Инга Витальевна Карабинская

Инга Витальевна Карабинская родилась в Ухте. Публиковалась в альманах Пушкинского молодёжного фестиваля "С веком наравне", "Современники", альманах "Белый бор", «Перекличка», коллективном сборнике "Простые вопросы", журналах «Планета Университет», «Арт», «Наш современник», альманахе «Глаголъ» (Париж)., «Литературной газете».  Дипломант Пушкинского молодёжного фестиваля "С веком наравне". Автор двух сборников стихотворений Член Союза писателей России. .  Работает в Ухтинском государственном техническом университете. Живет в Ухте.

 

Данте
На базаре глядят на Данте: это он побывал в аду -
Посмотри, он плох, как уста его посерели.
Наливается май, цикады звенят в саду,
Загораются мальвы и воздух плавится от сирени.
Где бы он ни шёл - он идёт на десятый круг,
Где бы тень его ни упала, ему не рады.
Ибо тот, кто бывал в аду, никому не друг.
Ибо тот, кто пришёл из ада - посланник ада.
По ночам прилетает ангел, садится на самый край
У распахнутого окна, и по комнате тени кружат.
Данте шепчет: Господи, я повидал твой Рай,
Я принёс им Рай, почему же он им не нужен?..
Мир проснётся. Имеющий уши услышит вновь
Голос вечной жизни в наречьи трав, в щебетанье птичьем.
Данте видел ад, но помнит одну любовь.
Ангел здесь всю ночь. У него глаза Беатриче.

Междуречье
Там, где однажды друг к другу причалят,
Чтобы сплестись, как травинки в венце, -
Слово, которое было вначале,
Слово, которое будет в конце,
Там, на исходе рассыпчатой речи,
Там, на изгибе небесной брови,
Вдруг ощущаешь себя междуречьем
Первой любви и последней любви.

Нажил
А всего-то и нажил - шалаш, где ни милых, ни рая,
Где нестиранной шторой играет беспечный сквозняк;
Да и здесь еще можно чадить и чадить, догорая,
Только до смерти осточертела вся эта возня.

Столько лет в полусне, и потерянной вещи как будто
Удивишься, споткнувшись во тьме о себя самого.
Да, разбитая жизнь и мечта - это повод для бунта,
Только кто бы напомнил, зачем и во имя чего.

И откуда-то, прямо из детства, доносится эхом,
Что свободным и смелым любые открыты пути...
Просто взять и уехать куда-нибудь. Взять и уехать.
Но куда ты поедешь, раз некуда даже пойти?

Ведь куда ни пойди, будет память пугливо и нервно
По привычке цепляться за каждый знакомый карниз.
Да, разбитая жизнь и Париж - это повод к шедевру.
Но пока что в наличии только разбитая жизнь.

И сейчас уже лучше не помнить, зачем ты когда-то
Так легко засыпал и зачем просыпался с утра.
Ты усвоил, что сильные люди прощают утраты -
Только если простить, не останется даже утрат.

А всего-то и нажил - себя, не успевшего сбыться,
В замерзающих пальцах сцепившего быть и не быть.
Да, ноябрь и разбитая жизнь - это повод напиться -
Только вот до смешного сегодня не хочется пить.

Старик и море (не по Хэмингуэю)
Горизонт растирая в пепел, разнуздан ветер,
Наступает ноябрь - во веки веков и присно.
Море воет во сне, седину разметав по тверди.
Это море старо как мир. Морю снится пристань.
В эти дни к его изголовью, угрюм и чёрен,
Много лет выходил старик и молил безгласно:
"Я слыхал, что в смерти за рыбаками приходит море.
Я пришел, чтобы ты не искало меня напрасно".
Но кипящие гривы волн с сединой в подбое
Оседали пылью морской на векАх и вЕках.
Умирающий человек приходил за морем,
Потому что море не приходило за человеком.
Ибо смерть коротка, а бремя тоски безбрежно,
Лишь стоящий на берегу примирён с границей
Невозможного, что становится неизбежным.
Морю снится старик. Старику ничего не снится.

Замысел
...Потому что лето, чьё право необоримо:
Заставать врасплох, наступать тишиной на ухо.
Раскалённый пепел жрецов и книг, уходящий дымом,
Возвращается безобидным июльским пухом.
...Потому что лето, и фальши в нём нет ни грамма -
Ни страстей надрывных, ни приторных водевилей.
Восходящее на подмостки дешевой драмой
Оседает росой на букете садовых лилий.
...Потому что лето круто сбивает цену
Роковых трагедий в сферах облачных и под ними;
Посмотри, как дождь выходит на авансцену
В ореоле скрещённых радужных полунимбов.
...Потому что лето не требует всепрощения,
У него свой резон, и время своё, и место.
Потому перестань оплакивать воплощение -
И влюбись уже в самый замысел наконец-то.

Внутренний редактор
Он с брезгливой точностью, будто бы давит блох,
Тычет костлявым пальцем в страницу черновика:
Первых катрен неплох и последний не так уж плох,
Но между ними - полная чепуха.

Вроде молчит, но во взгляде желчно кипит слюда:
Жидко, мол, пишешь, не надрывая жил.
Все-таки первый катрен - хорош, и последний - туда-сюда,
А остальное возьми и перепиши.

Прав. Безнадежно и беспощадно, как ни воюй.
Он точно знает, однажды наступит день,
Когда эту рукопись - никчемную, но мою -
Оценит последний, он же единственный, рецензент.

Кто-то один, последний: редактор, бог,
Полный тоски, сострадания и любви
Скажет: прекрасны твой первый крик и и последний вздох.
А остальное иди и переживи.

Зима
Опадающим парусом пО ветру стелется время,
Наметает предзимней тщеты в закрома и дома.
Я последнюю зиму бы прожил не там и не с теми,
Если б знал, что последняя. Если бы знал, что зима.
Запах снега стоит в обсцвеченной бытом прихожей,
Тает день, тает жизнь, тает свет, тает явь наяву.
Я последнюю зиму совсем по-другому бы прожил.
Если б знал, что последняя. Если бы знал, что живу.

***
...и гулкий сумрак арочной брови,
и стылый двор, забросанный листвою -
всё это адресовано двоим,
когда всего единожды их двое.
и колкий прищур свеч сторожевых,
просвечивая дно в кофейной гуще,
прощает всех. особенно живых.
особенно единожды живущих.

***
Туманом на деревья ляжет тишь,
Как море на скалу накатит нега.
И если этой ночью ты взлетишь,
То утром просто выпадешь со снегом.
И занесешь, и ляжешь, тих и бел,
На воду, отливающую сталью.
И я пойду куда-то по тебе
И наконец-то след в тебе оставлю.

Прощение в Детройте
Поздней осенью сходство с Детройтом приобретает
Ностальгический привкус мокрой травы и глины.
Он рожден живым, но жизнь в нем не обитает,
Он обмотан несбывшимся, как высохшей пуповиной
Несравненный в искусстве не выжить не умирая,
Он дряхлеет один, тяжелея железной плотью
Если есть изгнание больней, чем быть в далеке от рая -
Это быть в пустом как как осенний причал Детройте.
Говорят, давным-давно сюда приходили двое,
Пели птицам песни и птицы их узнавали,
посадили дерево – выросло неживое,
увитое ржавой проволокой узловатой.
Уходили, как с кладбища, тихо и отрешенно,
Нет нелепее пытки заставить Детройт быть прежним.
Есть такая свобода – быть без любви прощенным.
Нет свободы невыносимее и безбрежней.
Поздней осенью, в месте, равно далеком от тьмы и света
Сквозь дождя маслянистую цвета железа завесь
Будет некому видеть, как на ржавой колючей ветке
Наливается краснобоко и сладко круглея завязь.

Вино и хлеб
Когда пойдешь ко мне возьми вина и хлеба
Есть вечные клише и нам ли их менять
Здесь вечером туман, сюда приходит небо,
Приходит и молчит, и смотрит на меня.
Ему пора домой, там тоже ждут на ужин
И чтобы осветить дорогу для него,
Когда придешь ко мне, зажги фонарь снаружи.
Оставь снаружи свет. И больше ничего.

Город бел
Город бел, хоть пиши на нем прозу. Вчерашний снег
Погребен под сегодняшним, как неолит под бронзой.
Ты похож на несбыточный сон в позабытом сне,
Исходящий, как миррой, прохладной тягучей прозой.
Ты здесь был и тебя замело. Полутемный зал,
Четвертинка мартеля и снова ни слова в вечность.
Фонари таращат слезящиеся глаза –
Снег идет. Ты идешь. Наступает вечер.
Будь здоров, разминемся. Увечный и злой мелок
Стертый насмерть о грубый быт под убогим кровом –
Ты здесь был, но тебя замело, а потом смело.
Город бел и нетронут. И в вечность опять ни слова.

Не воскрес
Когда согревшись в первом косом луче,
Пасхальное утро с разбегу ныряет в синь,
Аксинья не месит тесто для куличей,
А варит компот из яблок, как любит сын.

Потом идет в сарай наколоть щепы,
И лишь расправляет плечи, когда вослед
Кричит ей поп: мол, нынче не до тщеты -
Воскрес Спаситель, и унывать не след.

Аксинья не унывает. Кипит компот.
И яблочный дух дурманит, как будто в Спас.
А сын в феврале сорок третьего лег на ДЗОТ -
И если не он спас мир - то кто же спас?

И в Богородицын глядя спокойный лик
Метнет от плеча к плечу торопливый крест:
"Вот я - жива, не веруя ни на миг.
А сын мой верил. И все-таки не воскрес".

Снег
На этой прозрачной ноте, великий боже,
Все так тягуче и медленно, как во сне;
И я не знаю, где меня было больше,
В стрелявшем или падающем на снег.

Мечись меж ними, ищи безусловно правых
Покуда привольно врать и верна рука,
Пока сквозь страницы книг прорастают травы,
И камень проспекта вспарывает река.

Меж этих силком двухместным плененных истин,
Когда озареньем третья сверкнет поверх -
Но снег уже заметает сухие листья,
Проспект и реку, убийцу и жертву. Всех.

 

Смерть и яблоки (диптих)

  1. Иосиф
    Когда же открыли двери и полоса
    Вечернего полумрака вошла во мрак
    Он смерть обнимал и гладил по волосам,
    И называл Марией, и было так.
    И тьма, как покой забывшихся сном детей,
    Хранила его безумие наяву;
    И яблоки, сорвавшиеся с ветвей,
    Качались во тьме, не падая на траву.
    Он слышал, как эхом по лесу носился плач
    Разбуженной птицы, как зверь приходил к крыльцу-
    А смерть прмеряла имя, как новый плащ,
    И удивлялась, как оно ей к лицу.
    Когда же расплылся в зените луны овал,
    Он весь был прозрачен, он больше не помнил, как
    Он жизнью своей Марию когда-то звал -
    И жизнью была Мария. И было так.
  2. Марфа
    Смерть приходила к марфе задумчива большеока
    Смерть приходила к марфе светла лицом хороша собою
    В левом ее рукаве наливалось яблоко терпким соком
    Белое легкой пеной забегало на голубое

    Смерть приходила к марфе стол накрывала былью
    Желтым теплом в ночи зажигала вербу
    Марфа дивилась, как птицы камнями о землю бились
    И падали яблоки в обморочное небо

Все будет

Все будет плохо. В общем, уже все скверно.
Медью листва заносит лакуны скверов,
Как обнищавший за ночь инфант наследный.
Будет любовь. Будет она последней.
Все будет плохо. Вместе, поодиночке,
Мы все равно придем к неразменной точке,
К этой звериной немилосердной силе.
Будет любовь. Мы ее не просили.
Дробно играет свет в черноте канала.
Только ли смерть не случается в пол-накала?..
Все будет плохо, все уже происходит:
Время любви иссякло. Любовь приходит.
Все будет так, как будет. Никак иначе.
Будет разгуливать ветер по старой даче.
Будет огонь перелистывать сор бумажный.
Все будет плохо, любовь моя. Но не страшно.

Мотыльки
Я знал двух влюблённых, живших в Петрограде в дни революции и не заметивших её. Б. Пастернак

Под набухающей гроздью очередной войны,
В утлых объятиях к небу воздетого чердака -
Смотреть, как в гало коптящей в пыльном стекле луны
Плещутся два обреченных бессмысленных мотылька;
В складках истертого клетчатого полусна
Судорожно и сладко, не расцепляя рук,
Плыть золотой паутиной над бешенством канонад
Над анфиладой взрывов, разрух, разлук;
Там, за стеной, где с кровью густо замешан снег,
Роют окопы, греют ржавую воду на кирпичах -
Что им любовь твоя - красная тряпка, волчий входной билет,
Черная метка чумная, Каинова печать;
Выключить свет, на секунду открыть окно,
Выдохнуть глупых бабочек в стылый мрак
Им бы, как всем, спасения и жизни но
Как им без желтого света гибельной лампы, как?
Значит, забыться доверчивой жизнью, пить черный чай,
Смерть придет, прикладом поддаст, встряхнет за плечо -
Милый, не надо, ты лампу не выключай
Пусть мотыльки чуть-чуть поживут еще
Пусть они после нас поживут еще. 

Антоновка
Ты счастлив а значит смертен как никогда
Узким проливом, извилисто и покато
Течет ее позвоночник меж нет и да
В небесную геометрию острых ее лопаток

Ты счастлив поэтому сразу ухватишь суть
Сцилла, Харибда - все это детский лепет
Тебя до краев налили в ее сосуд
И ясно вполне что другого тебе не слепят

Июльского неба застывшие невода
Тысячу раз спасен и в упор расстрелян
Белыми до прозрачности как вода
Тоненькими дорожками от бретелек

Ты счастлив а значит отдан своей судьбе
Скормлен как птице хлеб целиком до крошки
Смотри как сияет протянутая тебе
Антоновка спелая в детской ее ладошке

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную