Алиса Королёва

Алиса Королёва родилась в 1999 году в городе Краснодаре. Студентка 3 курса факультета журналистики КубГУ. Публиковалась в журналах «Молоко», «Родная Кубань», «Вологодский литератор» , в сборнике авторов "Современный Дух Поэзии" НИ "Первая Книга".
На сайте "РП" была опубликована статья «Что не исчезнет никогда…» к юбилею Николая Зиновьева
 

ОДЕЯЛО
Я помню утро солнечного мая
Там ваза на столе из хрусталя
Набита апельсинами до края,
Краснеющими, глядя на меня,
И синяя перина из атласа
Заботливою старческой рукой,
Умеющей касаться только с лаской,
Раскинута, как парус, подо мной,
И фонари, кивающие в окна,
И их большие желтые глаза,
И столько я всего исчезнувшего помню,
Что от утраты катится слеза,
И стыдно, что писать взялась об этом,
Ведь ни одна моя строка не стоит
Того, как кутал он меня с рассветом,
Того, как сам, дрожа, не знал покоя.
И ни один мой стих не передаст
Того, как для него всегда хватало
Меня, завернутой в сияющий атлас,
Ну а ему – всего кусочек одеяла.
И так смешно, что он укрыт отчасти –
Такой большущий, сероглазый Бог
Гладит с каким-то мне не ясным счастьем,
И мерзнет его голый правый бок.
Как сильно бабушка его всегда ругала:
«Не надо, Рудик! Жарко ей, ты что?»
А я, вдруг вынырнув из толщи одеяла:
«Не жарко, дедушка, не жарко, мне тепло»

ЖАРКО И ТИХО
То самое лето было особенно жарким,
И солнце не отпускало нас даже ночью,
Горбатилось, словно холка большой овчарки,
И гасло, как по часам, одиноко и точно.

Тогда почему-то навзрыд рыдали цикады,
Лягушки особенно сильно ревели в окна,
Так громко и больно, будто заранее знали,
И занавески дрожали как дикие волны.

И даже паркет хлестал нас огнём по ногам,
И воздух хватал наши легкие словно в кольца,
Тогда я заметил - дед больше не спит по ночам
И мается под лучами горящего солнца.

Сражается с простыней, петляет волчком,
В запотевших очках обещает небу расправы,
И грозное солнце тонким и точным лучом
Щёлкало, словно кнутом, по его оправе.

И даже его сигарета сгорала в секунду,
И дым от неё оседал мгновенно на стекла,
Он словно ребёнок совал мне лицо под руку:
«Жалей меня, мальчик», - и майка его не сохла.

И каждую ночь я слышал, как он стонал,
Снова и снова, как запись на старой кассете,
А потом все утихло, и только немой сигнал
Бил по ушам всю ночь и умолк на рассвете.

В ТОТ ДЕНЬ НА РАССВЕТЕ
Особая ночь приходит ко мне год за годом
И оставляет след липкого душного зноя,
С чего это все началось? С тех елей за домом,
Дрожащих в безветренный день от собачьего воя.

С того женского крика и дрогнувшего окна,
Если бы мог я знать об этом заранее,
Хоть какой-то намёк – тень, смотрящая с потолка
С тревогой в глазах, или просто ее очертание.

Ну разве я мог не заметить, мог опоздать,
Если бы только отзвук того сигнала,
Или же блики, упавшие вдруг на кровать,
Словно его силуэт в переливах вокзала.

Но лентой бежали ступени в нашей парадной,
И долго петляла дорога к старому дому,
Что было затем и как я вернулся обратно,
Что было до этого с жизнью моей - не помню.

Остался только один безветренный день
И плотные шторы, укрывшие низкие окна,
И даже сквозь толщу старых кирпичных стен
Я слышал рыдания, и я до сих пор их помню.

И все эти годы я просыпаюсь в то утро
Один и тот же рассвет из окна, то же солнце,
У меня от него лицо и непослушные кудри,
И в зеркало глядя, я вижу, как он смеётся.

И снова дрожат от ужаса тонкие ели,
И снова рыдание за стенкой пустого зала,
И та же немая ночь на исходе апреля,
Опять я ищу его тень площадями вокзала.

ЦАРАПИНА
Этой ночью приснилось мне золотое поле
И желтое небо, плывущее над домами,
Там самолет, словно птица, с чудовищным воем
Разрывал животы облакам своими когтями.

И к месту тому никогда поезда не ходили
Автобусы не приезжали туда годами,
А мы это поле так безнадежно любили,
Что дружбу водили с его золотыми цветами.

Но все же машины у нас никогда не бывали,
И почта так долго пыталась до нас добраться,
Что мы оставались у поля внутри, в овале,
И листья его начинали за плечи кусаться.

И было оно нам защитником, было другом
И долго потом я грезил его плодами,
Ведь даже когда я до чертиков был напуган,
Оно укрывало меня травяными руками,

И прятало в своём тёплом и жёлтом пузе,
И было мне так замечательно и спокойно,
Что даже теперь я обрывками этих иллюзий
Утешаю себя, и не страшно мне, и не больно.

Но даже дорога бежала от этого места,
А мне так обреченно хотелось обратно,
Земля на том поле пахла как свежее тесто,
И каждый цветочный куст становился братом.

А запах травы был даже в моей постели,
А солнце так осторожно кусало за щеки,
И даже сейчас от крапивы горят колени,
И снова во снах я вижу, как вдоль дороги

С милого желтого поля бежал мальчонка
С коленом в крови и царапиной вдоль лопаток,
И бережно, словно щеночка или ребёнка,
Нёс, прижимая к груди, кукурузный початок.

ЛАБА БОЛЬШАЯ И МАЛАЯ
Мальчиком бегал в рыжих колосьях пшеницы,
Ржавые зерна впивались в детские ножки,
Папины огороды, дедушкины теплицы,
На мне чужие потертые босоножки.

Тыкался носом в маленьких тёплых крольчат,
Дрался с соседским мальчишкой за насыпь щебенки,
Дергал деда за бороду, грозно на пса рычал,
Взял потом и убил в себе золотого ребёнка.

Ну зачем я подрос, зачем я уехал в город,
Оделся в рубашку, выучился на филолога?
Лучше бы я оставался маленьким сыном шахтера,
Лучше бы я носил дедову длинную бороду.

Лучше бы спрятал меня высокий маис –
Мой главный защитник, мой переросток-подснежник,
Так же, как прятал всегда от отцовской руки,
Лучше б меня нашли, но был бы я прежним.

Где моё глупое детство на берегу Лабы,
Где кутают в шубку так тесно, что хочется выть:
«Мама, ну я же такой шебутной, я такой быстрый»,
Шрамы на память оставили мне кукурузные листья.

СВЕТАЕТ
Когда одета я в накидку из мурашек,
Когда заря бросает красный след
На всю мою фигуру, и украшен
Тем алым светом твой прозрачный силуэт,
Когда мы в этом бережном рассвете
Двумя огнями тлеем в тишине,
И ярче солнца утреннего светит
В твоих зубах огонь на сигарете,
И так же я с румянцем на щеке
Перед тобой в одной ночной сорочке.
А мне не стыдно, в этой наготе
Я ближе становлюсь вот к этой самой строчке,
Мной напечатанной на письменном листе,
И умудряюсь бормотать признанья
Твоим смешным, ребяческим кудрям,
А ты давно уже не маленький да ранний
И без смущения не взглянешь на тебя.
В твоих ногах пристроилась сурепка
И с ревностью схватилась за тебя,
Ну что ты, желтоглазая, так крепко
Вцепилась в его брюки, навсегда
Он здесь останется, обласканный рассветом,
А я напротив –  тенью от свечи,
И ты у ног его – желтеющим отсветом,
Уже давно его себе заполучив.
И нескончаемой останется заря,
И солнце будет бесконечно долго
Тянуться головою в небеса
И никогда, увы, их не коснется.
И будет он таким же молодым,
Совсем не юноша, но и уже не мальчик,
И сигарета, выпускающая дым,
В его зубах блестящих, что там дальше…

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Если мне надо стать кем-то – я стану тобой,
А не получится – буду белым подснежником,
С печально опущенной тоненькой головой,
И буду я самым молоденьким, самым свежим,

Ты только сорви меня и принеси домой.
Видишь, я весь для тебя, я целиком о тебе,
Делай со мною что хочется, гни дугой,
Вплети меня за ухо и поправляй при ходьбе.

А если захочешь – зажги меня, как свечу,
Пускай на листьях сомкнутся крепкие руки,
Мне это не важно, мне это по плечу,
Лишь бы с тобой быть, только бы не в разлуке.

Но все-таки мне хотелось бы стать тобой
И ходить следом тенью, и в спину твою дышать,
Потому что я без тебя ничто, я без тебя пустой,
Так что сорви меня и положи на кровать.

И в эту особую ночь, будто бы брачную,
Мне бы рядом с тобою, мне бы поближе лечь,
А сердце внутри такое огромное и горячее,
Как бы мне вынести, как бы грудку не сжечь.

БЕСТОЛКОВЫЙ
Где ты был, мой милый Джозеф?
Почему от тебя пахнет морем,
Почему горит волос пожаром,
Почему же ты дышишь паром?

Говоришь, что ты ходил к морю?
Говоришь, обнимался с прибоем?
Ты, как конь, получивший шпорой,
Ветром мчался с одышкой и воем.

Почему у тебя дрожат руки?
Почему так трясутся плечи?
Ты, пальцы вплетая в кудри,
Говоришь о вашей с ним встрече.

Что ты делал на этом пляже?
Не летают там чайки даже,
Только тихо рокочут волны,
Спины вверх выставляя безмолвно.

Затевают шутливую драку,
И хватают тебя за мякоть.
Языками жадно лакают
Твою кожу и манят к краю.

Говоришь, к морю очень хочешь,
Солнцем где утёс позолочен,
Слушать волны и шум их истерик,
Целовать его маленький берег.

В центре шторма давиться солью -
Говоришь ты с волнением и болью.
Хочешь стать частью этого боя,
Колыхаться листочком в прибое.

Босиком по камешкам гладким
Бегать, засыпать в пене сладкой,
Задыхаться в безмолвных глубинах,
Исчезать незаметно с отливом.

Захлебнулся ты этой любовью,
Соль смешалась с твоею кровью.
«Я хотел бы стать маленькой рыбкой» -
Разрезаешь лицо улыбкой.

Отчего побледнел ты так, Джозеф?
Почему так кричит наш сторож?
«Сумасшедший, треклятый мальчишка!
Вновь в бассейн изломал ты задвижку!»

Где ты был, мой милый Джозеф?
Почему же ты плачешь так горько?
Тебя сладко целуют волны,
Почему от тебя пахнет хлоркой?

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную