* * *
С понедельника до четверга
На Россию падают снега.

Телевизор щурится в углу,
Тычет бабка ниточку в иглу,
Затевает вьюга песню петь.
Дед развесил сети – ладит сеть.

С понедельника до четверга
Нарастают шапки на стога.

От мороза вскрипывает дом.
Проверяю узелок ногтём.
Будут снасти к лету, будет лещ.
С вьюгой разговаривает печь.

Снег плетёт гнездо под фонарём,
Снег плетёт, и мы своё плетём.

* * *
Сыта водою Вожа по весне.
Я вновь вернулся в детские пределы.
Далекое… Ты будто бы во сне.
Но ты сегодня плакало и пело.

Приятен мне овечий дух травы
В подтаявших копытцах у сарая.
Плывет подсолнух в волнах синевы,
Коровий взгляд неспешный повторяя.

Вот дед на вилы взваливает дни,
Вот бабушка идет ко мне из сада…
Я не забыл: под вётлами они –
Там, за селом, за тихою оградой.

Взгляни сюда! По этой вот тоске,
Которую дорогой называли,
Прошли они, как волны по реке,
Вселенской песней счастья и печали.

Я не забыл, как на коне скакал
Среди цветов, средь ворожбы шмелиной.
Мне пел о зорях росный краснотал!
Мне зори губы мазали малиной!

Я помню птичий щебет под стрехой.
Я кровью слышал в хоре песнопений
То бабу за согбенною сохой,
То мужика на пепелах сражений.

Хрипят ветра, хохочет пьяный лес,
Кипит река – проходят поколенья.
Разводят петухи гармонь небес –
«Ку-ка-ре-ку!» – скликаются селенья.

«Ку-ка-ре-ку!» И все мои века
С монгольским игом и французским пленом,
С немецкой отчеканкой сапога –
Горят в печи березовым поленом.

Я не забыл ни счастья, ни любви,
Ни луговых опят круговороты.
И потому, как мёд, созревший в сотах,
Храню весь мир, бушующий в крови.

* * *
Вернулся под сельские своды,
Где лучшие дни берегу.
Скулят за туманом ворота,
Вздыхает былинка в стогу.

И так мне светло в петушиной
Заре, источающей мед,
Где пыльная прядь за машиной
Меж спелых колосьев идет!

И сердцу не надо иного –
Дворца, или денег мешок,
А только бы спела корова
Туману рассветный стишок.

А только бы вздрогнули росы
И клевер гулял ветровой,
А только бы смелые косы
Напились зеленой травой.

Но жизнь рассудила иначе.
Угасла деревня, молчит.
Лишь чибис об этом проплачет,
Лишь выпь у болот прокричит.

Душою ничто не забыто:
Грустит под навесом супонь.
И чавкает в луже копытом
Давно уже умерший конь.

ПТИЦА ВРЕМЕНИ
            Евгению Кочеткову
В коленях хворь, с которой надо сжиться.
Разволновался – и губа дрожит.
Приляжешь в травы и увидишь: птица
В просторном небе медленно кружит.

Она свои просторы верховые
Сшивает с этим лугом и тропой,
Кружит она и кольца годовые
Свивает в синем небе над тобой.

И вспомнятся тебе родные лица,
Которых нет уже в земном краю.
Зачем ты кружишь, медленная птица,
Очерчивая в небе полынью?

В ту полынью уходят безвозвратно,
А нам с тобой пока что не черед.
Закат роняет пламенные пятна
На окна изб и клены у ворот.

Жизнь так спешит – за нею не угнаться,
И не упрятать прошлое в баул,
И хочется, как в детстве, разрыдаться,
Как будто тебя кто-то обманул.

Облокотилась прошлое на плечи.
Вопросов много, но ответов нет.
За все ошибки, где судьбе перечил,
Любому на земле держать ответ.

И дни всё туже тянутся, всё глуше,
А ночью вовсе не видать ни зги.
И только птица кружит,
                         птица кружит,
Свивает бесконечные круги.

К ПРОВИНЦИИ
За вётлами, за луговиной скошенной,
За тем погостом – он-то не предаст! –
Живут мои любимые, хорошие,
Которые и молятся о нас.

Вишнёвая, полынная провинция,
В косых дождях, с крылечком набекрень,
С обветренными далями и лицами,
С сорокой, изучающей плетень –
Люблю тебя!
          Вот эти избы ветхие
Еще приветят и еще спасут.
Луна идёт, качается над ветками,
И звёзды ночь кромешную сосут.

И понимаю: за тропой, за листьями,
За плачем волн, за ветром на крыле,
За тихим взглядом милой и единственной
Мне ничего не надо на земле.

ПРИЗНАНИЕ
Дом уснул. Дожди проходят мимо.
Тополь шевелит тяжелой бровью.
Господи, пошли моей любимой
Светлых снов и доброго здоровья!

Катят годы быстро, неустанно.
И никак не сделаться моложе.
Нам с тобою вспомнить так желанно,
Как нам жарко было в росах Вожи.

Помнишь стога гибельную сладость,
Молодой зари самосожженье?
Вспоминать – сомнительная радость,
Что дается людям в утешенье.

Мы с тобою у костра сидели.
Пролетали звёзды, догорая.
Утихал костер, но угли пели,
Согревая нас с тобой, родная.

Жизнь с годами только солонее,
Но, минуя боли и напасти,
Я теперь люблю тебя сильнее –
Ровный жар души – живее страсти.

* * *
Мне хорошо, когда осень за окнами
И листопад, листопад…
Листьями рыжими, листьями мокрыми
Стелятся роща и сад.

Падают звезды за краем околицы,
Сыростью тянет с болот.
Сеет луна золотую бессонницу
Около наших ворот.

Падают яблоки влажные, спелые,
Падают так невпопад.
Дышат туманы густые и прелые
В светлую рощу и сад.

Лает собака за дальней оградою,
Птица ночная кричит.
Что тебя, сердце, невзгодит и радует?
Что так желанно горчит?

Будут дороги листвой припорошены,
Иней в лугах за окном.
Буду делиться со всеми прохожими
Золотом и серебром.

ВИНА
Бор шумит. Размазана дорога
У кривых и стылых тополей.
Мокрая дворняга у порога
Ждет меня, и стало веселей.

Ну, и выпил, да, немного выпил,
Засиделся с другом у болот,
Где осенний ветер воет выпью
И за сердце холодом берет.

А жена печалится, конечно.
Посмотрела, словно незнаком,
Мне бидон поставила небрежно:
«Всё забыл? Иди за молоком!»

Что ж теперь? Винясь и беспокоясь,
Я приму огнистым октябрем
Даже эту гибельную морось
Под скрипучим мутным фонарем.

Молока в бидон нальет соседка,
Потопчусь немного на крыльце,
И увижу: капелька на ветке, –
Как слезинка на родном лице.

Закурю. И тихо восвояси
Побреду дорогою кривой.
И последний лист уронит ясень
Этой жгучей ночью ветровой.

ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ
Печальней осенних цветов только небо осеннее.
В лесах – сквозняки, и уже не найти высоты.
Тревожно летят над дорогами листья последние,
Скрипит моя лодка, и жмутся к туману кусты.

Уже рыбаки собираются к дому – на тёплое:
На потную рюмочку и на щемящие щи.
Небесная морось мошкою кружится над тополем.
И в печке трещат пересохшей березы хрящи.

Уныло вокруг. Что поделаешь? Так уж случается.
Пустынные дали оглянет угрюмо сосед.
Тягучее небо идёт и никак не кончается,
Раскисла дорога и тихо стекает в кювет.

Я завтра уеду… Но даже и хилою рощицей
Хотел бы идти с мужиками сырым октябрём,
Чтоб словом скупым, сигаретку цедя, переброситься,
И лодку направить чернёным речным серебром.

НА РУССКОЙ ДОРОГЕ
      Здесь русский дух в веках произошёл…
                                                Н. Рубцов
Меня здесь знает каждый муравей,
И каждый куст, и каждая сорока.
Задумалась о прожитом дорога
И солнце в лужах плещется по ней.

По ней – века – в туманах и крови,
И поступь уходящих поколений.
По ней струится столько сладкой лени,
Как в женщине, сомлевшей от любви!

В ней столько слёз прощальных – в дальний путь,
И в вечный путь – до ближнего погоста.
И потому она в крестах и звездах,
Встречая нас, стоит в цветах по грудь.

Гудят шмели, где каторжник прошёл,
Где проскакало пламя Чингисхана,
Где под гармошку радостно и пьяно
Мужик в избу смолистую вошёл.

Снуют, как стрелы, юркие стрижи,
Болота дышат холодом и прелью,
Боровики сутулятся под елью.
Попробуй этот мир – перескажи?!

Здесь все века и каждого из нас
Хранит, как память, русская дорога.
А это поле и река у стога –
Немеркнущий, живой иконостас.