* * *
              Я – поэт. И мой воздух – тоска,
              Можно ль выжить, о ней не поведав?
                                          Б. Чичибабин
Котейку замучили блохи.
… Уткнувшись в плечо январю,
Сижу на обломках эпохи.
Молчу. А курить – не курю,

Поскольку неважно дружила
И с водкою, и с табаком.
С того ли с немыслимой силой
Тоска бьёт в лицо кулаком?..

Глазею безмолвно, без толку
На полки прочитанных книг.
Скажите же что-нибудь, полки!
Ответь, грандиозный старик:

Что проку от читаных книжек?
Что смысла в тугих парусах,
Когда не надеется выжить
Уже и сам Бог в небесах?!

Сей выводок – до середины…
Сей поезд крылатый – к нулю…
И с прошлым порвав, пуповина
Мастырит степенно петлю.

Метели надрывные вздохи
Доделали дело таки:
Котейку покинули блохи,
Не вынеся русской тоски.

* * *
              Зачем анафемой грозите вы России?..

              …Иль нам с Европой спорить ново?
              Иль русский от побед отвык?
                                                        А. Пушкин
Тоску глухую русских палестин
Взахлёб хулят недобрые языцы.
Отрекшимся легко от пуповин
Открыты во все стороны границы.

На нет суда как не было, так нет.
Бегут, родной не дорожа землицей,
Монетой звонкой звякнув напослед,
Число которой изначально – тридцать.

Я от своих корней не отрекусь,
В заморский край пожитки не нацелю.
Негоже покидать Святую Русь
Под русский край заточенным Емелям.

Лелею, как дитя, родную речь
И радуюсь – разлука невозможна,
Ведь русскую – в чужие дали – печь,
Конечно же, не пустят на таможне.

А на печи легко слагать строку,
Когда душа и помыслы согреты.
…Родимая, и лёжа на боку,
Ты умудрилась ввысь поднять ракеты.

А ну как встанешь!..
Знаю, выйдет срок, –
Дразня миры своим менталитетом,
Лентяев, чудотворцев, лежебок
Озвучит племя дальние планеты.

На Марсе яблок будет – не собрать!
С неповторимой творческою ленью
О чём дерзнёт Емеля намечтать, –
По щучьему исполнится веленью.

* * *
Поднимался хмельной туман
Над забытым давно покосом.
Я пришла к тебе, дед Иван,
Нараспашку и босым-босой.

Сколько плещет в душе тепла.
Как легко наступившим срокам.
Я полвека навстречу шла
К этим тихим моим истокам.

Все подарки моей судьбы,
Как один, стали вдруг убоги.
Я стою у твоей избы
На когда-то живом пороге...

Сладко нежится божий день
В колыбели цветной июня.
…Здесь, наверное, был плетень,
Там, конечно же! – хлев и клуня…

 Я не спутаю, я найду,
Не потратив на тьму ни спички,
И скамейку твою в саду
Под раскидистой старой дичкой,

 И куда доброй печки дым
Улетал.
И резные рамы
Отыщу…
И твои следы
Переселятся в сердце прямо.

 …Не стараются петухи.
Не пытает меха трёхрядка.
Тихо всхлипывают стихи
В повидавших чернил тетрадках.

 На пеньке утвердив стакан,
Пробку горькой тревожить стану.
…Угости меня, дед Иван,
Новины калачом румяным.

 Все – до нашего шалашу!
Но устроив кому-то взбучку,
Шикать будешь на малый шум:
Вот-де, спит, уплаталась внучка…

 Перепутье косматых бед
Поперёк моих дней не ляжет.
…Ты хранишь меня, знаю, дед,
Даже пулей убитый вражьей.

 Ты – не канул! Не – без следа!
Греюсь истово вновь и снова
Родового теплом гнезда,
Разорённого и родного.

 И на ощупь, и неспеша
Починяют проруху строки.
И впадает светло душа
В родовые мои истоки.

* * *
              Памяти деда,  Ивана Яковлевича Мохова,
              хлебороба, воина, погибшего в 1941-м под Москвой.
Каждый лишний и ничей.
Соучастник тихой тризны.
Слишком много сволочей
На хребте моей Отчизны.

Проживём и вкривь, и вдрызг
Мимо заманух осины*.
Имярек, вчиняю иск
За попрание России.

Без утайки, адвокат,
Расскажи о правде древней,
Как в душе вовсю болят
Убиенные деревни.

Как предательства сыта
Ненасытная утроба.
Как целует смерть в уста
Наших русских хлеборобов.

На заморские хлеба
Как ушла, моя Россия?!
Перекуплена судьба.
И подкуплены мессии.

Перепроданной страны
Доживают век заплатки.
…Городские пацаны
О стерню кровавят пятки.

С русской долей заодно
Подрастают понемножку.
И надеждою зерно
В детских светится ладошках.
-------------------
Русская поговорка: «В сосняке - молиться, в березняке - жениться, в осиннике - удавиться».

* * *
Пью цикуты свои в обездоленном крае.
Нет суда на разор. И спасения нет.
Не признаемся вдруг, что с тобой умираем:
Ты да я: русский Север и русский поэт.

И не надо уже анальгетика водки.
Буйны головы щедро посыпав золой,
Научились давно, лучезарно и кротко:
Кто – из списка живущих, кто – с карты долой…

Наши души остались и босы и голы.
И в глаза мы друг другу глядим без стыда.
Нерасслышанные, затихают глаголы.
Неспасённые, гасят огни  города. 

* * *
Здесь плачет Бог над скудными полями.
Здесь – Богу в уши тихие слова.
Иду с букетиком неброским к маме,
Иду сказать, что всё ещё жива.

Я ей шепну, что всё у нас в порядке,
Душа не спит, роняют свечи воск.
И у родной родительской оградки
Доверю ветру речку чистых слёз.

Ещё скажу, что не казнят разлуки,
И у судьбы уже не строгий взгляд.    
Что у неё растут такие внуки!..
И даже правнуки, вовсю шалят.

Перескажу свои простые вести,
Пускай услышит синий окоём,
Что мы поём родные наши песни,
В шесть голосов, уж так-то мы поём!..

Утихнет боль, и, унеся тревогу,
Подарит солнце хмурый небосвод.
Я осушу святые слёзы Богу,
И Он мои ладонью оботрёт.

* * *
              Проводнице поезда
              Киров – Северобайкальск
Вагона суть бездонная
Легко вмещает мир.
Федора Спиридоновна
Надраила сортир.

Забыв давно о платьицах,
Приветит поезда.
А жизнь привычно катится
До пункта «В никуда…»

От ясных дней запрятана
Уже который год,
Вагон метёт заплатанный,
Раздолбанный – метёт.

А места сколь спроворено,
Особо – по весне,
В шальной душе Федориной
Бодлеру и Массне!..

Бежит светло отчаянья
И каждый день – в золе.
Ответит вдруг нечаянно
С прононсом: «Vous parlez?..»

Манерой оскоромится…
Запрячет между строк,
Что лишь дорогой кормится
Байкальский городок.

Судьбу давно не кликает,
Обиды не тая.
…Страна моя великая.
Убогая.
Моя.

* * *
Давлюсь гостинцами разлук.
От них душе навару нету.
А может, крутанув планету,
Рвануть на лето в Бузулук?

Забытый отогреть мотив.
От места отказав инфаркту,
Нырнуть в святилище плацкарты,
Лишь сумасбродство захватив…

Ночь, улица и фонари
К аптекам нежно тянут руки.
Ты в этом самом Бузулуке,
Случайность, встречу подари.

Пусть осторожный, трезвый, он
Узнает, к вечности шагая,
Как память жаркая, нагая
Берёт в горячечный полон.

И может, вовсе не испуг
Плеснётся в светло-синих блюдцах,
И так захочется  вернуться
К объятьям воркутинских вьюг…

Законы строгие пиши
Не им, противницам условий:
Тоскуют первые любови
На светлых улочках души.

Не станет за грудиной стук
С судьбой играть, как прежде, в прятки,
Раз у тебя там всё в порядке,
Коль славен город Бузулук.

* * *
От стены отскакивать горохом
Научились добрые слова…
Плутовато щурится эпоха.
Полонит округу трын-трава.

Совести
 в отгул бессрочный
                        стража
Подалась.
По вотчинам Емель
Поползла проказой распродажа:
Чести, душ, достоинства, земель…

Чужеземья липкие покровы
Для убогих душами – красны…
Не польщусь на манкие обновы, –
Доношу величие страны.

На одной шестой родимой суши,
В услуженье не пойдя к Тельцу,
Доношу свою живую душу,
Непродажной возвращу Творцу.

Из цикла «Пылающий Донбасс»

1
Пышный бал творят утраты.
Новый день в золе.
Ходко ходят Геростраты
По седой земле.

Не украдкою, не тайно
Страшный труд вершат.
Догорай-гори, Украйна,
Как моя душа.

Раздавай судьбину вдовью,
Добивай на раз!
Но встаёт, харкая кровью,
Раненый Донбасс.

И поёт сквозь хрип и муки
Горло калаша.
…Кто ещё не знает, суки, –
Не даётся на поруки
Русская душа.

2
Майда?нек  — лагерь смерти Третьего рейха на окраине
 польского города Люблин. Название лагеря происходит
от тюркского слова майдан («площадь»).
Вий — в восточнославянской мифологии персонаж
из преисподней, чей взгляд убивает.

Только-только страха виева
Подзабылся чуть мотив.
От Майданека до Киева
Семь десятков лет пути.

Пепел помнит плоть и кости и
Боль оборванных речей:
- Не зовите Вия в гости вы!..
Бойтесь виевых очей!..

Самостийны, непещерные.
Но всегда найдутся за,
Крепко памятью ущербные,
Заглянуть беде в глаза.

Злобно лающих охранников
Подзабылись голоса.
… От Майдана до Майданека
Добежали в полчаса…

3
        «Gott mit uns» - «С нами Бог», –  был девиз
         вермахта, т.е. немецкой армии
Время бежит торопко
От бесноватых,
                        где
Память бросают в топку,
Следом – живых людей…

Города сны душисты.
Город-герой оглох:
Весело ржут фашисты, –
Видимо, с ними бог…*

Некому прокричать им:
- Гибелен ваш угар!
Робко молчит Крещатик.
Горбится Бабий Яр…

Что-то мне век мой вреден, –
Разум сошёл на нет:
Чьей, не пойму, Победе
Семьдесят скоро лет...

4
ОДЕССКАЯ ХАТЫНЬ
Ты, память, невзначай нас, грешных, не покинь!
… Забудьте, небеса, меня, коль я забуду,
Как корчилась в огне Одесская Хатынь.
Как славила толпа кровавого Иуду.

Вкус прожитого дня и горек, и остёр.
Безбожно давит скорбь опущенные плечи.
Прими, Господь, людей, взошедших на костёр
За право вольной быть вовеки русской речи.

От крови опьянев, безумная толпа
Осанну Сатане выводит голосисто.
…О, как взываю я, чтоб в руки мне попал
Один из тех зверей, бандеровцев, фашистов…

Я – не из палачей. Беснуясь и грозя,
Не стану головы сносить его повинной.
Я просто попрошу, чтоб глянул он в глаза
Всем, у кого отнял: отца, невесту, сына…

И даже преломить ему позволю хлеб.
И прикажу смотреть в глаза беды кромешной
Ежесекундно, так, чтобы, прозрев –  ослеп
От ярости людской, неплачущей, нездешней.

И в завязи плода горчи, горчи, полынь.
Осеннею порой кричи  об этом мае.
Слезам не потушить Одесскую Хатынь, –
Костры вовсю горят, который твой – кто знает…

Из новых стихов
Из новых стихов