СОНЕТЫ ВРЕМЕНИ
1
Когда на облик женский ляжет грусть,
У бледных губ избрав морщинок ложе,
Я всё не верю, что не изменюсь,
Не стану лучше и моложе.

И волосы мои вольней крыла
Волнистым шёлком не взлетят от ветра,
Высоты не сдадутся, что брала
Когда-то без усилия, наверно.

О чём жалеть! Душой бы стать добрей
И терпеливее в оставшиеся годы,
Прощать, любить и понимать людей –
По праву человеческой природы.

И, бодрствуя, души не обмануть,
Лишь к совершенству продолжая путь.

2
Да, время – деньги, нынче говорят,
Оно течёт и протекает мимо.
Работает бездушный циферблат.
Как время перемен неутомимо!

Весна уже готовилась цвести,
А солнце причастило землю влагой,
И птицы перелётные в пути…
Но вьётся снег безвременья Гаагой.

Кого судить! Когда любовь нема,
Когда б е с ч е л о в е ч н о с т ь наступает!
На землю возвращается зима –
И сердце льдом холодным обрастает.

Но плачет и живёт ещё душа,
Тепло ей – и не надо ни гроша!

3
Поверхностного взгляда пелена
Не извлечёт потерянного мига.
Разрушен мир и пролегла война.
Закрылась непрочитанная книга.

В Египет бегство не спасёт времён.
За журавлиной клинописью века
И зрению, и слуху внятен стон
Мучительной кончины Человека.

Как уберечь Твой образ высоты,
Твоей Любви источник живоносный?
Воздвигнуть мало церкви и кресты,
Чтоб отжила безверия короста.

Война и мир столкнулись. Грянул гром.
Чистильщик мира – дождь полил кругом.

4
От настоящего я отвожу глаза,
Но память юности находит слово –
Далёкая, как неба бирюза,
Весна любви, нахлынувшая снова.

«Из всех времён мне жаль её одну»,
Когда притоки сил волнуют душу.
В томленье полнолунья не усну,
И в мыслях воли Божьей не нарушу.

Как жить! Охранный слой живой Земли
Не оградят заклятья и заборы.
Сегодня гибель мимо пронесли,
Крушеньем угрожая, метеоры!

В озонном поле чёрная дыра –
Безумцам образумиться пора.

5
Кружится снег, кружится голова,
Но повернуло солнце дни на лето.
В круговороте лет живёт молва
О синих небесах в глазах поэта.

…Шарф на плече, изящная рука,
И сень кудрей, и вольность бакенбардов,
Взгляд синевой касается слегка
И стихотворцев нынешних, и бардов.

Всё видит он! Один среди веков,
Сквозь никому неведомые сроки,
Он струны арфы трогает легко.
И На́душу легко ложатся строки.

Поэзии неповторимый почерк –
Живёт поэт. И дышит дух, где хочет.

6
Безумие – искать культурный слой,
Когда стихии войн крушат дороги,
И есть вожак у дикой стаи свой,
Ярится и дрожит от злой мороки.

Выслеживая кровь, за ним бегут
Вооружённые. С железной хваткой хищной
Уничтожают род людской и труд –
Ведь жизнь другая кажется им лишней.

Как быть! Кто жаждет в мире лишь огня,
Ответного огня горячей силы,
Тот заставляет мирного – меня –
Искать себе – побед, ему – могилы…

У каждого есть мать, или была,
Кормила грудью, на руки брала.

7
Давно бегу от бренных перемен.
Там города взрывают, жгут архивы,
Искусство превращая в прах и тлен,
Сжигает мир враждебное Огниво.

Стоят руины древних деревень.
Россия, Сирия – эпические страны:
Век «Слова о полку» – земли кремень.
В веках звучат арабские дастаны.*

Как песни русские, с какими шли и шли б,
Не очернить ни ложью и ни басмой,
Нам дороги Пальмира и Идли́б,
Седой Дамаск, с иракской древней Басрой.

И беженцев простёршаяся рать,
С детьми, со скарбом… А куда бежать?

*Эпические поэмы, перемежающиеся с пением.

8
О как печален невечерний свет!
И небо серое в любое время суток,
Душа ждала весны, и ждал поэт –
Он, как подснежник, к пробужденью чуток.

Когда проснулся первый из людей,
Подснежники цвели в пределах рая.
Не эллин был он и не иудей,
Но муж уже, ещё жены не зная.

Кто он! Один – под неба новизной
В саду плодов и ароматных лилий.
Но Бог вознаградил его женой,
Жена и муж запретный плод вкусили.

О Человек! Печален твой удел –
Получит каждый то, чего хотел.

9
Идёт народ на вынос плащаницы –
С надеждою и верою, Христос!
Теснятся люди, чтобы поклониться
Родному, не удерживая слёз.

Страстной субботой Православье мира
Спасается у Гроба Твоего.
Благая весть, одетая в порфиру –
Над страхом смерти – Пасхи торжество.

От Сотворения до будущего века
В истории Любви цветущий Крест.
О чудо воскрешенья Человека!
Христос воскрес! Воистину воскрес!

И повторяются пасхальные слова
От Воскресения до Рождества.
25.03. – 25. 10. 2017 

ДОРОГА В БОЛДИНО
В октябрьской прели пряный лес.
Слетает с губ счастливый возглас:
Ах, что за лес, ах, что за воздух!
Ах, мухомор – красивый бес!
В лесу агония огня –
Опавших листьев дух калёный.
Автобус, как большой ребёнок,
Сигналил, ждал и звал меня.
Дорога в Болдино. Поля,
Холмы, скупые перелески,
В багровом зареве земля,
И обелиски, обелиски...
Стоят торжественно и просто,
Как ель, береза иль сосна,
Горят на обелисках звёзды,
Что ты наделала, война?
Дорога в Болдино. Бегут
Простых заборчиков подзоры
И в изумрудной ряске пруд.
Нарядных домиков уборы:
Резной кокошник над крыльцом
Не золочёным петушком
Увенчан – синим самолетом.
Хозяин, верно, был пилотом...
Деревня. Старая Купавна.
 – Ч т о   в   и м е н и   т е б е   м о ё м? –
Читает Анна Николавна
(Вот ведь совпало как забавно)
Так что же в имени твоём?
Купавна? Лебедь, плавно, пава,
Сирень, капель, купель, купава...
Родной язык богат, как осень,
Он – из её оттенков тоже,
А синь между берёз и сосен
С высокой музыкою схожа.
Дорога в Болдино. Пусты
Поля. Пусты и деревушки.
Окрестных церковок кресты...
Две богомольные старушки
Из–под ладошек и платков
Глядят, глядят плакучим взглядом.
Да синь кладбищенских крестов
Блеснёт бесхитростным нарядом.
Дорога в Болдино. Стога
Плывут, как медленные танки,
Пылают знаки, облака,
Рябин рубиновые ранки.
И снова, снова о войне!
Струною строгою Бояна
Звучит, звучит, звучит во мне
Незаживающая рана.

***
Так страшно среди одиноких деревьев!
Шумят они... тянутся к небу всегда.
Как сердце моё к одичалой деревне,
Где медлят секунду одну поезда.
А спрыгнешь– и горько запахнет полынью.
Не ходит автобус, попутки не в счёт.
Какая-то странная тетка Аксинья
Я знаюодна в той деревне живёт.
– Кому,– говорю,– надо в эту деревню?
Забывшись, что не с кем уже говорить.
Лишь ворон взмахнёт по-язычески древне,
Метнётся в лицо паутинная нить.
Вспугнётся душа... И всё глуше и тише
И лес, и тропа... нежилое жильё.
Деревья все тянутся выше и выше,
Не так ли, Аксинья, и сердце твоё–
К святому углу, к своему пепелищу...
Почти слюдяной у окошечек блеск.
Свой посох возьмёт– и обрящет, что ищет,
Молиться идёт она в Борисоглебск.

ОКТЯБРЬ
Растоптан и размыт покровный путь.
Под замятью мятежной непогоды
На камень преткновенья повернуть:
Всё потерять. Погибнуть. Без исхода.
У русского и нет иной судьбы –
Себя обречь на муки и печали...
А на роптанья робкие толпы,
Что у блаженного копеечку отняли,
Ответа нет...А главы Покрова
Снег оболок. За кисеёй туманной
Дрожат они, как редкая листва.
Да устоят под ветром окаянным!

СТРУННАЯ  ПЕСНЬ
Золотая струна о радости запоёт –
Переливается юности вешний мёд,
Родником выбивается чистый звук,
Лёгкой бабочкой вылетает из детских рук.
Берег неба – родное моё крыльцо –
Крылья Ангела овевают моё лицо,
Я не знаю, какую струну задеть,
У меня есть золото, серебро и медь.
Серебро задену слегка – там семья и дом,
Задрожит свеча над мамою и отцом…
Вы оставили детям своим не зло – добро –
Золото чистое вы моё и моё серебро.
Струнной песнью звучит литая, тяжёлая медь –
– Аллилуйя! – готовятся в хоре церковном петь…
Помоги мне, Боже, поверить в Тебя, полюбить,
Колокольчик души притяни за незримую нить.
Берег неба – родное моё крыльцо –
Крылья Ангела овевают моё лицо,
Я не знаю, какую струну задеть,
У меня есть золото, серебро и медь.

***
Охапку лет – черёмуховых веток
Приносит мальчик смелый, твой двойник.
Здесь и теперь между окон двойных
Пылятся клочья высохшего лета.

Знакомые берёзы под окном,
Зелёные качели над обрывом,
Они живут в неведенье счастливом,
С весной в ладу в пространстве мировом.

И только люди, проживая век,
Не думают в гордыне иль смятенье,
Что жизнь и смерть – единое смиренье,
Которого не хочет человек.

А мы за то неведенье в саду
Остаток жизни отдали бы смело.
Любовь одна не ведает предела –
Цвети она в раю или в аду.

***
Розы белое облако
Над моей головой.
Роза красная около
И простор голубой:
Беларусь да Украина
В белой россыпи хат,
Избы русской окраины
До предела стоят.
Солнце русую голову
Закатило за дол…
О, как больно! Как солоно
Век двадцатый ушёл.

НА ВЕЧЕРНЯХ ПОЛЕЙ
Куполов величавей церковных
Золотые закаты в глуши,
Пропадаю в лесах подмосковных
Во спасение грешной души.

Поясные, земные поклоны
Отдаю на вечернях полей,
Оглянусь, как заплещутся стоны
Чуть заметных с земли журавлей.

И не молкнет во мне неземное,
И близка мне земная юдоль –
Благодатное слово родное
Выступает наружу, как соль.

ЧЕТЫРЕ ДОМА
Четыре дома у родителей моих
Когда-то было – нары на двоих
За ивовой перегородкой.
Воспитывала мать и малых, и больших
В семье родной лебёдушкою кроткой.
Семья отца большая: дед – «старшой»,
Как разрешили молодым переселиться –
Землянку вырыли – и это дом второй,
Там родилась и я под пологом из ситца.
Сухие холмики, река и то Сухая.
По руку левую щебёночный отвал,
По правую – жилища, что Шанхаем
Из ссыльных кто-то в первый раз назвал.
Так и пошло... а за Урал-рекою
Из шпал, из горбылей, известняков
Свои покои ладили изгои
Средь каменистых горок и холмов.
Отец в Агаповке на шпалах дом поставил,
Осталось сладить светлое крыльцо,
Да крышу засмолить... но снег растаял,
Урал разливом выплеснул жильцов
В наш третий дом – не дом, а конный двор...
Пилили, помню, жердевый забор,
Да как блестел ледок в следах копыт,
Он и теперь в глазах моих рябит.
Четвертый наш – гостеприимный дом:
Всех перехожих, странников, бездомных
Он привечал любовью и теплом...
Он и мои девичьи грёзы помнит.
Как я любила солнце на полу!
Тепло простых дорожек домотканых,
Полынный запах веника в углу,
Шум тополя. И лунный свет на рамах.
Нас четверо, а мама не поймёт,
Зачем разъехались в четыре разных дома?
Всё ждёт кого-то у пустых ворот...
Теперь её печаль и мне знакома.

ПРОЩАНИЕ
Безмолвных птиц полёт
Над тихою рекой.
Как за сердце берёт
Высокий твой покой!
Твой путь исповедим
И сладок, как тоска.
Забрезжит синий дым
Озимого клочка.
Холмы, холмы, холмы,
Холодных гор гряда...
И тишь, и глушь зимы,
Как будто навсегда.

В ДЕРЕВНЕ
Я себя протащу до покинутой нашей деревни.
Эх, какие там люди! В ненаписанной книге прочту
Не обиду на жизнь, а хранимую душу издревле,
Боль за бедность в полях, истощение сил, нищету.

Утром мама моя не отгонит на выпас Буренку–
Нет бурёнок давно, поразъехались все пастухи.
Вспоминает, родная: «Везли на чужую сторонку
Нас в телячьих вагонах – платить, за какие грехи?»

–Так за что же, за что,– я спрошу, как некрасовский Ваня,
– Выгоняли из дома, бросали на каторжный труд?
–Нас за новые сени, а их вот за новые сани.
–Только батя утешил, –а люди и тут ведь живут!

«Всяко было потом,– скажет мама и тихо заплачет.
 Голод, нары да тиф... да родителей бедная смерть.
Только с наших, сиротских, землёй переполненных тачек
Завертелась такая на голой степи круговерть!

Мы о городе новом слагали стихи в культбараке,
Ни горячей обиды, ни зла не держали в сердцах,
Только жаль деревеньки, давно утонувшей во мраке,
Жаль, что дети и внуки всё больше живут в городах…»

За деревней бегут облака, словно серые волки,
Дуют злые ветра и грызут у домишек бока.
Я уеду теперь навсегда или, может, надолго,
Словно серые волки бегут и бегут облака.

ЁЛКА РУБЦОВА
Последняя ёлка Рубцова –
Ветки жёстко обнажены:
Молчит обострённое слово,
Ни дочки и ни жены…
Съездить бы надо за ними,
Ёлку в огни нарядить!
Счастье – семьёй любимой
В новой квартире жить!
Только судьба другая –
Поэту наперекор,
Сама себе потакая,
Мчится во весь опор,
Хватает за горло, душит…
Окстись! Отойди от зла!
Стекает с ёлки на душу
Горькой слезой смола.

РУБЦОВУ
Он с фотокарточки глядит
В большой ремесленной фуражке.
Не вспоминайте жалкий вид
Его заношенной рубашки.
Те, кто его не узнавал,
Поглядывал высокомерно,
Кто славу у Поэта крал...
У вас последний, стал он первым.
По крохе соберём теперь
Жизнь...Одинокая ловитва...
Поэт! Среди святых потерь,
Ты – обретённая молитва.

Вверх

Комментариев: