смотреть, когда созданье
Как бы погружено в весне,
И мир заснул в благоуханье
И улыбается во сне!..
А один из самых частых земных покровов — время суток, день и, в первую очередь, ночь. Она тяжелая, густая, давящая, пугающая:
Тогда густеет ночь, как хаос на водах,
Беспамятство, как Атлас, давит душу
В пророческих тревожат Боги снах!
Ночь связана с Хаосом, бесформенным, беспорядочным:
На мир дневной спустилася завеса,
Изнемогло движенье, труд уснул…
Над спящим градом, как в вершинах леса,
Проснулся чудный, еженочный гул…
Откуда он, сей гул непостижимый?..
Иль смертных дум, освобождённых сном,
Мир бестелесный, слышный, но незримый,
Теперь роится в Хаосе ночном?..
Обратите внимание на интересную деталь: снова сон выступает в роли освободителя дум, души, как и в стихотворении «Графине Е. П. Ростопчиной»:
Но этот сон полумогильный,
Как надо мной ни тяготел,
Он сам же, чародей всесильный,
Ко мне на помощь подоспел.
Приязни давней выраженья
Их для меня он уловил…
На наш взгляд, это роднит его с понятием покрова. Эта разновидность иногда тяжёлая, но живая, обладающая волей, возможно, наделённая собственным разумом… И чем-то близкая снегу, под которым тоже всё живёт своей, непривычной открытому миру, жизнью.
Но вернёмся к ночи, которая связана не только с тёмными силами. Она дарит желанный покой, она добра, нежна, красива, как в стихотворении «Как птичка, раннею зарёй…»:
О ночь, ночь, где твои покровы,
Твой тихий сумрак и роса!..
***
Как сладко дремлет сад тёмно-зелёный,
Объятый негой ночи голубой…
Положительный образ ночи дарит нам и стихотворение «Святые горы»:
Тихо, мягко, над Украйной
Обаятельною тайной
Ночь июльская лежит…
Такая ночь — это «сладкий час успокоенья».
И всё же чаще ночь как покров противопоставляется покрову дневному. В стихотворении «День и ночь» день характеризуется так: «Покров наброшен златотканный», «блистательный покров», «Друг человеков и богов». Но этот покров срывает ночь:
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами…
Здесь ночь даже не является покровом, наоборот, она срывает драгоценное покрывало с земли, лишает мир защиты. То же самое в стихотворении «Святая ночь на небосклон взошла». День — золотой покров над бездной, ночь свернула его —
И человек, как сирота бездомный
Стоит теперь, и немощен и гол,
Лицом к лицу пред пропастию тёмной.
В. С. Соловьёв пишет об этом так: «Наш поэт одинаково чуток к обеим сторонам действительности; он никогда не забывает, что весь этот светлый, дневной облик живой природы, который он так умеет чувствовать и изображать, есть пока лишь “златотканный покров”, расцвеченная и позолоченная вершина, а не основа мироздания…» [2, с. 193]
Очень интересное преломление образа ночи-покрова в стихотворении «Я очи знал, — о, эти очи!..»:
Я очи знал, — о, эти очи!..
Как я любил их, — знает Бог!
От их волшебной, страстной ночи
Я душу оторвать не мог.
В непостижимом этом взоре,
Жизнь обнажающем до дна,
Такое слышалося горе,
Такая страсти глубина!
Снова ночь обнажает жизнь… Можно даже сказать, что это крайнее проявление ночи-покрова, пик: с одной стороны — цвет глаз, характеристика взгляда любимой женщины, способ создания образа возлюбленной, с другой — покров жизни, мира. Сплетение образов-понятий…
Но ночь уйдёт, её сменит дневной покров:
Но не пройдет двух-трех мгновений,
Ночь испарится над землей,
И в полном блеске проявлений
Вдруг нас охватит мир дневной…
И это позволяет говорить о том, что лирика Тютчева в целом — жизнеутверждающая. Побеждают в ней День, Весна, Красота.
Удивительный покров, совершенно не схожий с рассмотренными проявлениями, — небо. Стихотворение «Летний вечер»:
Уж звёзды светлые взошли
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами.
Тяжесть небесного свода в данном случае связана с ночью, её тайной. Совершенно другое небо — высокое, яркое, живое и подвижное — рисуется всего одной строкой в стихотворении «В небе тают облака…». Остальные строки первого четверостишия только подчеркивают солнечную синеву, дарящую реке искры, делающую её стальным зеркалом.
Если вспомнить, что начинали мы с рассмотрения земли как покрова, то интересным представляется противопоставление её, принимающей в себя мёртвое, скрывающей тление, прячущей его от людей, и неба, далёкого от земных законов:
И гроб опущен уж в могилу,
И всё столпилося вокруг…
Толкутся, дышат через силу,
Спирает грудь тлетворный дух…
……………………………..
А небо так нетленно-чисто,
Так беспредельно над землей…
И птицы реют голосисто
В воздушной бездне голубой…
Это одно из ранних стихотворений, датируется оно 1830-ми гг., что ещё раз доказывает неслучайность темы природных покровов у Ф. И. Тютчева — проследить разные её вариации можно буквально с первых до последних его произведений. В процитированном стихотворении возникает ещё одно ответвление темы — тема стержня, оси, соединяющей покровы. Это снова звук (как ранее были воды, ручьи, звуки музыки и живого человеческого голоса), здесь — голосистое пение птиц. Создания земли, они принадлежат небу, а их полёт соединяет землю и небо, так что невольно задумываешься: противопоставление стихий — да, есть, но есть и их единство. И единство это — сама жизнь.
В 1830-м г. поэтом было создано ещё одно очень интересное для нас стихотворение — «Через ливонские я проезжал поля…». В нём не противопоставление, а сближение, можно сказать, полное практически взаимопроникновение покровов:
Через ливонские я проезжал поля,
Вокруг меня всё было так уныло…
Бесцветный грунт небес, песчаная Земля —
Всё на душу раздумье наводило…
Здесь у небес свой грунт, что уже замыкает как бы их на земле, песчаная Земля наводит на мысли о пустыне, о бесплодности. Впрочем, в небесном грунте тоже вряд ли что-то сумеет вырасти, он тоже бесплоден и бесплотен. Местоимение «всё» в последней строке четверостишия замыкает этот печальный круг бесцветности и уныния. Однако, как мы видели и ранее, взаимопроникновение покровов чаще всё же связано с красотой и жизнью во всех её проявлениях.
Например, чудную картину в стихотворении 1846 г. создаёт слияние трёх покровов:
Тихой ночью, поздним летом,
Как на небе звёзды рдеют,
Как под сумрачным их светом
Нивы дремлющие зреют…
Тепло, мягкий свет… Обволакивает бархатная августовская ночь, соединяя время года и время суток в неразделимое целое, обеспечивая красоту открытого бесконечности, всей Вселенной звёздного неба.
Поднятую тему можно продолжить и развить, но даже на данных примерах ясно видно, что мир земной в лирике Ф. И. Тютчева — живой, цельный, обладающий разумом и волей. Человек не противопоставляется природе, он — её естественная часть, поэтому и душе его находится место под любым покровом, выбор же зависит от состояния самой души.
Не то, что мните вы Природа,
Не слепок, не бездушный лик…
Примечания:
* Стихотворения цитируются по изданию: Тютчев Ф. И. В 6-ти томах. М.: Издательский Центр «Классика». Т. 1. 2002. 528 с. Т. 2. 2003. 640 с.
Литература:
1. Под покровом дня («Почвенный покров как основа становления и развития жизни») // Нестик А. Т. На русской почве: очерки о Почвоведческих научных чтениях в Брянске, 1999–2016 годы. Брянск, 2017.
2. Соловьёв В. С. Поэзия Ф. И. Тютчева / В. С. Соловьёв // Ф. И. Тютчев: pro et contra. СПб. : РХГИ, 2005.
Читайте также:
Ольга Горелая, "Какая нега для очей!..." Оттенки цвета в «денисьевском цикле» Ф.И. Тютчева
Ольга Горелая, О домашней дипломатии Ф.И. Тютчева |
|
