В христианской традиции существует установка на соборное единство  и простоту знания и слова, которые основаны на единстве мира в Боге как его Творце. Истинное знание о мире человек получает только по благодати  Божией  - как откровение. Поэты и писатели это знают. Поверим А.С. Пушкину, который считал: «Гений с одного взгляда познаёт истину». О соборности  русского слова, его сокровенной глубине и слитности «с могучим Словом, зиждущим Дела»,  писал наш молодой белозерский гений Алексей Шадринов:

Слова лежат в глубинах русских рек.
Они не умерли, они заснули.
Их разбудить лишь может человек,
И оживет тотчас стозвонный улей.

Певучих, тяжких, как колокола,
Как монолиты каменные слитых
С могучим Словом, зиждущим  Дела ...
Пусть не молчит полуистлевший свиток,
Что молодость у Леты обрела.

Да, пусть не молчит искреннее русское слово! Но сколько мучений и боли душевной нужно перенести, чтобы отринуть беснование плюрализма и пустоту  ярлыков и штампов:

Когда в трудах бессмысленных горю,
Я, ежечасно исторгая стоны,
Себе ли в утешенье говорю:
Минует день, печалью населенный!..

Хоть для меня слова мои – не бронь,
Пощада их ко мне неудержима,
Но боли несмолкающий огонь
Горит в моей душе неистребимой.

Бесценным даром Православия  русской культуре являются слова и речения, которые в своих особых значениях передают духовный опыт подвижников благочестия, истинных вождей народа.  Писатели этим  щедрым даром пользуются. Радость - одно из таких духоносных слов. В.В. Розанов своим страдающим сердцем особенно часто прозревал высокий смысл подобных слов, поэтому именно ему принадлежит афоризм: «Радость – слишком царственное чувство».  Действительно, это слово пропитано вдохновением молитв, акафистов, многих христианских песнопений, славящих Бога, Богородицу, святых. Так, в одной из утренних молитв Василия Великого содержится прошение о даровании «нам бодренным сердцем и трезвенною мыслию всю настоящего жития нощь прейти», и тогда мы  «в радость и Божественный чертог славы Его совнидем, идеже празднующих глас непрестанный, и неизреченная сладость зрящих Твоего лица доброту неизреченную». В покаянном каноне, обращённом к Богородице, мы просим: «Исцели, Чистая, души моей неможение. ...  Исполни,Чистая, веселия сердце мое, Твою нетленную дающи радость». 

Радость духовная – нетленна. Именно так её понимали святители: радость - это духовное состояние освобожденного от греховности любящего сердца,  прикоснувшегося к  вечному миру Божьей Благодати. «Блаженства ли хочешь? Всякое блаженство у Меня»  - говорит нам Иисус Христос.

Не имея совершенной радости на земле, мы выбираем один из трёх возможных путей. Первый путь - это путь подмены (развлечения, праздники, а в худшем случае – пьянство и даже наркотики, убивающие душу и тело), после которых возникает сердечная пустота, иногда смертельная ... Второй путь – унылая дорога разочарований и глубокой печали без всякой надежды, также губительная смертельно. И наконец, третий, царский, путь, идя по которому человек, хотя и видит всё несовершенство мира, хотя и печалится всеми его печалями, но мужественно и терпеливо  ищет дорогу к Богу и Его благодатной радости. Этим путём шёл одиноко наш белозерский поэт Алексей Шадринов:

Я даже очень весело живу,
Со мной всегда безмолвный собеседник,
Копчу ли небо, мну ль в лесу траву,
Иль слушаю церковную обедню.
Ну что с того, что так я одинок,
Зато никто устоев не нарушит.
Уже в июне скошен мой цветок,
И шмель напрасно над поляной кружит.

Взойдет ли стон, и вырвется ли крик –
Не будет внят никем из шумной стаи.
О плоть моя, сгори и растворись –
Я не виновен в том, что неприкаян!

Я не обижусь в тихости своей
И, отупев от взглядов равнодушных,
Я с каждым днём грустней и тяжелей
От праздной силы, больно рвущей душу ...

Радость духовная, к которой так  стремятся чистые юные души поэтов, но которую так трудно понять в холоде равнодушия в земной жизни, и есть та «праздная сила, больно рвущая душу». Удивительно, как близко по сердечному чувству это стихотворение юного А. Шадринова к знаменитому стихотворению «Ангел» семнадцатилетнего М. Лермонтова. Кажется, что это стихотворение о нашем поэте и о таких, как он:

По небу полуночи ангел летел
И тихую песню он пел;
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.

Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов;
О Боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была.

Он душу младую в объятиях нёс
Для мира печали и слёз;
И звук его песни в душе молодой
Остался - без слов, но живой.

И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна;
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.

Поэтика стихотворений Лермонтова и Шадринова, безусловно, очень различна. Но мысль у них одна: радость – слишком царственное чувство. Она даётся поэтам как благодатное воспоминание среди земной печали за их любящее сердце, так как  «радость и любовь неотделимы».

***

Разные поэты  - неповторимые индивидуальности, но все они имеют особое духовное зрение, которое раскрывает перед ними мистический смысл вечера, ночи и утра. Подобное восприятие времени характерно и для поэта Алексея Шадринова. Одинокий странник во мраке  ночи ожидает чудесной встречи с Вечностью,  ждёт прихода Света Невечернего: 

Сквозь многий мрак, ветвистый и густой,
Струясь, в лесах четвёртый ветер рыщет.
Луна явилась бледной наготой,
И тени мирные легли на городище.

Твой взор к преддверьям вечного приник,
Там продолжалось звёздное круженье.
Ты слышал стонущий гусиный крик,
Как сталь архангела во мгле весенней.

Недолгий стан разбив среди холмов
На берегу серебряной и мглистой
Чужой реки, оставленный свой кров
Ты понимал восторженностью чистой.

И было страшно в майской синеве,
Как под мечом готовящейся мести,
Предвосхищая эосовый* свет,
Багряный луч блуждал по поднебесью.

Ты был утешен – странник у костра,
С заката глаз бессонных не смыкая.
Была звезда туманная остра,
Пустующий зенит пересекая.
    
Лирический герой этого стихотворения растворился в тёмных глубинах природы, напряжённо ожидающей наступления Зари, Света, появления Утренней Звезды и освобождения от тяжести ночного мрака. Поэт смог передать то, что возможно передать только музыкой! Тайной остаётся, как мог восемнадцатилетний поэт создать стихотворение, наполненное глубокими библейскими образами и смыслами так же проницательно, как это мы видели и в поэтических произведениях Н. Клюева и А. Ганина!
    
Читая и перечитывая это стихотворение А. Шадринова, я вспомнила подобное поэтическое описание ночи у Павла Флоренского. Совпадали эти описания не только по внутреннему настроению, но даже в деталях – тот же далёкий костёр в ночи, звезда Вечерняя и звезда Утренняя...  Но то, что было выражено у молодого поэта прикровенно и только угадывалось, у  духовного писателя выговаривалось открыто эмоционально и явно: «Порою, вечерами бродил я по холмам и лугам. Набегающая прохлада заката омывала душу от волнения и тревоги. Вспоминалось о том перво-зданном ветерке вечернем, в котором и которым говорил прародителям Создатель их; и это воспоминание пробегало по  спине  прохладным восторгом. Полузабытое и всегда незабвенное золотое время Эдема, как отлетевший сладкий сон, вилось около сердца, трепетало, задевало крылом – и снова улетало, недоступное. Грустилось о былом, былом в веках и где-то вечно живом, живущем и доныне; и благодатная грусть сливалась с влажным сияние Звезды Вечерней, такой бесконечно далёкой, светящей из прозрачных изумрудовых бездн, и такой близкой, заходящей в сердце. Где-то вдали мерцала пастушья теплинка. И милой была она. И милыми были все сидевшие возле. И как ранее, в Звезде Утренней, так и теперь, в Звезде Вечерней, сердце любило – Кого-то».

Другое стихотворение А. Шадринова «Утро Пасхи» наполнено радостной вестью о воскресшем Христе, который «Вездесущ и незрим, с колокольным каноном грядет». Здесь, в этом светлом стихотворении, поэт, пропуская через глубины свой души образы природы, описывает исчезновение мрака, появление зари  и наступление радостного утра Воскресения Христа:

В дыме почек зелёном, в тяжелом весеннем дурмане,
Укрывается ива, и жизнью овеян покров,
И едва различимы средь сумерек мягких, в тумане,
Проявляются крыши тяжёлых, дородных домов.
Я восстал из уснувших, едва заплескало рассветом,
А над церковью Пасха, над кровельным цинком плыла.
Восславляем Христа! И кресты возглашают об этом
Сизым галочьим роем. Туманы несут кадила...
Осветляются веси, кармином восток занавешен,
Замерцали луга светом инистых бледных бород.
И вторгается в грудь неуёмная весть, что Воскресший,
Вездесущ и незрим, с колокольным каноном грядёт.

У И.А. Бунина есть стихотворение с подобным лирическим сюжетом:
         
Христос воскрес! Опять с зарею
Редеет долгой ночи тень,
Опять зажегся над землею
Для новой жизни новый день.

Еще чернеют чащи бора;
Еще в тени его сырюй,
Как зеркала, стоят озера
И дыщат свежестью ночной;

Еще в синеющих долинах
Плывут туманы... Но смотри:
Уже горят на горных льдинах
Лучи огнистые зари!

Они в выси пока сияют,
Недостижимой, как мечта,
Где голоса земли смолкают
И непорочна красота.

Но, с каждым часом приближаясь
Из-за алеющих вершин,
Они заблещут, разгораясь,
И в тьму лесов и в глубь долин;

Они взойдут в красе желанной
И возвестят с высот небес,
Что день настал обетованный,
Что Бог воистину воскрес!
1888 г.

Сравним эти стихотворения, чтобы убедиться, насколько молодой белозерский поэт всё-таки превзошёл классика своей поэтической искренностью, свежестью  образов и, наконец,  самое главное – глубиной  и силой веры в Воскресение Иисуса Христа.  И всё это снова, как и в предыдущем его стихотворении, отразилось в необыкновенном мистическом ритме стихотворения.

***

Тема Божией воли и русской удали удивительно своеобразно и таинственно звучит в незавершённой поэме Алексея Шадринова  «Пилигримы». Гибель поэта не позволила её завершить. Но и в той части поэмы, которую он успел написать, явно воплощены два образа русской удали, противоположные по своему отношению к Божий воле. Уже в прелюдии к поэме автор прикровенно говорит о том, что даже справедливые слова и действия человека не смогут поколебать вечное движение жизни по воле Божией:

Уж раз упрёк правдивый не тревожит
Мир наших лиц, как он ни справедлив,
Мой лёгкий ветерок не переможет
Весенних вод бушующий разлив.

В основу символического сюжета поэмы положено христианское представление о земной жизни человека как о временном странствии, в конце которого мы вернёмся к нашему Создателю на Страшный Суд. После этого и решится окончательно наша участь. Главный герой поэмы – Старик-пилигрим, речь которого является голосом самого автора. Он рассуждает о смысле нашего земного пути  и наших желаний. Находясь долгие годы в пути, он понял, что наша человеческая воля порождает бесконечные и часто пустые желания и мечтания, которые губят святость нашей первородной чистоты, которой мы обладали в детстве:

Три раза я на родину взглянул,       
В трёх разных красках я её увидел.
Младенец чистый, выползши на свет,
Всемерно грудью матери доволен.
Вот так и мы, когда сравнений нет.
Поём свой дол, благословляем поле. –
Простор юдольный, где в твои глаза
Впервые заплескала бирюза.
Как мало надо? Кротость той поры,
Как и вселенная, не знает меры.
Но дни идут, по храму топоры,
Стучат, круша незыблемость химеры. –
Лукавой искусителя игры
В слепой черёд являются примеры.
И вот по свету катится молва:
За перевалом, на востоке солнца
Простёрлись земли, слаще, чем халва,
И небеса, что Господне оконце.
И с тех небес во тьму сует досужих
Нисходит благость в страждущие души.

Старик прозрел и понимает всю тщету бесконечных поисков новых стран, новых впечатлений и новых желаний. Он сожалеет о своих заблуждениях прошлых лет: 

Сумей понять, что жизнь нигде не нова,
Когда её очистишь от приправ.
Но я, самозабвенный пешеход,
Под чуждой сенью чуждого мне сада
Заснул и всюду видел Эль-Дорадо,
Тот сон и явь мешая наперёд.
Длинна стезя, ведущая к прозренью,
Ушли года, неискупим их срок.
К спасительному близок откровенью,
Я от бесплодных поисков далёк!

Итак, безбожная человеческая воля приводит к бесплодным поискам новых радостей жизни и в результате – к разочарованиям. Однако своеволие человека может привести  к  ещё худшему результату – к преступлению. Эта мысль автора воплотилась в образе двух бродяг, которых автор назвал обезличенно Первый и Второй, поскольку они уже потеряли своё человеческое достоинство – отдали свою человеческую волю в руки тёмных сил и стали рабами греха. Старик прозорливо видит ненасытную сущность этих путешественников и символически предлагает им свернуть с этого пагубного пути. Тогда их не будет мучить алчность. Он предлагает им:

Советую Вам стопы повернуть,
За мной последовать в мой край благословенный.
Тогда, быть может, с первым часом денным
Смогу отчасти сытость вам вернуть.

Однако этим людям чуждо подчинение благодатной воле умудренного жизнью старца, у них свое представление о свободной воле,  вернее о беспредельном своеволии:

Блажен, кто чудной волей обладает, -
Она достанет хлеба и вина,
В полночный час устроит; одевает
Того, кто низок, мигом вознесёт –
Куда попасть и сам не чает тот.
И чтобы человек ни говорил
О подведеньи смертного итога,
Безденежье сносить не будет сил,
Смиренья хватит не намного.

В отличие от них Старик-пилигрим  знает, что всем в этом мире управляет воля Божия, не человек «кораблём управляет, а Кормчий единый!» Описывая солнечное затмение как знак гнева Божия, на который не обращают внимания духовно слепые люди, он восклицает:
    
Ужель ты не трепещешь, человек,
Перед мгновением страшной воли Божьей?

Читая поэму-драму «Пилигримы», поражаешься чуду, которое сотворил Господь на Вологодской земле! В конце XX века, на пороге начавшейся буржуазной контрреволюции, он дал нам чистого ангела, поэта-пророка, который с силой шекспировского таланта призывал нас не поддаваться бесовской алчности к богатству и к мнимой новизне впечатлений и ощущений, беречь чистоту и кротость души, и тем сохранить её свободу... Но библейская история казни невинного человека повторилась: девятнадцатилетний поэт был жестоко замучен в армии в  1992 году.
_______________
*Эос  -  в греческой мифологии богиня утренней зари.

Вверх

Комментариев: