* * *
Над кандагарскою дорогою
Непреходящий саван пыли...
Зачем я снова память трогаю,
Желая, чтоб меня любили?!
Не для строки, не для реляции --
В панельной выгородке счастья,
Где ленкоранские акации
Сплели над окнами запястья,
Где поцелуи и обьятия
Сплелись с прощальной тишиною...
А здесь -- страданья и проклятия
Людей, помеченных Войною.
А здесь Аллах -- палач и суженный
Грозит четырнадцатым веком.
И кто-то доживет до ужина,
И кто-то выживет .. калекой.
...Быть может, Смерть над нами сжалится?
Пылит дорога до Фараха,
И на броне трясучей жарится
"Бифштекс" предчувствия и страха,
Кровавый... С мыслию убогою --
Чтоб дома помнили, любили...
Зачем я снова память трогаю?
Над кандагарскою дорогою
Непреходящий саван пыли...
ПОЛЕТ НА ВОЙНУ
Летим в Кабул!
Сказал пилот
Не радуя прогнозом,
Что серый этот самолет
Зовется "скотовозом".
- Садитесь на дорожный скарб!
Здесь -- не палата пэров!
В гермокабину -- только баб
И старших офицеров
И мы, не "старшие" еще,
И не их "пэров" родом
Летим в Кабул -- к плечу плечо
И дышим кислородом
Из общей маски..
-- Эй, ку-ку!
Уснувшим будет плохо!
Как тюлька в собственном соку
Из выдохов и вдохов
Летим - живые "шурави"
В сквозной метеоступке.
Но, слава Богу, не в крови,
Не в цинковой скорлупке.
Не мясо, не металлолом...
И матом гоним дрему,
Летим в отсеке нежилом
Семь тысяч метров под крылом
Семь тысяч верст до дома...
СОН
Я койку заправлю "конвертом"
И лягу в "конверт" осторожно
Письмом о жаре и о жажде,
О бурях песчаных и друге,
Убитом вчера под Гератом...
И авиапочтою сна
Над "Стингерами" и горами
Сквозь жадные пальцы радаров
К лугам и лесам Беларуси
Вернулись утомленным и грустным
С войны, о которой стыдливо
Молчат еще наши газеты..
И круг описав, словно птица,
Над Пущей и Белою Вежей,
Взволнованно и торопливо
Пожалую в позднюю очень
На берег прозрачнейшей речки,
Текущей когда-то сквозь детство...
...Желая напиться, склоняясь
К воде, ожидающей снега,
Я трону тончайшую наледь
Рукой...
И еще не почуяв
Ни острого края, ни боли,
Увижу, как облачко крови,
Как будто плавник краснепёрки,
Мелькнув в быстрине на мгновенье,
Беззвучно растает, и сразу
Почувствую боль, и внезапно,
Подкравшись, ладонь ледяную
Запустит за шиворот ветер.
... И сразу захочется к маме
Под низким мятущимся небом
Сквозь черный продрогший орешник
Подмерзшей тропинкой устало
Голодным идти и озябшим,
Держа по-мальчишески палец
Во рту...
И от ветра склоняться
К земле, как склонялся я в детстве.
... В Шинданде, на койке солдатской
Очнулся..
Чуть брезжило утро
За пыльным стеклом и гудели
Чужие далекие горы.
А дома родного не помню...
Но помню - почти просыпаясь,
Я чувствовал прикосновенье
И голос, похожий на мамин:
"Сынок!..
Все пройдет!..
Все пройдет!..."
КОРРЕКТИРОВЩИК ОГНЯ
По склонам гор клубятся облака.
И дождик шелестит в холодной роще.
Уже темно, в столовой артполка
Холодный ужин ест корректировщик.
Бушлат пропитан пылью, не пыльцой,
И я гляжу немного удивленно
На юное безусое лицо,
На взрослые майорские погоны.
Мигает свет, тускнея и слепя...
Он говорит о прошлом без волненья:
Два ордена - за вызов "на себя"
И красная нашивка -- за раненье.
Он говорит, что дважды был в огне,
Что завтра надо быть на дальней "точке",
А думает о том, что столько дней
Вдали от дома, от жены и дочки...
Вдвоем идем во мгле, сквозь дождь и он
Прощается со мной у общежитья,
Диктует ленинградский телефон
И просит: "Непременно позвоните!
Хоть из Ташкента... Очень ждет жена.
Подробно, сами знаете, не надо...
Земля у нас одна... И связь одна.
Любым приветам дома будут рады..."
...Иду на свет далекого окна,
Я этот телефон не потеряю.
Я вновь шепчу: "Земля у нас одна!..."
"И связь -- одна!" - упрямо повторяю.
А ночь вокруг, как мина -- только тронь!
И все во мне подчинено порыву,
Как будто вызвал на себя огонь
И жду мгновенья первого разрыва.
И ждут враги... (Их участь несладка)
И ждут друзья, когда мой пост ответит.
И ждут междугородного звонка
Жена и дочь на Лиговском проспекте.
* * *
"Синие горя Кавказа, приветствую Вас..."
М.Ю. Лермонтов
Ночь напролет не смыкали натруженных глаз
И у машин разминали усталые ноги.
"Синие горя Кавказа, приветствую Вас!..."
Я повторял про себя на афганской дороге.
Вышли под утро. Был воздух недвижен и сер.
Контур чернильных отрогов очерчен рассветом.
Рядом дремавший, совсем молодой офицер,
Был удивительно чем-то похож на Поэта.
Небо светлело. Трясло на ухабах "КАМАЗ".
Спящие губы дрожали, как будто шептали:
"Синие горы Кавказа, приветствую Вас!"
Серые горы все четче вдали проступали.
Ветер проснулся и серая пыль потекла,
Нас обгоняя, в столбы завиваясь кругами
Грохот разрыва. Колючие брызги стекла.
И пулевые фонтаны земли под ногами.
Бой скоротечен. Минуя солярный туман,
Ехали дальше уже на броне Бэ-тэ-эра...
Мне рассказали: тот парень скончался от ран.
Грустно добавили: "Не довезли офицера..."
Но пробуждаясь во мне, как посмертный наказ,
Голос звучал, озаряя сознание светом:
"Синие горя Кавказа, приветствую Вас!"
Снова и снова...
Я знаю -- он не был Поэтом.
Но лишь больней становилось в душе от того.
Светлые строки глушили урчанье мотора.
Ехал и думал: "Вернусь -- допишу за него",
Серые горы. Афганские серые горы.
БАЛЛАДА О ВЗВОДНОМ
Завтра будет убит
Взводный Ваня Здоровых.
А пока он сидит
В офицерской столовой.
И румянцем цветет
Возле повара Кати
И перловку жует
Со ставридой в томате.
Вентилятор гудит.
В зной распахнуты рамы.
Два письма на груди --
От сестренки и мамы.
И в поту поборов
Остывающий завтрак,
Взводный думает вновь,
Что напишет им завтра.
А сегодня опять
(Отдохнуть в тиши бы!)
Огневая... И плац
Под расплавленным небом.
И в казарму идет
Взводный, щурясь от света,
И не знает, что взвод
Бросят в бой ночью этой.
И ударит вот тут --
Где письмо от сестренки...
На руках понесут,
Отошлют похоронку
...Далеко от войны
Спит, навек успокоясь
Ванька-взводный страны,
Покоряющий космос.
Спит, не помня о зле,
Ни о чем не жалея,
Спит в сибирской земле,
На "афганской" аллее.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Друг прервал разговор.
В тишине над рекою
Наш рыбацкий костер
Пережевывал хвою.
И закату вдогон
Дым струился сквозь ветки.
И летели в огонь
Мотыльки-однодневки.... | * * *
"Летчики, с которыми приходилось летать в Афганистане часто были пьяны и взлетали под музыку... Таким образом, экипажи боролись со стрессом..."
Здесь небо, словно тир.
В салоне пыль витает.
Звучит Аманда Лир --
И самолет взлетает.
И чей-то вздох погас.
От зависти к пехоте.
И каждый знает -- нас
Способны сбить на взлете.
И, кажется. вот-вот
Взлетит вдогонку "Стингер",
Но "Шарп" включил пилот
И музыка не стихнет.
Зловеще пуст эфир,
Пустыня смертью дышит.
Звучит Аманда Лир
И мы летим все выше.
* * *
Тропа в песках кружит.
Ни облачка, ни птицы
И куст похож на джип,
И солнце в нем пылится.
Закат во рту горчит.
Броня в песчаной сыпи.
Расстреляны лучи
И день до капли выпит.
Тропа в песках кружит
И бродят, бродят рядом
Ночные миражи,
Предчувствия засады.
Короткий перекур --
Ведь мы почти у цели!
Но чей-то злой прищур
В оптическом прицеле
Предчувствует висок....
Урча, ползут машины
Песок,
песок,
песок...
Сухой паек чужбины.
* * *
Снега вершин.
Сырых ущелий тень,
Огни Баграма...
И, что ни ночь -обстрел
И. что ни день -
Письмо от мамы...
В ШИНДАНДСКОМ МОРГЕ
На цинковых столах, вне суеты
Убитые спокойны и чисты.
Вот-вот с недостижимой высоты
Скользнет на них надежды тонкий лучик.
У Смерти тоже конкурс красоты --
Война и Смерть не знают доброты,
Равняют всех у роковой черты,
Но непременно выбирают лучших.
ТАМОЖЕННЫЙ ДОСМОТР
В ташкентском аэропорту
Гудит страстей обвал.
Берем в пыли, берем в поту
Последний перевал
Полет закончился - и вот
Порог родной страны.
Идет таможенный досмотр
Вернувшихся с войны.
Идут минуты и часы.
И просьба, как приказ.
Нам паспорта клеймят, и псы
Обыскивают нас.
Мы знаем, этот труд не мед
Формальности нужны.
Идет таможенный досмотр
Вернувшихся с войны.
В глазах контуженного злость:
-- Зачем вам мой башмак!
Просветят чемодан насквозь,
Как будто ищут рак.
Возьмут излишки "В оборот"
У фронтовой жены.
Идет таможенный досмотр
Вернувшихся с войны.
Ты в рукопашном был бою.
Ты видел смерть. А тут
Шутя, из тюбика твою
Зубную пасту жмут.
Кривит сержант- десантник рот:
-- У-у-у, сукины сыны!
Идет таможенный досмотр
Вернувшихся с войны.
И мы чисты не все подряд.
Обманчив внешний вид.
У нас находят, говорят
Гашиш и лазурит.
В семье скрывается урод.
И потому должны
Пройти таможенный досмотр
Пришедшие с войны.
Закон для всех. Его не тронь!
Но есть бесчестья грань,
Где лезут пальцы под погон
И вывернут карман.
Разденут до... Залезут в рот.
Врываясь в наши сны,
Который год,
Который год
Идет таможенный досмотр
Вернувшихся с войны...
СТРОЕВЫЕ
Подвернулся комендант,
Или, может, просто сдуру
За прическу лейтенант
Угодил в комендатуру.
Пахнет "Красною Москвой"
И подстрижен аккуратно.
Лихо ходит строевой
По квадрату,
По квадрату.
И отмашка высока!
Невдомек и комендантам,
Что прострелена рука
Под Гератом,
Под Гератом.
Молодой и холостой,
Он красив, как на экране
Новый орден боевой
Скрыт в кармане,
Скрыт в кармане.
Обратя к уставу взор,
С неприступностью педанта,
Необстрелянный майор
Лейтенанта,
Лейтенанта
Поучает час подряд,
С превосходством взгляд набычив,
Отчего же лейтенант
Так улыбчив,
Так улыбчив.
По команде клац да клац
Он ботинками своими.
И шагами мерит плац
Строевыми,
Строевыми.
Он "с иголочки" одет
И нисколько не печальный.
А в глазах не гаснет свет
Госпитальный,
Госпитальный...
АВТОПОРТРЕТ
Вот и зрелость пришла..
Здравствуй, возраст Христа!
Эта тропка в снегу холодна и чиста,
Это пишет, сходя от волненья с ума,
Ученическим почерком хвои зима
Бесконечную, грустную повесть о том,
Как один человек оставлял "на потом"
Все земные дела ради призрачных дел.
Он еще над пустыней чужой не летел...
Над горячей пустыней -- чужой стороной.
Ослепит его снег. Опалит его зной.
И по грозному небу. В Россию назад
Перелетные письма его полетят
Сквозь тротилом оплавленные облака...
Это все у него впереди.. А пока
Он наивен и юн. Он не знает, как жить
И у Господа просит себя сохранить
Ради будущих книг, ради юной жены
От сумы, от тюрьмы, от афганской войны...
* * *
Скрипучая дверь
Устала старательно петь.
А в слове "теперь"
Есть что-то от слова "терпеть".
Устал и продрог,
Не жду ни друзей, ни строки.
Шагну за порог,
Дойду до осенней реки.
Не зная, куда,
От рощицы наискосок
Струится вода
И перемывает песок.
И в недрах волны,
Лишь только ладонью черпни --
Песчинки видны,
Как все мои ночи и дни.
Молчат до поры,
Но каждая болью живет --
С гранитной горы
Строчит вдоль шоссе пулемет.
"КАМАЗы" горят...
И память теряет в дыму
И девушки взгляд,
И школу, и речку Жижму.
...Теченье воды,
Далекого времени дым,
Где привкус беды
От радости неотделим.
Предчувствуя снег,
Усталые птицы летят.
Стоит человек
И молча глядит на закат.
Дороги-пути...
Назад возвращения нет.
Песчинки в горсти,
Как тысячи мелких планет.
Похожи точь-в-точь,
Летят по орбите одной --
Афганская ночь
И детство...
И бал выпускной. |
Гуд Владимир Адамович родился в 1956 году в Белоруссии. В 1980 году закончил Военно-медицинскую академию в Ленинграде. Служил на Черноморском флоте. Участник боевых действий в Афганистане, Чечне, Абхазии. С 2001 года - подполковник медицинской службы в запасе. Поэт и прозаик. Член Союза писателей России.
Живет в Санкт-Петербурге. 