| |
ДЕТСТВО
Таинственно и немо
Плывут издалека
По утреннему небу
Седые облака.
Отрада и остуда,
Купая дерева, –
Течёт, ещё покуда
Живая Калитва.
В сухом полынном свете,
Гляди, – на пол земли
Простёрлись лесостепи,
Холмы и ковыли.
Текут года неслышно,
Лишь ветер голосит,
Да в поднебесье хищник
Недвижимо висит…
Что сгинуло, сгорая,
Пропало на корню,
Как детский отблеск рая
В душе своей храню, –
Не выдумки и бредни,
А потаённый схрон,
Как верный мне, последний
Оставшийся патрон.
ПРЕДВЕСТЬЕ
…Кто там в труху превращает
Старый размеренный быт?
Кто там за Бога решает:
Миру – быть или не быть?
Смолкли небесные птахи…
Ивы, река, соловьи…
Ангелы Божии в страхе
Лица закрыли свои…
БИТВЫ ПРОИГРАННОЙ ОТСТАВНИКИ
Битвы проигранной отставники,
То мудрецы, то безумцы, –
В вечность уходят мои старики,
Но уходя, не сдаются.
Ты мне скажи, ветеран, старикан,
Нам прозябать ли в покое,
Если жестокого спирта стакан
Твёрдою держишь рукою?
– Америкосы, что грезят войной,
В хлам будут нами разбиты.
Встряла хозяйка: мой милый, давно
К зеркалу не подходил ты?
Молвит сурово, а всё же любя
В женской печали великой:
Ты б для начала взглянул на себя,
Грозный мой воин Аника.
……………………
До половины не допит стакан.
Скоро уж грянут морозы.
Воин Аника, боец, старикан…
Ржачная ржака сквозь слёзы.
ЛАДОГА
(Из свт. Игнатия Брянчанинова)
…Готов бы всю жизнь я, счастливый, взирать
На царственной Ладоги водную гладь,
Когда она в сонном величии спит
И, твердь отражая, на солнце блестит.
Но люба душе и другая пора,
Когда на бездонном просторе ветра
Звучат, как божественной мощи псалмы,
Громадные передвигая холмы…
И благостен – свыше пролившийся свет,
И в мире – лишь только лазоревый цвет,
И в Божию вечность катятся валы
Дробящиеся, – серебристо-белы.
…И мир поднебесный, и воды в огне –
Как одушевлённые видятся мне.
МОСКВА
…Вот возвратился я, не уезжая
В свой призрак давний, где до слёз любимо
И близко сердцу только лишь одно:
Намоленной кадильной тишины
Звучанье в глубине старинных храмов
Да разговор мгновенный – взгляд во взгляд –
О потаённой сокровенной боли
С таким же неприкаянным скитальцем,
Спешащим по делам своим… Ещё?
Ещё – когда наступит март,
А с ним – холодных дней преображенье, –
Дыханье ветра влажного в лицо –
Почудится как обещанье свыше
Того, о чём уж и не вспомнить сердцу.
Ещё? – ещё живой пока, – когда вдохнёшь
Оттаявший и горьковатый запах
Деревьев, зиму перезимовавших
В безмолвной пустоте пространных скверов,
Оживших ныне, но…
Но сон блаженный
Усильем воли стряхиваешь и
Глядишь вокруг себя с недоуменьем:
Всё, всё, что было дорого, – теперь
Как будто бы попало в тяжкий плен
Иль наважденьем дьявольским ему
Вдруг подменили душу, и она,
Почти не помня прежнюю себя,
Слабеет, вопиет, изнемогая.
И я – кто я? – не зверь, не человек –
Брожу устало средь нагроможденья
Каких-то неживых, стальных уродов,
Дерзающих достать до Бога; средь
Витрин, реклам, телес раздетых: всё! –
Всё на продажу! – выхвати, успей!
А может статься, это и не я,
А – молвить странно – тот, ветхозаветный
Доживший до последних дней Иона
Во чреве бродит страшного кита,
Который по своей безумной воле
На берег смерти в умопомраченье
Сам выбросился в бурю...
Ты, Москва!..
ТРУДНИКИ ВЕЧНОСТИ
Трудников вечности, коих
Бедами не обделя, –
Только земля успокоит,
И упокоит – земля.
Кто-то в долине истлеет,
Кто-то в степи иль горах…
Где -то по ветру развеют
Другам завещанный прах.
Но озираючи вечность,
Не шевеля и перстом,
Лучше лежать бы, конечно,
Под православным крестом…
Чтобы шумела осока,
Чтобы блестела река.
Чтобы высоко-высоко
Плыли вдали облака.
………………
Встанем из праха земного,
Будем в аду иль раю
После веления Бога –
Страшного, – в рваном строю...
СЛЕДУЯ КРОМКОЙ НОЖА
Гибнущей страсти потреба:
Неизъяснимым маня, –
Волны, поднявшись до неба,
В пропасть бросают меня.
Но ни восторга, ни страха.
Следуя кромкой ножа,
Мёртвая – смертного страха
Не ощущает душа.
«БЕЗДНА»
Были жара и морозы,
Юности были грехи,
Были расцветшие розы –
Словно из сердца стихи!
Но, бузыскусно-прелестна,
Тайный внушавшее страх,
Слово тревожное «бездна»
Ты не любила в стихах.
Где бы теряться иль виться
Не продолжала тропа, –
Всё оно в жизни случится
Так, как решила судьба…
И наяву, а не снами,
Не пожелавшая зла, –
Пропасть простёрлась меж нами,
Бездна меж нами легла…
Вечер, спустившийся, душен.
Вестницей мира сего
Бездна глядит в мою душу…
Не говорит ничего.
НИЛ СОРСКИЙ
Твердь земная, свет звезды над нею…
Обрести блаженный бы удел, –
Чтобы над тобою, зеленея,
Тёмный дуб склонялся и шумел.
В ожиданье неминучей тризны,
Признавая над собою власть
Горних сил, – легко б и непостыдно,
Как листу от дерева отпасть…
Поминай, пока не вышли сроки,
То, что завещал смиренный Нил:
Бросьте после смерти на дороге
Плоть мою, которою грешил.
РЕКИ НЕБЕСНОГО СВЕТА
Реки небесного света
Наземь теплом пролились.
О, долгожданное лето,
Как мы тебя заждались!
Брызнули свечи каштанов
Сгустком сияющей тьмы!..
Где вы, метели, бураны –
Минное поле зимы!
В лад с неумолчным стозвоньем,
Льющимся с горних вершин,
Дивным густым благовоньем
В парках повеял жасмин.
В чьей-то неведомой власти
Каждый наш прожитый час.
Кто ты, негаданным счастьем
Благословляющий нас?..
Красное лето листая,
К дальнему эху прильни.
...Как от души отрывая
Эти блаженные дни.
ОТЪЕДИНЕНИЕ
Мелькали дни, сливаясь в тени
Бесплотные, и вот настал
Зрак полного уединенья,
О коем ране ты мечтал.
И город обезлюдел шумный,
И грозно онемела высь…
Ты этого хотел, безумный? –
Так получи и распишись!
ПРЕДНАЧЕРТАНИЕ
В вечности наши слова, –
Все – наказаньем иль благом
Станут, как эта листва –
Почвой, а здания – прахом.
Спутаны в кольца дорог
Жизни незримые звенья.
Слышится где-то, как рок
Потустороннее пенье.
Тяжек утрат календарь,
Но под безжалостной твердью
Каждая малая тварь
Тоже взыскует бессмертья…
Крикнешь – темна, глубока,
И не дарует ответа
Главного в жизни – пока
Мимотекущая Лета.
Но предначертано, – где
Слушать нам выси иль бездны –
Не на летейской воде,
А на скрижалях небесных.
СМЕРТНОЕ БРЕМЯ ЛЮБВИ
Час вечереющий. Лес
Клонится долу, бесплотный, –
Где простирается блеск –
Мягкий, таинственный, водный.
Жизнь моя – тающий сон!..
Стынет, холодный и властный,
Воздух. Разносится звон,
Потусторонний и страстный.
Гаснет за дальней горой
Призрак блаженства и горя.
Льётся – горючий, сырой
Запах ячменного поля.
Каплет расплавленный воск.
О, долгожданная милость:
Всё, что хотелось – сбылось,
Даже и то, что не снилось.
Замерло время в крови.
Твердь и дыхание слиты
В смертное бремя любви,
В тихое пламя молитвы...
ОТЕЦ ЗОСИМА
Стоял старинный монастырь
Высоко на горе.
Звучала грозная псалтырь
При Божьем алтаре.
Молитвенною высотой
Пронзал Введенский храм.
Шли богомольцы чередой
На исповедь к отцам.
И у креста с распятьем, мал,
Но всем внушавший страх,
Грехи Зосима отпускал –
Ревнитель и монах…
Отечество пошло на слом.
Повсюду беспредел.
Но как упавший с неба гром,
Зосимы глас гремел…
Сиял резной иконостас.
Водой сквозь решето
– Никто, – стихая, лился глас, –
Не кается… никто…
СОСУД СКУДЕЛЬНЫЙ
Радость, надежду и горе –
Соль по холодной щеке –
Так же, как сушу и море,
Держишь в своей Ты руке…
Вот, – исполинские волны,
Их неуёмный разбой, –
Скажешь – и стихнут, покорны
Воле Твоей всеблагой…
Но в слепоте беспредельной,
Коей не видно конца,
Тщится сосуд лишь скудельный
Переиначить Творца.
ЧТО ТАМ НА СТРАШНОМ ПРОСТОРЕ?..
Дышит безумием море.
Рвутся мои паруса.
Что там на страшном просторе, –
Молнии, громы, гроза?
Встали из пропасти страхи,
Тяжкие наши долги,
Это – в сгустившемся мраке
В полдень не видно ни зги.
Море уляжется вскоре,
Но штормовая гроза
На безответное горе
Нам отверзает глаза…
Милая, смертной тропою
Шедший в безвестный конец,–
Вот, я стою пред тобою,
Сердцем прозревший слепец.
ПРИТЯЖЕНИЕ ДУШ
…Коротко если, по сути:
В мире, безлюдном, как глушь,
Есть притяжение судеб
И притяжение душ…
Длилось грозовое лето,
Шквалистый ветер кромсал
Кроны, а я о поэте,
Ныне покойном, писал…
И на краю беспредела,
Явлена, будто из сна,
Малая птаха сидела,
Не покидая окна.
ТЫ ОТМОЛИЛА МЕНЯ
Вьётся в потёмках дорога,
Тверди не чует нога.
Верую: милость – от Бога,
Смертный соблазн – от врага.
Неизреченною силой
Бездну – до крайнего дня –
Ты подо мною закрыла…
Ты отмолила меня…
|
НА ПОКАЯНЬЕ ОТПУЩЕН…
На покаянье отпущен, –
Хлебушек птицам крошу.
Сад свой, дурманно цветущий,
После зимы обхожу.
Дремлет чащоба лесная.
Дальняя птица кружит.
Жить бы нам только, родная,
Жить бы с тобою да жить!..
И продолжением жизни,
Преодолением зол, –
Вижу, как порослью брызнул
Старый расщепленный ствол.
О, несказанная милость, –
Надо же! – зыбко-легки,
К вешнему свету пробились
Хрупкие жизни ростки…
Хлынут небесные воды,
Сердце забьётся, дрожа…
Неубиенной природе
Уподобляйся, душа!
ФОРЗИЦИЯ
Миру обиды прощая,
Вырвавшись, – как из тюрьмы, –
Снова тебя я встречаю
После угрюмой зимы.
Гибкое выгнувши тело,
Не дожидаясь тепла,
В самом начале апреля
Первою ты – расцвела!
В парка безлиственном свете
Трону раскрывшийся сонм,
В облако жёлтых соцветий
Вновь погружаясь лицом.
Эхо далёкой надежды,
Юности и новизны, –
Ты ли нисходишь на вежды,
Даришь блаженные сны!
В скверах, где пусто и голо –
Крон этих кипень и дрожь...
Жалко, и всё-таки скоро
Первою – ты отцветёшь…
Вешнею силою властной
Вырвана из забытья,
Здравствуй, форзиция, царствуй,
Краткая радость моя!
ДАЧНОЕ УТРО
Свет утренний зорок и колок.
Но сон поселенья глубок.
И, влагой дыша, из-за ёлок
Повеял густой холодок.
Сквозь просеку призрачным весом
Златая легла полоса.
И солнце, вставая над лесом,
На мир открывает глаза.
ТАК БЕЗРАССУДНО И БОЛЬНО...
Как долгожданная милость –
Вспыхнула в небе звезда,
Вспыхнула – и закатилась,
И облегла пустота.
Снова кошмарными снами
В пропастях голой земли
Ветры взревели; меж нами
Вёрсты разлук пролегли –
Тягостно и безглагольно…
Может быть, душу губя,
Так безрассудно и больно
Чувствую сердцем тебя!..
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Что же, что дольнему миру чужой
И неприкаянный житель, –
Всё у нас будет с тобой хорошо,
Милый мой ангел-хранитель.
Вспыхнет ли поздняя в небе звезда,
Градом обрушится ливень, –
Я не обижу тебя никогда,
Ангел-хранитель мой дивный.
И у разлуки на самом краю/
Ангел-хранитель мой бедный,
Ты окаянную душу мою
Снова исхитишь из бездны…
Сердцем внимая сердечную весть,
Нежные глажу запястья,
Осознавая, что это и есть
Отблеск небесного счастья.
ЖИЗНЬ БЫСТРОТЕЧНА…
Жизнь быстротечна, а скука долга
Смертная, – вот и туманны, –
Манят другие уже берега,
Снятся далёкие страны.
Там, до утра услаждая уют,
С томною негой во взоре,
Сладостно дивные птицы поют,
Плещет лазурное море…
Ангел хранит нас, а путает – бес.
Как долгожданная милость,
Вестницею позабытых небес
Малая птаха явилась
Здесь, где не встретишь души за версту,
Даже собачьего лая…
И, обозревши мою нищету,
Прощебетала малая,
Смысла исполнена, свету сродни –
Вещая птица-синица:
Это – до смерти люби и храни,
Этим – умей обходиться.
ЗДЕСЬ
Бронзой янтарною светится бор,
К ветру далёкому чуток,
Вросший кореньями в русский простор, –
Превосходящий рассудок;
Здесь, где раскаясь и снова греша,
В глинистой ссохшейся тверди
Вечная грешная наша душа
Жить бы хотела до смерти.
Скоро туманам вставать над рекой,
Птицам в отлёт собираться.
…Здесь, где дыханьем бы, бликом, строкой,
Тающим эхом остаться.
ПОЛУЗАБЫТЫЕ СНЫ
Страстные звоны цикад,
Соком истекший гранат, –
Миг или вечность назад?
Благословенна струя
Хереса: вновь – ты и я –
Выпали из бытия.
Сколь безрассудно оно –
Сердца сокрытое дно –
Знает лишь море одно.
Чайки пронзительный глас.
Бешеной страсти окрас
На глубине твоих глаз.
Предощущение бед.
Шторма ревущего бред.
Тусклый, над бездною, свет…
Давние, – ищут приют,
Снова зачем-то встают
Из роковой глубины
Полузабытые сны.
ЧТО-ТО, – ОТРАДНЕЙ, ЧЕМ СОН
Милая сердцу округа!
Холод серебряных рос!
Медленно свищут над лугом
Молнии блещущих кос.
Душу забвеньем врачуя,
Сладко в полуденный зной.
Сильного тела не чуя,
Пасть под сметённой копной…
Пахнет подсохшее сено.
Виснет неумолчный звон.
И наплывает блаженно
Что-то, – отрадней, чем сон.
Ветер, полынный и горький,
Тающим мёдом разлит…
О, не буди меня только,
Дай на мгновенье побыть
Божьею тварью ничтожной,
Облаком в чистой дали,
Мыслью, живой и тревожной, –
Благословенной земли.
ЗНОЙНЫЙ ИЮЛЬ
Блещет на солнце река.
Медленно, издалека
В небе плывут облака.
Жаром висит надо мной
И над степной стороной
Злак иссушающий зной.
К полю белёсому ржи,
Горбясь, дорога бежит.
Даль раскалённо дрожит….
В зраке вселенских глазниц –
Трепет невидимых птиц,
Режущий отблеск зарниц…
Милостию бытия
Льётся, себя не тая,
Горняя благость Твоя.
БАБОЧКА
Свет недоступный манит испокон:
Ночью, не ведая страха,
Снова в стекло, за которым – огонь
Бабочка бьётся с размаха.
Мир обложила тягучая тишь.
Сонно колышутся ветви…
Ну, и куда ты, шальная, летишь,
Не помышляя о смерти?..
И, обречённость свою не тая,
В неразделённой печали,
Вьётся на самом краю бытия –
Бабочка, птичка, душа ли…
ПАЛЯЩИЙ ЗНОЙ
Что-то безжалостно правит
Сущим: с утра до утра
Всё поднебесное плавит
И истязует – жара.
Мир обезлюдел. Осины
Никнут безмолвной листвой.
Скажешь: здесь невыносимо…
Ну, а в аду каково?..
Не отзовётся до срока
На воздыханье земли
Грохот высоко-высоко,
Молниевидно вдали.
ЖИЗНИ МГНОВЕНЬЯ
...Что же, что дни быстротечны?
Но с боли в груди
Внутренний взгляд свой на внешнее переведи,
На окружающий мир сей - и бренный, и вечный.
Сна не дающий и отдыха - осточертел! -
Где-то в глубинах вселенной рождается ветр,
Кровли срывает и темень несёт по оврагам.
С неба потоп низвергается, но на стене
Тикают ходики ровно... В тебе иль вовне
Жизни мгновенья становятся солнечным прахом...
ГОРТЕНЗИЙ БУТОНЫ
…Было ли это всё с нами? –
Время прошло без следа.
Но благодарная память
Вновь возвращает туда,
Где белоствольные рощи
Тешат и душу, и взор,
Где несмолкаемо ропщет
Медный божественный бор.
Стынут осенние воды.
Холод идёт по пятам…
Но не ушедшие годы, –
Сердце оставлено там,
Где чистотой благовонной
Дышит твой маленький сад…
Там, где гортензий бутоны
Сгустками света горят.
ЛУННОЮ ЛЕДЯНОЮ НОЧЬЮ
Полночь. Но в лунную небыль
Мир первозданно хорош.
Станешь и всмотришься в небо,
Режущей яви вдохнёшь:
Светят высокие звёзды,
Всё мироздание спит,
Кровь леденеет, и воздух –
Как неразбавленный спирт!
ГЛАЗАМИ ВАСИЛЬКА
Не наше – дух, и кровь, и плоть,
Миг, вечность, осени и зимы, –
Всё Божие. И сам Господь
Во всём присутствует незримо.
Всё Божие – луга, река,
Пернатых дивные коленца…
А вот – глазами василька
Господь в твоё глядится сердце.
ХУДОЖНИК
Что ему наши удачи,
Славы изменчивой дым? –
Смотрит в незримое, мрачен,
Холоден и нелюдим.
Счастье, а также несчастье
Было (и это пройдёт).
На ледяное бесстрастье
Что ему силу даёт?
Так ли оно уж кромешно,
Жизни пробитое дно?..
Отъединившись, неспешно
Крымское тянет вино...
В поисках тщетных покоя,
С вечностью накоротке,
Фатума властной рукою
Горло сдавил он тоске.
ВО УСПЕНИИ МИРА НЕ ОСТАВИЛА...
1
Вечностью дышит вселенской
Небо в мерцании звёзд.
А на пороге – Успенский
Краткий спасительный пост.
Тёмной губительной бездны
Переступивший межу,
Кроткой Царице Небесной
Как я в глаза погляжу?
Сосны под бурею гнутся,
Стонут в мольбе и алчбе.
…К Господу надо вернуться.
…Надо вернуться к себе.
2
Под псалмы последних гроз, –
Пресвятая Мати! –
Наступил Успенский пост –
Время благодати!
И откуда-то взялась
Вещая синица, –
Не страшась и не смутясь,
На руку садится.
Свыше благословлена,
Льющаяся дрожью, –
Твердь здесь соединена
С каждой тварью Божьей.
Русь моя! Иконостас!
В небе – птичьи стаи,
На душе – Медовый Спас…
Чистота святая!
3
Вышнее благословенье,
Внятный до боли ответ –
Дней золотого Успенья
Ровен струящийся свет.
Сенным витающим тленом
Дышит прозрачная весь.
В запахе этом блаженном
Что-то щемящее есть, –
В этой желтеющей чаще,
Сонно текущей реке,
В этом тревожно сквозящем
Зыбком живом сквозняке…
Света певучего волны
Солнцем пронизанный лог…
На душу незамутнённо
Тайным предчувствием лёг
Разъединяющий руки,
Чуждый, бессмертный, родной –
Запах небесной разлуки,
Запах разлуки земной.
ПРОЗА
Уже не ветер у виска,
Не девственные розы,
А одиночество, тоска,
Докучной жизни проза.
Готов, а всё-таки боюсь
Того, Кто ставит точку...
Запрусь, слезами обольюсь
Над "Капитанской дочкой". |
