Ирина КУЗЬМИНА, аспирант Челябинского государственного университета (г. Челябинск)

МОТИВЫ КЛАССИЧЕСКОЙ РУССКОЙ ПОЭЗИИ В СОВРЕМЕННОЙ АВТОРСКОЙ ПЕСНЕ

Вопрос о включении авторской песни в общий литературный процесс стал актуальным в филологических науках еще в конце ХХ века, когда началось научное осмысление жанра. Пытаясь определить место данного явления в системе художественных рядов и в русской культуре вообще, исследователи и журналисты называли ее городским фольклором, студенческой песней, а самих исполнителей стали называть бардами. Постепенно на страницах прессы закрепилось понятие авторская песня, под которым понимали синкретический жанр, соединяющий единство слова, музыки и исполнения. Само творчество авторов-исполнителей поначалу не признавалось частью литературы, песни признанного ныне поэта Булата Окуджавы долгое время подвергались критическим нападкам. Постепенно восприятие его творчества в научной среде менялось, и песенная поэтика автора стала объектом изучения литературоведов. То же касалось творчества Владимира Высоцкого, Александра Галича и других авторов. В дальнейшем многие исследователи, обращаясь к проблеме авторской песни, определяли ее именно как явление литературное в связи с ведущим значением слова, а не музыки, которая оказывается только подпоркой. На сегодняшний день творчество этих и других авторов «первой волны», безусловно, относится к русской поэзии ХХ века, тексты их песен издаются отдельными сборниками, изучаются в школах и вузах, в рамках традиционных литературоведческих подходов, зачастую без учета музыкального сопровождения и субкультурных условий бытования.

Д. Н. Курилов в диссертации определил авторскую песню как «песенную поэзию, то есть стихи, исполняемые обычно под гитару – стихи, либо рождённые вместе с мелодией, обычно неприхотливой, либо чуть позднее положенные на музыку; либо (гораздо реже) пришедшие на ум в процессе осмысления-переживания уже созданной мелодии. Как правило, автор текста является и автором мелодии, и исполнителем песни. И если музыкальная субкультура и, как часть ее, эстрадная традиция, ставят на первое место мелодию, авторство композитора (имя поэта вообще может опускаться), то в авторской песне безусловно первенство текста. Это и позволяет отнести авторскую песню в первую очередь к искусству словесному – литературе – и говорить о ней как о жанре в строго литературоведческом смысле» (1).

И. А. Соколова, которая также посвятила диссертацию изучению авторской песни, отмечает: «До сих пор продолжается спор о месте авторской песни в системе художественных рядов. Однако можно уже считать общепризнанным, что авторская песня, благодаря приоритету в ней слова, – полноправная часть русской поэзии и шире – литературы. Научное исследование жанра только начинается. При этом больше внимания уделяется пока рассмотрению творчества отдельных авторов. Между тем жанр в целом также представляется достойным объектом для исследователей – он уже обрел статус явления, которое необходимо всесторонне изучать» (2).

Изучение авторской песни в целом, а также творчества отдельных авторов проводится преимущественно в филологическом ключе. Многие диссертационные исследования авторской песни посвящены выявлению фольклорных и литературных истоков в творчестве известных авторов-исполнителей, родоначальников жанра. Например, что касается творчества Булата Окуджавы, одна из исследовательниц Р. Ш. Абельская устанавливает связь его поэтики с мотивами, поэтическими приемами творчества Пушкина, Блока, Пастернака, Маяковского и других (3).

Исследуя современное состояние авторской песни (а именно песни Ильменского фестиваля 2002 – 2006 годов), мы также относим это явление к русской поэзии, рассматриваем развитие традиции авторской песни в общем литературном процессе. Несмотря на то, что жанр сегодня подвергается значительной трансформации в соответствии с тенденциями времени, и современная авторская песня заимствует многие черты массовой культуры (что сказывается, безусловно, и на содержательной ее стороне), у нас есть все основания рассматривать современную авторскую песню как часть общего литературного процесса.

Во-первых, тексты песен практически любого автора, особенно это касается лирических песен о любви, природе, можно совершенно свободно анализировать как текст классической поэзии, в рамках только лишь теории литературы, опираясь на традиционные методы анализа. В современной авторской песне представлены, на наш взгляд, образцы высокой, глубокой поэзии, достойной отдельного изучения, а темы и мотивы перекликаются с творчеством поэтов XIX и ХХ веков. Во-вторых, современная авторская песня имеет под собой прочную основу – песни Визбора, Высоцкого, Окуджавы, которые, как мы отметили выше, признаны сегодня частью русской поэзии. Сами авторы называли себя «поэтами, поющими свои стихи» (4). Исполнение «классики жанра» является неотъемлемой частью любого бардовского фестиваля, а само отношение современных бардов к творчеству предшественников сакрализовано. В-третьих, нередко на фестивале звучат песни, написанные на стихи известных русских поэтов (Ю. Левитанского, М. Цветаевой, Н. Гумилева). Частотными в авторской песне являются фольклорные и библейские мотивы, которые, очевидно, заимствованы ими из русской классической поэзии и преобразованы, переосмыслены, как это было в творчестве Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого и др. Иногда с фестивальной сцены звучит поэзия без гитарного сопровождения, очевидно, с целью усилить звучащее слово классической поэзии. Музыка, действительно, во многом становится подспорьем для создания и поддержания бардовской традиции и общей атмосферы фестиваля.

Остановимся более подробно на литературной традиции, а именно на реминисценциях, аллюзиях современной авторской песни на классическую русскую литературу, на тематических и мотивных их пересечениях, а также на прямых включениях имен писателей и поэтов в песни современных бардов. Анализируя тексты песен, прозвучавшие на Ильменском фестивале 2006 года, мы отметили традиционный тематический репертуар – любовь (счастливая и несчастная), природа, дружба, Россия, творчество (поэт и поэзия), одиночество, дом и дорога. Эти традиционные темы звучат в ключе классической поэзии, мотивы часто возвышены, а исполнение песен рассчитано на эмпатию слушателя, целевая установка автора при создании текста и мелодии – выразить искренние чувства и мысли, а впоследствии поделиться со слушателями.

Так, песня Юрия Гарина «Прогулки по Москве» наполнено символами и именами классической русской литературы: «отойдя от дел», «забывая грусть», лирический герой погружается в контекст русской классики. Гуляя по городу, он отдыхает «на скамейке рядышком с Есениным», идет по Арбату, где «поют стихи Булата Шалыча», выходит на Патриарших, где «Булгаков видел сны московские». В этой песне звучат имена Достоевского и Маяковского, а также «фигура странная Петра», отсылающая читателя (слушателя) к Пушкину. Как видим, автор обращается к ключевым фигурам русской литературы и, внося свой вклад, реалии современной ему жизни, ставит себя в один ряд с классиками.

И увижу Ленинский проспект

Назван мною в честь подружки Лены

Где живу я, оставляя след

В мировой истории вселенной (5).

Творчество Юрия Гарина, наполняясь реминисценциями и отсылками к предшественникам, таким образом, становится включенным в общий литературный процесс.

В творчестве другого автора Игоря Игумнова встречается как упоминание имени писателя Александра Грина, так и мотив его произведения. Об этом он говорит в комментарии перед исполнением песни «Осень по Грину»: «Нынче осенью начитался Грина (ну вообще-то я его читал раньше, в детстве), а тут взяла ностальгия… раньше мне не удавалось прочитать книгу «Листающий мир». В этот раз прочитал, и оказалось, что там столько жизненной энергии, чтобы вдохновиться на что-то – на песню, на работу, на добрые дела. И есть в конце такое четверостишие: “Если ты меня не забудешь, как волну забывает волна, / Ты мне мужем приветливым будешь, а я буду твоя жена”. Ну я переиначил на мужское лицо и взял, как цитату в песню». И далее, в песне:

Даже у Грина счастье на блюдечке не подают.

Даже у Грина если уж любят, то верят и ждут.

Так в творчестве современного автора-исполнителя чувство любви как вечной ценности подается через призму русской литературы и также включает творчество автора в единый литературный процесс.

Тема любви во всех ее проявлениях в авторской песне вообще оказывается наиболее распространенной, причем самой частотной становится несчастная любовь. Это одна из наиболее развитых тем художественной словесности вообще. Мотивы грусти, разлуки, одиночества в авторской песне во многом тесно связаны с темой неразделенной любви, выступают в виде единого комплекса мотивов. Здесь также можем увидеть аллюзии на классическую поэзию. Так, в песне «Где ты?» Елены Бушуевой мотив неразделенной любви перекликается с мотивом «невстречи», столь актуальной в лирике Анны Ахматовой.

Где ты? вторая половина лета

Проходит без тебя и что же

Я спрашиваю всех прохожих

Я путаю твои приметы

Не помню я, какого цвета

Твои глаза, в которых отразилось

Утреннее небо…

Где ты? На радуге другой планеты

Построила я дом и верю

Что ты меня найти намерен

Что ты уже давно в дороге,

Осталось дело за немногим –

На перекрестке всех дорог

Услышать мой негромкий голос…

А мы все дальше друг от друга.

И радуга моя уже сливается

С осенним небом…

(Елена Бушуева)

 

Первый луч – благословенье Бога –

По лицу любимому скользнул,

И дремавший побледнел немного,

Но еще покойнее уснул.

 

Верно, поцелуем показалась

Теплота небесного луча…

Так давно губами я касалась

Милых губ и смуглого плеча…

 

А теперь, усопших бестелесней,

В неутешном странствии моем,

Я к нему влетаю только песней

И ласкаюсь утренним лучом.

(Анна Ахматова)

 



В том и другом стихотворении видим мотивы грусти и несбывшейся любви. В стихотворении автора-исполнителя лирическая героиня от веры во встречу с любимым через преграды и трудности, невозможность найти его приходит к пониманию невозможности этой встречи. Ее единственное сокровище, символ надежды – радуга, на которой она построила дом и верит, что теперь-то любимый точно ее найдет, - растворяется, «сливается с осенним небом». Героиня не находит ответа на свой вопрос, который теперь может только шептать, как молитву: «Где ты?..». В стихотворении русской поэтессы начало тоже, казалось бы, вселяет надежду – близкие люди вместе. Но развитие лирического сюжета показывает обратное – лирическая героиня становится странствующим небесным лучом, который может лишь изредка коснуться щеки любимого. Образ неуловимой, неосязаемой, растворяющейся радуги у Е. Бушуевой перекликается с образом столь же неуловимого солнечного луча у А. Ахматовой. Но если в первом случае радуга – символ надежды на встречу – растворяется, и возможности быть с любимым больше не остается, то во втором луч, хоть и неуловимый, все же дает возможность хоть иногда видеть возлюбленного.

Тема творчества (ее можно обозначить как тему поэта и поэзии) не столь распространена в бардовской поэзии, и все же на примере представленных текстов песен есть смысл эту тему рассмотреть, проведя параллель с русской литературой. Тему творчества рассмотрим на примере текста песни Валерия Сургана (автор-исполнитель из г. Пласта) «Рождается слово» (песня написана по стихам индийских поэтов, как прокомментировал сам автор).

В сердце моем, в светлом пространстве души, в одинокой тиши

Однажды, днем или ночью рождается слово.

И я наблюдаю воочию, как оно раздвигает покров

И умножает звучание, и расширяет значение.

Это слово, словно бутон, когда лепестки раздвигает он

И запах распространяет. Слово приходит со всех сторон…

Здесь творческий акт представлен как двоякий процесс: он поднимается из глубины души автора и в то же время приходит отовсюду. Поэт раскрывает таинственный процесс рождения произведения. Творчество наполняет жизнь человека смыслом. В песне автор стремится запечатлеть неуловимое мгновение, облечь таинственный процесс в форму. Здесь мы видим аллюзии на произведение А. Ахматовой «Творчество»:

Бывает так: какая-то истома.

В ушах не умолкает бой часов.

Вдали раскат стихающего грома.

Неузнанных и пленных голосов

Мне чудятся и жалобы и стоны…

И тихо продиктованные строчки

Ложатся в белоснежную тетрадь.

У Анны Ахматовой, как и у Валерия Сургана, создание произведения – процесс вдохновенный, который не зависит от человека. В обоих стихотворениях поднимается не столько «тема поэта и поэзии», сколько именно творчества как сакрального акта.

Кроме того, в песне Сургана слово материализуется, оживает, творит, и в этом плане пересекается со стихотворением Н. Гумилева «Слово».

В оный день, когда над миром новым

Бог склонял лицо Свое, тогда

Солнце останавливали словом,

Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,

Звезды жались в ужасе к луне,

Если, точно розовое пламя,

Слово проплывало в вышине…

Слово в творчестве Николая Гумилева часто наполняется религиозным смыслом, оно не просто средство общения, Слово обладает божественной силой, творящей мир («В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», Ев. от Иоан.1, 1). Творчество Валерия Сургана тоже наполнено религиозными мотивами. Так, в другом стихотворении «Гирлянды свеч» автор описывает божественность и таинственность мира:

Торжественны гирлянды свеч зажег на небосводе вечер,

И кажется, струится вечность, в рубиновый облекшись свет.

Галактики над головой летят, окутанные тайной.

И в мироздании бескрайнем мы только путники с тобой…

Кто краски неба подобрал, кто жизнь вдохнул в хаос молекул?

Кто бросил в душу человека святые семена добра?

Таким образом, традиция религиозного, библейского осмысления жизни и творчества в классической русской поэзии продолжается и в творчестве современных авторов-исполнителей. Вечные темы обретают новый оттенок, обновляются и актуализируются в современной песенной поэзии.

Классическая русская поэзия, как мы уже упоминали, нередко становится основой песен авторов-исполнителей: барды исполняют песни на стихи Н. Гумилева, М. Цветаевой, Ю. Левитанского. Это явление не столь распространено в бардовском мире по сравнению с использованием мотивов классической русской литературы, аллюзий и реминисценций, но все же не может оставаться в стороне исследовательского внимания. Исполнение чужих песен (а также песен на стихи других поэтов) в бардовском мире характеризуется тем, что любая «чужая» песня переживается автором-исполнителем как своя, которую он воспринимает через призму собственного опыта. Поэтому любой выбор песни другого автора вовсе не случайный, он обусловлен близостью внутреннего мира, переживаний, размышлений обоих авторов. Создание песен на стихи русских поэтов в бардовской субкультуре мы можем прочитывать не только как включение авторской песни в контекст русской классики, но и как постоянное «воскрешение», актуализацию тем, мотивов, символов классической поэзии. Все эти факторы позволяют нам с уверенностью включать современную авторскую песенную поэзию в контекст русской литературы, единого литературного процесса.

(1)Курилов, Д. Н. Авторская песня как жанр русской поэзии советской эпохи (60-е – 70 е гг.) : дис. … канд. филол. наук. М., 1999. URL : www . bard . ru .

(2) Соколова И. А. Авторская песня : от экзотики к утопии // Вопросы литературы. 2002. № 1–2. С. 139.

(3) Абельская Р.Ш. Поэтика Булата Окуджавы : истоки творческой индивидуальности

(4) Сухарев, Д. Введение в субъективную бардистику [Текст] / Д. Сухарев // Знамя. – 2000. – № 10. – С. 183–200.

(5) Все тексты песен цитируются по источнику: Фестиваль авторской песни. Ильмены. 2006. Лесная площадка [Звукозапись] // КСП «Моримоша».

Вернуться на главную