|
***
Я вновь объявился в родимом краю,
Разлука – мое окаянство.
Я это пространство до боли люблю,
Волшебное это пространство!
От светлого неба до темных болот
Люблю его ветры и воздух.
Сейчас здесь иной проживает народ,
Но те же – небесные звезды!
Вот только бы выдержать в сердце своем
Тоску, что зияет, как яма.
Когда опустеет родительский дом
И станет фантомом без мамы…
***
Уже дошел я до седин,
А, значит, и до края.
Но я пока что не один,
Со мной – звезда седая.
Она еще полна огня,
Она жива, поверьте.
Она – моя! Она – моя! –
С рожденья и до смерти.
Когда уйду я навсегда,
Презрев чужие сплетни,
Коснись, коснись меня, звезда,
Своим огнем последним…
***
Я ночи дождался. Горит Водолей,
Сияют созвездия странные.
О, это сияние звездных огней,
О, звездное это сияние!
Ушли в сновиденья друзья и враги.
Шепчу им из древнего сада:
«А ну, раскрывайте свои кошельки
Под звездный огонь звездопада!».
Я – верный юродивый звездных ночей,
Я звезд воздыхание слышу.
Ты видишь меня, золотой Водолей?
Я вижу вас, звезды, я вижу!
***
Съежились кроны деревьев,
Ветер их бьет, не щадя.
Мокнет глухая деревня
От затяжного дождя.
Тучи чернеющей ратью
Вяло по небу ползут.
Выпал в заброшенной хате
Мне – нежеланный приют.
Липы громоздкие ветки
Бьются в оконный проем.
В этом строении ветхом
Заперт я хмурым дождем.
Здесь, в этом гибнущем доме,
Где только плесень и тлен,
Эхо тяжелого грома
Глохнет у сгорбленных стен.
День вечереющий гаснет,
Сном беспокойным маня.
Кажется, в этом пространстве
Гибнет Отчизна моя.
Здесь меня утро отыщет.
К печке разбитой прижмусь.
В это святое жилище
Я никогда не вернусь…
***
Курсантский долгожданный отпуск.
Сидячих мест в салоне нет.
Кряхтит дряхлеющий автобус,
А мне-то, мне-то – двадцать лет.
Никак от стужи не согреться,
Продрогший рядом брат молчит.
И все же, все же мое сердце
Так громко бьется, так стучит!
Автобус, мчись, ветра сминая,
К родной сторонушке моей,
Где мать – такая молодая –
Меня обнимет у дверей.
НА РОДИНЕ ПИМЕНА КАРПОВА*
Сквозь Турку, дух роняя тленный,
Стеной прополз бурьянный лес:
Накрыла мерзость запустенья
Простор его родимых мест.
Ни огонька крестьянской жизни,
Ни человечьего следа,
И в небо смотрит с укоризной
Колодцев чёрная вода.
Не зря он, видевший далече,
В том, окровавленном былом,
Пророчил нынешнюю нечисть
Своим талантливым пером.
Нечистой силе на потребу
Певца пустеющей земли
Ошмётки кожаного неба
Смертельно мучили и жгли.
Его, кто зрел в года лихие
Народа тяжкий недород,
Помимо нас – детей России –
Лишь край заброшенный поймёт…
_____________
*Пимен Карпов – выдающийся русский поэт и прозаик, друг С.А. Есенина, уроженец села.Турка Хомутовского района Курской области.
У МОГИЛЫ ОТЦА
Я стремился за счастьем и горем,
Как к земле дождевая вода,
Но ушли за кудыкину гору
И надежды мои, и года.
А за этой горою кладбище,
Спит кладбище за этой горой,
Где отца земляное жилище
Поросло перезревшей травой.
Как же больно кресту поклониться,
А ведь пасть на колени хотел.
Не успел я по-русски проститься,
Я проститься с живым не успел.
Бьёт наотмашь увесистый ветер
И морщины сдувает с лица.
Сто веков или тысячелетий
Отделяют меня от отца.
Пряча думы свои горевые,
В безответном пространстве стою
У подножья отцовской могилы,
Как у жизни своей на краю…
РОВЕСНИКАМ
В. П. Архипенкову
Исчезли надежды былые,
Угас молодецкий порыв.
Ещё мы бредём, как живые,
Но тени упали в обрыв.
Молчит затаённая бездна,
Фатально колышется тьма,
Нам в ней уготовила место
Жестокая вечность сама.
И всё же, живые, и всё же,
Есть вера, живые мои,
Что жизнь нам подарит, быть может,
Тепла и немного любви…
***
Я – странный скиталец, но легкий ходок,
Привычка дана мне такая.
Высокий туман на дорогу прилег,
Руками его раздвигаю.
С обочины сбился. Смеюсь – ну и что!
Туманного царства я житель.
Никто не отыщет меня здесь, никто,
Лишь ветер да ангел-хранитель.
***
Я помню, худосочным, юным,
По бровкам городских дорог
Вершил свой марш-бросок в июне,
Невыносимый марш-бросок.
Еще залит был мир покоем,
Не отошла еще роса,
Но солнце жгло великим зноем,
И пот выдавливал глаза.
Дышали тяжело ребята,
И тяжело дышалось мне.
Я был исхлестан автоматом,
Что бился на моей спине.
За контуром многоэтажки
Привал нам обозначен был,
Где из такой желанной фляжки
Я воду вместе с пылью пил…
***
Я жил, душою накренясь,
То к высоте небес, то к бездне,
Я погружал – и не раз –
В любовный свет и в тьму болезни.
Бывал я со спиртным на «ты»,
Не уклонялся я от битвы.
Я даже взращивал цветы!
Я даже сотворял молитвы!
Старался жить во весь размах,
Пытался быть лихим и смелым.
Но как же получилось так,
Что жизнь однажды пролетела?
***
Мои други, съезжайтесь на круг –
Ваше эхо с годами всё глуше,
Чтоб узнать, как умерший мой друг
Теребит и зовёт мою душу.
Во все стороны мы разошлись.
Как же надо нам с вами собраться!
Будем пить за высокую жизнь,
Будем пить за помин и за братство.
Свои годы в ничто превратим
И побудем лихими, как прежде,
А назавтра, с похмелья, простим
Все упавшие в небыль надежды.
Среди зноя или среди вьюг
Отдохнём от тоски и от скуки.
Мои други, съезжайтесь на круг
Перед самой последней разлукой…
***
Что вздыхаешь, худая усталая лошадь?
Натрудились копыта твои и душа.
Грива стала седою, и век твой, похоже,
Скоро сгинет от гибельной пляски ножа.
Только мне, только мне, моя милая лошадь,
Ты о жизни прошедшей своей потужи,
Мы с тобою – родня, мы с тобою похожи
Вздохом старого сердца и вздохом души…
***
Вокзал. Безнадежность разлуки,
Которую я не хочу.
В руках моих – девичьи руки.
Я девушке что-то шепчу.
В одном лишь, в одном не откроюсь,
Что сердце так больно щемит.
Минута-другая, и поезд
Железом своим заскрипит.
Я в тамбур запрыгну неловко,
Махну безоглядно рукой,
И в шумном вагоне, на полке,
Укроюсь дорожной тоской…
***
Там, где распахана межа,
И там, где луг заросший,
По-разному болит душа,
Свой срок земной итожа.
По-разному струится тень
Для сердца и для ока,
Где покосившийся плетень,
И где забор высокий.
По грани света или тьмы,
Кто – кротко, кто – с упрямством,
По-разному стремимся мы
К последнему пространству…
***
Я дремлю в полуночной увесистой тьме,
Во дворе, растянувшись на старой скамье.
Ветер бьет мне в висок и гудит у виска.
Этот ветер сдувает с меня облака.
Я укрыт звездным небом, и больше – ничем,
Изголовье мое – аромат хризантем.
После дремы глаза приоткрою, и – вот:
Мой родительский дом меж созвездий плывет.
Мне б дремать, не желая грядущего дня,
Только лучик рассветный поднимет меня.
***
Какие мы в детстве творили бои,
Штурмуя укрытия «вражьи»!
Мы были друзьями, мы были свои,
Меняясь на «фрицев» и «наших».
Сегодня меняться уже ни к чему –
Живу в окружении вражьем.
Вот только, кто свой, кто чужой – не пойму,
В несчастном Отечестве нашем.
***
Владимиру Макаренкову
Застряли мы в прошедшем времени,
Хоть и упрямы наши лбы.
Как будто в беспросветной темени
Идём с тобой в обход толпы.
И там, и здесь – базар и кривда,
И тот, и этот – скопидом.
Мы не совсем ещё убиты,
Но мы останемся в былом.
Менять нам поздно дух на злато,
А вольный ветер на тюрьму.
Как в окружении солдаты,
Идем сквозь гибельную тьму…
***
Тень от ивы в пруду утонула,
Прояснилась туманная высь,
И ветра, что дожди оттолкнули,
На примятых полях улеглись.
Тишь стоит на лугах и лужайках,
Тишь над водным простором стоит,
Где одна беспокойная чайка
О своем, неизбывном, кричит…
***
Когда расстрельная заря
Среди жестокой были
Им залпом крикнула: «Не зря
Вы в этом мире жили»,
Один молоденький солдат,
Сползая в омут ямы,
Шепнул в пространство наугад
Одно лишь слово: «Мама…».
С тех пор, под солнцем и во мгле,
Бессмертно и упрямо,
Скорбя, гуляет по земле
Тот тихий выдох: «Мама…»
ВОСПОМИНАНИЕ ИЗ МОЛОДОСТИ
В кошельке – ни рубля, ни копейки,
А дорога до дома длинна.
Хорошо, что на мне телогрейка,
А во мне – два стакана вина.
Десять верст без труда отмахаю,
Весела ты, дорога домой.
Слава Богу, что мама живая.
Слава Богу, что батя живой.
***
Проснулся от тоски. Напиться – повод веский,
Но только эта блажь с недавних пор в былом.
Щитами домового чернеют занавески,
Сквозь форточку сквозит настырным сквозняком.
Ничем не заглушить бессонную тревогу,
В мозгу шумят вразброд и мысли, и слова.
Но вспомнил – мать жива! За это – слава Богу!
Ведь это наяву, что мать моя жива!
Полночи еще жить до хмурого рассвета,
Но если все же сон прерывистый придет,
Во сне опять рвану сквозь темноту и ветер,
Туда, на край земли, где мать еще живет…
***
Как же стон твой отчаянно тонок,
Безутешен твой слабенький плач:
Угасает бездомный котенок
Среди тьмы и пустующих дач.
Ты размером, как малая птица.
Брошен небом и брошен людьми,
А во взгляде надежда таится:
«Помоги мне. В ладони возьми».
Дай, комочек, тебя пожалею,
Волю дам непослушным слезам.
Я, конечно, тебя обогрею.
Я тебя никому не отдам…
***
Он рванулся сквозь темень на дот,
Не кричал и не гнулся,
Но, за десять шагов до высот,
Он о пулю споткнулся.
Он поднялся, споткнулся опять,
И поверил – что поздно:
Повернулась галактика вспять
И осыпалась грозно.
Он поверил, что кончился бег,
В муках смерти забился,
Окровавленный тающий снег
Его жизнью дымился.
А душа его с горних высот
С болью зрела, как с вражьей пехотой
Смертно бились родной его взвод
И его поредевшая рота…
ДОНБАССКАЯ БЫЛЬ
Неужто набат колокольный утих?
В тревоге родная держава.
Народ поделил на своих и чужих
Лукавый недремлющий дьявол.
Навязана русской равнине война,
Но праведно русской Слово:
- Ну, что же, сразимся с тобой, сатана,
Нам это, по сути, не ново.
***
Все же молодость, это – привычка,
Даже если прошла навсегда,
Оттого в сновидениях, лично,
Я порой возвращаюсь туда.
Там все те же – пространство и лица,
И надежды светлы и легки,
Там все так же беспечно струится
Тихий ветер у тихой реки.
Там все те же домов силуэты,
Те же звезды на небе горят,
И ушедшие в небыль соседи
Мне о чем-то с крыльца говорят.
Просыпаюсь и горько болею,
До рассвета бессонно скорблю.
Я давно безнадежно старею,
Посему, что минуло, люблю…
***
Предсмертное эхо летало
Среди невысоких берёз:
Подранком косуля кричала,
Убитая в стылый мороз.
И всё – ни судьбы и ни света,
Ни милых безгрешных детей.
И шли по кровавому следу
Веселые люди за ней…
***
Кончилась неближняя дорога,
Очень был печален этот путь.
Я застыл у отчего порога.
Отчего боюсь вперед шагнуть?
В доме воет тишина густая.
Темень в окнах. Темень во дворе.
Знаю, в спальне мать моя больная
Тянется душой своей к заре…
***
Отплясали последние листья,
Коркой льда обозначен ручей,
Снега жду и метели со свистом,
И молчания зимних ночей.
В ожиданиях жизнь пролетает,
Горизонты тревожно зовут,
Где меня в некий день отрыдают,
Где меня в некий час отпоют.
ПАМЯТИ ВИКТОРА СМИРНОВА
Находил он себя и терял,
Он стихи называл своей пищей,
И с тревожной печалью желал
Возле мамы прилечь на кладбище.
И однажды навеки прилёг,
Отказавшись от шума и света.
Затерялась в тумане дорог
Тень души бунтаря и поэта.
Его тайна осталась при нём
Под тоской земляного покрова,
И уже не споёт о родном
Его болью пронзённое Слово.
Пронеслась, прошумела судьба
И погасла за гибельным краем.
Как его родовая изба
Без него свои дни доживает?
Он прошёл сквозь жестокий огонь
Клеветы, забытья и сиротства,
Может быть, вековая гармонь
Эхом песен его отзовётся.
Может быть, в неприкаянный миг
Вместе с отблеском звёздного света
Отразит им любимый родник
Свет души бунтаря и поэта…
***
Набухшие тёмной водой небеса
Из туч отпускают грозу.
Встревоженных птиц не слышны голоса
В испуганном тёмном лесу.
Как съёжились травы! Как воздух застыл!
Но ветер на поле взлетел,
Бушующим эхом далёких светил
Невидимый гром прогремел.
Ударив наотмашь, сорвётся вот-вот
Из тучи дождливая быль,
У ног моих мига последнего ждёт
Сухая горячая пыль.
Нет времени мне возвернуться назад.
Шагаю сквозь тьму и грозу.
И птицы вечерние робко молчат
В испуганном тёмном лесу…
|
***
Дождь оборвался, как и не был,
Исчез мгновенно он, и – вот:
Возникла радуга на небе
И захватила небосвод.
От счастья ласточка запела,
Ей отозвался соловей,
И тень свинцовая слетела
С лугов и вспаханных полей.
От неба засинели лужи,
Расправились отростки роз,
И эхо от дождя все глуше
Шепталось с листьями берез…
***
Растекаются годы мои,
Моя жизнь так стремительно тает
От предела последней любви
И до стужи последнего края.
Где какой-то один человек,
Равнодушно, а, может, страдая,
Мои веки опустит навек,
И мой ангел по мне отрыдает.
Может быть, соловей замолчит,
И кукушка с тоски засмеётся,
В миг, когда моя жизнь отлетит
На лучах восходящего солнца…
***
Сидит у окна воробей,
Во взоре – немое страдание.
Жестокий мороз, не убей
Голодное это создание.
Пшена я насыпал ему.
Поешь ты, поешь, недотрога.
Сегодня и мне самому
До слезной тоски одиноко.
Гудит ледяной ветерок,
Корежа и тело, и душу.
Из сереньких перьев комок
Живет, невзирая на стужу…
СОРОКОВИНЫ МАТЕРИ
Привыкаю к тоске незнакомой,
Замерзаю от этой тоски.
Сквозь крыльцо опустевшего дома
Злой оравой растут сорняки.
Да и стены в жилище родимом
Паутиной седой поросли.
Как положено – скорбно и мимо –
Сорок дней беспросветных прошли…
ПОСВЯЩЕНИЕ МАМЕ
Наш домик на месте, а ты – на кладбище.
Я снова приехал домой.
Мне чудятся шорохи в отчем жилище,
Скорбит по тебе домовой.
Скорбят сквозняки и святые иконы,
Что горько пылятся в углу.
Давно не стучатся в окно почтальоны,
Лишь ливни стучат по стеклу.
Я тоже скорблю здесь ненастьем осенним,
Холодной унылой порой.
Ночами сиротские блеклые тени
По комнатам бродят со мной.
Ты слышишь меня, или нет – не гадаю,
Вовек не узнать мне ответ,
Но как же светло и как свято сияет
Давнишний твой фотопортрет…
***
Извела суета городская,
К ней доселе еще не привык.
Часто снится мне школа родная,
Древний парк и любимый родник.
Не прошу я ни злата, ни хлеба,
Чаще видеть бы взором своим,
Как грачами усыпано небо
Над родимым поселком моим…
***
Творить пытаюсь ночью длинной
По зову тяжкой кабалы.
Не жду от этой писанины
Ни похвалы, и ни хулы.
Я обессилен душным мраком,
Потоком лунного огня.
Листок исписанной бумаги
Измучен так же, как и я.
Мне сострадают только тени.
Вот так – с собой наедине,
Из слез, из боли, из сомнений
Стихи рождаются во мне…
***
Надо ж было мне остановиться,
И зачем мне нужен этот крик:
Грязно, несуразно матерится
В центре Красной площади мужик.
Вроде гражданин одет прилично,
Но вещает он: Россия – срам.
И отмечен ненавистью личной
Он к былым и нынешним вождям.
Гражданин, зачем ты материшься?
Небу твои крики не слышны.
Что ж, кричи, и, может, докричишься,
Ты до подземелья сатаны.
ДЕМОКРАТЫ
Нагадали над Отчизной бури
В омутах столичных площадей,
А сегодня прячутся от дури
Ныне вседозволенных страстей.
Не в угоду вороватой знати
Вопрошают, веру затая:
«Ну, когда же встанешь ты с полатей,
Современный Муромец Илья?»
***
В ожидании вечности зябкой,
Слабо гладя ладони мои,
Перед смертью сказала мне бабка:
«Ты упрямый. Таким и живи».
Зашагал я по жизни упрямо,
Вдоль опасного края земли:
Водевили, комедии, драмы
Мой характер дотла не сожгли.
Познавая года и пространство
От жилища до дальних огней,
Сохранил я остаток упрямства,
Как и память о жизни своей.
***
Сначала грянула гроза,
Ударил буйный гром,
И вот, упали небеса
Неистовым дождём.
Бегу посередине дня,
Поспешно, через луг,
А ливень давит на меня,
Затмив простор вокруг.
Сквозь травы, что стоят стеной,
Которые – по грудь,
Бегу, пока ещё живой,
Бегу куда-нибудь…
***
Жду поезда. Ни сна, ни пищи
На полустанке вековом.
Угрюмый зал – мое жилище,
В котором веет сквозняком.
Ах ты, дорожная неволя,
Когда же кончится твой срок!
И о своей бездомной доле
Перронный голосит щенок…
ТОЛСТОСУМ
Он доволен сегодняшней жизнью,
Отсылает поклоны вождям,
Но в душе равнодушен к Отчизне
И к своим небогатым друзьям.
Со своей ненасытной оравой
В бронированном мире сидит.
О богатых пространствах державы,
–Это – прибыль, – себе говорит.
***
Босиком – да по пыльной дороге,
Да версту прошагать до пруда,
Но навеки отучены ноги
От такого простого труда.
Оттого-то и больно, и грустно,
Оттого-то мне стыдно признать,
Что утратил я это искусство –
Босоногим беспечно шагать…
***
Откуда ветер задувает –
Из-за угла или с полей?
Как точно сердце отмечает
Приметы родины моей:
Что жив покрытый мхом скворечник,
Что мёртв соседский огород,
Что кот так жадно, так беспечно
Из тёмной лужи воду пьёт.
Что нету тополей у окон,
Без курочек весь двор зарос,
И что сарайчик невысокий
От старости в землицу врос.
Где ограничусь я судьбою,
В какой из недалёких дней?
Уйду и унесу с собою
Приметы родины моей…
***
Жизнь проходит то громко, то глухо,
То ударит плашмя, то – слегка,
Вот опять приблудилась разлука,
И опять пристегнулась тоска.
Как с другими всё это, не знаю,
Только вижу сквозь грузный туман,
Как от скорби листвой оседает
У окна постаревший каштан…
***
Мы в детстве любили играть в чехарду,
Пускали воздушного змея.
От игр, что забыты стране на беду,
Мы все становились добрее.
Вот так и взрастился народец иной,
Окончилось время народа.
Сквозит сквозь пространство Отчизны родной
Пропахшая злом непогода…
***
Шумит о свободе слепая толпа,
По прежней идя траектории,
Народ наступает, а, может, судьба
На вечные грабли Истории.
Затасканных лозунгов слышится визг
В иной новомодной обёртке,
И Ванька-дурак вновь над бездной завис,
Но всё ещё держится ловко.
Он может сорваться, ведь нам ли не знать
Прошедших времён категории.
Ах, Ванька-дурак, помоги мне сломать
Живучие грабли Истории…
***
От душевной невиданной боли
Мне не спится в квартирной глуши.
Эх, насытиться водкой бы, что ли,
За помин отлетевшей души.
Я забыться уже не сумею,
Но, хотя, словно псина, скулю,
Лучше трезвостью переболею,
Лучше боль до рассвета стерплю…
***
Когда жизнь обречённо и просто
Мне подскажет мой край на земле,
Я приду попрощаться с погостом
В родовом полумёртвом селе.
Задрожу от тоски и озноба,
Прошагаю полсотни шагов
Между новых и древних надгробий,
Между свежих и ветхих крестов.
Буду тихо прощаться со всеми,
Кого крепко накрыл чернозём,
До того, как обрушится темень
На высокий простор над селом.
Чуть застыну в последнем поклоне,
И, шагая в дорожную тьму,
Помашу полумёртвой ладонью
Родовому селу своему…
***
Лучи окликнув от оконца,
Те, что меня лишили снов,
Упало утреннее солнце
За край свинцовых облаков.
И всё наотмашь потемнело,
Но о величии любви
Поют всё так же, как и пели
В саду безгрешном соловьи…
***
Приеду в отпуск на неделю
В свой отчий дом, в старинный дом,
Где буду нежиться в постели
Со Стёпкой – маминым котом.
И Бунина перечитаю,
Вновь закружусь в родных местах,
И снова кое-что узнаю
О поселковых новостях.
А на пути к автовокзалу
Смахну слезу – не напоказ,
И сердце заболит устало
В который раз, в который раз…
***
В сумерках спряталось солнце,
Ветер в пространстве затих,
В серых кустах раздаётся
Птицы встревоженный крик.
Мир терпеливо и просто
Ждёт окончания дня,
Как и земля на погосте,
Коей укроют меня…
***
Шёл человек и пьяно охал –
Как голос был его раним:
«Верните мне мою эпоху,
В которой был я молодым.
Я потерял сегодня кепку,
Я лбом своим в забор влетел,
Сегодня я напился крепко,
Так, что навеки постарел».
Шел человек и пьяно охал,
Шатаясь, уходил в рассвет.
Его ушедшая эпоха
С небес ему смотрела вслед…
***
На век беспардонный, на жизнь –
Уродливость этого века,
Сердись мое сердце, сердись,
Пока не остыло навеки.
Я знаю, о чем говорю,
Себе я солгать не посмею,
Но все же, встречая зарю,
Светлею я сердцем, светлею…
***
Пенять мне на бессонницу негоже,
Я жизнь свою промучил, как и все,
Теперь брожу ночами по пороше,
Под громким ливнем, по густой росе.
Уже не манит шум дневного глума,
Остаток жизни берегу в себе.
Меня отныне лечат только думы,
Ночные думы на ночной тропе…
***
Мой путь был в юности неровен,
В ухабах были те года,
Наверно, был я очень скромен,
Или наивен был тогда.
Я жил порою, как в темнице,
В навек исчезнувшей стране,
И зря, наверно, звал синицу,
Когда журавль курлыкал мне.
Уже давным-давно старею
В иных – столетье и стране,
И так страдаю, так болею,
Когда журавль курлычет мне.
***
Курсантом наивным и юным
Гуляю сквозь шум площадей,
Укрывшись закатом июня,
С красивой девчонкой своей.
Я фразу сказать не умею,
Лишь взгляд ее странный ловлю.
Я с этой красоткой робею,
Её я, признаться, люблю.
Уходит закатное солнце
И скоро упрячет свой лик,
А девушка громко смеётся
От слов несуразных моих.
Смешны ей мои разговоры,
Стихи, что читаю я ей,
И, мнится, хохочет весь город
Над странной любовью моей.
Домой она хочет – я знаю,
Давно разговор наш угас.
В училище я опоздаю,
Но это неважно сейчас.
Шепчу ей с надеждой и громко,
Коснувшись плеча невзначай:
«Наверно, твоя остановка.
До встречи. А, может, прощай».
Трамвай затрезвонил за угол,
Дорога рекой поплыла.
Рукой не махнула подруга.
Красотка другого нашла…
***
Воет пёс, он, наверно, ничей,
И душа моя воет на звёзды.
Ах, как много врагов и друзей
Поселилось уже на погостах.
И никто, и никто не воскрес.
Помолчи, горемыка-собака:
Срок придёт, и сорвутся с небес
Твой и мой огоньки Зодиака…
***
Зимний полдень. Холодное солнце,
И холодная мутная ширь.
На сугробе сидит у оконца
Невесёлый бездомный снегирь.
У него нет ни пищи, ни крова.
Бросил в форточку хлеба ему.
Снегиря он окликнул другого,
Чтоб не есть этот хлеб одному.
Ах, снегирь, ах ты, добрая птица,
Мне тебя уже век не забыть.
Нам бы всем у тебя научиться
Просто Божьими тварями быть…
***
Часто жил я легко и нестрого,
Оттого и к ошибкам привык,
Отчий дом променял на дорогу,
А дороги менял на тупик.
Кто же сглазил меня на ромашке,
Или сам я себе нагадал
Все былые лихие замашки,
И похмелий тоскливый оскал?
Как промчались года – я не знаю,
Светлой жизнью их трудно назвать.
На ромашке давно не гадаю,
Да и незачем больше гадать…
***
На вокзале – дремотная скука,
Обстановка – тиха и чиста,
Лишь порою кричат о разлуке
Провожавшей толпе поезда.
До посадки уже недалече,
Но дорога моя далека,
А пока коротаю я вечер,
Как утёс коротает века.
Перегаром несёт от соседа,
Но меня это вовсе не злит,
И молчанье, подобное бреду,
В полутёмном пространстве висит…
***
В небесах распоясались молнии,
Ливень с градом стучит по земле,
Распоясались мухи оконные
На оконном и мутном стекле.
Сквозняки потеряли границы,
И поют, и свистят из углов,
Раздраженно скрипят половицы
От моих беспрестанных шагов.
Свои мысли и думы бессонные –
О любви, о вражде, о былом –
Отпускаю к зарницам и молниям
Сквозь оконный открытый проем…
***
Ангелы в небе тревожно поют,
Храмы им вторят стозвонно:
Снова сраженья в Отчизне идут,
Снова страна в обороне.
Всюду тоска и духовная глушь,
Тяга ко злату и хамству,
Серная вонь от заморских кликуш
Заполонила пространство.
Зов «Кто не сдался – ни шагу назад!» –
С каждым мгновением глуше,
Залпы из телеорудий слепят
Общенародную душу.
Только вот недруги все-таки врут.
Дух всенародный воскреснет:
Ангелы в небе ещё пропоют
Победоносную песню.
***
Завершается атомный век
Заключительным актом люстрации:
Все живое загнал человек,
В том числе и себя, в резервацию.
Как дрались миллионной гурьбой!
Как кровища веками хлестала!
Человечество в битве с собой
Человека в себе потеряло.
Когда край резанёт по плечу
Стужей новой неведомой вечности,
В храм приду и поставлю свечу
Убиенной людьми человечности…
|
