Борис Примеров... Его поэзия, как и он сам, отличается «лица не общим выраженьем», надолго западает в душу, в её самые заветные уголки.
А моё знакомство с этим неординарным человеком произошло почти случайно, хотя до того видела его не раз со стороны и знала, что это поэт Примеров.
Помню, во время учебы в Литинституте захотелось как-то попасть на вечер в Центральный Дом литераторов. Приехала, хожу-брожу около, билета писательского еще, конечно, нет, знакомых лиц – раз, два и обчелся, и то просто не подойдешь: или звезда, или писатель с дамой. Вдруг вижу – Борис идет. Я к нему: мол, проведи, пожалуйста. Он глянул, не уверена, что вспомнил моё лицо, но, не замедляя хода, просто взял за руку и бросил в дверях дежурным: «Это со мной!» и тут же испарился. А я впервые в жизни очень близко в Дубовом зале ЦДЛ видела и слышала Василия Шукшина, Беллу Ахмадулину, Валерия Золотухина... Вечер запомнился на всю жизнь, и надо ли говорить, как за одно это я уже была благодарна Борису.
А потом были главные встречи с Примеровым: его книги. Такие же, как и он сам: немногословные, неожиданные, всегда истинные. По семейным обстоятельствам мне несколько раз пришлось менять место жительства, и я была вынуждена часть книг отдавать в библиотеки или просто раздаривать. Оставались только те, без которых никак нельзя. И среди них – стихи Бориса Примерова.
Беру в руки сборник «Вечерние луга», выпущенный издательством «Советская Россия» в 1983 году. Насколько я помню, в те годы в нём выходили книги отнюдь не рядовых поэтов.
Я Русь люблю! А кто не любит?!
Но я по-своему и так,
Что слышат всю Россию люди
На песенных моих устах.
Я к Дону вышел,
И отныне
В неподражаемом числе
Необходим я, как святыня,
Одной-единственной земле.
И я не жажду поцелуя,
Я сам, как поцелуй, горю.
И не целованным умру я,
А может, вовсе не умру.
Об афористичности его строк – немного позднее, но как фантастически пророчески звучит это стихотворение сегодня! Написано оно в 1965 году, когда в цене у многих издательств были произведения как минимум более мажорные, «правильные» для того времени. Но тем и зацеплял за сердце Борис Примеров, что говорил единственно верными словами с точки зрения своей души и тем самым входил и в наши души.
Стихи в книге набраны неудобным мелким шрифтом, страницы слегка пожелтели, а во мне снова проснулось то самое ощущение нежданной, почти тайной, встречи с поэтом, очень близким по настрою сердца, по отношению к самой жизни, которая никогда не была простой, особенно в России.
... Хоть и солнцем я за душу схвачен,
Хоть себя мне ни капли не жаль,
Все же в новом избытке дурачеств
Я последняя в мире печаль.
Нежной родиной я себя выстрадал,
И поэтому пыткой любви
Незакатное, близкое, чистое
От нечистого оторви.
Я дышу, словно русское поле
В мелкоперой траве, и во мне
Столько радости, сколько боли
И на той, и на этой земле.
Такие стихи, как правило, пишутся на закате немаленькой по годам жизни. Но большой талант развивается по особым правилам, предчувствуя повороты своего будущего. А «Незакатное, близкое, чистое...» - явно перекликается с есенинским « Несказанное, синее , нежное... » И понятно, что такой мастер не мог допустить этого случайно. Он просто отдавал дань памяти любимому поэту, не уступая тому в эмоциональной наполненности стихов их щемящей духовной ноте. И, конечно же, понятно желание писателя родом с приазовских степей ( станица Матвеево-Курганская ), создать поэтический перевод знаменитой «Задонщины».
Ой, сойдемся, братья русские, сыновья земли единой,
И поставим слово к слову так, чтоб песня зазвенела,
Возвеличивая славных, возвеличивая русских!..
Даже не очень сведущий читатель заметит, что в стихах Бориса Терентьевича не только ни строчки, но и ни слова – лишнего или случайного. Многие его стихи разобраны на цитаты, что уже разошлись по матушке России. Что само по себе уже признак самобытного таланта.
Я не стесняюсь, я – мужик,
Мужицкий у меня язык.
Давно его колокола
Гудят во все концы села,
И падает, как капля с крыш,
Его пророческая тишь...
Лично я никогда бы не назвала его совершенный поэтический язык мужицким. Но я хорошо понимаю, что хотел сказать Борис: он плоть от плоти своих казацких корней, народного взгляда на культуру и историю России.
Среди степей, под огромным - во все стороны – небом, в станице Мечетинской прошло его детство, определившее судьбу будущего художника и главную в ней дорогу. Заворожено он слушал песни матери, и вспоминал об этом так: «До сих пор чувствую, как во время пения, правдивого и полыхающего свежестью голосовых красок, у меня перехватывало дыхание». А первым литературным потрясением для него стал «Тихий Дон», к которому он не раз возвращался, наслаждаясь поистине великой литературой, созданной на родной ему земле.
... Пролетают запахи полыни,
Мне не страшно в этом утонуть.
Как стрела калёная, отныне
Вековая ширь пронзила грудь.
До последнего дня ему казалось, что ещё не всю любовь, живущую в душе, он отдал любимой земле и людям, что были рядом и согревали его своим участием и пониманием.
... Как сторону свою степную,
Как снег, как вещую слезу,
Неведомою силой чую
Первоначальную красу.
Я верю, час её настанет,
Придёт от деревень и сёл,
И в русском сердце покаянном
Займёт наследственный престол.
Тревога за родную землю, за истоки её силы и душевности, за любимую природу – фактически пронизывает всё творчество Бориса Примерова, а ныне эта нота ещё щемящее звучит для нас. И вообще, к какой бы теме не прикасался поэт, всё чудесным образом одухотворялось, становилось близким читателю.
... Рассветные росы
По листьям стекли,
Им в белом кипении тесно.
Ах эти, ах эти, ах эти стихи
Зелёной ещё поэтессы.
Стихи, что встречали живую зарю
Под каплями росного цвета,
Я тоже сорву и тебе подарю
Вот это поющее лето.
Но талант – талантом, а за поэзией Примерова стоит глубочайшая образованность, идущая от личного постижения вершин русской культуры, касалось ли это литературы, музыки или живописи. Он был знаком с Ильёй Глазуновым, и его знаменитый «Икар» многим напоминает Бориса Примерова. Он великолепно знал историю Россию, её философов. Вот что он сам говорит в своей автобиографии: «Вторую половину ( жизни, В.К.) я прожил среди книг. Среди замечательных старых энциклопедий, полузабытых и забытых исследований отечественной литературы, среди трудов по русской истории Карамзина, Татищева, Костомарова, Ключевского, Забелина. Я находил себя в кругу философов и авторов, изданных в «Литературных памятниках». Он прекрасно знал творчество русских композиторов и живописцев, его очерки о них печатались в наших изданиях, в частности, постоянно в «Литературной России», и было уже событием просто читать их, потому что творились они умом и душой истинного художника слова. Вот чем подпитывалось и его творчество, вот почему так органичны в нём музыкальность и образность.
...Вы откуда? – а все из оттуда,
Где, предчувствуя хлеб на столе,
В семь потов запрягаются люди
И идут по мохнатой земле.
Перед ними – родная долина,
На которой который уж год
До крови закусила малина
Перепачканный августом рот...
И признаётся:
....Мне страшно жить
почти без страха,
Губи меня, но чувств не тронь!
В пожарах Моцарта и Баха
Не умирает мой огонь!
Известно, что природа обделила Бориса Примерова физическим здоровьем. На улице прохожие принимали его порой за блаженного. Он и был таким, но по самому большому счёту. Жил и творил так, как чувствовал, как считал правильным с точки зрения души. Но и постоянно испытывал недоверие и высокомерие людей недалёких. Уже одного этого хватило бы иному, чтобы потерять веру и в себя, и в своё творчество. Испытание это длилось всю жизнь, отнимало немало душевных сил. И понятно, что грянувший развал великой и любимой державы оказался для него новым, ещё большим испытанием. К тому же к этому времени ушли из жизни близкие по духу и судьбе - Николай Рубцов, на похороны которого он ездил в Вологду, Александр Вампилов, Анатолий Передреев, и с ними часть ранимой души поэта. А расстрел Белого дома в 1993-ем, в защите которого принял участие и Борис, - оказался роковым в судьбе Поэта, предвидевшего раньше многих, «что же будет с родиной и с нами». На его глазах рушилась Россия – её корни, её глубинная самобытная культура, её трудолюбивый и добрый характер.
... Стонет измученный грешный народ.
Гибнет под гнетом стыда и невзгод.
Это строки тончайшего лирика, оборвавшего нежную струну своей лиры, чтобы сказать прямо и о главном. И слова «Я последняя в мире печаль...» отнюдь не случайны, как и всё в его стихах. Вспомним, что родился он в 1938 году, когда страну захлестнули репрессии. А из жизни ушёл на гребне других потрясений, связанных с развалом Союза. Относительно безоблачным было только детство, влюблённое в огромный и притягательный мир всего живого и прекрасного на малой родине. Уехав в Москву и поступив в Литинститут, он скоро начал чувствовать, что столица много даёт, но и немало отбирает, в первую очередь то, что прежде питало и делало счастливой душу. Заметим, что в те же годы эта тревожная и щемящая нота звучит в стихах Николая Рубцова (с которым Борис жил бок о бок в общежитии Литинститута), в «деревенской» прозе и в строках других поэтов. К слову сказать, Борис был не только дружен с Рубцовым, Вампиловым, Передреевым, но и отмечен добрым и уважительным отношением трёх Владимиров: Соколова, Солоухина, Цыбина. Неплохая компания, помогающая сохранять высокий уровень творчества. А душа нет-нет, да и оглянется, да и затоскует по родимым местам...
... Тогда я прокричал «прощайте!» тропам
И на железном быстром скакуне
Ударился галопом по Европам
За славою, принадлежащей мне.
И, как следствие:
...Вышел месяц под деревья
Из-за старенькой реки,
Поздоровался с деревней
И не подал мне руки.
И даже в стихах о любви с раздольным фольклорным мотивом он не может забыть о главном:
Окати меня
Алым зноем губ,
Али я тебе
Да совсем не люб?!
... Я у матушки
на земле один,
Коронованный
Небесами сын.
В девяностые власть в России окончательно перешла в руки тех, для кого культура и духовное здоровье народа оказались на последнем месте. Торжество жёлтой прессы, разобщённые писатели, издательства, взявшие курс на рыночные ценности, телевидение, опьянённое пошлостью и чернухой во всех её видах...
... Основы лжи не так уж зыбки:
Для многих дур давно кумир -
По чьей-то дьявольской ошибке -
Не Русь, не родина, — весь мир! -
протестует Примеров.
... Прощай, великая держава,
Одна шестая часть земли,
Которую на переправах
Мы сообща не сберегли.
Нежное, любящее сердце поэта в конце концов не выдержало многолетней непреходящей боли за страну, за народ, за родину свою малую, ибо настоящее было для него мучительным, а надежда на лучшее была слишком далеко впереди, и совсем рядом – осознанный уход из жизни Юлии Друниной, поступок-вызов наглому и жадному времени. Похоронен поэт в Переделкино недалеко от другого писателя, уже ставшего классиком, - Бориса Пастернака, которого очень ценил Примеров.
Земляки поэта давно уже признали и полюбили его творчество . Одна из улиц станицы Мечетинской, любимой с детства поэтом, названа его именем.
В библиотеке имени Примерова работает мемориальная комната – музей талантливого земляка, где можно увидеть уникальные реликвии, подаренные вдовой поэта Надеждой Кондаковой и его родным братом Михаилом. И это радует, и работает на нашу культуру, на её гармонию и державность. Как и сама его поэзия –со своим достойнейшим местом в русской литературе.
Почему было особенно больно потерять Примерова? Почему одни не всегда могли понять его, а другие относились почти как к святому? Но и те, и другие знали, что, пока живы такие, как он, огонек мятущейся русской души еще теплится, еще не дает забыть о совести и Боге...
...О, вспоминай его, родное поле,
Склоняйся полночь, черная как смоль!
У нас давно все истинное - с болью,
Да и сама Россия - вечно Боль.
|
|