7 июня 2013 г.

Просто так, само собой

Это было в самом конце девяностых. Каждый раз, когда в молодёжной литературной мастерской начинался более-менее серьёзный разговор об основах литературного ремесла – стилистике, простейших правилах синтаксиса и пунктуации, законах построения метафоры и создания поэтического образа, – они дружно выходили на крыльцо покурить. Не слишком охотно участвовали в семинарах – обсуждениях чужих произведений, но очень любили почитать «своё», поговорить «вообще», бурно обсуждали идеи издания первых книг, периодических литературных изданий – газеты или альманаха, проведения авторских литературных вечеров и разного рода конкурсов, а особенно их интересовала собственная роль в будущих проектах.

Естественно, писали они без знаков препинания – потому что с трудом справлялись с элементарной пунктуацией, не говоря уже об авторских знаках. Естественно, эклектика была не только смысловой и стилевой характеристикой текстов – ею отличались и образный ряд, и концевые созвучия строк (если рифмы вообще имелись), и даже – не смейтесь, пожалуйста! – падежные окончания слов. Разумеется, большая часть текстов была «на грани фола» или уже за гранью – надо же им было как-то утверждать себя, в конце концов!

Один из этих ребят в юношеском запале высказался вполне определённо: «Для того, чтобы понять мои произведения, нужно овладеть всем опытом мировой культуры». Прошло совсем немного времени – и они провозгласили себя «культуртрегерами», авторами «новой литературы», создали своё активное сообщество. Помню их счастливое удивление на одном из поэтических вечеров: «Вы представляете, мы ведь из разных городов, и даже не знали друг друга, а оказалось, что пишем практически одинаково!» Да, эта одинаковость, эта мера хаоса была была видна невооружённым глазом.

И вот уже, едва завершилось первое десятилетие нового века, на одной из научных конференций 19-летний «юноша бледный со взором горящим» азартно объясняет царственно седовласому библиографу областной научной библиотеки: «Сейчас нельзя писать стихи как раньше – ну, метр там, рифма, мораль – и как такое можно читать? Сейчас время новой литературы!» Согласно кивая, вокруг него стоят «новые литераторы» (плюс те из немолодых, кому в своё время не удалось доказать свою состоятельность в традиции)... И всё это было бы просто смешно, не будь они детьми нашего поколения. Нашими детьми – теперь уже взрослыми.

Естественно, хотя и печально стремление части творческой молодёжи утвердиться, не утруждая себя особо знаниями. Это происходит далеко не впервые, и классику неоднократно пытались «сбросить с парохода современности» – но и пароход, слава Богу, пока ещё в наличии, и классика крепко стоит на библиотечных полках. Но на приведённом локальном примере появления «новой литературы» воочию можно увидеть, что происходит сейчас с нами на макроуровне. Ведь творческая среда очень подвижна, и в ней находят рельефное отражение процессы, в обществе протекающие более длительно и менее явно.

Конечно, мощный информационный удар, сломивший империю, пришёлся, пожалуй, наиболее сильно именно на то поколение, о представителях которого идёт речь, – уже хотя бы потому, что по возрасту они были совершенно беззащитны перед потоками лжи и грязи, вылитой сначала на советский период нашей литературы и истории, а затем и на русскую историю и культуру в целом. И их стремление отказаться и отгородиться от оболганного наследства можно было бы счесть естественным, но в одном из наших долгих горьких разговоров прозвучало: «Культура – это ведь не только сотворение, это и разрушение тоже. Значит, кто-то же должен быть и разрушителем. Что ж, пусть им буду я». Этот сознательный выбор, противоречащий самой сути творчества, основе бытия личности, да и смыслу слова «культура» (первичный смысл – возделывание, более поздний – воспитание, образование, развитие) – в каком-то смысле и поза, и декларация, но и полная культурная капитуляция.

А и вот нечаянное продолжение сюжета, совсем недавний диалог с редактором газеты по поводу одной из книг той самой «новой литературы»:

– Вы бы напечатали эти произведения в своём издании?

– Нет. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

– А принесли бы книгу домой своим детям?

– Да вы что!

– Так почему вы её поддерживаете, высоко оцениваете, защищаете?

– Потому что это «близко к подлиннику» переданный языковой бунт интеллигенции, загнанной в угол, тоскующей по утерянным ею же простым человеческим ценностям.

Всё, круг замкнулся? Нет, ещё чуть-чуть – и выход на новый виток, усвоение исторических уроков. Реплика из интереснейшего разговора с издателем: «Понимаешь, большевики победили прежде всего на языковом уровне – в отличие от «белых», пытавшихся внятно и связно объяснять народу предпринимаемые ими действия, «красные» подхватили языковой хаос и на уровне кратких, примитивных, понятных каждому лозунгов и призывов направили энергию масс в нужную им сторону». Ну, и отсюда практический вывод: нужно подхватывать хаос и учиться использовать его, потому что за ним, скорее всего, будущее.

Вот теперь виток нисходящей спирали виден полностью.

Но это даже не «надводная часть айсберга» – так, картинки из литературной жизни. Теперь уже более чем очевидно, что стратегия современной антикультурной агрессии нацелена на то, чтобы массово и максимально понизить базовый уровень понимания реальности и знания её законов. Это одна из основных характеристик наших девяностых и целенаправленная тенденция двухтысячных, настойчивое формирование «управляемого хаоса», верный путь в душные сумерки нового средневековья (и, кстати, не факт, что мы в нём в принципе выживем, потому что средневековое сознание, вооружённое современными технологиями, будет ещё менее предсказуемо, чем, например, обезьяна с гранатой).

Почему же за «новым порядком» всё отчётливее прорисовывается банальный хаос? Всё просто, ничего нового: сколько бы красивых и высоких слов ни говорилось, в обыденной жизни (а тем более в критические её моменты) каждый человек действует, исходя из того понимания реальности, которое в нём сформировано наиболее полно и устойчиво. Именно базовый уровень сознания личности определяет в случае, например, стихийного бедствия или социального катаклизма, будет ли человек за счёт жизни других искать спасения лично для себя (при этом шансы выживания сообщества в целом довольно низкие), пойдёт ли мародёрствовать, чтобы нажиться на беде (и тут шансы выживания сообщества резко падают), или кинется спасать сограждан, возможно, с риском для собственной жизни (в последнем случае сообщество получает дополнительные шансы на выживание).

Впрочем, сегодня появилась ещё одна модель поведения: вооружённый мобильной видеокамерой свидетель, потребитель зрелища, порой даже рискующий жизнью ради эффектного ролика – что тоже, в общем-то, показательно и в прямом, и в переносном смысле этого слова.

Но это экстремальные ситуации, когда всё становится беспощадно очевидным, а в обыденности изменения происходят мягко, неприметно и последовательно. Как жуки-древоточцы проделывают ходы в плотной древесине живого дерева – и в какой-то момент порыв ветра обрушивает на землю могучий ствол, так идеи, образы, слоганы, модели поведения, несущие хаос, внедряются в сознание, обиход, реальность, размножаются там – и достаточно естественного или искусственного катаклизма, чтобы общество было разрушено, а культура уничтожена. В политике это называется методами слабого и сильного воздействия. Вы не хотите падать в пропасть? И не надо, зачем же! Ещё ушибётесь… Но вы же не откажетесь чуть-чуть подвинуться? Ну самую малость, четверть шага? Хотя бы просто из вежливости… Спасибо, так уже лучше. А ещё чуть-чуть… И только на краю пропасти тон диалога меняется на противоположный: хватит церемониться, один толчок – и противник повержен.

Идеи, образы, слоганы, модели поведения, несущие в нашу жизнь хаос, можно уподобить вирусам, разрушающим сегодня живой организм общества изнутри. Биология объясняет, что вирусы – мобильные наборы генетической информации, которые могут размножаться только внутри живой клетки, которая после заражения перестраивается на воспроизводство уже не своих, клеточных, а чужих, вирусных компонентов. Очень похоже на то, что происходит сегодня в культуре. После сильного воздействия включается ряд слабых – они потихоньку двигают общественное сознание в нужную манипуляторам сторону.

Не случайно выражение «ментальные вирусы» из образно-экзотического уже стало вполне рабочим. Вторжение разрушительных элементов происходит как бы само собой, вроде бы ниоткуда, просто так, ни для чего – но в какой-то момент мы понимаем, что среда необратимо изменилась, прежние культурные коды не работают, и «новая реальность» активно утверждает себя за счёт уничтожения прежней. Вот, например, уже изрядно надоевшая всем история с «пуськами» – помимо всех смыслов в этой акции есть ещё один, долгосрочный и, при условии активного тиражирования скандала средствами СМИ, максимально, пожалуй, разрушительный: сама возможность подобного кощунства, реальный переход за культурную «черту», до этого осознаваемую и соблюдаемую не только верующими, но и атеистами. Можно, да? – ого! – и подобные действия вслед за провокаторами предпринимают (уже в своих собственных целях) другие. Вокруг них шума даже и не нужно: разрушение произошло в сознании, необходимой и достаточной целью было именно это.

Больше всего должна бы настораживать мнимая «естественность» происходящего, его ложная «объективность» или вопиющая «случайность». Прошла весна – настало лето, изменилась температура воздуха за окном, поднялись цены, по ТВ запущен очередной пакет сериалов, случился кризис, появилась «новая литература», упал самолёт, произошёл теракт… Откройте любую новостную страничку – самые разные явления стоят в одном ряду, всё происходит как бы помимо нашей воли, управляется неведомыми нам силами… Впору идти к экстрасенсам, чтобы иметь хотя бы отдалённое представление о завтрашнем дне – ну вот, по большому счёту это и есть новое средневековье. И самый, пожалуй, большой страх – не успеть за стремительными изменениями и действительно объективно остаться со своими «консервативными», «устаревшими» взглядами на литературу и жизнь в невозвратном прошлом. Но и – куда спешить, если движение направлено в сторону хаоса?

Понятно, что привносятся ментальные вирусы извне, но приживаются-то они здесь, у нас. И нас должен бы интересовать прежде всего не тот, кто «заражает», а мы сами – почему заражаемся? Казалось бы, должен сработать культурный иммунитет – а он не срабатывает. Или не справляется с возрастающей «вирусной» активностью? Может быть, всё-таки особенность нашего сознания, наша ментальность предоставляет неплохие возможности для различного рода вторжений и манипуляций? Пожалуй, скорее и более да, чем нет. Уже хотя бы потому, что в советский период средства защиты были идеологическими, иммунитет – коллективным, и можно было даже позволить себе иметь такую роскошь, как два мнения: одно дома на кухне, а другое в обществе. Особого вреда это не приносило, хотя порой и доставляло неприятности. Но сегодня всё с точностью наоборот: ментальные вирусы вбрасываются массированно, а защита от них – личное дело каждого. Когда средства коллективной информационной безопасности уничтожены, может работать только индивидуальный культурный иммунитет – если за ним нет двоемыслия, а есть понимание происходящего и здоровый консерватизм.

Случайно ли появление так называемой «новой литературы», описанное в начале статьи? Нет, это естественно и предсказуемо. А вот активная поддержка этого «новшества» извне – уже целенаправленное действие (не секрет, что организация традиционного литературного общения молодёжи сегодня держится преимущественно на энтузиазме). Естественно самоутверждение на фоне «нового слова в литературе», а вот использование хаоса целенаправленно.

При ясном понимании всей картины проблема уменьшается ровно наполовину, соответственно возрастают и шансы на победу. Если мы как страна, как общество устояли после «сильного» воздействия и не слишком охотно движемся к краю под воздействиями «слабыми» – видимо, уже пора анализировать стратегию и тактику культурных агрессий, осознавать, на какие из наших собственных слабостей они рассчитаны, и учиться побеждать. Времени на всё это не так много...