Когда-то, а конкретно в июне 1991 года, я опубликовал в «Литературной России» такой материал «Признание в любви», три эссе о трёх поэтах, которых я действительно любил и люблю – о Василии Казанцеве, Владимире Соколове и Юрии Кузнецове.

Оставалось два месяца до краха Советского Союза… Может быть, интуитивно хотелось защититься настоящей поэзией от надвигающегося на нас мрака.

Сегодня я пишу о Василии Казанцеве в связи с его 85-летним юбилеем. Тогда своё эссе о нём я назвал «Если уровень позволяет…» Приведу отрывок из него, а потом скажу о моём нынешнем восприятии поэзии Казанцева.

«Несколько лет назад я был удивлён и опечален, узнав, что в издательстве «Художественная литература» посчитали уровень поэзии Василия Казанцева недостаточным для включения его «Избранного» в так называемый пятилетний план изданий. Недотягивает, мол…Уровень многих и многих, вплоть до Сергея Острового и Михаила Пляцковского, дотягивает, а вот Казанцева – нет.

Хотя не только мне одному и тогда было ясно и теперь, что это один из самых самобытнейших наших поэтов. В лаконизме его стихотворений слились лирика и философия, простота и сложность, музыка и молчание…Вадим Кожинов считает, что в нём слились и, условно говоря, «крестьянская» и «дворянская» поэтические стихии – и это «определяет культурно-историческую ценность поэзии Василия Казанцева».

Для меня это прежде всего – радость от общения с Поэзией. Внешне – традиционной и простой, внутренне – своеобразной и сложной.

Стихи Василия Казанцева регулярно появляются в журналах всех направлений. Он никого не задевает, не участвует в противостоянии и борьбе. Он всех устраивает достойным уровнем своей поэзии. Своей чистой поэзии.

Некоторые стихи я запоминал сразу. Чаще других повторяю стихотворение «В этой радости мне отказали…» Прекрасное стихотворение!

В этой радости мне отказали.
Но к печали не клонит отказ.
Ну и что! Мне уже обещали
Ту, что радостней в тысячу раз.
Всё длинней, всё изученней будни.
И сквозь будни, где всё прочтено,
Всё настойчивей, всё неотступней
Голос: больше не дам ничего.
Ну и пусть. К благодарной, горящей
Я уже прикоснулся руке.
Я уже побезмолвствовал в чаще.
Я уже искупался в реке.

Нет, к о н с е н с у с ы уже надоели. Дикторы последних новостей умирают на глазах, когда начинает говорить со мной такая поэзия. Русский язык оживает.

Сейчас много публикуют стихов, скажем так, на религиозные темы. Очень много. И хорошо. А Василий Казанцев ещё в 1980 году написал и через три года опубликовал стихотворение, от которого у меня дух захватило тогда. И сейчас им можно открывать любую антологию духовной поэзии. А время тогда было суровое – андроповское: о Боге всё вычёркивали. А тут с таким блеском появляется стихотворение:

Звезда, морозным блеском вея,
Средь горних светится полей.
Руки держащей нет над нею.
Держащей длани нет под ней.

Среди холодного простора,
В соседстве звёзд, комет,
Планет,
Звезде опоры –
Нет!

…Опора
Одна – из сердца
Бьющий
Свет!

Так что есть определённый уровень, когда всё можно сказать. Если уровень позволяет. А в издательстве «Художественная литература», конечно, ошиблись, сочтя его недостаточным».

Это публикация 1991 года. Прошло почти тридцать лет. Василий Иванович, слава Богу, жив. Ему исполняется 85 лет. В эти годы он пережил и личные житейские потрясения, и страна много чего пережила… Но Василий Иванович всегда оставался как бы невозмутимым, всё принимал, как должное. Приходили строки, работал над стихами – жил только этим. С 1990 года по 2000 у него не вышло ни одной книги. Потом - «Новая книга»( Москва, 2000), «Смысл» (Москва, 2000), «Счастливый день» (Москва, 2004), «Избранные стихи» ( Томск, 2011), «Восторг бытия» ( Томск, 2017). Сейчас он подготовил книгу избранных стихотворений «Взлёт».

Что я могу сказать сегодня о поэзии Василия Казанцева. В чём-то я могу сравнить его стихи со стихами, допустим, Басё. Тоже искусное умение сказать многое в немногих словах. И очень, очень изящно…

Некоторое время назад в Германии в русскоязычном журнале «Плавучий мост» появилась большая подборка Василия Казанцева. Составитель её Надежда Кондакова сравнивает Василия Ивановича с Фетом: «Василий Казанцев, кажется мне, наследник по прямой линии поэзии Афанасия Фета, которого чрезвычайно ценил Лев Толстой за его “лирическую дерзость”. О знаменитом стихотворении Фета “Шёпот, робкое дыханье…” когда-то в полемике с Добролюбовым замечательно высказался Достоевский. “Положим, прошло страшное землетрясение… На другой день выходит газета – и что же в ней? На первом листе – “Шёпот робкое дыханье…”. Жители тут же казнили бы всенародно, на площади, своего знаменитого поэта… а через тридцать, через пятьдесят лет поставили бы ему на площади памятник за его удивительные стихи…». Стихи Василия Казанцева – в большей степени принадлежат тоже вневременным категориям, они не устаревают».

Тоже справедливое сравнение.

Читая стихи Казанцева, вспоминаешь и пушкинское «гений – парадоксов друг». Василий Иванович порой очень парадоксален . Порой он поверяет мысли классиков своим опытом. Это тоже интересно.

Нет, не скрывайся, не таи
И чувства, и мечты свои.
…Нет, не погаснет, не затмится
Среди теней лесных, густых –
Высоким светом озарится,
Там, в небе, блеском загорится,
Там, в небе, громом подтвердится,
Там, в небе, в высях, сила их.

Но если говорить о чём-то самом-самом окончательном, присущем своеобразию поэзии Казанцева, о сердцевине, я бы сказал о радости в его стихах. Он противостоит всяческому нигилизму и тоске.

Я имел некоторое отношение к подготовке к изданию его книги в Томске, на его родине, «Избранные стихи» в 2011 году. Так вот Василий Иванович тогда сказал, а потом это сказанное включил в своё небольшое предисловие:«Составляя эту книгу, обратил внимание на то, что в новых стихах стало гораздо больше чувств радости. Отчего? Жизнь вроде бы для этого предоставляет не так уж много поводов.

Существует, между прочим, мнение, что стихи, овеянные чувством радости, писать гораздо легче, чем стихи, овеянные чувством грусти. Мне же кажется, что как раз наоборот (я не говорю о стихах бездумно-бодряческих).Ведь чтобы написать стихи, исполненные истинной силы жизнеутверждения, надо иметь эту силу в душе».

Радость, жизнеутверждение, красота жизни…Это Казанцев.

Он то своё предисловие закончил такими словами: « Поэзия устала от слов порицания».

У него слова «радость» и «счастье» есть и в названиях книг и в названиях разделов в книгах. В наши дни назвать книгу «Счастливый день» или «Восторг бытия»… Вот эта его позиция, а точнее его глубокая мысль, выражена парадоксально в таком стихотворении:

Когда я буду писать о бедах,
О хмурых, угрюмых, печальных бедах,
О горьких, о трудных, о тяжких бедах,
Я буду писать о минутах счастья.

Но это же будет всё неправда.
Но это же вовсе будет неправда.
Но это будет не меньше, чем правда.
…Но это больше будет, чем правда.

...В том сборнике 2011 года один из разделов Василий Иванович озаглавил «Пора счастливым быть» . Мне кажется , он всю жизнь счастливый - не скажу, что счастливый человек, но поэт – счастливый.
Это его поэтическая судьба, его путь. И он следует по нему.
Он сам себе предсказал этот путь ещё в молодости. В 1968 году написал такое стихотворение:
Принимаю как должное
От стремительных лет
Невнимание долгое,
Запоздалый привет.
И внимание долгое,
Долговечный привет
Принимаю – как должное.
Страха времени – нет.

Ещё не было тогда долговечного привета, но он знал, что будет. И знал, что бесстрашно будет идти своим путём…

Я сказал про радость и ничего не сказал о мудрости поэзии Казанцева, даже об аналитичности его ума. Казалось бы, аналитичность противопоказана поэту, ан нет. В случае с Казанцевым – получилось хорошо. Он смог пройти по тонкому, не знаю, лезвию или льду…Он довольно рано всё мудро понял о поэзии. Вот стихотворение 1967 года:

Не стремись быть совершенным –
В совершенстве холодок.
Не стремись быть современным –
Станет голос неглубок.

Не стремись быть знаменитым –
Одолеет суета.
Не стремись быть самобытным –
Отвернётся простота.

Ничего-то нет милее
Немудрёных слов и тем.
Будь – честнее. Будь – смелее.
Станешь тем, и тем, и тем.

Казанцев и стал и тем, и тем, и тем….

Сейчас я думаю, что в издательстве «Художественная литература» не включили его книгу в план прежде всего потому, что у него в наличии вообще не было стихов таких советских гражданских. И это смущало высокое начальство. Казанцев не был против советской власти, как не был и за советскую власть. Он за жизнь, за красоту, за добро…И за Родину тоже, но не декларативно. Как-то об этом написал Владимир Соколов: « Всё у меня о России, даже когда о себе».

Поздравляю Василия Ивановича с наступающим 85-летием. Желаю ему доброго здоровья и, дай Бог, в этом году выйти его книге «Взлёт». Название, конечно, с особым смыслом. Как многое у него. Была у него такая книга «Выше радости, выше печали». Кожинов к ней предисловие писал. Тоже название с особым смыслом. Кстати, тираж 50000 экземпляров. И разошёлся месяца за три.

Будет ли когда-нибудь такое время, что снова книги таких поэтов как Василий Казанцев будут издаваться большими тиражами и быстро расходиться? Может, и будет. Ведь выходили же книги поэтов 19 века или начала 20-го в советское время стотысячными тиражами.

----------------------------

…Только что приехал из Реутово, где живёт в своей квартире Василий Иванович. Сравнительно недавно он в неё вернулся. До этого вынужден был восемь лет жить в Голицыне в так называемом Доме творчества, а по сути в жутком общежитии, в таком убогом проходном дворе…Комнатушка там у него была метром 8. Вода и все удобства в коридоре. Где-то в конце коридора общая кухня.

У него в эти годы была сложная семейная ситуация. Не дай Бог никому, но такое бывает.

Несколько часов мы с ним разговаривали о поэзии и жизни. Я не знал, что с жильём у него и раньше было несколько трудных ситуаций. В Томске на заре туманной молодости он женился на студентке, жить было негде. Пришлось купить землянку. Да, землянку.

На окраине Томска на склоне большого холма люди рыли землянки, обивали их досками, печку клали – и так жили. У Казанцевых в земляке первый ребёнок родился…Это был конец пятидесятых-начало шестидесятых. Три года они так прожили. И только, когда Казанцев стал членом Союза писателей, в 1963 году, семье дали маленькую старую однокомнатную квартиру. Тогда считалось, что писатель не может жить в таких условиях. Через несколько лет литфонд построил ему трёхкомнатную квартиру. Было уже двое детей.

Потом два года учёбы на Высших литературных курсах в Москве. Василий Иванович тогда колебался: ехать, не ехать. Но, говорит, его убедил поэт Юрий Панкратов. Поехал. И уверился, что поэту надо хоть какое-то время пожить в Москве, побыть в её творческой атмосфере. Поэтому и стал потом искать возможность перебраться сюда. Хотя бы в Подмосковье. Объехал несколько городов, остановился на Павловском Посаде…Там своя история с жильём была. Потом, через много лет, решили двинуться ближе к Москве, тем более жена-врач стала работать в Реутове, на самой тогда границе с Москвой… Лет десять ждали здесь квартиру…

Одним словом, «квартирный вопрос» мог испортить Василия Ивановича, но не испортил. В депрессию он не впадал. А продолжал утверждать в поэзии радость и счастье.

И по другой причине он мог стать не таким поэтом, каким он стал. Мало кто знает, что в 1937 году его отца репрессировали и через две недели расстреляли. Он был продавцом сельмага. В пятидесятых годах реабилитировали. Мать осталась одна с тремя детьми.

Отца расстреляли в Колпашёвском яре – такой высокий обрыв на реке Оби. Место массовых расстрелов. Даже в Википедии есть об этом месте:

«Старший следователь УКГБ по Томской области А. Спраговский, который работал по Томской области в 1955—1960-е годы и участвовал в реабилитации репрессированных, цитирует показания одного из исполнителей смертных приговоров в 1937 году, показавшего, что рядом со зданием Нарымского окружного отдела НКВД в Колпашево «была большая площадка, обнесенная высоким забором, там была вырыта яма, куда можно было подойти по специально устроенному трапу. В момент расстрела исполнители находились в укрытии, а при подходе арестованного к определенному месту раздавался выстрел, и он сваливался в яму. В целях экономии патронов была внедрена система удушия петлей с применением мыла».

И при всём этом мы имеем светлого поэта Василия Казанцева.

Василий Иванович подарил мне несколько своих сибирских книг. Вот передо мной вторая его книга – «Лирика», 1964 год, Новосибирск. В аннотации к ней написано: «Основная тема книги – творчество: творчество в труде, в искусстве, в жизни. Стихи посвящены поискам красоты в человеке – в его делах, помыслах, чувствах». То же самое можно написать и о нынешних его поэтических взглядах.

Кто-то может сказать, что я цитировал стихи, в которых «радость» присутствует как, скажем так, философское понятие, а где же она явлена сама по себе. Да вот в таких, например, стихотворениях:

* * *
Бежит улыбка по лицу,
В груди сияние теснится,
Когда нечаянно гляжу
На забелевшую пшеницу.

И в озарении лечу
К оторопелой. Молчаливой.
К оцепенелой. Терпеливой.
К молочно-белой.

У счастливой
Бежит улыбка по лицу.

* * *
Это никогда не надоест –
Листьев неумолчное плесканье,
Мреющих, бессмертных звёзд блистанье
Иль, как раньше говорили, звезд.

Это не наскучит никогда –
Плавная неправильность сугроба,
Ровная законченность плода.
По земле идущая дорога.
По песку бегущая вода.
* * *

…И вновь захочется туда,
Где запах молодого сена
Стоит как тихая вода.
И тает, тает постепенно,
И не растает никогда.

Было бы не правильно, если бы я забыл и от себя лично и от Союза писателей России не поблагодарил выпускницу Литературного института Татьяну Бурдакову, которая в последнее время помогала Василию Ивановичу в подготовке его итоговой книги « Взлёт». Сам он уже очень плохо видит. Татьяна набирала тексты, вносила правку, которую предлагал поэт, и делала всю техническую работу. Спасибо. Татьяна, за Ваш благородный труд.

Теперь дело за тем, чтобы найти издательство, которое бы взялось издать эту книгу.

Вверх

Комментариев: