| |
Арсений КОНЕЦКИЙ
«Сойдясь во мгле, шагнуть в костер столетий…»
Стихи из книги «Тесные врата» (2024 г.)
1.
БАЛЛАДА О СОТВОРЕНИИ МИРА
(монолог Вселенной)
Нет ничего: ни мрака, ни огня,
Нет времени: ни осени, ни дня.
Лишь вечности игла пронзит меня
Тончайшим перламутровым свеченьем,
И в безымянной той до-пустоте,
И в безвремянной той до-темноте,
Где я везде и нет меня нигде,
Я через боль постигну назначенье.
Я вспышка света из небытия,
Забившая из ничего струя,
Умом непостижимый срок тая
В себе веков и атомов распады,
В бессчетный раз я возрождаюсь вновь,
Раскачивая звездный ход миров,
Свою вливая огненную кровь
В грядущие восходы и закаты.
Миг – и пространство, время, вещество –
Все обрело и форму, и родство,
И связь, и плоть, и дух, и божество, –
И совершилось таинство рожденья
Упругих атомов, дымящихся планет,
Седых туманностей, мерцающих комет,
И нежно-голубой небесный свет
Приветствовал земное пробужденье.
Земля моя! Любимица! Дитя!
Среди галактик нить пути плетя,
В объятиях косматых солнц летя,
Ты обручилась с тайною высокой:
Как прорастить траву среди песков
И зелень народившихся лесов
Наполнить пеньем птичьих голосов,
Являясь в мир зарею босоногой.
Бессмертна я. Ты смертна – в том беда, –
Земля!.. И родниковая вода.
И крутолобых буйволов стада
Погибнуть могут в вихре без возврата,
Когда, разбив песочные часы,
Безумный правнук мой — природы сын—
На шаткие вселенские весы
Швырнет раскаты ядерных распадов:
Не станет вновь: ни мрака, ни огня.
И времени: ни осени, ни дня,
Но в миг, когда иглой пронзит меня
Испепеляющая боль самосожженья...
Пусть материк, вздымая материк,
Услышит детский плач и женский крик, —
В дыму блеснет очами Божий лик,
И – праведным – дарует воскрешенье...
1989
2.
ПЕСОЧНЫЙ КРУГ
Житейский циферблат, песочный круг арены
Я подчинил себе без маски и белил:
Смолкали от моих разбойных слов сирены,
И в малом и большом мне мир благоволил.
Мне мир благоволил, как цирковая лошадь,
Кивая праздничным плюмажем площадей.
И жизнь была сама бушующая площадь
С ночными толпами ликующих людей.
Но памяти моей просторный колумбарий
Не сохранил всех тех, кто прогорел дотла.
Всей рощи не вместил потрепанный гербарий,
Листву смела в костер угрюмая метла.
И вот теперь, когда под гнетом поколений
Перебродил в крови пророчества настой,
Я в лепете листвы ловлю пыльцу явлений,
Опустошая штоф судьбы полупустой.
Ушедшее – вдвойне становится дороже,
Когда не отыскать свидетелей живых,
И мы глядимся в ночь расчетливей и строже,
С заоблачных высот сердец сторожевых…
1993
3.
ПРИЗРАКИ
Бесшумной птицы грифельный овал
Царапал ночь помарками в диктанте,
Луна такой была, что я читал
Не зажигая свет, терцины Данте.
Три пробило, терновник цвел в окне
Какими-то багровыми огнями,
И восставало прошлое во мне
Раскаивающимися тенями.
Три призрака шагнули из меня,
Три лепестка волшебного бутона,
Покачиваясь странно и звеня,
Взошли сквозь холод железобетона.
Я исчезал, перетекая в них,
Я истлевал, зерну уподобляясь,
И вот меня, вмещенного в троих,
Окликнул голос, множась и кривляясь.
Мы оглянулись, но была пуста
Дорога под пустыми небесами,
Мы оглянулись, но была пуста
Ночь, опрокинутая перед нами.
Один пошел на запад. На восток
Пошел другой. И сел на камень третий,
И каждый знал, что неминуем срок,
Сойдясь во мгле, шагнуть в костёр столетий.
1993
4.
ЕККЛЕСИАСТ, XIII
Кислотный дождь разъял меня на части,
Нейтронный пепел пересыпал трон…
Зачем, скажи, я избегаю страсти,
Добра и зла исследуя закон?
Но сколько бы не гневался Создатель
Магнитных бурь и радуги в траве, –
Я по своей природе - созерцатель
С бесстрашным сейсмописцем в голове.
И рад бы я продлить томленье дрожью,
Звать суетой погрешность бытия,
Но смертному вернуться невозможно
В объятья страсти – из небытия…
Но Дух ещё способен к состраданью,
Хоть видит смысл лишь в распорядке слов,
И я слагаю гимны, и рыданья
К затменьям и прозрениям готов.
Стекает время бесноватой лавой,
Неудержимой лавой по траве…
Жизнь не стреножить ни мечом, ни славой -
Лишь только сейсмописцем в голове.
06.06.1996
5.
ОЧЕВИДЦЫ
Кровоточит осень и саднит
Ноющим дождливым бормотаньем,
И ключом вращающимся длит
Скуку заводным воспоминаньем.
В воздухе кислит от нечистот,
Из кремля доносится осанна.
От ворот уж лучше поворот,
Кровожадна осень и обманна.
Но толпа смыкается кольцом
С пьяною угрюмостью урода,
И холуй с бревенчатым лицом
Что-то врёт от имени народа.
На губах слоится шелуха,
Осыпая мстительные речи,
И в благословлении греха
Слышен залп карающей картечи.
Мужики в метро молотят вздор
С похорон в гнездо спешит ворона,
И расстрелян танками в упор
Площадной вертеп синедриона.
Но в бесстрастной книге бытия
Есть еще свободные страницы,
И восстанут из небытия
Тени черных дней, как очевидцы.
1993
6.
ИМЯРЕК
Гостеприимства выпит спирт. И выбит половик.
И мы опять обречены цедить чифир войны:
Налетом на гнилых зубах окаменеет крик,
И вырежет животный страх полоску вдоль спины.
Налетом на бессонный дом, набегом по стерне,
Вторгается в полночный мир слезоточивый век,
Сжимая солнечный восход в кровавой пятерне,
И пишет смерть мою вчерне угрюмый имярек.
А я всегда любил тропарь и не любил псалтырь,
И не спешил постичь вблизи небесную цифирь:
Но если враг меня зовет на выжженный пустырь,
Пойду менять чифир войны на дружеский чихирь.
Чтоб не топтать чужой земли, постелим половик,
Не станем поминать грехи, а помянем родных.
И я кричу ему: «Постой!..» Но — каменеет крик,
И первобытная вражда коленом бьет под дых...
1992
7.
КРУГОВАЯ БАЛЛАДА
Двенадцать поэтов сошлись за столом
И Музу пустили по кругу,
Она прикрывалась повисшим крылом,
Они же кивали друг другу.
И не было сил превозмочь пустоту,
И крылья стрепались в мочало,
И не было веры прикрыть наготу,
И небо привычно молчало.
Двенадцать подонков сошлись за углом
И девку пустили по кругу,
Она вырывалась в безволии злом,
Они же кивали друг другу.
И не было сил превозмочь пустоту,
И небо на них не упало,
И не было смерти прикрыть срамоту,
И небо привычно молчало.
Двенадцать пророков сошлись под столбом,
И Бога пустили по кругу,
И небо заплакало: «Авессалом!
Простим прегрешенья друг другу!».
Двенадцать поэтов храпят на столе,
Двенадцать подонков издохли,
Двенадцать пророков идут по земле,
Но слезы во мгле не просохли…
1993
8.
ПОЛОН
Разрывы света в тополиной роще
Относит ветер прочь от ржавых крон:
Что может быть бессмысленней и проще,
Чем будущее, взятое в полон?
Я взятый в плен сторонний наблюдатель,
Я прошлое не смог унять, стереть,
И не сумел понять себя, - мечтатель, -
Пора, печаль осилив, - умереть.
Я смерть свою винить за жизнь не вправе,
Мне ни к чему задабривать тоску –
Вселенную в обугленной оправе
Тяжёлым нимбом подношу к виску.
Мне древний сон ответ навеял новый,
Разорван свет и будущего нет:
Жизнь не изменит выигрыш грошовый
В рулетке разогнавшихся планет..
2006
9.
СУМЕРКИ
Метет по серым улочкам столицы,
Шуршит по серным плитам тишина,
И тень скользящей над волной синицы
В бессмертие бесцельно вплетена.
Любовь твою, страна моя скупая,
Не искупая будущей вины,
Я чувствую, по воздуху ступая,
По лезвию метели и волны.
Какая глубина лежит над нами,
какая мгла висит у наших ног…
Мы только пена на губах цунами,
Ворвавшейся в израненный чертог!
…Эпоха истончается. Столица
Дробится в страшных сумерках страны,
И лишь устало чиркает синица
По мерзлой сере гаснущей волны.
1999
10.
РАЗБЕГ
Тем и вечен оскал золотого огня,
Проходящего сферы любви,
Что мгновенья считаем с зачатия дня,
Наводящего ужас в крови.
Есть в пульсациях жизни животная связь,
Тронный Хронос и ток хромосом,
Уводящие нас в безвременную вязь,
Где ременный разбег – невесом.
Невесёлая участь гончарной Земли –
Сдвинуть стрелки на круги своя,
Чтоб пришли на сквозняк маяка корабли,
И прошла сквозь иголку швея,
Чтобы намертво сшитые наши тела
Затянуть в жернова шестерён,
Но живою любовь всё ж остаться смогла
В погребальной купели времён...
19.10.1995
11.
СОИТИЕ
Проросшие из сумрака соитий
До серебристой дрожи вдоль спины,
По солнечным сплетениям событий
Листвою наши тени сочтены.
Мы сцеплены такою страшной силой,
Что не разъять ни тел, ни голосов,
И что нам сплетни вечности постылой,
Когда закрыто время на засов?
Когда, столетья обращая в пепел,
Коротким жженьем вывернута ночь,
И зерна отдаляются от плевел,
И головокруженье рвется прочь.
Мы так вросли с тобой друг в друга оба,
Что трепет мой пьянит твои сосцы,
И кровью родникового озноба
Разорвано дыхание пыльцы.
Ты помнишь: в день, когда погибла Троя,
Нас рассмешило рвение мужей,
Когда герой преследовал героя,
И солнце блекло в кружеве стрижей.
И что войска и предсказанья Феба,
Когда твой запах бьется у виска,
И ни цари, и ни посланцы неба
Не властны тронуть даже волоска?
1993
12.
СНЕГОПАД
Ладони в ладони, губами в висок,
Я брежу легчайшей причудой,
И сонною влагой означен песок,
И скалы набросаны грудой.
Над грудью твоею вздымает волна
Воздушную радугу пыли.
Я пил эти краски в ключицах со дна,
И губы от судорог стыли.
Теперь и хрустальная чаша пуста.
Мне страшно остаться без тайной,
Едва уловимой морщинки у рта,
Без лодочки этой случайной.
Но в свете фонарном ночной снегопад
Бессонницу вяжет на спицах:
Целую тебя и шепчу невпопад,
И соль проступает в ключицах...
1994
13.
ПОХОРОННЫЙ ВАЛЬСОК
Я к твоей прикоснулся руке
И увидел огонь вдалеке,
И меня опрокинула, смяла
Седина на любимом виске.
Боже мой! Я покуда живой,
Боже мой! Расквитайся со мной,
За бездомную правду свободы
Дай ответить своей головой.
А печаль на любимом лице
Прогони на небесном крыльце,
Перевитые тернием пальцы
Исцели в обручальном кольце.
Боже мой! Если стон – это сон,
Если сердце колотится вон,
Если птицы склевали деревья,
То Медею не сыщет Ясон.
Но волос твоих жаркий прибой
Вдоль лагуны влечет за собой.
За бездомную правду свободы
Ты ответишь моей головой...
20.01.1995
14.
СКИТАЛИЦА
Покуда не распалось вещество,
Чье имя написать я не умею,
Покуда остается существо,
Чье волшебство тебя творит моею,
Душа моя! Скиталица ночей!
Пришелица из космоса ручного,
Как я могу, свободный, но ничей,
Сберечь тебя от пламени свечного?
Что может сохранить тебя во мне,
Когда почти истлела оболочка,
Когда твой облик прознает во сне
То яблочко, то облачко, то строчка?
Мне незачем вымучивать ответ,
Пока, в любви не требуя вопроса,
По встречной полосе летя на свет,
Ты не покинешь ветхого откоса…
2006
15.
ПРЕДЕЛЫ
I
Когда бы век хранил свои пределы,
А год не выходил из берегов,
Я кровью не восполнил бы пробелы
Зияющих судьбой черновиков…
Прозрения – минутны, вера – вечна,
А скурвиться так просто на юру,
Где ветреная слава быстротечна,
И дружбой козыряют на пиру.
Но друг предаст, и женщина разлюбит,
И брат дровишек подшустрит к костру,
И только мать поймет и приголубит,
Но полночь не вместит мою хандру.
Когда умру, припомнится о многом,
И все предстанет в зрении другом,
И я нагим предстану перед Богом,
Низринутый в огонь Его врагом…
II
Но я вернусь на плачущую землю,
Вернусь к тебе и встану за плечом,
Вручу свой голос солнечному стеблю,
Лепечущему, знает Бог, о чем,
Когда веселой музыкой безумья
Разорвана наотмашь тишина,
И нету сил на споры и раздумья.
И прошлая разлука не нужна…
Но вечна смерть, а молодость минутна.
И тяжелы бессмертия дары,
И как постичь, что память безрассудна,
Вторгаясь в сопредельные миры?..
1994 –2004
16.
ПЕПЕЛ
Я жизнь вначале написал. Прожить бы после.
Так день грядущий нависал, клубясь, на поле.
И полный промысла пролог в житейской драме,
Затмения прорвал полог – моленьем в храме,
Раскаяньем избыв в судьбе – страстей гордыню,
Я, Господи, бреду к тебе, смирен отныне,
Иду, от прежнего себя, оставив пепел,
В золе сгоревший день клубя, – не свят, но светел,
Чтоб из безвременья шагнуть в творенье оно
И в час прозренья заглянуть в Твои каноны,
Я сорок пет Тебя искал, не видя возле…
Ты мною время написал. Прожить бы после.
2011
17.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Назад лет двадцать – написал я строки:
«Я сам себе и жертва и палач….»,
Неведомы мне были дни и сроки,
Вышагивал под солнцем, словно грач.
Был сладок грех, безверия пустыня,
Безбожный всплеск бунтующих страстей, -
Тогда моей рукой вела гордыня,
А вышло - черной кровью вглубь костей.
А вышло, что накликал предсказанье
Судьбы своей услужливый толмач, -
И сам себе назначил наказанье,
И сам себе раскаянье и плач…
2012 – 2015
18.
МОЛИТВА
Отделяя семена от плевел,
Скорбный дух спасая из огня,
Покаянной исповедью светел…
Господи! Не оставляй меня!
Растворяя истину в пороке,
Прорастив волшебную тщету,
Утверди в распластанном пророке
Вифлеемской бездны высоту…
Чтоб ее ласкал бездомный посвист
Встречными ладонями листвы,
Чтоб любви и ненависти повесть
Не секла повинной головы.
Дрожь перемежая ожиданьем,
Помыслами дух не оскверня,
Одержим молитвенным свиданьем…
Господи!.. Не оставляй меня!
2013-2016
19.
РОЖДЕСТВО
В пылающий свиток поэма грядущего свита,
Но я не ищу ни хвалы, ни хулы, ни совета:
Меня не отыщет небесная хмурая свита.
Сцепление слова. Сцепление снега. Сцепление света.
Я лишь очевидец великого таинства снега:
Здесь мертвая птаха свистит, как стрела печенега,
Здесь в сумерках в небе разлита разбойная нега.
Сцепление света. Сцепление слова. Сцепление снега.
Здесь в вольном разбеге сшибается конная лава,
И рыбарь Симон ожидает обильного лова.
Вот так и проходит земная метельная слава:
Сцепление снега. Сцепление света. Сцепление слова.
1992 |
|
В уходящем году увидела свет объемная книга «Тесные Врата. Избранное» - рано ушедшего в мир иной известного русского поэта Арсения Конецкого (24.06.1968, Свердловск – 03.05.2016, Москва).