|
Я ВСЁ ЖЕ ВЕРЮ!
"Вы — соль земли..." (Мф. 5:13)
О, как много шума и слов!
А хотелось просто молитвы.
Чтоб не звук гортанных узлов,
А решимость духовной битвы.
Чтобы ёкнуло сердце так -
словно Ты сносишь двери ада,
Чтобы пыльный души чердак
Стал как райская анфилада.
И когда в сотый раз - пустой,
И когда нестерпимо больно,
Я сказал бы: "Владыка мой!
Мне и этой любви довольно."
А пока множу всё на ноль
И подоблюсь больному зверю.
Что Ты, Боже, какая соль -
Я лишь прах, но я всё же верю!
***
Кто сказал, что наш народ не годен?
Кто прорек: "Душою он пустой!"
Будто слог наш скуп и инороден.
Что наш стих - словесный сухостой?
Или поделом нам, может, братцы,
Доле будем на кулак мотать?
Впору заглянуть в родные святцы,
Вспомянув бесчисленную рать!
Может, позабыли ненароком,
Открестились сдуру от семьи?
Гордым сердцем и несытым оком -
Словом ты таких теперь пройми...
Только знайте, будет в жизни худо,
Коль не научились понимать
Простоту доступного всем чуда:
Бог - Отец, а Родина нам - Мать.
РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО
Нынче Праздник
Пространнее неба и шире земли
И светила
В холодном бездонье гирлянду зажгли
Вот по ней
В небывалом сиянье кочует звезда
Изменяя наш мир навсегда.
В палестинских полях
Под рогожею спят пастухи
Слышен шёпот углей,
Сладкий запах горячей ухи
И похоже,
Что целой вселенной пока невдомёк
О свершившемся слове любви
Кое молвил пророк.
На колючей соломе
Младенец устами приник
К неневестной Невесте,
Покоен божественный Лик.
И в редеющей мгле
Торжествуя пылает свеча
Как осколок живого луча.
Скоро, скоро прольётся
В селениях радостный клич:
"Царь родился на свет
Он отымет обиды и бич!"
А пока неподвижной завесой в глазах старика
Только чернь тупика.
"Как возможно чтоб чадо
родилось так дивно на свет?
Неужели сие
то, что ждали уж тысячи лет?
И доподлинно ль Ангел явил этой тайны ключи
Под покровом ночи?"
Но растают сомненья
Как сон пред рассветом седым.
Бремена Откровения
Станут вином молодым,
Что незримо омоет сокрытую немощь души
Средь лазурной тиши.
В этот Праздник
Пространнее неба и шире земли
Над простором родным
Замерцало в безбрежной дали
Откровение любви, указуя нам истинный путь,
Чтоб домой нас вернуть.
***
"И когда вышел Он из лодки, тотчас встретил Его вышедший из гробов человек, одержимый нечистым духом, он имел жилище в гробах, и никто не мог его связать даже цепями ... (Мк. 5:2)
Уж солнце село за пустынный горизонт,
А знойный воздух всё сочится вглубь пещеры,
Где низких сводов и пустых гробов архонт
В ладонь сгребает, как песок, остатки веры.
Дрожащих рук костяшки больно сбиты в кровь
И в горле дрожью изошёлся плод адамов.
Он знает точно, наперёд, что завтра вновь
Его судьбе не избежать глубоких шрамов.
В сплошном бреду он чётко слышит - воет волк
Иль это он как дикий зверь в бессилии воет:
"Какой же Господи в сием безумии толк?!
Кто этой казни, наконец, мне суть откроет?!
К чему мне жить, зачем калечу плоть?
Поруган всеми, притча во языцех,
Так дай же, Господи, меня им запороть
Руками злыми бедуинов смуглолицых!"
Предельной болью вдруг застыл открытый рот
Как воплощённого отчаяния маска
И до холодного озноба, до хрипот
Его сковала неестественная тряска.
Вдруг тишина, короткий всхлип, и вот он спит,
Ещё не зная, как в сиянии с востока
На зов грядёт души заблудшей Следопыт,
Чтоб исцелить его от гиблого порока.
О, человек! Когда ты в скорби одинок,
Когда иссяк елей в ночной лампаде,
Не усомнись, что Бог ступает на порог
И Ангел молит за тебя в Небесном Граде.
|
ВЫ ТАК НИЧЕГО И НЕ ПОНЯЛИ
"... Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня.
В плену держат меня.
Кого меня? Меня?
Меня - мою бессмертную душу!"
("Война и Мир" Толстой Л.Н.)
Вы так ничего и не поняли...
Набат колокольный на звоннице,
Мерцанье лампады в оконнице
И топот грохочущей конницы.
Отцы - за стальными бойницами,
Их жёны с глазами-зарницами,
В Церквах Крестный ход с Плащаницами
И дети со взрослыми лицами.
И руки с набухшими жилами
Запишут такими чернилами,
Что не уничтожить тротилами -
Про род, что испытан горнилами!
Врастая в гранит амбразурою,
Не мёртвой, бездушной скульптурою,
А вечно живою фигурою -
Что названа Русской культурою!
Страдая фантомными болями,
Грозите войной, да подпольями,
Но встретим мы вас не застольями -
Вы так ничего и не поняли.
ВОЗДУХ
Сегодня особенный вечер.
Вдруг вспомнился парк, твоё платье в горошек...
Просоленный ветер,
Доносит раскаты бомбёжек.
Со дна тёмной рубки
Заметны сквозь узкий проём горловины
Плывущие звёзды
В агате небесной пучины.
Всплывать всегда проще,
Похоже на тайну второго рожденья,
Спокойно и мирно,
Как в детстве, в момент пробуждения.
Бесценная роскошь -
Дышать полной грудью, минут не считая,
Гонимый волнами
К истокам родимого края.
В минуты разлуки,
Как будто навеки запомнить спешу
Тот парк, твои руки...
И звёзды вдруг ярче! Дышу.
Я
ды-
шу...
РДЕЕТ ОБЛАК НЕБЕСНАЯ ПАШНЯ
Рдеет облак небесная пашня,
Ширь просвета - распущенный сноп,
За рекой монастырская башня
Как маяк средь намоленных троп.
Мирен вечер, ни птицы, ни эха.
По воде тихо чалят челны.
Лишь под сердцем чернеет прореха,
Да, на сердце грехов валуны.
Этой тяжести скрытое бремя
Понесу на церковный погост.
Брошу в землю сермяжное семя,
Где кресты и молитвенный пост.
Прорастай дней упущенных убыль,
Дай плоды, жизни вечной оброк.
Горизонта сгорающий уголь,
Хмурит лик как суровый пророк.
Что теперь, о душа горемыка?
Коль бесплодна и нечем воздать.
Так ужель сорняком повилика
Порешила свой век скоротать?
***
Знойный воздух лета небо сушит скоро,
Жаждут на равнинах травы и цветы,
Спелая клубника киснет у забора,
Схоронились в куще певчие альты.
Под рубаху мяту вишневого сада
Сыплет позолотой солнечная пыль
И звенит цикады звучная монада,
И в тени беседки спит ночной мотыль.
А на горизонте по откосу сопки
Рукавом белёсым курится река,
И по серпантину каменистой тропки
Пыльная позёмка кружится слегка.
Там на пьедестале горного утёса,
Что по всем канонам виден за версты,
Монастырь сияет в переливах плёса,
И душе покойно, глядя на кресты.
Отцветут однажды в поле незабудки.
Почернеют маки, окунувшись в пыль.
И мотыль порхая у садовой будки
Серым силуэтом упадёт в ковыль.
Прежде это было, дале то же будет.
"Всё..." - сказал великий - "суета сует..."
От того ли память грусть зачем-то будит
И немного жалко отзвеневших лет?
ПРАДЕД
Не дождём и не тающим градом
Гимнастёрка пропитана сквозь,
Это кровь твоя под Ленинградом
Пролилась на Лодейную мрозь.
Где по берегу огненной Свири
Был воздвигнут защитный рубеж,
Ты погиб, в этой братской могиле
Заступив оборонную брешь.
Вот тот лес, в ряд стоят обелиски
Рассчитавшись на "Первый!", "Второй!"
Внесены вы в небесные списки -
Все, принявшие яростный бой!
Осыпаясь осенним парадом,
Плачет лес, морща хвойную бровь.
Ты покоишься под Ленинградом,
Но во мне твоя русская кровь!
|
|
***
Душно,
должно быть скоро гроза...
Кликнет под сенью черёмухи сонная иволга.
Вечер,
спешит и застит глаза,
Слышно как ветром колышется алая таволга.
Дивно,
куда не глянешь - покой.
Чёрной подковой блестящее русло изогнуто.
Видно,
как в ярко-червлёный покрой
Словно в рубаху бездонное небо застёгнуто.
Странно,
кажется всё благодать.
Только громаду размаха бы этого выдержать.
Помню,
в поле водила нас мать,
Чтобы на встречу отцу после пахоты выбежать.
В этом
приволье можно узреть,
Переживая на стыке меж слёз и молчания,
Сполох
в груди, где душевную клеть,
Переполняют любовь и стихи покаяния.
Я ВОШЁЛ В СВОЮ ДУШУ...
Я вошёл в свою душу как в избу с густого мороза,
Хлопнув дверью в лицо вслед плюющих задиристых вьюг.
Затхлый воздух дыхнул перегаром вина и навоза,
На поверхности стен свет от ламп был трескуч и упруг.
Половицей скрепя, подошёл к неказистой печурке,
Ледяную ладонь положил на горячий кирпич,
Из трубы, под узором растрескавшейся штукатурки,
Доносился мятежной стихии воинственный клич.
Лишь когда впопыхах отогрел неподвижные пальцы,
Да подкинул щепу, чтоб не стыл закопчённый котёл,
Я заметил, что в жалкой лачуге сидели скитальцы,
И смиренно смотрел из под лавки продрогший осёл.
"Что за шут?! И откуда в такую пургу пилигримы?
Иль застрял в непролазных сугробах крестьянский обоз?
Уж не Духом Святым вы блаженные нынче водимы
Иль иной на погибель мою ваши души принёс?"
"Ты не прав, признавая нас всех за чужую когорту,
Приглядись и поймёшь, что, пожалуй, толкуешь с собой.
Не рабом ли соделался сам бытовому комфорту,
Что так громко шумишь, защищая свой мнимый покой?
Этой ночью святой в трудном поиске крова, ночлега,
Пресвятая Мария с Иосифом тихо бредут.
Погляди, как темно да по пояс навалено снега,
Так не лучше ли, если сюда их к печи приведут?"
"Ты в своём ли уме?! Оглянись, рассуди обстановку.
Уж довольно и тех, кого сивер к порогу примёл.
Вас и так вон поди размести всех теперь на зимовку,
Так ещё очень кстати смердит этот тощий осёл!"
"Брат, послушай, не надо с тобой нам сегодня бодаться,
Ты и сам очень скоро поймёшь, что бессмыслен наш спор
Всяк увлекшись рискует ругаясь сойти за паяца,
Посему не обижусь на твой малодушный укор."
И не ясно как долго б ещё сотрясалась душонка
От того, что слова милосердия принял за суд.
Только вдруг, протирая окошко, знакомый мальчонка
Звонко точку поставил, решительно крикнув: "Идут!"
БЕЛЫЕ НОЧИ
"...О боже! если б я могла любить вас обоих разом!
О, если б вы были он!"
("Белые Ночи" Достоевский Ф.М.)
Вечерний тёплый дождь как звон октав высоких,
Каскад сверкающих минорных нот,
И млечный хоровод в твоих глазах глубоких,
И дым волос как аромат медовых сот.
Как хороши тогда, как свежи были...ночи!
О мэтр слова, право, не взыщи,
И ты, судьба, рукоплещи да бей жесточе,
Зажав надежду в предрассветные клещи.
Там в неподвижности холодного затишья
Лишь отголоски "...если б только ты был он..."
Но на перрон сия строка четверостишья
Тебя уводит под дождливый перезвон.
В промозглой мгле не трафь туге больное сердце,
Не скрежещи, ты вовсе не металл.
Лица овал, едва прильнёт к стеклённой дверце
И тишину вдруг содрогнёт стальной обвал.
А вслед за ним слетят по нежному откосу
Простёртых рук, обрывки сложных фраз.
И ветер будет теребить привычно косу,
И заблистает окоём бездонных глаз...
ЛАДОГА
Садись.
Мы будем смотреть эту чёрную гладь и молчать.
Молись.
Иначе рискуешь сорвать гробовую печать.
И крик,
Хранимый в холодном покое под толщею вод,
На миг
Приметив присутствие наше, в движенье придёт.
Тот звук,
Промёрзшее зеркало озера в крошку дробил.
Испуг
Сходящих с ума матерей его вдруг породил,
Когда
Свистящее чёрное небо застало врасплох
И льда отрешившийся берег вдруг сник и оглох.
Поплачь.
Я прежде не знал, что так страшно звучит метроном.
Палач
Пытал на износ, возмечтав о поклоне земном,
Но май
Принёс на весеннем крыле долгожданную весть,
Что рай унаследуют все, сохранившие честь.
Постой,
Пусть боль равномерно осядет в уставшей груди,
Наш бой,
Священная память и вера - ты их соблюди.
Нельзя
Беспечно забыть нам слова кровью писанных строк.
…Скользя по воде, уплывает цветочный венок. |
|
