О русском смоленском поэте Наталье Егоровой, о ее поэтическом творчестве можно писать и размышлять бесконечно, но ее высокая поэзия, во всяком случае, для меня была и останется той непостижимой тайной, которую разгадать невозможно.

Хотя и знаком я с Натальей Николаевной очень много лет, и связывает нас человеческая и творческая дружба, и поэтическое творчество ее знаю очень хорошо, но секрет ее огромного и масштабного литературного таланта для меня непостижим. Впрочем, думаю, что и сама Егорова только на пути к разгадке этой тайны – кто и по чьему велению пронзил ее таким мощным сгустком поэтической энергии, ведь написала же она несколько лет назад, пророчески промолвила «Это — глубже меня, это — дольше земли,// Это знанье древнее, чем свет».

Наталья Егорова всю свою жизнь пытается разгадать эту тайну. Особенно остро это чувствуется во тьме опустившейся ночи, когда происходит диалог ее души с огромным небом, усеянном созвездиями, испускающими невидимый свет:

Гляжу я всю жизнь — наглядеться никак не могу.
Замерзший колодец. Дома в беловейном снегу.

Снегирь синица осыпали иней с ветвей.
Следы и миры заметает снежок-легковей.

Все больше созвездий. Все больше неведомых снов.
Все больше над миром горящих огнями миров.

Земля шевельнется в пространстве, расступится тьма,
И мир неизвестностью сводит, как в детстве, с ума.

Добавлю, что, как и в этом стихотворении, душа Егоровой во многих ее стихах соприкасается не только с небесами, но и с очертаниями и символами ее родных и милых окрестностей.

Впервые о Наталье Егоровой я услышал от руководителя смоленской литературной студии, незабвенного и замечательного поэта Виктора Смирнова, в середине восьмидесятых годов прошлого века. Наташа была еще    юной, когда на ее проникновенные, свежие и глубокие стихи обратил внимание классик русской советской поэзии Степан Щипачев, опубликовав о стихах Егоровой эссе в газете «Комсомольская правда». Потом Наталья жила в Москве, находилась в самой гуще литературной жизни советской столицы, а с 1991 в свои тогда еще молодые годы вела отдел поэзии газеты «День», а затем и газеты «Завтра». Там же, в столице, она пережила дни тяжкой смуты октября 1993 года и написала вершинное стихотворение о тех страшных событиях, в котором смело и однозначно явила, угадала образ Богородицы – защитницы Русского мира:

Чья-то кровь на подорожнике,
А до рая не дойти.
Все мы божии заложники
Невозможного пути.

Тихо спит Москва убитая,
Обмотав бинтами ширь,
Как во поле после битвы
Васнецовский богатырь.

Не тщеславься! Не предсказывай!
Быть – неведомо чему.
По-над бездной огнеглазою
Мы опять прошли во тьму.

Но над тайной бездорожия,
Над молчанием окрест
В черном небе Матерь Божия
Начертала алый крест.

Не могу не отметить, что стихотворение это было опубликовано на обложке первого номера «Литературной России», вышедшего после тех кровавых событий.

Жизнь в Москве помогла Егоровой отточить свое поэтическое мастерство, ведь соприкосновение в едином творческом пространстве с такими выдающимися поэтами как Юрий Кузнецов, Николай Тряпкин, Станислав Куняев, Светлана Кузнецова дорогого стоит. Всю жизнь Наталья Егорова несет в своем сердце благодарность к этим истинным художникам русского поэтического слова, потому как они в их высоком творчестве – ее Учителя. Одно из пронзительных стихотворений Натальи Егоровой – памяти Николая Тряпкина, ее благодарный поклон Мастеру:

Замолчите, завалы словесной трухи,
Где во веки веков все не то и не так!
Это Тряпкин приносит в газету стихи —
И от слова живого колеблется мрак!

Николай Златоуст среди дымной Москвы,
Как пророчил ты в старости ветхой своей,
Огневой Купины несгорающий куст,
Слова русского смерд среди отчих скорбей!

Заикаясь, не слушался косный язык —
Лир, скорбящий над лирой в земной суете!
Синеглазый, опрятный, великий старик,
Как красив ты в крестьянской своей простоте!
……………………………………………
И ты встал за Россию и слово прорек
Средь клокочущей тьмы, средь наглеющей тьмы.
Уходящий старик, одинокий пророк,
Как ты Бога просил, чтоб опомнились мы!
………………………………………………..
И опять я те строки твержу наизусть.
А земля аки свалка, а кровь как вода.
Драгоценный, бесценный, седой златоуст —
Все, что ты написал — навсегда! навсегда!

Но изменилась ли она своим характером, своей натурой, своей душой? Нет. Она, в хорошем смысле, осталась провинциальной, а, значит, ее душа, ее сердце сохранили свежесть, непорочную привязанность к своему родному Смоленску, своим родителям – отцу, директору школы и преподавателю истории, и маме, учительнице русского языка и литературы, которые подарили ей неизгладимую любовь к русской словесности. Оттуда же – ее неистребимая распахнутая любовь к жизни и присущая русским писателям «дерзость быть вопреки». Хочется привести потрясающие строки поэта:

О, прекрасен ты, мир, в переплете весны –
И сверкают твои межпланетные сны
Как посланцы мечты – без порока.
А о том, что ты груб и безумно жесток,
Я когда-то забыла дослушать урок,
Навсегда убежавши с урока!

Эти взрослые глупости мне не нужны –
Я люблю в  крутобокой плавильне весны 
Острый запах запретной свободы –
Дерзость быть вопреки, перейдя за черту,
Жить, распахнутой настежь,  и душ высоту,   
Что идут по судьбе, как по водам.

И далее, в этом же стихотворении, не менее напряженно и больно:

В древнем мире своем, в вольном детстве своем,
Я, забывшись, слилась навсегда с бытием –
Безоглядно, всерьез, без остатка.
Перемазалась солнцем в горячем песке,
Засмеялась, упрятав грозу в кулаке,
Над обрывом сверкнула касаткой.

Наталья Егорова «прятала грозу в кулаке», да и до сих пор прячет свою душу от обид, от предательств и наветов, которые ей преподносит судьба, как настоящий поэт – терпеливо и мудро. Главная ее защита от всего темного в этой жизни – творчество, терпение, потрясающая беззащитность.

Прощаю смерть в последней глубине,
И мир, что не нуждается во мне,
И жизнь, что, полыхнув, почти прошла.
В земном пути – не поминаю зла.

Прощаю краткий выдох высоты,
Крутой тупик несбывшейся мечты,
Усталость дней в мирском чаду забот,
Где прав – лишь Бог, а праведен – лишь пот.

И говорю: с земной своей судьбой
Смирись – и вспыхнет солнце над тобой.

Поражает ее исповедальная любовь к своему родному городу. Смоленск для Егоровой не провинциальный городок, каковых немало в нашем Отечестве, а великий русский город, один из символов тысячелетней русской истории, город, много столетий хранящий образ Одигитрии Смоленской. Дом, в коем взрастала и ныне живет Наталья, в самом историческом центре города-героя, в шаговой доступности от него Смоленская крепостная стена, Успенский кафедральный собор, набережная великой русской реки Днепр, недалече православные церкви домонгольского периода, созданные в двенадцатом веке – храмы Петра и Павла, Иоанна Богослова, Михаила Архангела. Эти намоленные символы и образы Русского мира, русского Православия, великого города дарят ее сердцу небесный свет. Может быть, оттого творческая энергия Егоровой на удивление неистребима, не слабеет с годами, невзирая на трудности нынешнего бытия. Ее стихи о городе над великим Днепром лишены лоска и парадности, полны духовной и душевной мощи, пронизаны поэтическими глубинными символами, которые она мастерски вплетает в свою стихотворную вязь. И таких стихотворений о ее малой родине – не один десяток. Не могу не привести в пример одно из самых выдающихся поэтических произведений Егоровой о Смоленске:

Пар дыханья и воздух морозный.
Посвист вьюги сквозь вещие сны.
Смотрят в ночь древнерусские звезды
Из днепровской седой глубины.

Здесь ходили поляки и шведы
Волчьей сагою смерзшихся струн,
И кровавые стяги Победы
Пел, вмерзая в снега, Гамаюн.

А сейчас здесь ревет автострада,
Выпив город усталый до дна,
И тяжелые камни распада
Рушит в ночь крепостная стена.

Но и в самой решительной схватке,
В час сраженья, ступив за черту,
На руинах былого порядка
Я увижу Небес красоту.

Это весть о Вине и о Хлебе,
О терновом сиянье Венца —
Ведь сквозь трещины в дрогнувшем Небе
Только ближе дыханье Творца.

Браво! До сердечной боли пронзают эти строки своей особой тонкостью и глубиной! А ее поэтический шедевр об образе Одигитрии – иконе Смоленской Божьей Матери – является, на мой взгляд, одним из лучших стихотворений в современной русской поэзии:

Распахнул благодатных энергий отвес
Богородицы град, Богородицы дом —
Словно вылили золото с древних Небес,
И застыло оно над днепровским холмом.

И свечою надежды горя к Небесам —
(Так лишь деды святые молиться могли!)
Ввысь в расплавленном пенье вздымается храм,
Все земное с собой увлекая с земли.

О, Небесная Матерь — летящий зенит!
Вся — распахнутый космос, вся — хор бытия!
Ты приходишь, и золотом вечным звенит
Над годами и гарями риза Твоя.

В жгущем золоте Неба за тысячу лет
Переплавились войны и моры, и пря.
Ничего, кроме вечности хлещущей нет —
Кроме бьющего в ночь золотого огня.

Ничего, кроме радостью бьющих огней!
Над всемирною сечей в кровавой пыли
Все страданья умолкли по Воле Твоей,
Все дороги, расплавившись, в Небо ушли.

Золотая, грядет, указуя нам путь,
Милосердного Бога о грешных моля.
Это сердце России стучит тебе в грудь —
Это вечная вещая тайна ея.

И хранит Богородицы город во мгле
Тайну пить благодать и струить благодать,
И свечою до пепла сгорать на земле,
И из пепла вставать — чтобы насмерть стоять.

Давно заметил особенную черту в творчестве Натальи Егоровой: у нее очень сильный внутренний редактор. Видно, как она истязает себя в работе над поэтическим словом, благодаря своим сомнениям, своему строгому  взыскательному оку до звука оттачивая свои произведения. Это не просто нелегко, это невыносимо трудно. Обладая от природы совершенным поэтическим слухом, она в поэтической работе очень взыскательна. Оттого и рождались, и с каждым годом все чаще рождаются под ее пером настоящие поэтические шедевры, невероятно тонкие в своих  философских и жизненных смыслах:

В превращеньях вполне откровенных,
Плоть времен замешав на крови,
Слишком призрачны, слишком мгновенны
Миражи многоликой Земли.

Крот ли мудрости в глинах нароет,
Дрозд ли в кронах любви напоет,
А не знаю я, грешная, кто я
Средь завещанных Богом высот —

Зверь с вместившим планеты сознаньем,
Червь, взлетевший весной мотыльком,
Или умный огонь мирозданья,
Над лесным полыхнувший цветком.

Или же вот эти воистину симфонические строки из ее стихотворения, посвященного великому сыну земли Русской Александру Невскому, которые невозможно читать без душевного трепета:

Но я воспою — не в хоругвях летящих Победу,
Не меч беспощадный, не плавящий доблестью взгляд,
Не то, как он шел за тевтонцем и шведом по следу,
Не плащ его алый, как в льдинах Чудского закат —

Нет, я воспою, что на княжьем столе над Россией
Он церкви украсил смарагдами и кумачом,
Что твердой душою он правду поставил — над силой,
И кротость — над гневом, и милость — над острым мечом.

Но и о современниках, героях нашего Отечества и Смоленщины, не забывает ее поэтическое перо. Талантливыми поэтическими находками и образами наполнено стихотворение «Лампа Гагарина» о военном детстве уроженца смоленской земли, первого космонавта планеты Юрия Гагарина:

Над темнеющим Клушиным небо —
В четких фарах немецких машин.
Над краюхою черствого хлеба
Плачет мальчик — Гагариных сын.

Он убогий фитиль керосинный
Выдвигает и стеклышко трет,
И рассвет в его лампе старинной
Загорается, рдеет, растет.

И великий огонь Аладдина
В мир выводит из творческой тьмы
Древний космос, плывущий лавиной
Над фронтами военной зимы.

Творчество Натальи Егоровой наполнено светом – и те стихотворения, которые были написаны в младые годы высокой статной пышноволосой красавицей, и нынешние, созданные мудрой проницательной талантливой женщиной, за плечами которой десятилетия нелегкой жизни, потеря родителей, многих друзей, соратников по перу. Испытала она в полной мере и горечь наветов от завистников, – чувство, знакомое каждому настоящему художнику слова, идущему по трудной поэтической дороге, а не по графоманским узким тропинкам. Но она умеет держать тяжелые и непредсказуемые удары судьбы благодаря великому чувству любви, постоянно живущему в ее редком творческом сердце, которое проникло в ее душу вместе с небесным светом в момент ее появления в этот мир. Помогает ей жить и творить и чувство совершенного одиночества, неустанно в ней обитающее, даденное ей вместе с немалой поэтической одаренностью, хотя по образу жизни, по отношению к людям Егорова очень общительная, дружелюбная и обладает замечательным свойством бескорыстно помогать друзьям и близким.
Она чувствует себя песчинкой космоса, но благодать прощения – ее и Господа – всегда с ней:

И потому над речкою и полем
В разумной, шевелящей звезды мгле
Огромною безбрежной Божьей волей
Все движется на небе и земле.

А я — песчинка — говорю с Тобою
Сквозь шелест крон над далью вековой,
И благодать прощенья надо мною
Сильнее смертных звезд над головой.

У нее есть стихотворения, строки которых полны драматизма, несогласия с пределом, отчаянием, простой человеческой обиды. В одном из них Егорова обращается к своему дедушке, серьезному человеку, который  в пятидесятые-семидесятые годы прошлого столетия возглавлял землеустройство и землепользование Смоленской области. Поэт смотрит на него детскими глазами, но разговор получается серьезным. Вместе со старшим поколением уходит век, и в этом стихотворении идет речь о двух  веках – нынешнем и минувшем: «А с тобою ушел век двадцатый – кровавый наш век,// Век, разрушивший просто и заново создавший мифы». За черной земляной межой времен, в новом тысячелетии, уходит из жизни исконное народное сказочное сознание, меняются люди, в нашем времени человек «сам себя подменил»:  

Стар и мал – мы стоим, счет седым временам потеряв.
Два ребенка извечных – большие глаза проглядели!
Посмотри, посмотри, как веселый Петрушка лукав! 
Как на печке летит, обгоняя ракету, Емеля!
…………………………………………………………
А в столетье другом – одиноко замерзшей душе.
Нету Русской зимы. И в сугробы не прыгнешь с разбега.
Нету снежных фигур на оттаявшей черной меже
Пограничных времен. Да и нету почти уже снега.

Душа Егоровой беспрестанно болит, когда поэт видит печальные результаты техногенной деятельности человеческой цивилизации:

Сяду в травы над алою бездной.
Свешу ноги в обрыв мировой.
Здесь прошел экскаватор железный,
Сор и землю мешая с травой.

И в земной разоренной пучине,
Как в межзвездной колышутся тьме
Гнезда ласточек в огненной глине,
Груды ржавого сора в траве.

И в любовной лирике Натальи Егоровой главенствуют драматизм,  тоска, тревога, ощущение конечности пространства жизни, но и присутствует дыханье живого огня, без которого чувство любви невозможно. В одном из таких стихотворений она рискует пройти по улочкам старинного города «С бессмертным алым розаном Кармен»:

Пусть льется свет. Звенят восторги встречных.
Гудят такси. Бегут волос ручьи.
И бьют часы в проулках — только вечность
Для всех влюбленных в городе любви.

Не говори, что время к нам жестоко —
Грядет пора стареть и умирать.
Вольней и выше времени и рока
Влюбленных женщин огненная стать.

Да есть ли смерть? И рок? И ход столетий?
Смотри: весной на улочки твои
Выходят нецелованные дети —
И умереть мечтают от любви.

Для Егоровой свет и любовь неразделимы, как неразделимы совесть и честь, порядочность и благородство. Дорога жизни человеческой, это – путь к Небу, к Богу. Далеко не каждый выдерживает эту трудную дистанцию. В творчестве – особенно. Но она, шаг за шагом, преодолевает этот путь терпеливо и многотрудно:

И  я вместила весь мой мир в рассвете раннем —
Лесов протяжный шум, морей соленый вздох,
Тяжелые дымы проснувшихся окраин,
Клубящуюся пыль полуденных дорог.
…………………………………………..
И ты летела в путь, срывая звезд орбиты, 
На сильном, молодом, сияющем крыле,
Забыв миров печаль, простив веков обиды,
Огромная душа на маленькой Земле.

Наталья Егорова до сих пор верит в добрые приметы, оставаясь той наивной школьницей, которая искала свое верное счастье в разросшейся возле школы сирени и тех самых приметах, хотя ее неокрепшей душе уже тогда хватало бьющего за край сиянья этого вечного мира: «Что ж до меня… В серьезном или в малом,// Не счастья – о судьбе не привирай! –// Но с той поры всегда тебя хватало,// Сиянье мира, бьющее за край!» Ее натура по-детски, по-творчески противоречива, и в характере ее женском живут, перекликаясь, «никогда» и «всегда», и русская звезда ей светит «Огнем навсегда незнакомым и вечно знакомым». Но ее вера в свое предназначение и в свои творческие силы незыблема и постоянна.

Егорова прекрасно осознает, что прошедшие годы безвозвратны, как недостижимы прошлые глубокие светлые чувства. Но боль этого понимания рождает в ее сердце надежду на грядущее обыкновенное человеческое счастье. Для нее невозможно «разбитое сердце»:

Его не разбить ни измене, ни страсти,
Ни смерти, ни горю, ни зною, ни вьюге,
И если весь мир разлетится на части —
Оно уцелеет и в дантовом круге.

Совсем не случайно Наталья Егорова пришла в своем творчестве к невероятно сложной христианской теме. И это не самонадеянность поэтического мастера, а настоящее мужество одолеваемого сомнениями человека, уж она-то знала и знает, сколько ее коллег по поэтическому цеху, обращаясь к теме Русского Православия, скатились на обочину, пытаясь идти по этой дороге к Небу, но не выдержав великого духовного напряжения, которое здесь неизбежно. Егорова не просто выдержала, она денно и нощно пытается познать великую истину Того, Кто был распят, своим блистательным поэтическим словом осмысливает Небесный голос правды и вины:

Христос мой тихий! Лилия Небес!
По Галилее среди рощ и скал
Ты шел земной судьбе наперерез
И лилии тяжелые срывал.

Так мы, беспечно споря о своем, –
Смешная озорная детвора,–
Ромашки и гвоздики вольно рвем
В изрытых поймах старого Днепра.

И вдруг нас настигает, словно гром,
Открытый голос правды и вины.
Мы поднимаем головы – и ждем
Ответа напряженной вышины.

Над храмом разоренным облака.
И город в новостройках и пыли.
И душит сердце смертная тоска,
Как будто мимо главного прошли.

С постижением Христовой тайны, Господней Благодати свет ее души с годами становится все ярче, от этого и творчество Егоровой, несмотря на невзгоды и перипетии судьбы, только крепнет и талантом, и верой, и новыми творческими замыслами:

Как летит куполами над реками скит!
Что за пламя молитвы вдали ото всех!
Как Господь над лесами лучами блестит!
Как поет благодатью божественный снег!

И далее, как талантливо! Как потрясающе:

Русский мир! Снизошла на тебя благодать —
Суховей ли шумит или падает снег —
Ибо каждый, кто Бога стремится узнать,
Будет жив и уже не погибнет вовек.

Если одной фразой обозначить стихотворения Егоровой, посвященные Русскому Православию, на мой взгляд, это – поэтическая молитва о русском  народе, Русском мире. Не только миг православной молитвы – во многих строках и строфах ее христианских стихотворений запрятаны годы, десятилетия и века:

Поглядит Серафим с почерневших икон –
И опять ты ребенок, и Богом прощен.
Он в накидочке старой, с сосновой клюкой,
Обнимает медведя и крестит рукой.
Он насквозь тебя видит и ясно твердит
С камня тысячи дней неустанных молитв
В лепет детства, в сияющий свет бытия –
Бесконечное, тихое: «Радость моя!»
Заповеданный лес. Заповеданный свет.
В миг молитвы – запрятаны тысячи лет.
Мир, на травы слетающий. Звон соловья.
Неустанное, тихое: «Радость моя!»
Только разве я радость? И разве я свет?
Посмотрю на себя – ничего во мне нет.
Только тихие слезы от счастья бегут.
Только тихие губы молитву поют.
И твержу, и твержу окаянная я,
Словно главное вспомнила: «Радость моя!»

Чувствуется, что ее истовое отношение к русскому Православию, ее память о прадеде – русском православном священнике Поречского уезда Смоленской губернии, расстрелянном в  тридцатые годы прошлого столетия за веру, незыблемы, христианская вера для нее –  спасение. Эта вера – одна из составляющих силы ее поэтического духа.

Где ты, прадед, русский поп усталый,
В святцах Неба — мученик простой.
Вновь горит на черной рясе алым
Крест церковный, чисто золотой.

Под распевы древней Литургии
Бьется грудкой ласточка о склеп.
И выносишь ты Дары Святые
Из алтарных врат — вино и хлеб.
……………………………………
Век мы ждали вести. Век искали
След твоей судьбы — да не нашли.
Лишь сиял над вымершею далью
Светлый столп от неба до земли.

Где ты, Русь? Колодец сгнил у стога.
Черны избы. Луч зари угас.
Только ангел посреди острога
Все поет: «Помилуй, Боже, нас!»

Егорова с раннего детства, если не с младенчества, награждена Небесами редким счастьем, имя этому счастью – большой поэтический дар, который благодаря ее сомнениям, ее невероятной работоспособности в творчестве не канул в небытие, стал бессмертным в ее бессмертной любви к людям, матери и отцу, родному Смоленску, к России, к русской поэзии.

В том детстве, где ангел случайно
Про жизнь просиял мне и смерть,
Открылась мне вечная тайна –
Не может любовь умереть!

Тот ангел сидел в изголовье,
Бессмертный в бессмертной любви,
А мама горела любовью
И гладила косы мои.

Но ангел исчез белокрылый,
И в маминой тихой, живой
Любви – над холодной могилой
С седою стою головой.

И не понимаю упрямо,
Как жизнь наша быстро прошла.
Твержу свое детское: «Мама,
Зачем нас любовь не спасла?»

Зачем в слабине человечьей  
Мы жизни твоей не спасли,
И смерти ответить нам нечем
По-прежнему, кроме любви.

И горю ответить нам нечем
По-прежнему, кроме забот,
Пока о прощанье и встрече
Тот ангел продрогший поет.

Тот ангел, как лунь, сизокрылый,
И жизнь повидавший, и смерть,
Поет над родною могилой:
«Не может любовь умереть!»

Наталья Егорова, обращаясь к поэтам, и, конечно же, к самой себе, пророчески точно написала:

Так ты, поэт – строкой разя, 
В наследство вольных рифм вступая, 
Забудь искать во всем себя,
Своей гордыне потакая.

Всему творению родня
Огнем и вечным духом Слова, 
Исполнись общего Огня –
И не ищи огня другого.

Она не ищет другого огня, давно пустив в свое сердце поэтический огонь – Огонь Божий. Наталья Егорова не без препятствий и невзгод терпеливо идет своей нелегкой творческой дорогой, а, значит, дорогой к Небу. Преодолевать жизненные препятствия ей помогает ее большой, светлый и чистый талант.

Вверх

Комментариев: