|
* * *
Слышу, звенят недостачи в твоих букварях,
Доски исписаны мелом и стёрты прибытки.
Был великаном, а нынче – слуга при царях:
Крошится хлеб, и вино разбавляется жидко.
Чаша Грааля – казалось бы, вот протяни
Руку, но пенные кубки опять передвинут
В залы, где кровь голубая. Кляни-не кляни
Лямку старанья, а будешь ни к месту, ни к чину.
Всё же, я смею напомнить: драконы, киты,
Мельницы, гидры и прочие ложные знаки
Были с тобою на «ты»,
Но не сбили с версты.
Так почему ж – у престола навроде собаки?
Так почему же, пройдя меж чудовищ, сирен
И возвратившись, робеешь в браваде у трона.
Лук неподъёмен, стрела отлетает от стен.
И Пенелопа стоит...
под венчальной короной...
ВЬЕТНАМ
Страна-новолуние... Царственный полумесяц вьетов,
Лодка рыболовецкая, бамбуковая субмарина,
Ребёнок за спиной полуострова, привязанный к суше лентой, —
Ловит руками креветок, кладёт их в ту же корзину,
Где устричный жемчуг скрипит парусами солёного флота,
Где рисовых рос хватает всем сёстрам на ожерелья...
Там женщины чинят
и сети,
и жёлтые флаги,
и раны — такая у них работа.
А ласточки сушат гнёзда на бельевой параллели...
* * *
Нам бы до ста добраться в аскезе.
Колосом, терном, лозой — по вере.
Список короткий — в него не лезут
Клин журавлиный, синичьи перья.
В нём не бывает страниц, закладок —
Чистый поток и попутный ветер.
И вырастают из всех тетрадок
Корни деревьев, яблоки-дети.
Падают рядом и вносят лепту —
Следом идущим шагать ровнее.
«Существовать» заменив на «сущий»,
Хлебник — замесит, Сеятель — сеет...
* * *
А сегодня звезда загорелась над старым бараком,
Там, где дустом поморены стены…
А за буераком
И казахский верблюд, и тагильский телец, и башкирская лошадь
Разгружают дары: молоко кобылиц, дикий мёд,
кыстыбый, бирюзовые броши…
А в степи — суета.
Доставляют котлы, буровые лебёдки, насосы.
А в бараке — древесная печка.
Над войлочной люлькой — орнамент раскосый.
Улыбнётся Дитя, и горючее чёрное масло шайтана
Распадётся по скважинам, вышкам, качалкам, сверяя октаны,
Исчезая в сусальных огнях, фейерверках, гирляндах сочельных…
Вестник-всадник по Птичьей Дороге спешит из кочевья.
И ты видишь над нами Медведицу, я — семерых конокрадов.
И — звезда за звездой — загорается ночь семистрельной лампадой…
Чёрный промысел стихнет. И снег запорошит оконные звенья.
И летит Акбузат…
И волхвы прибывают в селенье.
* * *
Тучное небо над старым железным вокзалом.
Локомотивы – как будто двуглавые птицы.
Дизельным маслом натёрты полозья и спицы –
Легче скользится из кузни в литейную залу.
Птицы в ремонте. Их перья – в почистке, в починке.
Ставят колёса, меняют цилиндры, каретки.
Есть, говорят, к океанам железные ветки.
Значит, пора снаряжаться по южным тропинкам.
Значит, не время сидеть у окна над котельной:
Семь стеллажей и сливовое дерево в кадке.
Стулья без спинок – они не боятся усадки.
Есть, говорят, к океанам фургон карусельный.
Есть, говорят, к океанам канатные рельсы.
Кран мостовой не под крышей скользит, а под тучей.
Есть, говорят, магистрали – железней и круче –
Там, где беззвучно стучат перелётные рейсы.
* * *
Вдоль дороги пальмы и хижины «сделай сам».
Ананасы растут в ползучей траве и колкой.
Поезда над обрывом сигналят летучим псам.
И снуют – тук-тук – жестяные мотодвуколки.
Мне бы тоже крылья – повиснуть сомненьем вниз.
Или двигатель лёгкий, газ – и уже свобода!
Где-то чашка о блюдце звякнет: дождись-дождись…
Я в дороге – и это лучшее время года.
|
Наталья Иванова. Земные дирижабли: Стихотворения. Рассказы. – М.: Редакционно-издательский дом «Российский писатель», 2023. – 82 с.
В новую книгу поэта и прозаика Натальи Ивановой вошли стихотворения и рассказы, написанные в разные годы.
КУРС НА ОЗ
Из далёкого далека – девять тысяч миль –
В скороходных сандалиях по ветру: курс на Оз.
Всем моим летучим коврам и голландцам пожелай под киль
Высоты такой, чтоб не сесть на мель, и подуй всерьёз
На горячую кровь и в парус над скорлупой
Да на чашку чая, с которой идёт отсчёт.
Не теряй меня – я плыву голубой тропой
Да по краю блюдца… Ты в парус подуй ещё.
* * *
Прикоснись к запястью и ритм отсчитай на шаг:
Это катится бусина или скрипит бамбук.
На ракушках роспись из Гэндзи — лодочки в камышах —
Собери попарно, свадебно в лунный круг.
Сняв венок азалий, шагни в первобытный сад.
От платана к платану вспорхнёт фонарей канва.
И ползёт змея под песню льняных цикад
В полотняный дом, в белотканые рукава.
Обменявшись чарами красных и синих свеч,
Обменявшись чарками, кольцами — инь и ян, —
Так легко высоким жребием пренебречь,
Создавая себе подобных — изъян в изъян.
* * *
Ожидания вирус не лечится аюрведой.
Горизонт, как глобус, прокрутится вдоль оси.
Долгожданный гость, непременно к тебе приеду
На воздушном змее, на ласточкином такси,
На летучем лисе –
и, кожаный, чёрно-рыжий,
Распахнётся зонт: я не Мэри, но ветер ждёт.
В разных странах, как в разных спальнях, – куда уж ближе,
Если есть шагрень, огниво и самолёт.
Если входишь в сон, и сцепляются искры в кремне,
И спешит собака с глазами, как жернова…
Расскажи, мой друг, какие стыкуют клеммы,
Чтобы так терялись время и голова.
Помечая мелом ворота любых собраний,
Где маршруты сходятся людно и не видны,
Я иду навстречу нежному «до свиданья»
Сквозь стекло, с его изнаночной стороны.
* * *
Если вглядеться в даль, не плывёт ли плот...
Веер-журавль машет: сюда-сюда.
Не шелохнётся высохшая вода.
Девочка-статуэтка сидит и ждёт.
Что неподвижней: плот или острова?
Миф корабельный ржавеет от века к веку.
Море воздушное, дай мне того человека,
Кто наводнит эти реки и рукава.
Кто испытает парус у красных скал...
Зонт раскрывается, сливы щебечут томно,
Плот приплывает к берегу, словно к дому.
Этот шатёр не такой ли, как ты искал?
После потопа, двенадцати лет мытарств,
Рейсовых вылазок — строго по параллелям,
Что твоя гребля!
Я поднимаю с мели —
Вёсла,
осколки,
лодки
забытых царств.
|