| В 1871 г. в Санкт-Петербурге под редакцией Николая Васильевича Гербеля (литературоведа, переводчика и знатока славянской поэзии) вышел «Сборник лучших поэтических произведений славянских народов в переводе русских писателей», в который вошли произведения угрорусских поэтов Александра Духновича и Александра Павловича.
Выбор издателя был не случаен: А. Духновича и А. Павловича относят к будителям закарпатских русинов (угрорусов), их перу принадлежало множество стихотворных и прозаических произведений, чья популярность выходила за пределы Угорской Руси. Известно, что стихи обоих поэтов читала и галичанская публика, что не удивительно. Ведь прежде чем стать украинцами, галичане называли себя русинами. Термин «галицкие русины» до сих пор в ходу в польской исторической литературе.
Прилагательное «галицкие» ввели для того, чтобы не путать русинов Галиции с русинами Закарпатья (Угорской Руси), по примеру книжного термина «Киевская Русь», который ввели в оборот историки в XIX в., чтобы отличать Русь в Киеве от Руси в Москве, Новгороде или Пскове.
Оба автора отличались любовью к родной земле, и общерусские мотивы были основными в их произведениях. Многие из дум, написанных А. Духновичем и А. Павловичем, вошли в угрорусский фольклор, навсегда оставшись в народной памяти. Внимание таких признанных мэтров, как Н. В. Гербель к творчеству угрорусских поэтов говорит о художественной ценности их произведений как неотъемлемой части общерусской литературы.
В свете происходящих на Украине событий, когда ни Новороссия, ни Угорская Русь так и не дождались от Киева признания своих культурных прав, эти стихи звучат с новой силой.
| Послѣдня моя пѣснь |
Последняя песнь |
Ой, дѣтята – соколята,
Змагайте ся на крылята!
Бо я уже соколъ старый,
Ужъ мнѣ крыла поламаны.
Горѣ-долов лѣтаючи,
Свои дѣти питаючи,
От юности до старости
Изнемогли жилы, кости.
Ах, лѣтал и я высоко,
Понурялся я глубоко,
Плывя по шумным струям,
Без кормщика правил сам.
А колько то стихий бурных,
Колько молний и стрѣл буйных
Изнес од врагов природных,
И од чужых и од родных.
Не красил ся пѣрем чужым,
А крѣпил ся духом дужым,
Не измѣнял ни на страстях,
Терпѣл бѣду в тых напастях.
Все охота, всюды ловы
Строят нелѣпыя совы
На невинныя дѣтята,
На безвредны соколята!
А зозуля, хытра птиця,
Прогульная бездѣлниця
Выброшает птеня мое
Несет в гнѣздо яйце свое!
Скубли врагы зо всѣх сторон,
Выставляли мня на сором,
Розбивали, як колокол,
Но я остал старый сокол.
Был соколом для родины,
Спѣвал пѣснѣ соколины,
Учил так и вас спѣвати,
По соколему лѣтати.
Так, дѣтята-соколята,
Змагайте ся на крылята,
Старый сокол уж не может,
Он вам болше не поможет.
Бѣлый ваш свѣт, бѣлый свѣт,
В нем доселѣ грѣха нѣт,
Не берѣте чуже пѣря,
Бо то ваших лиш потеря.
С мыслию о горней жизни
Жийте благо для отчизны,
А чужины стережѣт ся,
Чуже в вас не устоит ся.
А я, звершив мою жизнь,
Днесь пою послѣдну пѣснь,
Пѣснь послѣдну для вас милых,
Соколиков сизокрылых.
На Бескидѣ в родном краю,
В том исконно русском раю,
Де свѣт узрѣл, там лежати
Хочу – вѣчно спочивати.
Схоронѣте мня в дубравѣ,
При скалах в густой темрявѣ,
Сами здоровы спѣвайте,
А на батька памятайте! |
Соколята, дайте волю
Молодым своим крылам!
Я уж стар – не в силах боле
Подыматься к облакам.
Я вскормил вас, деток милых…
По горам и по долам
Я летал, пока был в силах –
Отдохнуть пора костям.
Ах, и я в былые годы
К солнцу взор свой обращал;
Без руля морские воды
В челноке переплывал.
На борьбу с бедой в начале
Много сил потратил я.
Стрелы в грудь мою вонзали
И чужие, и друзья!
Всюду гибельные ковы,
Всюду зло: в сетях своих
Норовят спутать совы
Робких птенчиков моих;
А кукушка лиходейка
Гонит бедных из гнезда,
И яйцо свое, злодейка,
Вместо их кладет туда.
С хитрой злобой и страстями
Трудно биться было нам…
И летал я над лесами
Поднимался к облакам…
Я был прям и тверд душою,
Не боялся силы зла,
И – лицом к лицу с грозою –
В той борьбе душа росла.
Брань врагов моих терзала
Сердце бедное и слух…
Как судьба меня ни гнала,
Жив во мне соколий дух.
В честь отчизны – сокол ясный –
Песни я любил слагать;
Научил вас петь согласно,
По сокольему летать.
Дайте волю, соколята,
Молодым своим крылам!
Крылья сокола помяты –
Не служить им больше нам.
Нет победы без усилий –
Без порывов молодых!
Не берите вражьих крылий –
Подымайтесь на своих…
Совершил я, что был в силах –
И вот ныне песнь мою,
Песнь последнюю, для милых
Я соколиков пою.
Там, меж гор, в родимом крае,
Где родился я и жить
Порывался – там желаю
Вечным сном я опочить.
Вы меня похороните
У скалы, в траве густой,
И, засыпав, помяните
Русской песнью и слезой. |
«Дума на могиле под Бардейовым» А. Павловича написана в память о донском казаке, сложившем голову под словацким Бардеевом. Бардеев - один из городов Пряшевской Руси. Пряшевской Русью русины стали называть этот регион после Первой мировой войны, когда они оказались разделены административными границами в составе Чехословакии, но желали воссоединения всех русинов.
Для А. Павловича русин - это русский, а Угорская Русь в цивилизационном смысле - часть Руси Державной (так называло Россию галицко-русское и угрорусское население). Погибший у склонов Карпат донской казак для А. Павловича - друг и брат, и, пока «неутешные родные плачут понад Доном», он им, «русин карпатский», вторит «тихим стоном», оплакивая своего единоплеменника, такого же русского, как и он сам.
I.
Из-за Дона козачина
Въ полѣ выѣзжаетъ,
Свой родимый край козацкiй
Думой поминаетъ:
"Синий Донъ, земля родная,
тихая станица -
Все прощай! со всемъ что мило
Долженъ я проститься.
"Царь велѣл - и Дон поднялся,
В битву такъ и рвется...
Гдѣ-то, Дон, мнѣ вороного
Напоить придется?"
Распростившись, козачина
Шевельнулъ уздою,
Конь заржалъ - и вдоль по степи
Полетѣлъ стрѣлою.
II.
Как понесся козачина
Поле взговорило:
"Ой, вернись, козакъ, вернися -
Там твоя могила!"
"Не страшит меня могила,
Что мнѣ, сиротинѣ?
Умереть хотѣл бы только
Съ славой на чужбинѣ."
III.
Миновалъ козакъ границу,
Конь подъ нимъ споткнулся...
О, козакъ! куда ты мчишься?
Что ты не вернулся?
Вотъ козакъ в чужiя горы,
В край чужой въѣзжаетъ;
Конь заржалъ; козакъ, он тоже
Степи вспоминаетъ!
IV.
Над Карпатскими горами
Тучи собирались;
Нѣтъ, не тучи - это птицы
Хищныя слетались.
Надъ Карпатскими горами
Громы радаются;
Нѣт, не громы - это рати
Вражескiя бьются.
V.
Вкругъ донца кипитъ сраженье,
Градъ свинцовый свищетъ,
Но он с пикой межъ врагами
Невредимо рыщетъ.
Много тысячь пуль мадьярскихъ
Мимо просвистало,
Но одна попала въ сердцѣ -
И донца не стало.
VI.
Конь заржал и пал с ним рядомъ,
На поле багровомъ...
Ой, нашол ты козачина,
Смерть под Бардiовым!
Козаки его отпѣли
И похоронили,
Крест поставили и рядомъ
Яворъ посадили.
VII.
Козаки надъ тихимъ Дономъ
Весело пируютъ;
Из-за дальнихъ горъ Карпатскихъ
Тихiй вѣтеръ дуетъ.
То не вѣтер тихо дуетъ
То не рѣчка льется:
Жто тенъ в страну родную
Отъ Карпатъ несется.
"Не пугайтесь, я был страшенъ
Лишь для супостатовъ:
Я козакъ, я вашъ товарищъ
Павшiй у Карпатовъ!
Тяжело душе козачей
Спать в чужой краине,
И вотъ с вѣтром в край родимый
Я примчался нынѣ.
Вы жъ заветъ мой замогильный
Свято соблюдайте:
В ваших пѣснях сослуживца
Чаще вспоминайте.
Чуть заслышу пѣcym родную,
Я сюда примчуся,
Поюбуюсь тихимъ Дономъ
И развеселюся!"
VIII.
Неутѣшные родные
Плачут по над Дономъ
А я имъ, русин Карпатскiй,
Вторю тихимъ стономъ.
Не сердись, о мать-козачка,
Что одинъ я нынѣ
Горько плачу на могилѣ
О твоемъ о сынѣ!
Знай, что только мать родная,
Полная кручины,
Впрвѣ лить святыя слезы
На могилѣ сына.
Эти стихи заслуживают того, чтобы быть положенными на музыку, превратиться в патриотическую песнь, где сплетены воедино и русский Дон, и русинские/русские Карпаты, и все это помножено на идею боевого братства всех частей расколотого недругами Русского мира.
Тем более что сегодня история повторяется. Разъятые политиканствующими национал-отщепенцами куски Русского мира снова тяготеют друг к другу, вопреки международному диктату в лице США и ЕС. Ведь, как учил А. Духнович, «...нет победы без усилий, без порывов молодых! Не берите вражьих крылий, подымайтесь на своих!»
bit.ly/1hylwIi |
|
