|
Вспоминая празднование столетия со дня рождения Михаила Александровича в Вешенской, в котором мне посчастливилось участвовать в 2005 году на традиционном фестивале «Шолоховская весна», сегодня, через одиннадцать лет, всё это феерическое действие во всех своих красках, запахах и движении стоит перед моими глазами. И отдавая дань памяти моему любимому писателю, в его день рождения, я хочу поделиться своими впечатлениями о тех незабываемых мгновениях всенародного праздника. * * * Над тихим Доном плыла чуть колышущееся дымка. В низком небе ещё догорали звезды, когда утренняя прохлада заползла мне под ветровку, в которую я безуспешно кутал свое тело. Спасаясь от холода я поглубже зарылся в небольшую копну сена, что была аккуратно сложена хозяйской рукой у плетня на краю улицы, которая упиралась в обрывистый, лесистый берег Дона. Я лежал на земле, по которой ходил великий русский писатель. Неподалеку в кустах сирени пел соловей, а от реки веяло невероятной свежестью, она – эта свежесть донского края, сплетаясь с запахами скошенных трав и ароматами сирени, окончательно отогнали сон, да и был ли он в эту ночь? Я приехал в Вешенскую из Луганска накануне праздника «Шолоховская весна – 2005». Станица уже бурлила предвкушением грандиозного действия. Вешенская стала центром торжеств, посвященных 100-летнему юбилею великого донского, русского писателя, Нобелевского лауреата Михаила Александровича Шолохова. Практически все улицы станицы на время торжеств превращались в одну огромную сцену. Художественные и фольклорные коллективы из многих областей России, ближнего и дальнего зарубежья ставили свои шатры, готовились к показу своего искусства хозяевам и гостям фестиваля «Шолоховская весна». Вечером я безуспешно попытался поселиться в гостинице, но ни за какие деньги этого было сделать невозможно, найти делегацию московских писателей мне также не удалось, я не знал их программы и маршрута следования. Знакомые вешенские казаки ушли на ночную рыбалку. Я до поздней ночи бродил по улицам станицы и по берегу Дона пока не забрел на дальнюю улочку, где и устроился на ночлег в стогу сена. – Хлопец, с тобой всё в порядке? – хрипловатый голос пожилого казака прервал мои утренние грёзы. Я выполз из своего укрытия, взъерошенный и удивленный внезапным появлением, по всей видимости, хозяина этого стожка сена, но казак был удивлен больше моего, потому что он смотрел на меня словно на инопланетянина. – Видать перебрал вчерась? Чаго ж ты в дом не постучал, небось пустил бы. Земля ещё холодом дышит, так и без почек можно остаться. Я, окончательно приходя в бодрствующее состояние, буркнул: – Да нет, всё нормально, батя. – Не рановато ль праздновать начал, голодный видать? Пошли узварчику плесну. – Спасибо, отец, я к реке лучше пойду, окунусь. Извини, что сено разворошил. – Твоя воля, смотри не утопни с похмелья. Я не стал оправдываться, что не пил вчера, да и не поверил бы мне этот добрый вешенский казак. Мы распрощались и я побрел к Дону. Так начался этот славный день. Донская волна полностью ободрила душу и тело, приведя себя в порядок, я пошел к центру станицы.
Утро в Вешенской началось, как обычно, с побудки, конные казаки гарцуя по станице объявляли начало торжеств, ремесленники и представители различных промыслов, как Дона, так и всей России выкладывали на всеобщий показ свои искусные изделия. На набережной у знаменитого памятника Григорию и Аксиньи, главным героя бессмертного шолоховского романа, была установлена огромная плавучая сцена, на которой суетились рабочие и звукооператоры, они готовились к вечернему концерту. С каждым часом улицы Вешенской заполнялись людьми, повсюду играла музыка, вкусно пахло шашлыком. Слегка перекусив, я решил выпить пива. Пробираясь сквозь всё густеющие ряды веселящихся людей, вдруг, увидел моего давнего старшего собрата по перу, настоящего, самого лучшего донского казака армянского происхождения Аршака Тер-Маркарьяна. – Казмин, и ты тут?! – Привет, дорогой Аршак! – обрадовался я и обнял его широкие приземистые плечи. – А где же писательская делегация? – Они мне все надоели, я один тут великий, после Шолохова, конечно, – лукаво улыбаясь и посматривая поверх сползающих на армянский нос очков, воскликнул Аршак. – Ты как всегда в своем репертуаре. – А ты как думал, кто они – эта банда, а кто я? Сам Михаил Александрович меня похлопывал по плечу! – весело балагурил Аршак. Мы, набрав в пластиковые стаканы пиво, поплыли в людском море праздника сквозь пляшущих, задорных казачек и лихих казаков, сквозь разноголосие сотен поющих и от всей души веселящихся людей, сквозь тысячи горячих открытых сердец, которые приехали со всех уголков необъятной нашей родины поклониться великому писателю. Праздник был в самом разгаре. – Вы где остановились? – А я и сам не знаю, возят нас, как слонов, в каких-то куренях ночевали, – теряя интерес к моей персоне, ответил Аршак. Он увидел нового своего знакомого и пробираясь сквозь толпу стал ему махать рукой. – Я в дом-музей, ты идешь со мной, Аршак? Хочу поклониться могиле Михаила Александровича. – Нет, я уже был там, давай дуй, если что, потом присоединяйся к нам! Людское море, словно две писательские щепки крутануло нас и развело в разные стороны. Я пошел к дому Шолохова.
В дни празднования был открыт реконструированный дом-музей М.А. Шолохова с обновленной и дополненной ранее не известными экспонатами экспозицией. Я ходил по просторным комнатам двухэтажного особняка и с трепетом в душе рассматривал вещи, к которым прикасалась рука писателя, стараясь запомнить всё, что видел и слышал в этом святом для каждого русского человека доме. Во дворе я встретился с внуком Михаила Александровича, директором музея-заповедника Александром Михайловичем Шолоховым он давал интервью какому-то телеканалу.
– Мы планомерно собираем все, что связано с жизнью и творчеством Михаила Александровича, восстанавливаем в первоначальном виде те места, в которых он бывал, – рассказывал Александр Шолохов. – Так, например, у бывшего собственника выкуплена Каргинская мельница на окраине станицы, описанная в «Тихом Доне». Теперь она также является частью музея-заповедника. За государственные средства музея приобретен автомобиль, который раньше принадлежал Шолохову. Теперь это уже раритет. Идет постоянная работа в архивах Ростова, Москвы и других городов, собираем все документы, которые так или иначе связаны с именем моего деда. – О тайне создания «Тихого Дона» написано едва ли не больше, чем о самом романе. А как Шолохов реагировал на слухи? Он как-то комментировал это, объяснял, оправдывался, негодовал? – пытаясь выведать страшную тайну, задал вопрос худенький столичный журналистик. – Тайны-то никакой нет, – продолжил Александр Михайлович, – а реагировал он внешне спокойно и крайне редко. Хотя, конечно, ему задавали вопрос, почему не «задаст» клеветникам. Однажды дед ответил восточной мудростью, которая подтвердила свою правоту многими веками: «Собака лает, а караван идёт». И ещё один, если хотите, комментарий – когда Михаилу Александровичу показали книгу Медведевой-Томашевской с предисловием Солженицына, он с какой-то грустью удивился: «А этому-то что надо?» Я посмотрел на назойливого журналюгу и подумал, действительно: «А этому-то что надо?» У могучего камня на могиле Михаила Александровича я склонил голову и долго, молча, стоял под безоблачным майским небом. День пролетел в чудном калейдоскопе красок фестиваля «Шолоховская весна», а с наступлением вечера на знаменитой плавучей сцене на Дону начался грандиозный концерт.
С правого берега лазерные пушки простреливали все пространство над рекой, рисуя сказочные миражи скачущего всадника и казачки с коромыслом. Образы главных героев бессмертного романа Григорий и Аксинья проплывали в миражной дымке. Тысячи людей восторженно аплодировали чудесам техники и искусству певцов и музыкантов. Концерт венчал сто залповый салют – этот фейерверк по праву считается красивейшим в России: огни отражались в воде, а вниз по Дону поплыли плотики со свечами, их было ровно 100. Все окрестности над Вешенской, где вырос, жил и трудился великий писатель, наполнились поистине народной любовью и теплом человеческих душ. |
||
24 мая в день Славянской письменности Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия – день рождения классика русской литературы, величайшего писателя двадцатого века, лауреата Нобелевской премии Михаила Александровича Шолохова. Он был народным писателем в самом глубоком смысле этого слова. Его книги стали поистине художественной летописью эпохи, которая блистала героическими подвигами нашего народа, его Слово – олицетворение настоящего Русского Духа.
